Первый русский эмигрант за последние 50 лет в Голливуде

[Золушка]

'Коммерсант' напечатал какую-то странную рецензию, мы собрались в субботу посмотреть, даже настроение испортилось. Не знаю, что там будет на экране, а от книги у меня совершенно обратное впечатление. Никакой вульгарной коммунальной истории я не увидела (может, просто не поняла).  

Драма из песка и тумана  
// Бен Кингсли сыграл идейного борца за недвижимость

Сегодня в широкий прокат выходит американская мелодрама "Дом из песка и тумана" (House of Sand and Fog), снятая эмигрантом из Киева Вадимом Перельманом. Это впечатляющее начало режиссерской карьеры – три оскаровские номинации, в том числе за роль Бена Кингсли, чей герой, бывший иранский полковник, рискнул отнять дом у коренной американки.

      Можно поспорить, сыграл ли Бен Кингсли в "Доме из песка и тумана" сильнее, чем в прославившем его блокбастере "Ганди", однако нигде больше вы точно не увидите, как трепещут его уши на ветру перемен. В то же самое время глаза героя, стоящего пока еще в полковничьем мундире на террасе с видом на Каспий, устремляются вдаль, как будто пытаясь разглядеть предстоящие напасти – революцию, эмиграцию в Америку, изнурительные старания поддерживать тот образ жизни, к которому привыкли его жена, сын и дочь. Чтобы не огорчать их, благородный персидский полковник ведет двойную жизнь: каждое утро уходит в дорогом пиджаке как бы в офис, по дороге переодевается в оранжевый жилет и долбит тротуары отбойным молотком, а ночью продает сникерсы. После того как последние остатки благосостояния пожирает дочкина свадьба, сметливый полковник хватается за спасительный шанс купить с молотка за четверть цены дом на берегу океана и перепродать его.

      Благодаря параллельному монтажу, к моменту сделки зритель уже знает, чей это дом: неухоженной героини Дженнифер Коннели, отреагировавшей на уход мужа буддистским решением – заберложить на восемь месяцев под одеялом в унаследованном от отца доме и вскрывать только коробки с пиццей, а конверты с повестками и уведомлениями игнорировать. Портят всю эту нирвану судебные исполнители, явившиеся опечатывать дом из-за неуплаты налогов в компании шерифа, который единственный проникается сочувствием к обездоленной красавице. Героиня Коннели сначала переезжает в мотель, потом бомжует в машине, где не очень-то разоспишься. Накопленная за долгие месяцы лежания энергия требует выхода, и в жизни героини, кажется, впервые появляется смысл – несмотря на всю свою маргинальность и алкоголизм, она изо всех сил цепляется за дом и возлагает надежды на американскую судебную систему. В ожидании справедливости, чтобы чем-то себя занять, она болтается вокруг своего бывшего жилища, отпугивает потенциальных покупателей, а завидев перестраивающих террасу плотников, бросается к ним с криками протеста и наступает на гвоздь. Узурпаторы ведут раненую в дом, делают перевязку и поят чаем, однако она с прискорбием замечает, что иранцы за несколько дней сделали то, что ей так и не удалось,– превратили дом в пригодный для жизни, уставив его своей мебелью. Особенно существенную роль играет медный столик с чеканкой, который по ходу фильма вызывает больше жалости, чем все вместе взятые одушевленные персонажи, склонные швырять и пинать ни в чем не повинную мебель.

      Естественно, горячему иранскому мужчине и неуравновешенной белой девушке невозможно достичь консенсуса, и только масла в огонь подливает сочувствующий шериф в статусе бойфренда (камера Роджера Дикинса, вначале подметившая удивительные аэродинамические свойства ушей Бена Кингсли, во время сексуальной сцены наслаждается крутыми, как американские горки, изгибами спины Дженнифер Коннели). Шериф уходит от жены и, поскольку жить ему тоже негде, принимает деятельное участие в судьбе оспариваемой недвижимости: начинает грозить полковнику депортацией его семьи. Тот упирается, поскольку считает себя правым – и не только в частном юридическом случае, но и в глобальном социокультурном смысле: "Американцы не заслуживают того, что имеют. Они смотрят на мир глазами детей, все время ищущих новых развлечений, удовольствий, сладостей. Мы не такие. Мы умеем пользоваться возможностями, которые нам открываются". Однако, несмотря на умные глаза Бена Кингсли, "Дом из песка и тумана" не настолько интеллигентен, чтобы интересоваться контркультурными проблемами или дегуманизацией бюрократического американского общества. Его содержание – всего лишь вульгарная коммунальная склока двух одинаково несимпатичных упрямцев: один сражается за то, что ему не нужно, но понимает это слишком поздно, а другой за то, что ему не принадлежит, и в итоге теряет все.