Париж Хемингуэя и не только...

[Camilio]

Camilio, представляете, буквально через несколько дней после обсуждения в вашей теме "Праздника...", приезжаю в Париж, выглядываю из окна отеля, и среди прочего вижу, что бы вы думали? "Ля Куполь"! Вот, под красным навесом:

L'acacia, большое спасибо за снимки! И за привет из Парижа!! А ведь перед "Ля Куполь" на Вашем снимке – "Селект", тоже знаменитое кафе!!

Этот ресторанчик ("Padova") держит итальянская пара, Пепино и Кристиана

Вот как! То есть, сёстры продали своё дело нефранцузам. А Вы с ними общались, разговаривали (об истории их ресторана)? Если поговорили, может, расскажете и нашему форумскому сообществу? Удачных Вам прогулок по Парижу! (Завидую! Прямо – снова август, снова хочется в Париж...)

[L'acacia]

А ведь перед "Ля Куполь" на Вашем снимке – "Селект", тоже знаменитое кафе!!

Совершенно верно . А если немного пройти от него в противоположную от башни Монпарнас сторону, будет не менее знаменитая "Ротонда", а на противоположной стороне - "Дом"

К итальянцам мы не заходили, ужинали как-то в ресторанчике напротив (ну, не за итальянской же кухней, в самделе, едут в Париж ), но даже если бы и зашли, то с моим французским, хе-хе, много не наобщаешься . Но знаете, Camilio, если вам интересен вопрос истории этого заведения, то ведь нынешним владельцам можно написать! Вот е-мейл: padova@wanadoo.fr (Pepino et Christiane).

[Camilio]

Camilio, если вам интересен вопрос истории этого заведения, то ведь нынешним владельцам можно написать! Вот е-мейл: padova@wanadoo.fr (Pepino et Christiane).

Спасибо за электронный адрес! Я попробую написать Pepino et Christiane и задать вопросы о предыстории их заведения. Если будет отклик, оповещу народ. Правда, я-то буду писать на английском, так что не уверен за результат...
(К сожалению, и Сергей Юрьенен на моё приглашение войти на наш форум и рассказать, если у него что есть по/вокруг обсуждаемой темы, не отвечает).

[L'acacia]

Я попробую написать Pepino et Christiane и задать вопросы о предыстории их заведения. Если будет отклик, оповещу народ. Правда, я-то буду писать на английском, так что не уверен за результат...

Camilio, bonne chance! Таким увлеченным людям, как вы, обычно везет

[Camilio]

Фото, сделанное L`acacia из окна отеля (см. пост #87), где справа – кафе «Le Select”, напомнило, как я поздним вечером 11 ноября 2005 г., нагулявшись по Монпарнасу, решил отметиться в этом знаменитом некогда кафе. С удивлением обнаружил, что кроме меня, в зале никого нет (было это часов в 11 вечера). Подумал: ну вот, Монпарнас отхлынул обратно на Монмартр. Или некий Гарольд Стирнс, как некогда Хемингуэя, распугал обычно сидящих допоздна посетителей «Селекта» («Из «Селекта» я сразу ушел, как только увидел там Гарольда Стирнса, который наверняка заговорил бы о лошадях, а от этих животных я только что с чистой совестью и легким сердцем решил отречься навсегда» – из рассказа «В кафе «Купол» с Пасхиным»)? Но и Стирнса в зале не было.
А может, французы Armistice, день Перемирия 1918 г., отмечают дома? И в этот день грех сидеть в кафе? Наверное, утром отправляются в церковь помянуть дедов и прадедов, участвовавших в Первой мировой войне, а вечером, за семейным столом, просто общаются – приезжают, наверное, родные из других городов, так как 11 ноября – нерабочий день? Вспомнил, что видел в церкви Сен-Жермен-де-Пре стелу с именами на стене, на которой было написано:”In memoriam B.Martyrum Sept 1792; 1914-1918; 1939-1945”. Французы одновременно поминают как жертв, лёгших в основание Первой французской республики (наверное, мученики сентября 1792 года – это казнённые без суда и следствия в революцию?), так и погибших в Первую и Вторую мировые войны.

Заказал белого вина, и, размышляя о солдатах Первой мировой, вспомнил, что как раз накануне Перемирия от гриппа-испанки умер Аполлинер. Как написано у Хемингуэя в рассказе “Une Génération Perdue”, «мисс Стайн… прекрасно говорила об Аполлинере и о его смерти в день перемирия в 1918 году (по-моему, тут Хем ошибается: Аполлинер умер 9 ноября 1918 г., а собственно перемирие наступило 11 ноября – Camilio), когда толпа кричала “A bas Guillaume!” («Долой Вильгельма!» – имя германского императора Вильгельма по-французски: Гийом), а метавшемуся в бреду Гийому Аполлинеру казалось, что эти крики относятся к нему».
Помянул поэта. И своего погибшего в аварии друга, от которого впервые услышал об Аполлинере.

На столике передо мной продолжало лежать меню. Машинально листая его, увидел нечто, оторвавшее от дум: среди сортов чая “A l`Heure du Thé” внимание привлекло название «русского» чая «Кайловна» (“Thé Kaïlovna” (Goût Russe) – 4,20 Euro). Это кто же мог придумать такое название чая? Не думаю, что белоэмигранты первой волны. Может, те, кто строил Беломор – с помощью кайла и лома. Но разве такие были во Франции (с Беломоро-Балтийского канала вряд ли можно было бежать)? Или энтузиасты других строек? А может, кайло тут и ни причём?

Эти размышления прервали голоса на русском: в кафе вошла семья из мамы, папы и двух детишек. Сели недалеко, и из их разговора понял, что это наши туристы.
Допил вино и, проходя мимо, поздоровался, задержавшись на секунду спросить стандартное – откуда, как Париж и прочее.

«Почему наши люди за границей так недоверчиво смотрят, когда на улице или в кафе здороваешься с ними?» – размышлял я, шагая по полуночному Парижу в сторону метро. Вспомнил, как меня наставлял коллега-земляк: «Не здоровайся ты с нашими, и тем более не давай свои телефон и адрес! Откуда знаешь, с кем имеешь дело и кто перед тобой!». Техника безопасности!

Подумал: «А зря я «Кайловну» не попробовал». Где её теперь попробуешь? Кроме как в Париже, ведь, пожалуй, и негде. В Страсбурге не нашёл, правда, там были другие “Thés Goût Russe”: Baïkal, Samovar de l`Orient Express, Petrouchka, Raspoutine, Le Tzarevitch, La Balalaïka, Toundra. Какие названия!!

[Camilio]

На площади Сен-Мишель, на набережной Сены Quai St-Michel находится кафе “Le Départ Saint Michel”. Согласно сайту http://www.wiu.edu/Apollinaire/ , раньше оно называлось “Le Soleil d`Or” и в этом кафе начиная с 1903 года проводились поэтические вечера журнала “La Plume” («Перо»), в которых участвовали Аполлинер, Альфред Жарри, Андре Сальмон, Поль Фор, … . Но вскоре они зачахли – по предположению Аполлинера, из-за нового названия кафе: как пишет Юлия Хартвиг в своей книге об Аполлинере (см. пост #85) кафе “Le Soleil d`Or” было переименовано в “Au Départ” (на русский язык это можно перевести как «В час расставания», «При отъезде»). Новое грустное название кафе, по мнению Аполлинера, ускорило провал поэтических вечеров.

Мне и подумалось: может, это бывшее поэтическое кафе и было тем «славным кафе на площади Сен-Мишель», в котором Хемингуэй писал рассказ «У нас в Мичигане» (см. начало «Праздника…»), и о котором мы тут на форуме гадали, существует ли оно сейчас и как называется? Может, именно в это литературное кафе сначала приходил Аполлинер, а потом – Хемингуэй?
Вот такая «гипотéза».

[Camilio]

В 1960-ые гг. было модно обращаться друг к другу: «Старик, …», носить свитер толстой вязки и бороду "по Хему", хмуро-скептически относиться ко всему вокруг, – короче, быть «крутым» в терминах сегодняшнего дня. Только нужно было быть ещё и интеллектуалом («Ты знаешь, что такое синекдоха, старик?». Не знать было стыдно). «Удивляться, старик, – это дурной тон», – учил меня заповедям времени старшекурсник, сосед по комнате в общаге, попыхивая трубкой с табаком «Флотский» (вариант: «Герцеговина-Флор», извлекаемый из одноименных папирос).
Джинсы шили из брезента, так что они спокойно стояли в углу, пока их владелец спал. А толстый свитер с рукавами «реглан» вязали из общежитского одеяла (монгольская шерсть!), распускаемого на пряжу, – на лекциях по философии или истории физики. На стены в общаге скотчем лепили репродукции Чюрлёниса, фотографии Бриджитт Бардо из польского «Экрана» и, разумеется, портрет Хема – ну, в том самом толстом свитере. Образ Хема-супермена довлел.
Воплощением этого образа-облика был журналист Юлиан Семёнов, автор «Штирлица». Я тогда удивлялся его репортажам из Европы: ему было дозволено невозможное – он встречался со Скорцени, белой эмиграцией, искал янтарную комнату, колесил по Франции, Австрии, Италии…

На сайте http://www.2lib.ru/book/win/9907.html я нашёл заметки Юлиана Семёнова 1973 года, пять последних страниц которых касаются обсуждаемой здесь темы. Я прошу прощения у модераторов за длинное цитирование, но приводимый здесь кусок особенно хорош: из него видно, что и Ю.Семёнов обманулся с «Куполем», а то, как легко он нашёл «славное кафе на площади Сен-Мишель», вызывает улыбку недоверия к написанному. Итак:

«Музыка началась откуда-то издалека, как только я вышел из метрополитена на станции "Отель де Виль" и пошел через мост к Монпарнасу, и она была парижской: аккордеон и гитара. Она была окрест: и в тяжелой воде Сены, и в синей дымке, которая поднималась над холмом Святой Женевьевы, и в чугунной решетке моста Де ля Турнель, и в горьком запахе каштанов, поджаренных на чугунной жаровне … песенка становилась такой одинокой, принадлежащей тебе, и тому, что было с тобой, и тому, что никогда с тобой не случится, что лучше уж поскорее перейти реку и быстро подняться по улице кардинала Лемуана, … и остановиться возле дома 74, возле единственного подъезда, и постоять здесь, и оглядеться, и увидеть тот самый дансинг, куда Старик приходил танцевать с Хэдли, и войти в старый подъезд, и объяснить консьержке, которая отталкивает толстой коленкой яростно лающую собачонку, что я ищу ту квартиру, где жил Хемингуэй, "да, да, американец", "Газетчик?" – "В общем-то и газетчик", – "Тот, который много пил?" – "Пожалуй что, больше всего он писал, и дрался с фашизмом, и очень любил Париж".
— Месье Хемингуэй жил на третьем этаже. Там сейчас живут месье и мадам Хабибу.
Лестница была скрипучей, узенькой и крутой. Так же, как и пятьдесят лет назад, клозет общий для трех квартир, выходящих на маленькую площадку, был холодным, с двумя цементными возвышениями, и холодный ветер продувал его насквозь, потому что одна из квартир была открыта и трое рабочих красили пол в странной, пятиугольной, вытянутой комнате и переклеивали обои, напевая мою песенку.
— Хемингуэй жил именно в этой комнате, – сказала мадам, хозяйка комнаты, – и я купила ее потому, что Хемингуэй здесь жил.
— Ничего подобного, – открыв дверь, сказал сосед. – Американец жил в комнате, которую занимаем мы.
Я попросил разрешения войти в комнату. Окно выходило на узкую и темную Рю Ролли.
— Вы все неправы, – сказал мужчина, спускавшийся по лестнице, – Хемингуэй жил в другом подъезде, со стороны Рю Декарт, там сейчас тоже продают квартиру, именно ту, где жил бородатый писатель, и окна его выходили на Контрэскарп.
— Но этого не может быть, – сказала красивая, высокая мадам, – меня заверили, что я покупаю комнату Хемингуэя.
— Считайте, что вас обманули, – усмехнулся сосед, – я живу в его квартире, и смешно с этим спорить.
…
В "славном кафе на площади Сен-Мишель", где Старик работал, когда жил на улице Лемуана, было пусто. В двенадцать сюда не войти – время обеда для французов словно месса для фанатиков веры. "С двенадцати до двух во Франции можно сменить правительство, и этого никто не заметит", – сказал мне один из газетчиков. Но сейчас было утро, и в кафе было пусто, всего два-три посетителя. И я сел на стеклянной веранде и заказал кофе, и когда официант поставил на стол маленькую тяжелую чашку с горячим, дымным cafe au lait, я спросил его, что он знает о Хемингуэе, и он ответил, что месье с таким именем в кафе не приходит и что он очень сожалеет, поскольку ничем не может мне помочь.
— Почему вы спросили о Хэме? – поинтересовался парень, сидевший в глубине зала.
Я ответил, что повторяю сегодня маршрут Старика, тот самый маршрут, который описан им в "Празднике, который всегда с тобой".
— Зачем вам это нужно? Хемингуэй – прочитанный писатель, он теперь не в моде.
...
Парень спросил меня, не буду ли я возражать, если он пересядет за мой столик и поболтает со мной, но я сказал, что хочу посидеть один, потому что мне стало неинтересно говорить с ним… Мне хотелось посидеть одному и посмотреть на детей и внуков тех парижан, которых так любил Старик, когда он жил на Лемуана, и когда пастух по утрам выгонял коз на улицу Декарта и гнал их по булыжной мостовой вниз, к Сене, а Хэм шел в ателье Гертруды Стайн, на улицу Флерюс, 27, мимо Люксембургского сада по улице Вожирар, где не было и сейчас нет кафе и ресторанов и запах еды не доводил его до голодной тошноты…
...Старая, полуслепая консьержка провела меня через стерильно чистый, больничный подъезд дома 27 по улице Флерюс и показала маленький двухэтажный домик, построенный углом, с большими окнами, занавешенными толстыми портьерами.
— Здесь жила мадемуазель Стайн, месье. К сожалению, хозяева не оставили мне ключей, и я не могу показать вам ту квартиру... Нет, месье, я не помню Хемингуэя, я вообще плохо запоминаю лица иностранцев. Я помню только месье Пикассо, он любил ходить к мадемуазель Стайн, он часто приносил ей свою живопись, и он всегда очень громко говорил, когда шел через этот подъезд, и я всегда боялась, что другие жильцы будут сердиться, – у нас не любят, когда громко говорят в подъездах...
А потом я отправился на улицу Одеон, 12, – искать книжный магазин "Шекспир и компания", где Хемингуэй брал книги у Сильвии Бич, но в доме, где раньше был "Шекспир", сейчас находится магазин "бутик", и продавщица в хитоне, с гримом непорочной девы и в голубом парике посмотрела на меня, интересовавшегося книгами Сильвии Бич, как на сумасшедшего.
— Простите, месье, но мадам Бич никогда не работала в нашем магазине. Очень сожалею. Какие книги? Мы продаем "бутик", месье, это книга для женщин, прекрасная книга, месье, и не очень дорогая, в отличие от магазинов на Елисейских полях...
Но я нашел "Шекспира с компанией". Я нашел эту книжную лавку случайно, когда вышел на набережную Сены, чтобы посмотреть на внуков тех "людей Сены", о которых писал Старик. Но было ветрено, и моросил дождь, и рыбаков на берегах Сены не было, как не было и продавцов книг, которые, впрочем, теперь переместились к центру города: возле ресторана "Серебряная башня" лотков букинистов, обитых цинком, словно прилавки мясных магазинов, уже не было, как не было и "Винного рынка", снесенного не так давно по решению муниципалитета.
Я шел по набережной и напротив острова Сен-Луи, в старом, XVI веке, доме на улице де ля Бушери, 37, увидал старую вывеску: "Шекспир и компания". Я толкнул дверь, и дренькнул колокольчик, и маленький седой старик с острой бородкой и д'артаньяновскими (по киноверсии "Трех мушкетеров") усами вышел из-за перегородки, и это был Джордж, нынешний директор "Шекспира", и он показал мне те книжные полки, где стояли тома Толстого, Тургенева и Достоевского, которые дарили Старику мир, "другой, чудесный мир, который... дарили русские писатели. Сначала русские, а потом и все остальные. Но долгое время только русские...".
А потом мы поднялись в гостевую комнату по скрипучей лесенке, мимо газовой плиты, на которой он потом сварил картошку на ужин и кусок мяса (он оставил на тарелке несколько картофелин и кусок хлеба внучке Хемингуэя, которая приехала к нему погостить), и Джордж показал мне фото Сильвии Бич, женщины, которая отдала себя служению книге. Ее "Шекспир" был закрыт нацистами, которые запретили ей выдавать "вредные" книги – русских авторов в первую очередь. Я сидел с Джорджем за колченогим столом и слушал его рассказ о женщине, которая помогла многим американцам стать писателями и которая так высоко понимала русскую литературу, и жалел, что в Париже до сих пор нет книжного магазина "Толстой и компания"...
Вечер пришел в Париж внезапно, и в мокром асфальте отразилось буйное разноцветье реклам, и стало вдруг шумно, и та музыка, которая была со мной весь этот день, исчезла, потому что я зашел в "Куполь", где Старик встречался с замечательным художником Пасхиным, который шутя жил, шутя пил, шутя любил, шутя голодал, шутя повесился, – только работал он всегда серьезно. Музыка, та незамысловатая песенка, которая, казалось, принадлежала весь этот день одному мне, исчезла, потому что ее убил дух "Куполя", ибо все там было показным: и красные фонарики, вмонтированные в черные, чаплинские "бабочки" юных пижонов, и стада шумных американских туристов, глазевших по сторонам с детским удивлением, и томные гомосексуалисты в порнографических джинсах, и нечесаные, грязные, в драных брюках дети миллиардеров, и клерки в архимодных костюмах, пришедшие поглазеть на знаменитостей, которые давно уже перестали приходить сюда...
Из "Куполя" я пошел на улицу Нотр Дам де Шан, нашел тот дом, где была лесопилка, но номера 113 не было, и лесопилка была перестроена, и двор залит асфальтом, и возвышается большое стеклянное здание, и ничего не осталось от того, что было при Старике.
А в "Клозери де Лила", в том кафе, где Старик написал свои лучшие рассказы, было тихо, и дождик сделал особенно жалкой бронзовую фигуру маршала Нея, принца Московского, и народу в зале почти не было, и на стойке бара была прикреплена бронзовая табличка – "Хемингуэй", и официант уверял меня, что именно на этом месте обычно сидел Старик и пил пиво или виски, а я то знал, что он работал (работал, а не пил) за тем столиком, что стоит возле окна».

[Camilio]

Бродя вокруг площади Контрэскарп (было это в начале апреля 2004 г., в дни какого-то религиозного праздника), увидел на стене объявление, что завтра, 9 апреля, с 12:15 до 13:30 вверх по улице Муфтар, от церкви St-Mèdard до церкви St-Ètienn-du-Mont пройдёт процессия с Крестом. На листовке была фотография прошлогоднего «Крестного хода»: участники процессии в красно-белых балахонах несли тяжеленный дубовый Крест по улице Муфтар. Из прочитанного в листовке я сделал вывод, что этот зрелищный ход происходит ежегодно.
(Позже, в Интернете, я прочитал, что с церковью St-Mèdard связана «деятельность Конвульсионеров». Автор публикации, американец, ехидно оговаривался, что эти «Конвульсионеры» – не группа бэк-вокала Элвиса Пресли, а «протестантские истерики», верующими, что в этой церкви St-Mèdard происходят чудеса).

Стало любопытно взглянуть на этот ход, и назавтра уже часов в десять я был на улице Муфтар. На ней среди обилия магазинчиков и лавок с корзинами с разной снедью обнаружил магазинчик «Пирожки». Зашёл и убедился, что французы русские пирожки пекут огромадными; скорее, это были уже пироги. Но очень вкусные!!
Где-то напротив церкви St-Mèdard увидел сырную лавку. Вспомнил рассказ друга-энциклопедиста о том, что у французов есть сорт сыра с каналами, в которых живут белые червячки, придающие сыру специфический пикантный вкус и аромат. Якобы когда этот фромаж подают в ресторане, официант берёт специальными щипчиками (пинцетом?) ломтик сыра и, постукивая им о край тарелочки, на глазах гостя стряхивает перерезанных червячков. Затем подаёт. Я ржал, но друг сам осмеял мою неосведомлённость: «Ты что, не знаешь, что и рокфор покрыт следами жизнедеятельности микроорганизмов?! Французы и лягушек едят». Последний аргумент был сильным, и я поверил.
Зашёл и спросил хозяина лавки, есть ли у него такой сорт сыра. Он на секунду задумался, снял с полки полкруга какого-то жёлтого твёрдого сыра (на его срезе действительно были видны малюсенькие дырочки), сказал: «Мосьё, если Вы посмотрите на этот сыр под микроскопом, то увидите… – тут он встал на одну ногу, задрал вторую на манер «ласточки», и стал мотать головой и дрыгать ногой и руками, изображая микроба под микроскопом. Оба мы ржали, хозяин лавки угощал меня ломтиками этого сыра «с микробами» (ничего, нормально с красным вином!), а посетители, наверное, думали, что хозяин лавки принадлежит к секте «Конвульсионеров» из соседней церкви.

В назначенный час у церкви собрались люди (никакой истерики не было), часть из которых ещё на подходе надевала принесённые бело-красные балахоны. Из церкви вынесли огромный деревянный Крест. Прошёл митинг, затем они пропели псалмы (?) и люди в балахонах двинулись вверх по улице Муфтар. Было очень много молодёжи.

Может, кто-нибудь из форумчан-парижан, знающих про этот «Крестный ход», подскажет нашим туристам, по каким религиозным праздникам он проводится? Тогда бродяги по хемингуэевским местам получат дополнительное впечатление от улицы Муфтар.

Личный вопрос: а кто-нибудь знает про фромаж «с белыми червячками»? (Друг, язви его!, до сих пор не раскололся, смеялся он надо мной или и вправду такой сыр существует).

[Camilio]

Помнится, при первом чтении «Праздника…» я удивился: где это видано, чтобы автор в качестве эпиграфа брал свои же собственные слова? Нет, конечно, кто из нас в школе не грешил, когда к сочинению требовался эпиграф – сами выдумывали красивую фразу, а в скобках писали, например: «древняя туркменская пословица» – разве училка их все знает? [Был и такой шедевр: «Человек без мечты – что Пьер Безухов» (народная мудрость)].

Сегодня-то я знаю, что название книге дала Мэри Хемингуэй, уже после смерти Эрнеста. Вероятно, и эпиграф подобрала она же из какого-то письма мужа другу.

В эпиграфе – ключевая фраза: «… где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж – это праздник, который всегда с тобой» (“... wherever you go for the rest of your life, it stays with you, for Paris is a moveable feast”).

“A Moveable Feast”. «Передвигаемый (переезжаемый) праздник»? Переводчики дали очень красивое название русскому переводу книги: «Праздник, который всегда с тобой»! Слава богу, не «подвижной праздник», как даётся в Оксфордском словаре (The Oxford Russian Dictionary, Oxford University Press 1993, page 822) перевод словосочетания “moveable feast”. Но из того же словаря одно из значений “moveable” – «способный взволновать». То ли это дополнительное значение слова, то ли неудовлетворённость от «переезжаемого праздника» (понятно, что куда бы ты не уехал, повидав Париж, он в твоей памяти и сознании переедет с тобой), но что-то заставило заглянуть в другой оксфордский словарь (A.S. Hornby, Oxford Student`s Dictionary of Current English, Oxford University Press 1984) и «народную» энциклопедию Wikipedia, и я не пожалел!

По Hornby: “movable” – не только тривиальное 1. that can be moved; но и 2. varying in date: Christmas is fixed but Easter is a movable feast. Вон оно что! Это словосочетание (“moveable feast”), оказывается, взято из христианского календаря! И означает оно христианский праздник, дата которого смещается (в данном примере – это Пасха).
Согласно Wikipedia, в христианстве помимо праздников с фиксированной датой в календаре (они перечислены), существуют и праздники, сдвинутые относительно Пасхи до или после неё на определённое (постоянное) количество дней. А поскольку дата Пасхи ежегодно изменяется по сложной формуле, то в календаре передвигаются и эти «перемещаемые праздники». В Wikipedia перечислены следующие “moveable feasts” (тут я оговорюсь: так как я человек нерелигиозный, и в христианстве мало что понимающий, возможно, следуя энциклопедии Wikipedia, ниже приведу католическую версию праздников; не знаю, сохраняются ли эти сдвиги в православии или протестантизме):
1) Mardi Gras (Масленица) – за 47 дней до Пасхи;
2) Ash Wednesday (Первый день Великого Поста) – за 46 дней до Пасхи;
3) Easter (Пасха) – дата, вокруг которой располагаются остальные даты;
4) Ascension Day (Вознесение) – спустя 40 дней после Пасхи;
5) Pentecost (Пятидесятница) – спустя 50 дней после Пасхи;
6) Corpus Christi (Праздник тела Христова) – спустя 60 дней после Пасхи;
7) праздничные дни некоторых важных дней святых, если «перемещаемый праздник» попадает слишком близко к их обычным датам.

Но самое замечательное следовало из следующих фраз в Wikipedia: “In Christianity, a moveable feast or movable feast is a holy day – a FEAST or a FAST – ...”. [«В христианстве «перемещаемый праздник» – это священный день – ПИР или ПОСТ –…» (здесь и далее выделено мной, Camilio)]. Какая метафора! Ведь во всей книге Хемингуэя – две главные темы: страстное желание творить (ПИР духа! – спасибо Михал Сергеичу за введённые в оборот не только «перестройку» и «судьбоносность», но и это словосочетание) и голод (ПОСТ). Творчество в условиях голода и холода – вот ведь о чём в каждом рассказе Хемингуэя. Он оставляет работу журналиста, чтобы писать, хотя при этом и вынужден голодать («С тех пор как я бросил журналистику, я ничего не зарабатываю»… «Ах ты, чертов нытик… – сказал я себе. – Ты бросил журналистику по доброй воле»).
«Хорошо поработал» – главное его утешение. «…Я был уверен, что рассказ получился очень хороший…» – и тогда у Хема «дождь портил только погоду, а не жизнь»... «…Единственное, что могло испортить день, – это люди…»…«Тогда я верил, что работа – лучшее лекарство от всех бед, как верю в это и сейчас»… «Того, кто работает и получает удовлетворение от работы, не огорчает нужда»…«Радостно было спускаться по длинным маршам лестницы, сознавая, что ты хорошо поработал»… «Спускаться по лестницам, зная, что хорошо поработал, – а для этого требовалось вдохновение, так же как и ДИСЦИПЛИНА, – было очень приятно: теперь я могу идти по Парижу куда захочу»… «Я чувствовал себя чрезвычайно добродетельным, потому что весь день хорошо и много работал…». О других он тоже замечает: «Мисс Стайн гордилась тем, что работает каждый день, была этим счастлива…».

Также можно привести множество фраз о голоде и бедности, которые Хемингуэй отмечает, но не тяготится ими («… мы вовсе не считали себя бедными»). «Голод хорошо дисциплинирует и многому учит…»… «Будь я проклят, если напишу роман только ради того, чтобы обедать каждый день!»

Ему ненавистны бездельники – независимо от того, где они сидят – в клоаке «Для любителей» или в кафе «Ротонда». Он ходил лишь в те кафе, где «… сидели люди, которые хорошо поработали».
Он готов круто обойтись с тем, кто мешает ему работать в любимом «Клозери де Лила» («Характер у меня был тогда очень скверный и вспыльчивый…»). Хем мог откровенно, со злостью заявить: «Катись в свою «Хижину»… «Такому подонку, как ты, всё равно, где торчать. С какой стати ты являешься именно сюда и поганишь приличное кафе?». Как великолепен Хем, когда злится: «…Его немыслимые изречения также гипнотизировали, как вопль доски, подвергающейся насилию на лесопилке»! Или о пьяном Фитцджеральде, в котором сухое вино вызвало «химические изменения, превратившие его в дурака»!!

По сути, эта книга – об ответственности художника за свой талант и о бережном отношении к нему, хотя таких слов и нет в книге Хемингуэя (он предпочитает это называть дисциплиной). Он описывает технологию творчества: «Я всегда работал до тех пор, пока мне не удавалось чего-то добиться, и всегда прекращал работу, когда знал, чтó должно произойти дальше». … «Я … научился не думать, о чём пишу, с той минуты, как прекращал работу, и до той минуты, пока на следующий день не начинал писать снова». …«…Нужно…сохранить ясность мысли до утра, когда я снова возьмусь за работу»… «Я старался придерживаться этого всегда… и это очень дисциплинировало».
То, как Хемингуэй описывает процесс «писания», творчества, напомнило мне, как каждое утро настраивался на работу мой приятель-математик: он прежде, чем сесть за стол, должен был веником подмести пол, проветрить комнату, заточить заново точилкой карандаши и постелить на стол газету (обязательно «вверх ногами», чтобы не отвлекаться на чтение). А вот как у Хемингуэя: «Синие блокноты, два карандаша и точилка (карманный нож слишком быстро съедает карандаш), мраморные столики, запах раннего утра, свежий и всеочищающий, да немного удачи – вот и все, что требовалось. А удачу должны принести конский каштан и кроличья лапка в правом кармане».
В творчестве ведь много интимного. Мой шеф-теоретик, например, не любил писать авторучкой, ни шариковой, ни перьевой: он разводил в какой-то лишь ему известной пропорции чёрные чернила «Радуга» и чёрную тушь, и писал школьной (50-60-ых гг.) ученической ручкой с пером «№11», окуная перо в пузырёк со «своими» чернилами.

Монпарнас и его кафе описаны Хемингуэем, как дворы Арбата впоследствии воспел Окуджава. Почему в 60-ые годы эта небольшая книжка Хемингуэя стала «культовой», говоря сегодняшним языком? Может, потому, что как раз перед ней прочитали мемуары Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь»? Ведь именно из них мы впервые узнали о многих художниках и персонажах парижской богемы 20-ых годов, а книга Хемингуэя дополняла эти воспоминания. Других источников не было.
Пишущую молодёжь, вероятно, вдохновляло и то, что «вот – тоже голодал, пахал, и своего добился». Свой парень! И – кто осознанно, а кто-то и нет, так как уже становилось модным – хотели походить на этого парня. Про Юлиана Семёнова уже говорил. Другой журналист-поэт-альпинист (по-сегодняшнему: бард; в то время этого слова ещё стеснялись): Юрий Визбор (мудрый, бывалый «старик» из фильма «Июльский дождь»). Может быть, ещё Ярослав Голованов... Хороший был журналист! И человек порядочный.

Вот выше я написал о прочитанном в Wikipedia: “In Christianity, a moveable feast or movable feast is a holy day – a FEAST or a FAST – ...”. А ведь FAST может переводиться двояко: не только как «пост», а и “firmly fixed; not easily moved” («жёстко закреплённый»; «не передвигаемый легко»)! Получается как бы парадокс: «Передвигаемое нечто, что невозможно переместить»! Как в песне: «движется, и не движется»…Тоже с каким-то внутренним смыслом? Может, «не движется к концу, как бы ни изменился»? Хемингуэй же пишет заключительные слова так: «Париж никогда не кончается… Мы всегда возвращались туда… как бы он ни изменился». Прямо философия, «единство и борьба противоположностей»! (А книжка-то небольшая и тонюсенькая!).

Вот, пожалуй, и всё, чем я могу поделиться на форуме в связи с книгой Хемингуэя о Париже. Тема «исперчена»?
Очевидно, если какое-то издательство планирует переиздать «Праздник…», нужно бы реставрировать его – вернуть купюры, сделать оговорки или даже исправить ошибки, о которых мы говорили на форуме. Кстати, есть ещё одна географическая «очепутка» в рассказе «Ястребы не делятся добычей» (она повторяется дважды): городишко Жуан-де-Пэн правильно называется Жуан-ле-Пэн (в оригинале: Juan-les-Pins).
С удовольствием узнаю новое о книге и о Париже, если кто-то сможет дополнить эти буквоедские изыскания.

[Camilio]

Получается как бы парадокс: «Передвигаемое нечто, что невозможно переместить»! Как в песне: «движется, и не движется»…Тоже с каким-то внутренним смыслом?

«Движется и не движется» – это ведь о Ситé, сердце Парижа. Движется он себе в водах Сены, но из Парижа не уходит. Поэтому и герб Парижа – кораблик в водах Сены. «Плывёт, но не тонет».

[Camilio]

А. Модильяни.Портрет Блэза Сандрара. 1918 г.
(К предыдущему посту)

[Camilio]

"Кафэлёк... Кафэлёк..."
— “Attention aux pickpockets... Beware of pickpockets...”, – громко прочитала предполётную инструкцию на табло первая девушка.
— Поехали! – по-гагарински воскликнула вторая, когда мы тронулись… – 10 секунд полёта! Полёт проходит нормально!
— Ага-а, через 25 секунд к-а-а-а-а-к…, – первая вдруг встревоженно протянула фразу из любимого фильма советских космонавтов.
— Эттт то-о-о-о-чно…, – как на пароль потухшим голосом отозвалась вторая: тут и она заметила – в лифте, создавая «нештатную ситуацию», ехала на орбиту полная арабка в длинном чёрном платье и чадре («Открой личико, Гюльчатай!»). – А вдруг она шахидка?.. Вон толстая какая… Небось, обвязала вокруг себя … Килограмм тротила влезет!
— Сама же мечтала: увидеть Париж и – умереть…
— Ага, мечта уже сбывается…

Полёт на верхнюю смотровую площадку пока прошёл штатно. Но червь сомнения точил: ОНА же здесь… – И никуда ты с «подводной лодки» не денешься! – подумалось тоскливо. Швырнул один евро-цент в пруд внизу, чтобы, значит, согласно примете, туда, вниз, снова вернуться… Так, знаете ли, захотелось туда – обратно к людям! Вон они, родимые, со всех континентов приехали, нас на башне разглядывают, колу, фанту попивают… А ты тут рискуй…
— На миру и смерть красна! – морально поддержал внутренний голос. – Весь мир на тебя смотрит!

Но Париж своё взял: красотища! Забылись неправильные мысли. Покой пришёл… Вон все знаменитые купола… “La Coupole” только не видать…
Смотрят люди на Париж, раскинувшийся внизу, спорят на разных языках, где Монмартр, где Монпарнас… Какие-то два парня появились: вытащили из карманов парики ядовито-лиловые с немыслимыми кудряшками (ни у Анджелы Дэвис, ни у Венедиктова с «Эха Москвы» такой шевелюры нет!), надели себе на головы, достали по здоровенной сигаре и, откусив кончики, раскурили их… Просветлённые такие, протянули фотоаппарат: сфотографируй, мол, на фоне Парижа!.. Само собой! Понимаю – МЕЧТА у людей сбылась!! Побывали, наконец, в Городе Света, забрались на неё, царственную!!! Встали ребята, обнявшись, головы в шарах-париках назад запрокинули, одну ногу вперёд выдвинули, руки с сигарами ко рту поднесли… Торжественный момент, исторический день!

Тут вдруг услышал я «космонавток» рядом! По мобильнику вроде как с «ЦУПом» разговаривают – докладывают: так и так, на башню забрались, цель достигнута, настроение отличное… (уже про Гюльчатай и не вспоминают).
Дождался конца сеанса связи, подаю им свой аппарат, прошу и меня запечатлеть на фоне Парижа. Отошёл к ограждению, причесался, встал торжественный.
Щёлк! – Спасибо, – говорю, – землячки, приятно даже на Эйфелевой башне своих встретить, которые помогут всегда ... Возвращает мне девушка камеру с улыбкой и почему-то по-аглицки объясняет: девушки, мол, очень торопились, передали мне вашу камеру и просили вас сфотографировать… Тут только заметил я, что девушка-то эта не «космонавтка»! Когда ж они успели мою «Соньку» американке перекинуть и смыться?! Что ли, когда я к Парижу ближе становился?

Зашёл в почтовое отделение на башне – хотел привет родным открыткой послать, да вспомнил: я когда в Вадуце, в Лихтенштейне, был, зашёл на их почту, и там за 1,5 Евро мне в паспорт поставили большой чёрно-красный штемпель с датой. В подтверждение, что я в этом княжестве побывал. Вот, подумал, пусть мне и на башне Эйфелевой штемпель поставят, с изображением башни и датой исторической. Захотелось заиметь документальное подтверждение, что я и сюда залез, чтобы родным и друзьям потом показывать (про шахидку-то и я уже забыл).
А почтальонши ставить оттиск в паспорт отказываются, говорят: не имеем права. Только на почтовый конверт, открытку или марку. Показываю им: тут же недалеко, в вашей же Европе, ставят в паспорт штемпель за 1,5 Евро. Не верят: что, мосьё, они у Вас за это деньги взяли??!! – Да, – говорю, – и вам тоже готов уплатить! Может, заклёпку какую на башне за мой счёт обновите, мне приятно будет. Долго препирались – не хотят даже за 3 Евро! Не положено! Догадался тут я их обмануть: продайте мне марку с Эйфелевой башней!! – С башней все марки уже кончились, мосьё, остались только с коровой (!!). Купил я у них корову – чёрт с вами! – лизнул её и вклеил в паспорт рядом со штемпелем из Лихтенштейна, – давайте, гасите марку, ставьте Эйфелеву печать!! Опять сомнения у почтальонш. Снова они что-то горячо обсуждают. Потом та, что ведает печатью, махнула рукой – что с этим дурачком спорить! все эти японские туристы чокнутые! – и припечатала, наконец, к моей великой радости, тавро-штемпель на корову!!

Потом в кафе на башне зашёл (там, говорят, сама Мата Хари танцевала!). И тут снова увидел шустрых «космонавток»: ещё не приземлились, а шампанское уже пьют! Щебечут довольные, на Париж смотрят, осмысливают увиденное-ПЕРЕЖИТОЕ сегодня.
Взял кофе. Подошёл к ним, достал запасённую фляжку коньяка:
— Ну, что, девушки, – ЗА СБЫЧУ МЕЧТ?!
— ??!!!..

* * * * *
— А чегой-то твой Хемингуэй на Tour Eiffel не лазил? – спросил ехидно внутренний голос, ни одного ведь рассказа тут не написал. Вроде, в то время и шахидок не было, не мешали работать… Или далеко ходить от его лесопилки и зала танцульного?..

* * * * *
— Мосьё, Вы уже два года работаете во Франции. Пора бы и разговаривать по-французски, – укорил жандарм на паспортном контроле в аэропорту Страсбурга, листая мой паспорт.
— I`m quite agree with you!..
Он показал что-то в моём паспорте напарнику, набиравшему данные на клавиатуре. Тот напрягся, нахмурился, вгляделся в паспорт строго, и вдруг оба стали ржать! – La vache... La vache... , – ну, это я понимаю…
Вернули паспорт: – Проходите!.. Штемпель от Эйфеля – убедительнее, чем компьютерная база данных!
Спасибо тебе, коровка! Coccinelle ты моя, Coccinelle…, – я уже и французскую кличку ей придумал… Очень уменьшительную и довольно ласкательную. – Коровка, коровка! Унеси на небо, хорошо вези, мягко посади…

"Поехали!..."


La Vache... La Coccinelle...

[Мечтательница]

Зашёл в почтовое отделение на башне – хотел привет родным открыткой послать, да вспомнил: я когда в Вадуце, в Лихтенштейне, был, зашёл на их почту, и там за 1,5 Евро мне в паспорт поставили большой чёрно-красный штемпель с датой. В подтверждение, что я в этом княжестве побывал. Вот, подумал, пусть мне и на башне Эйфелевой штемпель поставят, с изображением башни и датой исторической.

Ой, спасибо Вам огромное за такую информацию!!! я, когда поднималась на башне, и не подозревала, что такое бывает! теперь хочу скорее поехать штемпель себе такой поставить

И спасибо за тему, читаю как книгу, не могу оторваться !

[Camilio]

Жюль Верн над Парижем...

[L'acacia]

Camilio, а вот еще несколько иллюстраций к вашим замечательным рассказам.

Кусочек бульвара Сен-Жермен и кафе Lipp:



На противоположной стороне – "Les Deux Magots":



В ""Les Deux Magots"", кстати, подают самый вкусный в Париже шоколад (подсказала одна русская парижанка). В след. раз непременно попробую

Слева от "Les Deux Magots" - Cafe de Flore:
(Маленький белый прямоугольник на стекле - это объявление, что кафе закрыто на реконструкцию. Во всяком случае, в июле было закрыто).

[Allin]

Слева от "Les Deux Magots" - Cafe de Flore:
(Маленький белый прямоугольник на стекле - это объявление, что кафе закрыто на реконструкцию. Во всяком случае, в июле было закрыто).

Позавчера было открыто.

[Camilio]

L`acacia, спасибо Вам за Ваши прекрасные фотографии! У Вас они получились более резко, чем у меня (я снимал ночью, без штатива, и у меня получились недостаточно резкие снимки, но как всегда бывает у дилетанта, освоившего какой-то новый приём, на радостях хочется воспользоваться постигнутым и выложить даже не очень-то хорошие фото).
Если Вы были ещё в каких-то "хэмингуэевских" местах, может, покажете свои фото и расскажете об увиденном?
Такая же просьба и к остальным участникам форума!
Thank you again!
P.S. К сожалению, Pepino et Christiane из своего ресторана Padova (exNegre de Toulouse?) так и не ответили на моё письмо.

[L'acacia]

Если Вы были ещё в каких-то "хэмингуэевских" местах, может, покажете свои фото?

Camilio, сейчас покажу. Только вы уж, пожалуйста, больше не вгоняйте меня в краску комплиментами относительно снимков - при дефиците времени снимать пришлось левой ногой на бегу , еще и дождь шел. Да и свои фотографии не ругайте – у нас тут не фотоконкурс, все иллюстрации ценны Главное, что свои. А представится случай – обязательно снимем и что-нить более художественное

Заманчиво, конечно, пройтись по стопам Хемингуэя в Париже, но в этот раз именно такой задачи не было. Вот что еще попало в кадр:

Книжная лавка "Шекспир и компания":





Хоть это и не то самое место, куда приходил Хемингуэй (магазин-библиотека Сильвии Бич, как известно, располагался на улице Одеон, 12), тем не менее, дух и традиции здесь сохранились, да и возрождена лавка была с благословения прежней хозяйки. Вот уже 56 лет "Шекспир и компания" располагается на набережной Сены, почти напротив Нотр-Дама. А лавка на Одеон,12 была закрыта в 1941 году - после того, как хозяйка отказалась продать немецкому офицеру последний экземпляр "Поминок по Финнегану". Сильвия Бич провела шесть месяцев в лагере в Виттеле, затем вернулась в Париж. Все книги и материалы оказались в сохранности, но магазин она больше так и не открыла В 1951 году лавку под этим названием с разрешения Сильвии Бич открыл в другом месте Парижа, на rue de la Bûcherie, 37., американец Джордж Уитмен. Сейчес ему 91 год, и он по прежнему остается ее владельцем. И, как и в прежние времена,, принимает у себя молодые таланты, которые нуждаются в помощи, предоставляя им кров и стол. "Я называю этот отель перекати-поле, - говорит Уитмен. - Я обычно оставляю тут людей на неделю и наблюдаю, как они себя ведут. Я могу позволить им остаться и дольше. Один человек жил у меня пять лет..." (Здесь - подробнее)

"Я оставляю потомкам не обширные владения, а только мою старую лавку с окнами на собор Парижской Богоматери - всем на радость. Я могу уйти, не оставив адреса, но для тех, кого я знаю, я навсегда останусь здесь и буду незримо присутствовать среди вас, продолжая свое странствие вокруг света". Джордж Уитмен. (Оригинальная цитата - здесь )

[Camilio]

L`acacia, спасибо за снимки и ссылки про лавку "Шакеспеара", как его называл Маяковский! Да, в этой лавке продают книги, на которые продавец по вашей просьбе может поставить печать, что она куплена в лавке "Shakespeare and Company", при этом на оттиске будет также значиться: Sylvia Beach Whitman Foundation; Kilometer Zero Paris. Я сам купил там 5-6 книг, включая оригинал "A Moveable Feast", то есть на английском языке, уже упоминавшийся здесь на форуме.
А начало координат в Париже, от которого отсчитываются все расстояния во Франции (и "Kilometer Zero" в том числе), находится перед собором Нотр-Дам (там есть такой металлический диск диаметром где-то в метр, и есть у туристов поверье: если поелозить на этом диске пятой точкой или хотя бы посучить ногами, то обязательно снова приедешь в Париж).
Продавец в лавке, с которым я разговорился о старом адресе знаменитой лавки, меня очень удивил: оказалось, он никогда не был на рю Одеон, 12! Он переспросил: "Что, там есть и мемориальная доска?!" Очень это по-американски! ("Колизей? Да у нас в Коннектикуте свой есть, только лучше и гораздо больше!!"). Удивил также тем, что заговорил на довольно чистом русском языке! Учил его, говорит, в Оксфорде (ну да, туда сейчас много россиян перебралось!). Был доволен произведённым на меня впечатлением.
Меня также удивил вид внутри лавки: среди рядов с книгами стояла кровать, застеленная как-то по-общажному небрежно; наверное, там действительно живут бродяги-студенты из США, приезжающие в Париж. Да и сами полки и полы/стены были какие-то "домашние" (что-то неказисто прибито, полы скрипят) – я сразу вспомнил квартиры старых "книжных червей". Да и то, как дружелюбно и по-семейному разговаривал с покупателями продавец, напомнило мне букинистический магазин, существовавший в Москве в 60-70-ые годы напротив Детского Мира – там был продавец, с которым все здоровались, и который помнил, кто какими книгами интересуется, и часто пришедшему он говорил: "У меня для Вас что-то есть!" и радовал пришедшего какой-то находкой.

Спасибо, что предупредили о плохой связи Яндекса с wanadoo.fr ! Да, я пользуюсь именно Яндексом (по-моему, это довольно приличная служба, и 4-5 лет назад никаких проблем ещё не было). Попробую поступить по Вашему совету. Зачем это делаю? Толком и не объясню! В свободную минуту разглядываю карту Парижа и "хожу" по его улочкам.

[Camilio]

Из рассказа «Обманная весна» (см. «Праздник…» Хемингуэя): «Весной я обычно работал рано утром, когда жена еще спала… Пастух гнал по улице стадо коз, играя на дудке, и женщина, которая жила над нами, вышла на тротуар с большим кувшином. Пастух выбрал черную козу с набухшим выменем и подоил её прямо в кувшин, а его собака тем временем загнала остальных коз на тротуар. Козы глазели по сторонам и вертели головами, как туристы (!!! – Camilio). Пастух взял у женщины деньги, поблагодарил её и пошел дальше, наигрывая на своей дудке, а собака погнала коз, и они затрусили по мостовой, встряхивая рогами…
Я решил выйти на улицу и купить утреннюю программу скачек. Даже в самом бедном квартале можно было найти по крайней мере один экземпляр, но в такой день программу следовало купить пораньше. Я нашел её на углу улицы Декарта и площади Контрэскарп. Козы спускались по улице Декарта, а я глубоко вдохнул утренний воздух и быстро зашагал обратно, чтобы поскорее подняться к себе и закончить работу.»

Сейчас трудно себе представить, что в самом Париже (!!!), в районе площади Контрэскарп по утрам запросто гоняли стадо коз и люди выходили из домов, чтобы купить козьего молока. А вот угол улицы Декарта и площади Контрэскарп, где Хемингуэй купил программу скачек, можно посмотреть на фотографиях, сделанных Борисом Карповым (я уже ссылался на эти его фото, но сейчас я могу их и выложить на форуме – наконец-то научился это делать!).
На этих же фото видно кафе «У любителей», куда Хемингуэй не ходил, так как это была «клоака, которую никто не откачивал».







Из романа Хемингуэя «И восходит солнце» (Книга вторая, Глава восьмая): «Мы перешли мост и поднялись по улице Кардинала Лемуана. Подъем был крутой, и мы шли пешком до самой площади Контрескарп. Свет дугового фонаря падал сквозь листья деревьев, а под деревьями стоял готовый к отправлению автобус. Из открытых дверей кафе «Веселый Негр» доносилась музыка. В окно кафе «Для любителей» я увидел длинную, обитую цинком стойку.»
Вывеску этого самого кафе «Веселый Негр» (“AU NÈGRE JOYEUX”) также можно увидеть на фото Бориса Карпова, снятом им во время прогулки по улице Муфтар (если станете лицом к кафе «Для любителей» (“Café des Amateurs”, сегодня – “Café Delmas”), то кафе «Веселый Негр» будет по левую руку):



Спасибо Борису Карпову за возможность проиллюстрировать строки из Хема! Может, кто из наших форумчан, гуляя по улицам Муфтар, Декарта, Кардинала Лемуана и площади Контрэскарп, вглядевшись в эти углы, дома, часы и вывески («вертя головами, как туристы»), чётче увидят «среду», описываемую в рассказах или романе, от мысли, что вот именно здесь каждый день и проходил Хемингуэй. Подобная конкретность и «привязка к местности», мне кажется, помогают чтению книг.

[Camilio]

Я тут уже упоминал начало координат Парижа и всей Франции – оно находится перед Собором Нотр-Дам. Когда я впервые оказался у отметки в виде диска, застал рядом с ней двух студентов Новосибирского университета. Глядя на центральный портал Собора, они размышляли: где среди статуй апостолов находится фигура Иуды? «Он должен стоять где-нибудь с краю – всё-таки он не самый хороший апостол… предатель ведь», – предположил один из парней. «Он должен быть самый некрасивый и противный» – высказал свою версию второй. Подошли ближе (я тоже увлёкся поисками), стали мы втроём вглядываться в лица двенадцати апостолов. Да нет, вроде бы у всех выражения возвышенные, благостные, не определить никак. Мы и физиономистами оказались плохими, и образования в духовной сфере нам не хватило (как выяснилось, все мы физики, то есть «стихийные материалисты»). В общем, не выявили мы Иуду.

Через полгода я снова оказался возле Нотр-Дам. Кажется, это была Пасха, люди выходили из храма после службы и снова становились перед Собором, рассматривая детали фасада. Вспомнив о наших с новосибирцами безуспешных поисках Иуды, я организовал уже «международный розыск» предателя, стал спрашивать у стоявших рядом туристов из разных стран: который из апостолов – Иуда? Люди вовлеклись в поиски, толпа стала увеличиваться, но прогресса не было. Оказалось, что и верующие люди (я уже нарушил правила хорошего тона и стал интересоваться, верующие ли они) не могли указать на Иуду среди апостолов. Поиски уже перешли на более высокий уровень – на аркаду с 28 статуями, и продолжались там, пока их не пресек подошедший перуанец: «да вы что, ребята, это же короли Израиля! Не там ищете, не место ему там!» Перуанец энергично вернул всех снова к центральному порталу с 12 статуями, но и он не смог идентифицировать Иуду (вот ведь какое свойство у этого апостола – его даже настоящий католик не распознал!). Так, вероятно, и стоит он там неразоблачённый!!

Вот я и хочу спросить у грамотных наших форумчан: где находится статуя Иуды в центральном портале Собора Парижской Богоматери? Помогите найти.

[Вешалка]

Не уверена в серьезности источника, но все-таки цитирую:
"Апостолы центрального портала Нотр-Дам

С каждой стороны портала 6 статуй, представляющих апостолов. Однако, скажете вы мне, не принято изображать Иуду на фронтоне церквей, так как он выдал Христа! Поэтому его и заменили апостолом Павлом (на фотографии слева)."
http://membres.lycos.fr/osalle/ndpar...te/apotres.htm

В другом источнике говорится, что после смерти Иуды двенадцатым учеником Христа был избран жеребьевкой (!) Маттиас, хотя это, конечно, не значит, что на портале он, а не Павел:http://perso.orange.fr/symbuli/mytho...nt_apotres.htm

[Camilio]

kleana, спасибо за сообщение. Похоже, оно – о тех разбитых в 1793 году статуях царей Израиля и Иудеи, фрагменты которых (головы) можно увидеть сегодня в Париже, в Отеле Клюни, в Музее средневекового искусства. Реставрированные статуи царей (их 28) снова стоят на Галерее Царей высоко на фасаде.
А я спрашиваю о статуе апостола Иуды – он стоит среди других 11-ти своих «собратьев» относительно невысоко – метра 2-3 от уровня площади, на центральном портале (6 статуй слева и 6 статуй справа от фигуры Христа; как будто, их революционная толпа не тронула?).
Вот на «Тайной Вéчере» Леонардо да Винчи Иуда – четвёртый слева или третий от Христа влево, если смотреть на фреску (то есть третий по правую руку Христа). А где же Иуда на портале Notre-Dame de Paris?

Вот то, что сообщает Вешалка, видимо, проливает свет на эту загадку, которая, оказывается, сложнее, чем нам представлялось. И интереснее! Спасибо ребятам из Новосибирска! Академгородок всегда славился аналитическими мозгами и умением поставить задачу!
А Вам, Вешалка, – специальное спасибо за раскопки и найденное объяснение!! Наверняка теперь наши туристы, рассматривая фасад Нотр-Дам, будут "чисто конкретно" рассматривать и фигуры апостолов! Спасибо Вам!!

[Camilio]

Драматурги считают, что религиозные писания – непревзойдённый по полноте источник сюжетов для человеческих историй. И сюжет предательства Иуды – один из них.
Те материалы, на которые ссылается Вешалка, по-видимому, содержат в себе и историю, как иерархам Церкви и/или архитекторам Нотр-Дам пришлось решать вопрос, как быть с «материализацией» в камне «диссидента» Иуды – оказывается, его заменили на Св. Павла при возведении храма Нотр-Дам. Материал интригующий, но я, к сожалению, не знаю французского, а то бы перевёл сам.
Сможет ли кто-нибудь из форумчан, знающих французский, перевести материалы, приведённые в сообщении Вешалки, на русский язык и поделиться с ними в форуме?

* * * * *
Небольшое замечание относительно фотографий в сообщении #116 от 01.09.2007. На этих фото, на здании кафе «Для любителей» (сегодня – кафе “Delmas”) ясно видна табличка: Rue Mouffetard, хотя Хемингуэй пишет, что нашёл утреннюю программу скачек «на углу улицы Декарта и площади Контрэскарп». Я посмотрел внимательнее карту Парижа (атлас “Paris Par Arrondissements”, выпускаемый компанией “Michelin”) и обнаружил, что Rue Descartes переходит в Rue Mouffetard на пересечении с Rue Thouin, то есть немного севернее угла, показанного на фотографиях (улица Декарта не дотягивает до площади Контрэскарп одного квартала). Похоже, что Хемингуэй по прошествии сорока лет подзабыл этот район и по ошибке в «Празднике…» написал, что программу скачек он купил «на углу улицы Декарта и площади Контрэскарп» – на самом деле на углу улицы Муфтар и площади Контрэскарп.
Вряд ли что-то менялось в этом районе с 1920-ых годов: ведь домашний адрес Хемингуэя «улица Кардинала Лемуана, 74» на соседней улице не изменился: там есть мемориальная доска, извещающая, что в доме с таким адресом жил Хемингуэй. Очевидно, это ещё одна неточность в книге Хема. Состарился «Старик», память стала изменять…

[Camilio]

— Как-то, в натуре, нехорошо получается… неучтиво… Тут тени великих интеллектуалов бродят, а я с этим сюда сунулся … Дело-то, конечно, важное, но неудобно всё же… Прям, осквернение святых мест…

* * * * *
В день открытия театрального сезона осенью семьдесят не помню точно, какого года, на Тверском бульваре открылось новое здание МХАТ (сегодня – имени М. Горького). Мои друзья отправились на театральную премьеру – посмотреть спектакль, а заодно и новое шикарное здание, ну и хорошего пива в буфете попить.
В антракте их разыскал актёр Театра на Таганке Саша Ф., приехавший на такси – в антракте своего спектакля на Таганке. Оскорблённый тем, что наши общие друзья предпочли премьеру во МХАТе премьере на Таганке, он попросил у них программку, с остервенением её измял и демонстративно отправился с ней в туалет нового МХАТа. Появился оттуда через 5 минут и оценил новый МХАТ: «А хороший построили сортир!». Сел на ожидавшее его такси и уехал на Таганку доигрывать свой спектакль.

Алма-Ата дала Москве двух прекрасных актёров – упомянутого Александра Филиппенко и Владимира Жириновского. (Филиппенко ещё и самый лучший физик среди актёров – он выпускник славного МФТИ!).

* * * * *
Вот такие «дё-магогии»-ассоциации родились в голове от томления души в туалете легендарного гнезда интеллектуализма – кафе «Дё Маго», куда пришлось зайти поздним вечером во время бродяжничества по бульвару Сен-Жермен.
Пишу об этом, чтобы дать практический совет нашим туристам. Дело в том, что после 7 часов вечера муниципальные туалеты в Париже (и вообще, во Франции) закрываются. И что делать бедняге-туристу, «приспиченному» в вечернем Париже из-за своей страсти «съесть» глазами этот великий город?! Уверенно идите в ближайший ресторан или кафе, каким бы интеллектуальным или историческим оно ни было! Не стесняйтесь!! Проверено на себе. Никакой метрдотель или официант не откажут. Входите в ресторан и спрашивайте, как пройти в их туалет – вам покажут направление (помнится, в Риме мне вручили огромный кованый ключ, дескать, откроешь сам. Догадываюсь, что ключ был таким огромным, чтобы гость по забывчивости его не унёс).

Чтобы облегчить поиски в ночи желанных «маяков» с туалетами, привожу здесь их огни: в Сен-Жермен-де-пре, на Монмартре и Монпарнасе.

[L'acacia]

Ну, а теперь, собссно, по теме. Хочу на минутку вернуться к вашему, Camilio, посту 97, где вы привели разные значения фразы "а moveable feast". На форуме, в разделе изучения фр. языка, мне встретилось одно давнее сообщение, 2001-го года. В нем не только подтверждаются ваши изыскания (в той части, где вы пишите, что это словосочетание означает "христианский праздник, дата которого смещается"), но и дается еще одно значение:

...Или, скажем, знаменитая книжка Хемингуэя про Париж по-английски называется: «A Moveable Feast» (буквально: праздничная дата, не имеющая строгой календарной фиксации – скажем, празднуется «в первое воскресенье мая»; небуквально – «праздник с непостоянной датой, не знаешь, когда именно он наступит» ). Французы перевели довольно точно: «Paris est une fete» (есть неопределенный артикль, а с ним – календарно-эмоциональная неопределенность праздника). Зато русский перевод – фатален донельзя: «Праздник, который всегда с тобой»!!! Все в том же родном духе: «Увидеть Париж – и умереть» и т.д...

Вот такое маленькое дополнение к вашим размышлениям

[Camilio]

Доброе утро, L`acacia! Да, вероятно, правило "после 7 часов" сегодня не всегда срабатывает, хотя, я слышал, о нём договорились владельцы парижских ресторанов ещё в позапрошлом (19-ом) веке. Так же, как о правиле не выгонять из кафе посетителя, если он за весь вечер заказал лишь чашку кофе и сидит с ней или читает газету. Вот уж это правило выполнялось неукоснительно в тех кафе, снимки которых приведены в последнем сообщении (иначе в значительной степени и не было бы искусства периода между двух войн).

Спасибо за приведённое мнение ArchiKrysa о книге Хемингуэя! "Зато русский перевод – фатален донельзя: «Праздник, который всегда с тобой»!!!" Разве плох такой перевод? А мне он ещё в далёкие 60-ые годы показался очень хорошим. Конечно, я не филолог, и очевидно, не чувствую многих нюансов (да ведь, говорят, и французский язык понятийно необыкновенно глубок – даром что ль он был языком дипломатии). А с артиклями – вообще беда: не всегда чувствую, какой нужен и нужен ли, когда приходится что-то переводить с русского на английский. В русском-то их нет, вот и не чую.
Спасибо, что прочли мои "размышления" (есть "брат по разуму" – это греет). В общем-то, это – ответы на собственные же вопросы, а когда ведь найдёшь какое-то объяснение, хочется и поделиться, хотя наверняка не всё там однозначно. Выкладываю их здесь с мыслью, что народ поправит, ежели ошибся, и узнаю что-то новое. Отсюда и графомания!

[Camilio]

L'acacia, спасибо Вам за предпринятые усилия и затраченное время для прояснения этого вопроса! Вы хорошо объяснили значение символов («это разные реализации одной идеи»), и теперь мне стало понятнее, что виденное мной совмещение креста и петуха на шпилях храмов во Франции не противоречит, а, в общем, согласуется друг с другом. Ну, возможно, петушок выполняет ещё и дополнительную утилитарную роль флюгера, как мне простосердечно объяснил один француз (видимо, тоже не очень-то разбирающийся в символах христианства).

«Об этом напоминает и петух, сидящий на самом верху огромных часов Страсбургского собора. Всякий раз, когда фигура Петра появляется среди Апостолов, слышится пение петуха».
Жаль, что я не был внимателен, когда посещал Страсбургский Нотр-Дам. Правда, чтобы услышать петуха, нужно было оказаться там в полдень (только сейчас об этом узнал, прочитав с Вашей подачи буклет о Страсбурге). Вот что написано об Астрономических часах, размещённых внутри храма: «… каждый час появляется фигура Христа, прогоняющая скелет-смерть, которая «кóсит» уходящее время… В полдень перед Христом проходят, склонив головы, Апостолы, в тот же момент приходит в движение и подаёт свой голос механический петух».

Ещё раз спасибо за объяснения!

[Camilio]

"Camilio, раз тему читают (взгляните на статистику), значит, народу интересно, и, значит, ваши заметки - не такая уж и графомания ..."
L`acacia, спасибо за добрые слова, но статистика может говорить и том, что люди заходят на форум и увидев, как на нём скучно, тут же выходят. (Статистика при этом тоже растёт).
А Хемингуэй, с его подходом всё лишнее опускать (он называл это "повышением концентрации", или по нашему, "выжать излишек воды из текста"), думаю, порубил бы всё как капусту...

[Camilio]

На набережной с парапета девушка бросала каштаны в урну, стоявшую у берега канала. Попадала, к сожалению, не всегда. А ведь, наверное, загадала желание. Кто из нас не загадывал: вот попаду снежком в то дерево – получится, или – попаду три раза подряд в кольцо – сбудется.


После прошедшего дождя под деревьями лежали сбитые плоды, кожура и стебли.
Каштаны были двудольные, заметил я. Это те, которые можно жарить и есть.
Вспомнилось разочарование детства: каштаны, которые мы с пацанами собрали в городском саду, оказались однодольными – они были несъедобны. Это – конский каштан, он отличается от каштана съедобного, и ботаники даже относят их к разным семействам. Двудольные же каштаны в нашем городе не росли, а так хотелось попробовать каштанов «по-парижски»! Про парижские каштаны мы услышали, наверное, из каких-нибудь песенок с пластинок тёти Веры, официантки. Целыми днями она крутила пластинки (78 оборотов в минуту) на радиоле, стоявшей у неё на подоконнике (сейчас бы, наверное, сказали, что тётя Вера была ди-джеем). На работу в ресторан она отправлялась к вечеру, а днём – слушала и «транслировала» на весь двор песенки из индийского фильма «Господин 420», аргентинского «Возраста любви», «Большие бульвары» Ива Монтана, Шульженко и других. «В Париже каштаны не спят…» – была, кажется, и с такими словами песня (или она появилась позже?). Во всяком случае, слова «каштаны», «кафе-шантаны» укоренились в нашем сознании как нечто чисто парижское и поэтому влекущее и загадочное.


Когда, оказавшись в Страсбурге, увидел «паровозик», в топке которого жарились каштаны, очень обрадовался! Вот, наконец, узнаю, что же это такое! Ну, и попробую, чем питался Хем в дни безденежья («Я приносил в номер … жареные каштаны в бумажных пакетах и, когда был голоден, ел жареные каштаны…»). Купил кулек – так сказать, приобщился к писателю. Каштаны оказались чем-то похожи на печёную картошку, только твёрже. Не разочаровали, хотя одними ими сыт не будешь. В прохладную погоду приятно было гулять и греть руки о горячие каштаны, сжимая их в карманах куртки.



Ну, а настоящие парижские жареные каштаны я попробовал у входа в Люксембургский сад. Их продавала тётенька-мадам, жарившая каштаны не в «паровозике», как в Страсбурге, а на классической печке. Во Франции каштан, наверное, такое же лакомство-удовольствие, как у нас – семечки подсолнуха (хотя я и не люблю, когда грызут семечки на улицах или в транспорте).



В Риме, на площади Испании, недалеко от фонтана «Лодочка», попробовал итальянские каштаны, их тоже готовили по-старинке, на древесном угле. В древности римляне, говорят, пекли хлеб из каштановой муки.

«Каштан над городом цветёт…»

Каштан красив всегда – когда цветёт, когда зреют его коробочки в шипах, ну и, конечно, красивы его плоды, блестящие, гладкие, полированные. Конский же каштан (плод-шарик) приятно держать в руке, ему рады дети, его и котята любят катать.




Вот и Хем сделал из него талисман. Наверное, подобрал его, когда гулял на площади Обсерватории или в Люксембургском саду или в сквере Вер-Галан на стрелке острова Ситэ, где стоит статуя Генриха Четвертого (Le Vert-Galant – Вечный Повеса, прозвище короля Генриха IV. Там, в сквере Вер-Галан, за памятником – место, где был сожжён на костре великий магистр ордена тамплиеров Жак де Моле (Jacques de Molay) – кстати, на одном из форумов ИнФранс форумчанин Георгий Иванов (frank) опубликовал очень интересный материал «Тамплиеры: загадки и современность», рекомендую, если вы не читали его).
Если вы сейчас собираетесь в Париж, сможете сделать себе парижский сувенир-талисман, сходив в эти парки и подобрав там шарик каштана. (Ну, конечно, талисман следует «зарядить» Парижем. Например, прикоснувшись им к статуе Жанны д`Арк или к д`Артаньяну или к Генриху IV во время прогулки по Парижу). Положите теперь «заряженный» каштан в правый карман, как это делал Хемингуэй, и он сразу начнёт действовать. Убедиться в действии талисмана сможете уже во время возвращения домой: вот увидите, каштан убережёт вас от внимания служащих аэропортов Де Голль и Шереметьево, контролирующих транспорт семян растений через границу. И Главный санитарный врач Онищенко также не сможет догадаться, что вы привезли плод парижского каштана. Если уж эти самые опасные для вашего талисмана люди, специально «заточенные» на поиск семян растений, оказались перед ним бессильны и не смогли его детектировать, то – само собой, талисман функционирует штатно!

Есть люди, занимающиеся лечением растениями, которые считают, что «каштан обладает мощной энергетикой» и «исправляет биополе человека» (я не знаю, что это такое). По их словам, «поток энергии, который течет по каштану, легко смывает все недомогания человека». Они рекомендуют при всяком удобном случае касаться каштана или носить с собой его плоды. Может, и Хем знал, что-то такое про каштан, раз выбрал его талисманом.
У Хемингуэя было два талисмана, конский каштан и заячья лапка. Про каштан мы уже говорили. А почему он носил ещё и заячью лапку? Вот что пишут на сайте http://www.horoskop.ru/4/trusishka/trusishka.html :
«В свое время американские психологи провели опрос и установили, что среди жителей Соединенных Штатов широко распространено поверье о том, что левая задняя заячья лапка приносит счастье и удачу. Особенно хорошо, если заяц был убит серебряной пулей на кладбище при полной луне 13-го числа в пятницу рыжим, косым и хромым охотником верхом на лошади.
Один предприимчивый американец нажил громадное состояние на торговле заячьими лапками, которые он тысячами скупал у калифорнийских мясников, абсолютно не интересуясь, задние это лапки или передние и кому они принадлежат: зайцу или кролику. Было это в тридцатые годы минувшего века. Штаты охватила Великая Депрессия, и люди в отчаянье искали поддержку во всем, что по их мнению, сулило удачу. В то время, как утверждает Говард Уитмен в своей книге "Торговцы удачей", американцы носили в своих карманах десять миллионов заячьих лапок.»
Наверное, и Хемингуэй верил этому поверью.

* * * * *
А каштан, видимо, действительно обладает таинственной силой, раз в геральдике он – среди львов, орлов, медведей и змей (он занял место и на гербе такого древнего города, как Киев).
А в Киеве и Одессе какой каштан растёт – конский или съедобный?