Париж Хемингуэя и не только...

[Camilio]

Фото, сделанное L`acacia из окна отеля (см. пост #87), где справа – кафе «Le Select”, напомнило, как я поздним вечером 11 ноября 2005 г., нагулявшись по Монпарнасу, решил отметиться в этом знаменитом некогда кафе. С удивлением обнаружил, что кроме меня, в зале никого нет (было это часов в 11 вечера). Подумал: ну вот, Монпарнас отхлынул обратно на Монмартр. Или некий Гарольд Стирнс, как некогда Хемингуэя, распугал обычно сидящих допоздна посетителей «Селекта» («Из «Селекта» я сразу ушел, как только увидел там Гарольда Стирнса, который наверняка заговорил бы о лошадях, а от этих животных я только что с чистой совестью и легким сердцем решил отречься навсегда» – из рассказа «В кафе «Купол» с Пасхиным»)? Но и Стирнса в зале не было.
А может, французы Armistice, день Перемирия 1918 г., отмечают дома? И в этот день грех сидеть в кафе? Наверное, утром отправляются в церковь помянуть дедов и прадедов, участвовавших в Первой мировой войне, а вечером, за семейным столом, просто общаются – приезжают, наверное, родные из других городов, так как 11 ноября – нерабочий день? Вспомнил, что видел в церкви Сен-Жермен-де-Пре стелу с именами на стене, на которой было написано:”In memoriam B.Martyrum Sept 1792; 1914-1918; 1939-1945”. Французы одновременно поминают как жертв, лёгших в основание Первой французской республики (наверное, мученики сентября 1792 года – это казнённые без суда и следствия в революцию?), так и погибших в Первую и Вторую мировые войны.

Заказал белого вина, и, размышляя о солдатах Первой мировой, вспомнил, что как раз накануне Перемирия от гриппа-испанки умер Аполлинер. Как написано у Хемингуэя в рассказе “Une Génération Perdue”, «мисс Стайн… прекрасно говорила об Аполлинере и о его смерти в день перемирия в 1918 году (по-моему, тут Хем ошибается: Аполлинер умер 9 ноября 1918 г., а собственно перемирие наступило 11 ноября – Camilio), когда толпа кричала “A bas Guillaume!” («Долой Вильгельма!» – имя германского императора Вильгельма по-французски: Гийом), а метавшемуся в бреду Гийому Аполлинеру казалось, что эти крики относятся к нему».
Помянул поэта. И своего погибшего в аварии друга, от которого впервые услышал об Аполлинере.

На столике передо мной продолжало лежать меню. Машинально листая его, увидел нечто, оторвавшее от дум: среди сортов чая “A l`Heure du Thé” внимание привлекло название «русского» чая «Кайловна» (“Thé Kaïlovna” (Goût Russe) – 4,20 Euro). Это кто же мог придумать такое название чая? Не думаю, что белоэмигранты первой волны. Может, те, кто строил Беломор – с помощью кайла и лома. Но разве такие были во Франции (с Беломоро-Балтийского канала вряд ли можно было бежать)? Или энтузиасты других строек? А может, кайло тут и ни причём?

Эти размышления прервали голоса на русском: в кафе вошла семья из мамы, папы и двух детишек. Сели недалеко, и из их разговора понял, что это наши туристы.
Допил вино и, проходя мимо, поздоровался, задержавшись на секунду спросить стандартное – откуда, как Париж и прочее.

«Почему наши люди за границей так недоверчиво смотрят, когда на улице или в кафе здороваешься с ними?» – размышлял я, шагая по полуночному Парижу в сторону метро. Вспомнил, как меня наставлял коллега-земляк: «Не здоровайся ты с нашими, и тем более не давай свои телефон и адрес! Откуда знаешь, с кем имеешь дело и кто перед тобой!». Техника безопасности!

Подумал: «А зря я «Кайловну» не попробовал». Где её теперь попробуешь? Кроме как в Париже, ведь, пожалуй, и негде. В Страсбурге не нашёл, правда, там были другие “Thés Goût Russe”: Baïkal, Samovar de l`Orient Express, Petrouchka, Raspoutine, Le Tzarevitch, La Balalaïka, Toundra. Какие названия!!