Маринина и Дашкова убили постмодерн

[bluesman]

Дмитрий Бавильский: Маринина и Дашкова убили постмодерн
27.9.2005, 15:03

Невозможно писать несколько романов в год. Даже если ты Тургенев или Дюма. «Иронические детективы» наших гранд-дам - аналог телевизионного «Аншлага». Кортасар писал, что дешевые телесериалы убили любовь и нежность. Коммерческое чтиво убило литературный постмодернизм.

Еще несколько лет назад разговоры о постмодернизме сводили с ума литературную тусовку. Любой диспут, любая критическая статья обязательно сводились к описанию этого иммунодефицита от культуры. Засилье и влияние ПМ казалось тотальным. Между тем понимание ПМ в русской среде оказалось ошибочным. Многолетнее камлание так и не прояснило ситуации с этим последним важным умонастроением ХХ века.

Как известно, ПМ существует, когда Большая История окончилась и все было сказано. Именно поэтому искусству остается лишь оперировать штампами и готовыми блоками. Дискуссии о ПМ обязательно содержали упоминание рассказа Хорхе Борхеса «Четыре цикла», где объявлялось, что в мире существует всего четыре сюжета, и как бы не старались, мы обречены пересказывать этот самый до боли избитый фабульный квартет.

Другими важными особенностями ПМ объявлялись тотальная ирония (стеб) и отсутствие иерархий. Если Бог умер и все разрешено, а Вера окончательно подорвана, то невозможно всерьез относиться к традиционным ценностям. Главными текстами-предшественниками нашего постмодерна провозглашались «Пушкинский дом» А. Битова, «Москва - Петушки» Вен. Ерофеева и «Школа для дураков», основным теоретиком - Вячеслав Курицын, а главными игроками - Дмитрий Александрович Пригов (в поэзии) и Владимир Георгиевич Сорокин (в прозе). Двое последних особенно постарались в разрушении канона. До сих пор кажется, что после виршей Пригова «про Милицанера» поэзия не может более существовать в привычном для нее состоянии. В схожей ситуации Теодор Адорно говорил про Аушвиц. Российским стихам оказалось достаточно усилий одного энергичного концептуалиста, кричащего на своих выступлениях кикиморой...

А потом все стихло. ПМ сгинул, словно корова языком слизнула. Критики и теоретики по инерции начали выкликать новые определения (именно так возник, к примеру, «новый сентиментализм»), но так складно, а главное всеобъемлюще, как раньше, с ПМ, не получалось. Теоретики почесали языками и оставили душу отечественной словесности в безнадзорном покое. Так она теперь в безымянности и пребывает.

Фишка в том, что история русского ПМ (особенно в том, что касается литературы и кино) начинается только сейчас. ПМ тоталитарен и активно противится творческому началу (творение всегда антитоталитарно). Именно поэтому он НИКОГДА не может быть применим к литературному творчеству. Более того скажу: связка «писатель-постмодернист» является оксюмороном наподобие «живого трупа» - ведь ты можешь быть либо «писателем», либо «постмодернистом».

Литературный текст вызван серьезными интеллектуальными и бытийственными проблемами, написание его призвано решить эти проблемы или хотя бы поставить (перед автором, перед читателем) мучающие его вопросы. Даже и в ироничной, стебовой форме. Даже и в форме глумления над русской классикой, отечественным каноном. К литературе применима аристотелевская формула о взаимности влияния - писатель изменяет (пишет) текст, а текст пишет (изменяет) автора. Какой же тут, к черту, тоталитаризм?


Такой типичный симулякр - Майкл Джексон
В ПМ-теории есть очень важное понятие СИМУЛЯКРА, то есть вторичного образа без первичного подобия. Дым без сигареты. Вкус без насыщения. Ну да, жевательная резинка или сухарики «Кириешки», заправленные «вкусом бекона», не имеющим никакого отношения к бекону. Симулякр – фальшивка, обманка, симуляция деятельности в формах этой самой деятельности. Полая форма. Пустотный канон. Плацебо. Деятельность, направленная не на конечный результат, но на деятельность, - когда главное производить как можно больше шума. В том числе и медиального.

Такой типичный симулякр - Майкл Джексон. Не мужчина и не женщина, не взрослый и не подросток, не черный и не белый, он оказывается информационным сгустком, не несущим информации. Хотя и порождающим информационные поводы.

При этом симулякр (копия без оригинала) пытается представить себя более натуральным, чем предшествующий ему образ. То есть выдать себя за оригинал, подменить его. Первый признак того, что вы сталкиваетесь с ПМ-симулякром, - отсутствие послевкусия: посмотрел фильм и тут же забыл, о чем он. Закрыл книгу и уже не вспомнишь нюансов сюжета. Понимаете теперь, к чему я веду?

Высокоинтеллектуальные Пригов и Сорокин не могут быть ПМ, в них слишком много рефлексии и творческого начала. Классический постмодернист - это ребенок, воспринимающий только что просмотренный боевик не как совокупность усилий продюсера и съемочной группы, - как явление природы. Как данность.

Поэтому не Курицын, который описывал отечественный постмодерн, но Бари Алибасов или Иван Шаповалов с его «татушками» (лесбиянки или не лесбиянки? поют или танцуют?). Или многочисленные думские фракции, имитирующие активную деятельность, которая ни к чему не приводит и ни на что не влияет.

Постмодерн со своими симулякрами всегда имеет отношение к ценностям третьего-четвертого порядка. К тому, без чего легко можно обойтись. Именно поэтому его порождения столь активны, навязчивы, зазывны и ярки. ПМ - это шоу-бизнес и реклама, ПМ - это политика, ПМ - это ворованный воздух, который можно продать. Точнее, формула воздуха, которой дыши или не дыши, все равно не надышишься.

Литература, конечно, тоже не хлеб, но без нее не обойтись. Разговорам о скором конце изящной словесности верить не следует - пока в человеке живо желание развиваться и самореализовываться, книгам ничего не угрожает. Ведь без самовыражения и теперь никуда, несмотря на хамоватый телевизор и психоделичный Интернет.

А как же «Пушкинский дом» и «Москва - Петушки»? Все просто – эти бессмертные книги оказались рецидивом модерна, которого советская культура, изнасилованная большевиками, избежала. Монголия, перепрыгнув капитализм, сразу же шагнула от феодализма к социализму. Нечто подобное произошло и с отечественной культурой: после революционного авангарда в искусстве начиналось победоносное шествие модернизма (Платонов, Булгаков, Прокофьев, Шостакович), которое насильно прервали, заменив химерами социалистического реализма. Но логику искусства не изменишь директивными указаниями. Как только подошла «оттепель», модерн вышел из зимней спячки и начал порождать шедевры, которые легко можно вставить в ПМ-парадигму, ибо она всеядна.


женщина-женщина Рената Литвинова
Настоящий постмодернизм в искусстве начался тогда, когда о нем все забыли. Когда все решили, что он иссяк. Потому что с книжных страниц ПМ вышел в жизнь и стал погодой, стал общим умонастроением, главным модусом общественной и политической жизни. Типичные постмодернисты это Ксения Собчак или депутат Митрофанов, это женщина-женщина Рената Литвинова или человек-оркестр Филипп Киркоров.

Что касается литературы, то здесь все просто. ПМ жадно впитало коммерческое чтиво. Человек берет в руки покетбук с набором букв и картинок, думая, что взял в руки книгу... литературу... Но получает симулякр, заменитель книги, выполненный в форме литературы. Ибо невозможно писать по нескольку романов в год. Большие формы осмыслить и выстрадать нужно. Все книги Марининой или Донцовой (уж сколько их упало в эту бездну?!) сливаются в единый бурный поток. Даже самый закоренелый фан Устиновой или Дашковой не в состоянии вспомнить, в какой книге какой сюжет, какие персонажи...

Да это и неважно, так как это дамское рукоделие имеет совершенно иные цели. Время в метро убить. Свободный вечер скоротать. Рентабельность повысить (и себе, и издателю). Ведь важен не результат, но сам процесс чтения, переворачивания страниц, перемещение курсора зрачка по полям, засеянным привычными черно-белыми буквами. А то, что ни уму ни сердцу... Зато как красиво завернут, съел – и порядок.

С другой стороны, это даже хорошо: коммерческий треш оттягивает на себя самодовольных графоманов, расчищая место для нормальной литературы, которая сегодня имеет вид качественной беллетристики со смыслом.

Людей вот только жалко. Тех самых читателей, которым ни уму ни сердцу. Времени у них, что ли, много?

Источник: http://www.vz.ru/columns/2005/9/27/8115.html

[masia-m]

Я еще вначале статьи поняла,что Донцова будет в первых рядах "симулякровских",она уже стала как имя нарицательное(кстати мне она нравится).
Только не понятно,чего автор статьи так переживает,по-моему сейчас как раз повышенный интерес к интелектуальной литературе.
Спасиьо.что напомнили про Борхеса,давно хотела почитать.
А вот "Москва-Петушки" никак у меня не вопринимается.Уж я читала,читала,страниц 20 наверное осилила.Уж как пыталась проникнуться,но....,как говорил Станиславский-"Не верю!".

[Vifania]

Я, честно говоря, не поняла почему в заголовке фигурирует Маринина.
Она довольно сильная писательница, помимо "дамских детективов" у нее и серьезные вещи есть, например "Перекресток". Да и "дамского" в ее романах - это только то что главные героини женского пола (и то не всегда). Во всяком случае ставить ее на один уровень с Донцовой.... Хотя Донцову я тоже читаю (когда хочется "поржать" , если можно так выразиться ), но это же совсем другое.

[IrinaS]

Простите, а кто сам автор статьи?

И второй вопрос: с чего он взял, что Маринина и Дашкова пишут "иронические" детективы? Я думаю, прежде чем что-то критиковать, надо хотя бы изучить об'ekт.

[Boris]

А вот "Москва-Петушки" никак у меня не вопринимается.Уж я читала,читала,страниц 20 наверное осилила.Уж как пыталась проникнуться,но....,как говорил Станиславский-"Не верю!".

Смею предположить, что Ваш житейский опыт не позволяет Вам оценить по достоинству "Петушков". Эта книга рассчитана на тех, кто вкусил все прелести бытия в брежневскую эпоху. В этом смысле она "непереводима" - как непереводимо на французский язык выражение "третьим будешь?"
Я "Москву-Петушки" перечитал раз пять, и в каждый раз с огромным наслаждением, сравнимым с наслаждением человека, наконец-то утолившего жажду.
Впрочем, уточню - человек я почти непьющий. Разве что за кампанию рюмочку винца.
Насчет Марининой и Дашковой - как-то язык не поворачивается называть конъюнктурное чтиво "постмодерном". Впрочем, в статье представление о том, что такое "постмодерн, - больно уж авторское. Как бывает "авторская пунктуация".

Имхо, бьен сюр.

[IrinaS]

Смею предположить, что Ваш житейский опыт не позволяет Вам оценить по достоинству "Петушков". Эта книга рассчитана на тех, кто вкусил все прелести бытия в брежневскую эпоху. В этом смысле она "непереводима" - как непереводимо на французский язык выражение "третьим будешь?"
Я "Москву-Петушки" перечитал раз пять, и в каждый раз с огромным наслаждением, сравнивым с наслаждением человека, наконец-то утолившего жажду.

Полностью согласна с вами, Борис. Добавила бы еще, что мы читали ее в самисдатовском варианте, какую-то жуткую копию. Мы (большая компания моих друзей и я) были не пьющими, но выпивающими, как многие в эту эпоху.

[IrinaS]

Прошу прощения, самиздатовском.

[KD]

Я "Москвой-Петушки" по-настоящему проникся, когда послушал, как ее читает сам Ерофеев, запись низкого качества, сделанная то ли в маленьком клубе, то ли где-то вообще на квартире, смех слушателей, Ерофеев в какой-то момент между строчками говорит: "Может немножко шлепнем?..", но главное совсем другая интонация, чем когда читаешь сам и читал бы кто другой. Еще было издание, где объясняется, что скрывает в себе та или иная фраза. Само по себе это произведение значительно более сложное, чем кажется на первый взгляд.

[masia-m]

IrinaS,Boris,KD,
прямо-таки убедили меня по-новому посмотреть на "Москва-Петушки",в ближайшее время наверное возьмусь читать заново,с самого начала.

[Vishenka]

Дмитрий Бавильский исходит из спорного тезиса, что у "дамского рукоделия" и постмодернистов одна читательская аудитория. На мой взгляд это далеко не так. В результате получается, что пафос статьи - надуманный, а шокирующее название статьи содержанием не оправдывается. Крикливый заголовок для привлечения внимания.

[юрба]

Кич или масс-культура не может убить постмодернизм в принципе, поскольку сама является одной из основных игрушек постмодернизма. Посмодернизм проглотит обеих дам со всеми их романами и не икнет. Автор статьи явно страдает эстетической безграмотностью. (Кстати, постмодерн и постмодернизм далеко не одно и тоже!) Впрочем, и сама статья не более чем жертва и одновременно тема для постмодернистих развлечений.

[MarinaR]

прелести бытия в брежневскую эпоху

Абсолютно согласна с вами.....
Новому поколению такие книги недоступны.....так же , как непонятен Высоцкий, например.

[ulysses]

Безусловно, дискуссия о постмодернизме - весьма увлекательное интеллектуальное занятие. Тем более, на французском форуме - ведь постмодернизм, в первую очередь, именно французское изобретение! Предлагаю вашему вниманию отрывки из довольно любопытной статьи о постмодернизме из книги В.П.Руднева "Словарь культуры XX века":

ПОСТМОДЕРНИЗМ - основное направление современной философии, искусства и науки.
В первую очередь П. отталкивается, естественно, от модернизма (П. и означает - "все, что после модернизма"). Непосредственными предшественниками П. являются постструктурализм и деконструкция как философский метод. Последние два понятия чрезвычайно близки основным установкам П. - постструктурализм и деконструкция "свели историю к философии, а философию к поэтике". Главный объект П. - Текст с большой буквы. Одного из главных лидеров П., Жака Деррида (который, правда, не признает самого термина П.), называют Господин Текст.
Различие между П. и постструктурализмом состоит, в первую очередь, в том, что если постструктурализм в своих исходных формах ограничивался сферой философско-литературоведческих интересов (втайне претендуя на большее), то П. уже в 1980-е гг. стал претендовать на выражение общей теоретической надстройки современного искусства, философии, науки, политики, экономики, моды.
Вторым отличием П. от предшественников стал отказ от серьезности и всеобщий плюрализм. ... В П. господствует всеобщее смешение и насмешливость над всем, одним из его главных принципов стала "культурная опосредовавность", или, если говорить кратко, цитата. "Мы живем в эпоху, когда все слова уже сказаны", - как-то обронил С.С.Аверинцев; поэтому каждое слово, даже каждая буква в постмодернистской культуре - это цитата.
Интерпретируя слова Умберто Эко, итальянского семиотика и автора постмодернистского бестселлера "Имя розы", русский философ и культуролог Александр Пятигорский в своем эссе о П. говорит: "[...] Умберто Эко пишет, что в настоящем постмодернист отчаянно пытается обьясниться, объяснить себя другому - другу, врагу, миру, кому угодно, ибо он умрет в тот момент, когда некому будет объяснять. Но объясняя себя другому, он пытается это и сделать как другой, а не как он сам.
Объясняя этот прием постмодернистского объяснения, Эко говорит: ну представьте себе, что вы, культурный и образованный человек, хотите объясниться в любви женщине, которую вы считаете не только культурной и образованной, но еще и умной. Конечно, вы могли бы просто сказать: "я безумно люблю вас", но вы не можете этого сделать, потому что она прекрасно знает, что эти слова уже были точно так же сказаны Анне Австрийской в романе Александра Дюма "Три мушкетера". Поэтому, чтобы себя обезопасить, вы говорите: "Я безумно люблю вас, как сказал Дюма в "Трех мушкетерах". Да, разумеется, женщина, если она умная, поймет, что вы хотите сказать и почему вы говорите именно таким образом. Но совсем другое дело, если она в самом деле такая умная, захочет ли она ответить "да" на такое признание в любви?".
Другой фундаментальный принцип П. - отказ от истины. Разные философские направления по-разному понимали истину, но П. вообще отказывается решать и признавать эту проблему - разве только как проблему языковой игры..., дескать, истина - это просто слово, которое означает то, что означает в словаре. Важнее при этом - не значение этого слова, а его смысл, его этимология, то, как оно употреблялось раньше. "Иными словами, ...постмодернисты видят ее (истину - В.Р.) только как слово, как элемент текста, как, в конце концов, сам текст. Текст вместо истории. История - не что иное, как история прочтения текста"...
Когда же родился П.? Наиболее распространена точка зрения, что он возник как кризис на классический модернизм в конце 1930х гг. и что первым произведением П. является роман Дж. Джойса "Поминки по Финнегану" (ср. также "Игра в бисер", "Мастер и Маргарита", "Доктор Фаустус"). Ирония во всех этих произведениях побеждает серьезный модернистский трагизм, такой, например, который свойственен текстам Кафки.
Однако существует подозрение, что П. появился гораздо раньше, одновременно с модернизмом, и начал с самого начала подтачивать его корни. Если смотреть на дело так, то первым произведением П. был "Улисс" того же Джойса, в котором тоже предостаточно иронии, пародии и цитат. Так или иначе, вся послевоенная литература: романы Фаулза, романы и повести Кортасара, новеллы Борхеса, новый роман, весь поздний англоязычный Набоков, "Палисандрия" Саши Соколова (в отличие от его "Школы для дураков", которая, будучи текстом П. в широком смысле, сохраняет острую ностальгию по классическому модернизму); "Бесконечный тупик" Д. Галковского, "Хазарский словарь" Милорада Павича, произведения Владимира Сорокина - все это натуральный П.
Впервые П. стал философским понятием после выхода в свет и широкого обсуждения книги французского философа Жан-Франсуа Лиотара "Постмодернистский удел", в которой он критиковал понятие метарассказа, или метаистории, то есть власти единой повествовательной стратегии, парадигмы - научной, философской или художественной.
П., таким образом, есть нечто вроде осколков разбитого зеркала тролля, попавших в глаза всей культуре, с той лишь разницей, что осколки эти никому не причинили особого вреда, хотя многих сбили с толку.
П. был первым (и последним) направлением ХХ в., которое открыто призналось в том, что текст не отображает реальность, а творит новую реальность, вернее даже, много реальностей, часто вовсе не зависимых друг от друга. Ведь любая история, в соответствии с пониманием П., - это история создания и интерпретации текста. Откуда же тогда взяться реальности? Реальности просто нет. Если угодно, есть различные виртуальные реальности - недаром П. расцвел в эпоху персональных компьютеров, массового видео, Интернета, с помощью которого ныне не только переписываются и проводят научные конференции, но даже занимаются виртуальной любовью. Поскольку реальности больше нет, П. тем самым разрушил самую главную оппозицию классического модернизма - неомифологическую оппозицию между текстом и реальностью, сделав ненужным поиск, и, как правило, мучительный поиск границ между ними. Теперь поиск прекращен: реальность окончательно не обнаружена, имеется только текст.
Поэтому на место пародии классического модернизма в П. стал пастиш (от итал. pasticco - опера, состюленная из кусков других опер; попурри). Пастиш отличается от пародии тем, что теперь пародировать нечего, нет того серьезного объекта, который мог бы быть подвергнут осмеянию... место классического модернистского интертекста в П. занял гипертекст, гораздо более гибкое приспособление, которым можно манипулировать и так и эдак...
Классическая модернистская реминисценция, носившая утонченный характер, которую можно было заметить, а можно было и пройти мимо, сменилась тотальной постмодернистской цитатой-коллажем...
В сущности, постмодернистская филология есть не что иное, как утонченный (когда в большей, когда в меньшей степени) поиск цитат и интертекстов в том или ином художественном тексте...
Исследователь П. Илья Ильин пишет: "...постмодернистская мысль пришла к заключению, что все, принимаемое за действительность, на самом деле не что иное, как представление о ней, зависящее к тому же от точки зрения, которую выбирает наблюдатель и смена которой ведет к кардинальному изменению самого представления. Таким образом, восприятие человека объявляется обреченным на "мультиперспективизм": на постоянно и калейдоскопически меняющийся ряд ракурсов действительности, в своем мелькании не
дающих возможность познать ее сущность".
Впрочем, кое-кто утверждает, что П. уже закончилось и мы живем в новой культурной эпохе, но в чем состоит ее суть, мы пока сформулировать не можем. Что ж, будем ждать этой формулировки с нетерпением.

Лит.:
Эко У. Заметки о романе "Имя розы" // Эко У. Имя розы. - М., 1990.
Пятигорский А М. О постмодернизме // Пятигорский А. М. Избр. труды. - М., 1996.
Фрейденберг О. М. Происхождение пародии // Учен. зап. Тартуского ун-та, 1973. - Вып. 308.
Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. - М., 1996.
Жолковский А.К., Ямпольский М. Б. Бабель. - М., 1995.
Ямпольский М. Б. Память Тиресия: Интертекстуальность и кинематограф. - М., 1993.

[Miel]

Насчет Марининой и Дашковой - как-то язык не поворачивается называть конъюнктурное чтиво "постмодерном".

Мне Маринина раньше нравилась. Поначалу, когда она работала в милиции и писала роман в год в свободное время, было интересно, а потом, когда стала писательницей и заключила договор выпускать сколько там романов год, исписалась, уже не знает, как натянуть на 400 стр, рецепты стала давать, диалоги тянуть а ля Дюма, ляпы, нелепые повороты сюжета и т.п.

[Boris]

ulysses, спасибо за статью из словаря Руднева. Хотя справедливости ради нужно отметить, что этот труд получил неоднозначную оценку специалистов.
Впрочем, читается с интересом.
Более глубокая характеристика постмодернизма дается во втором томе энциклопедии "Культурология" (статья А.Г.Шейкина "Постмодернизм", т. II, с. 130-132,СПб, 1998).
Когда будет побольше свободного времени, постараюсь перевести статью "Постмодернизм" из французского "Словаря общей культуры". Просто интересно сравнить.
Статья Ильина есть в сети:
http://www.lib.ru/CULTURE/ILIN/postmodern.txt

[ulysses]

Статья Ильина есть в сети:
http://www.lib.ru/CULTURE/ILIN/postmodern.txt

Ну это же не статья, это целая монография. Многочасовые обсуждения специалистов этого понятия мне как раз известны. Но не они меня привлекают. Мне как раз представляется интересным кратко, сжато, неакадемично, но концептуально поговорить об особенностях, находках, принципах, ярких примерах, связанных со сложным и многозначным понятием постмодернизм. Что о нем можно сказать определенно, а чего уж точно говорить не стоит. Перевод французской статьи в этой связи, действительно, был бы очень любопытен. Также как и возражения специалистов на статью Руднева, буде такие Вы или кто-нибудь другой сможет припомнить.

Итак, пациент (П.) скорее жив или скорее мертв? Бесспорно, что Маринина и Дашкова к этому не имеют абсолютно никакого отношения.

[ulysses]

Итак, вернемся к нашим баранам

Кич или масс-культура не может убить постмодернизм в принципе, поскольку сама является одной из основных игрушек постмодернизма.

КИЧ (Из статьи В. П. РУДНЕВА в "СЛОВАРЕ КУЛЬТУРЫ XX века") (от польск. Сус - поделка). Термин, имевший хождение в 1960 - 1970-е гг. и к настоящему времени вышедший из моды, так как его сменило более веское понятие постмодернизм. По сути, К. есть зарождение и одна из разновидностей постмодернизма. К. - это массовое искусство для избранных. Произведение, принадлежащее к К., должно быть сделано на высоком художественном уровне, в нем должен быть увлекательный сюжет. Но это не настоящее произведение искусства в высоком смысле, а искусная подделка под него. В К. могут быть глубокие психологические коллизии, но там нет подлинных художественных открытий.
Мастером К. был польский режиссер Ежи Гофман. Обрисуем поэтику К. на примере одного из его фильмов - "Знахарь"... Это - мелодрама. Фильм сделан избыточно хорошо, слишком изысканно для обыкновенной мелодрамы, на грани тонкой пародии на мелодраму. Зритель попроще может принять фильм за чистую монету. Зритель-интеллектуал наслаждается тем, "как сделано". Это, в сущности, очень близко к постмодернизму - расчет на принципиально различных зрителей.
Таким же образом строится один из самых популярных фильмов 1990-х гг. - фильм Квентина Тарантино "Бульварное чтиво" ("Pulp fiction"), содержание которого нет смысла рассказывать, так как все его видели. В 1970-е гг. это назвали бы К. Он использует и обыгрывает жанровую канву гангстерского детектива и триллера, и в то же время сделан так мастерски, с таким огромным количеством аллюзий, что его опять-таки может смотреть любой зритель.
И еще один шедевр К. - постмодернизма - роман Умберто Эко "Имя розы". Это ведь тоже К. Пародия на детектив и новеллу Борхеса одновременно. Действие происходит в ХIV в., на исходе средневековья, когда очки еще не вошли в моду и вызывают чисто семиотическое удивление. Герой фильма Вильгельм Баскервильский - средневековый Шерлок Холмс - францисканский монах, а его ученик Адсон (Ватсон) в старости передает историю кровавых убийств, совершающуюся в бенедиктинском монастыре из-за того, что любопытные монахи не могут найти увлекательнейшую книгу, ненаписанную, "виртуальную" вторую часть "Поэтики" Аристотеля, где трактуется понятие комедии. Ее прячет старик монах Хорхе (намек на Борхеса и его рассказ "Поиски Аверроэса"). И вновь массово-элитарный поворот. Однако в отличие от предыдущих примеров "Имя розы" уже вписано в канон новой парадигмы, постмодернистской.

[sandomir]

Невозможно писать несколько романов в год. Даже если ты Тургенев или Дюма

У Тургенева действительно были с этим трудности, а у Дюма, Жюля Верна и Сименона как раз получалось. Каждый из них написал больше романов, чем прожил лет.

[ненюфар]

Недавно разговаривала с женщиной, профессором старославянской истории, читающей Маринину в оригинале. Она в восторге и считает Маринину лучше Агаты Кристи. Я на неё с подобающим возрасту уважением посмотрела, но желания начать читать у меня не возникло. Хотя наверное придется. А то получиться как в поговорке - я Ленина не видела, но я его люблю.....

[ulysses]

Недавно разговаривала с женщиной, профессором старославянской истории, читающей Маринину в оригинале. Она в восторге и считает Маринину лучше Агаты Кристи. Я на неё с подобающим возрасту уважением посмотрела, но желания начать читать у меня не возникло. Хотя наверное придется.

Я прочел один роман Марининой, потом месяц плевался, зачем я съел эту гадость

[marykar]

Хотелось бы уточнить у Vifania, почему она считает "Перекресток" Марининой серьезной вещью. Обычно именно с выхода этого романа стали говорить о том, что Маринина исписалась. А мне просто жаль потраченных моей мамой денег на покупку этой книги, тем более в том виде, как она издавалась - в 4 томах!

[KD]

Маринина и Дашкова убили постмодерн

УБИЙЦЫ!!!

[Boris]

Я прочел один роман Марининой, потом месяц плевался, зачем я съел эту гадость

Я у меня не получилось, ни с первого, ни со второго захода. Ну не дано мне.
Надо бы порасспрашивать французов - как они воспринимают Маринину в переводе на язык Мольера и Пруста.

[Boris]

Что характерно, bluesman эту тему подбросил, топик открыл, а сам потом ни слова и ваще в Испанию свалил на гастроли.
Постмодернист, понимаешь ли.

[ulysses]

Я у меня не получилось, ни с первого, ни со второго захода. Ну не дано мне.

Не, ну не могу я не дочитать детектив до конца Больно любопытный

[ulysses]

Что характерно, bluesman эту тему подбросил, топик открыл, а сам потом ни слова и ваще в Испанию свалил на гастроли.
Постмодернист, понимаешь ли.

Поехал прикоснуться к истокам. Дали там Бунюэли всякие

[ulysses]

Любопытная информациия от мэтра российского постмодернизма

Виктор Пелевин о своем отношении к интернету
08 ноября 2005 года, 15:20
Текст: Георгий Мешков

Новый роман Виктора Пелевина "Шлем ужаса. Креатифф о Тесее и Минотавре", который вышел в свет 5 ноября, построен в форме интернет-чата. При этом, сам писатель редко пользуется ресурсами Сети - исключительно при необходимости. Однако отмечает, что на его официальном форуме встречаются довольно интересные личности, да и сам форум, с точки зрения автора, представляет некоторую ценность.


Виктор Пелевин

В недавнем разговоре с корреспондентом газеты “Известия” писатель весьма явно высказал свое отношение к современному медиа-окружению, которое включает не только интернет, но и телевидение. Оба явления, по мнению писателя, не несут никакой полезной информации, а с появлением онлайновых дневников положение, считает автор, только ухудшилось. И продолжает ухудшатся каждый день, "прямо пропорционально количеству нарождающихся телевизоров" (новыми "телевизорами" Пелевин называет онлайновые дневники или блоги), которые изливают на пользователей Сети море информации, а "количество правды меняется не особо, потому что правда, как поется в песне, одна. Про телевидение люди все уже поняли. А чтобы все стало ясно про интернет, должно состариться нынешнее поколение сетевых энтузиастов. Ждать, кстати, осталось недолго - при погружении в сеть человек стареет быстрее".

Писатель предлагает единственный эффективный способ борьбы с негативным, по его мнению, влиянием интернета и телевидения: просто не пользоваться ни тем, ни другим. При этом, некоторое время назад Виктор Пелевин сам был заядлым интернетчиком и, "как и все, долгое время думал, что интернет - это такая чистая земля, где нет цензуры и можно найти неискаженную информацию". Однако, обнаружив у себя "симптомы интернет-зависимости" задумался о ценности информации в Сети (подчеркнем, что автор говорит, очевидно, исключительно о сетевых дневниках): "Там уйма информации, но эта информация имеет очень низкий ранг и называется прекрасным русским словом "лытдыбр", которое получается, если напечатать "дневник" на английской клавиатуре. Информация высоких рангов в блогосферу не попадет, потому что имеет денежный эквивалент, и чем она ценнее, тем лучше ее прячут. Это экономическая аксиома". Таким образом, писатель призывает к отказу от бездумного восприятия не нужной информации, “потому что поглощение бессмысленной информации сокращает жизнь - я имею в виду не количество прожитых лет, а ее субъективную протяженность. Жизнь - это ведь и есть восприятие информации. У человека ограниченная емкость”.

[KD]

Я "Москву-Петушки" перечитал раз пять, и в каждый раз с огромным наслаждением, сравнимым с наслаждением человека, наконец-то утолившего жажду.

Мне очень понравилось, как Ерофеев прочитал сам себя. Как правило, если своё произведение читает сам автор, то это лучше, чем если это делает кто-то другой. Запись уникальна ещё той обстановкой, в которой была сделана, наверное не менее уникальна, чем записи песен Высоцкого сделанные на частных квартирах.

Москва на пути к Курскому вокзалу
Москва. Площадь Курского вокзала
Москва. Ресторан Курского вокзала
Москва. К поезду через магазин
Москва - Серп и Молот
Серп и Молот - Карачарово
Карачарово - Чухлинка
Чухлинка - Кусково
Кусково - Новогиреево
Новогиреево - Реутово
Реутово - Никольское
Никольское - Салтыковская
Салтыковская - Кучино
Кучино - Железнодорожная
Железнодорожная - Черное
Черное - Купавна
Купавна - 33-й километр
33-й километр - Электроугли
Электроугли - 43-й километр
43-й километр - Храпуново
Храпуново - Есино
Есино - Фрязево
Фрязево - 61-й километр
61-й километр - 65-й километр
65-й километр - Павлово-Посад
Павлово-Посад - Назарьево
Назарьево - Дрезна
Дрезна - 85-й километр
85-й километр - Орехово-Зуево
Орехово-Зуево
Орехово-Зуево - Крутое
Крутое - Воиново
Воиново - Усад
Усад - 105-й километр
105-й километр - Покров
Покров - 113-й километр
113-й километр - Омутище
Омутище - Леоново
Леоново - Петушки
Петушки. Перрон
Петушки. Вокзальная площадь
Петушки. Садовое кольцо
Петушки. Кремль. Памятник Минину и Пожарскому
Москва - Петушки. Неизвестный подъезд

Москва-Петушки - безусловно шедевр, который попытались перевести на многие языки, французский вот как-то обошли, может кто послушает, вдохновится.

[irasweden]

[QUOTE=KD]Мне очень понравилось, как Ерофеев прочитал сам себя. Как правило, если своё произведение читает сам автор, то это лучше, чем если это делает кто-то другой. Запись уникальна ещё той обстановкой, в которой была сделана, наверное не менее уникальна, чем записи песен Высоцкого сделанные на частных квартирах.

Спасибо KD!
Не ссылка, а рождественский подарок.

[ulysses]

"Хоть и существует множество популярных определений постмодернистского искусства, обычно перечисление включает в себя довольно ограниченный набор признаков. Не все они имеют одинаковое значение.

Так, например, не обрисовывает сущность постмодернизмазлоупотребление цитатами, явным и косвенным цитированием, когда обыгрывание фрагментов чужой речи становится одним из ключевых компонентов собственной. Опора на цитаты, на фиксированный ряд сюжетов и тем, на образцовые произведения прошлого, когда суть не в новизне сюжета, а в новизне исполнения, сочленения, обработки - это состояние любой развитой устоявшейся культуры. Пример тому - эллинистическая культура, культура барокко. Суть такой культуры - обсасывание и смакование, совершенствование формы. Наоборот, ситуация XIX и XX века, новшество ради новшества, когда каждое произведение само порождает не только свой особенный жанр и стиль, но даже и свое содержание, - это исключение, это короткий этап рождения и роста.

Не отражает эту сущность, как ни странно, и более тонкая манера цитирования: "пастиш", коллаж, винегрет, "игра интертекстуальности", когда соприкасаются и взаимоотражаются друг в друге стили и языки, принадлежащие разным жанрам и разным текстам. Интертекстуальность, как открыл нам Бахтин, - это сущность не столько постмодернизма, сколько литературы вообще. В постмодернизме она просто приобретает сознательную и более выпяченную форму. А иначе и Достоевского, и даже божественного Петрония нам придется записать в постмодернисты.

Точно также не выдерживает критики и мнение, что постмодернизм - это пародия и стеб. Стеб, пародия, сатира, гротеск известны с глубокой древности. Не являлись постмодернистами ни Свифт, ни Салтыков-Щедрин, ни Анатоль Франс. Сущность постмодернизма определяет скорее не стеб, а состояние на грани стеба. Когда не ясно, говорят ли это всерьез, или это издевательство, пародия, или даже пародия на пародию. Это игра на грани стеба. Таким образом из сообщения выдергивается ведущий и направляющий фаллос. Классический текст - он не просто говорит, но еще и заявляет: "Вот это я говорю всерьез, а это - шутка или пародия". Постмодернистский текст высказывает только чистую мысль, и оставляет самому читателю воспринимать меру ее серьезности, он заставляет его самого сделать выбор, включить собственные мозги и систему желаний. Это безответственный текст. "Это можно сказать, потому что так можно сказать. Принять ли это всерьез, или как шутку, или как нелепое издевательство над здравым смыслом - решай сам, дурачок." Этот текст не дает ответов - он вызывает вопросы и собственную работу сознания.

Итак, постмодернизм - это игра на грани стеба. Из всех популярных определений, это, по-видимому, к истине ближе всего. Эта игра, заметим, в настоящем постмодернизме происходит не только на уровне художественной формы, но и на уровне философии. Откровенный стеб, насмешка, сатира, гротеск - все
это выдает глубоко верующего человека. Который спокоен за самого себя, за свою веру, и хочет самоутвердиться, оплевывая веру других. "Но сам-то он правду знает". Это типичная ситуация XIX века, когда прогрессизм и вера в науку повсеместно заняли место более традиционных культов. Напротив, постмодернизм означает "эпистемологическую неуверенность" человека. Он не видит того, на что мог бы опереться. А значит не видит и того, что мог бы отрицать полностью, на все сто процентов. Такой человек не может смеяться "по-ленински", с чистой совестью. Он не может производить чистую сатиру или пародию. Он всегда стоит на грани, как монета, которая колеблется и не знает, в какую сторону ей упасть. Нельзя понять, говорит ли он всерьез, или смеется; считает он это правдой, или его речь - провокация; похвала - или издевательство. А если он и смеется - это всегда смех над самим собой.

Впрочем, такая игра - не простое дело. Очень часто она непроизвольно переходит или в серьезность, или в чистый стеб. Возможно, стопроцентное положение "на грани" вообще не достижимо. Такая речь не может никого переубедить, но она заразительна. Она заражает сомнением. Но это сомнение весьма странного рода: сомнение не в "догмах" и "предрассудках". Сомнение здесь направлено не на содержимое головы, так сказать, не на ягоды или веточки, а на тот стебелек, который соединяет человека с самим собой. Сомнение здесь направлено на привычную структуру личности, на ее внутренний ландшафт. Идеал постмодернизма - шизоидное сознание, сознание, полностью расщепленное в идеологическом плане, обломки которого мирно сосуществуют между собой. По обоюдному согласию вступают друг с другом в свободный "пастиш", не связанный социальными нормами и страхом неприятных медико-демографических последствий.

Бахтин, исследуя творчество Достоевского, оставил нам одну примечательную фразу. "У человека нет внутренней суверенной территории, он весь и всегда на границе, смотря внутрь себя, он смотрит в глаза другому или глазами другого."
Осознание этой горькой истины есть метафизическая и этическая доминанта постмодернизма. Не существует никакого "трансцендентального субъекта", "внутреннего убежища", куда можно бежать от социума. Социум настигает человека везде, даже внутри, в лице собственного внутреннего Другого. ("Внутренний труп" - так называет Пелевин совокупность Других внутри человека.)

У постмодернистского человека существует только два способа обрести свободу перед лицом социума. Первый способ, который можно назвать первичной программой постмодернизма, есть бесконечное умножение количества и разнообразия этих внутренних Других. Чтобы перед осуждающим взором одного всегда можно было сбежать к другому, и на время припасть к его спасительной груди. Постмодернистский человек постоянно ускользает ото всех определений и определенностей. Он боится, что под видом "самого себя" ему подсунут "другого", нечто чуждое и враждебное, нужное для того, чтобы включить его в функционирование социальной машины. Он не доверяет таким словам, как "субъект", "личность", "свободный выбор", "ответственность". Все это ловушки,
созданные для того, чтобы внедрить в человеческую душу Другого, и заставить
ее считать этого Другого собой. Там, где наивный человек видит "себя", "свое истинное Я", постмодернист видит Другого; там где наивный ищет "субъект" в его первозданной чистоте и подлинности, постмодернист видит отчуждение.

Второй способ избавления - активное и самостоятельное конструирование внутреннего Другого, - относительно "хорошего" внутреннего Другого. Он содержит в себе две возможности. Первую мы условно назовем "программой Нанси". Выход здесь - хорошее окружение: некое сообщество, которое является хорошим Другим для своих членов. Вторая возможность - "программа позднего Фуко". Самому построить у себя внутри своего собственного хорошего Другого, и тем достичь относительной автономности перед лицом социума. Разумеется, этот внутренний Другой строится не из ничего, не из пустоты, а из обломков, узлов и противоречий социальных Других, которые человек находит вокруг себя и внутри себя.

Классический постмодернизм слишком легок и абстрактен для русской души. Легко пресыщенному западному человеку быть постмодернистом и предаваться беззаботной интеллектуальной игре. Если гнет примитивных материальных потребностей отходит на второй план, жизнь и смерть становятся равно привлекательны во всех своих проявлениях. Гнусные материальные подробности
вообще уже не принимаются в расчет. Мишель Фуко мог позволить себе умереть
от СПИДа, и при этом остался святым. Жиль Делез, подобно Экзюпери и Гастелло, с легкой душой отправился в свой последний полет. Как сформулировал эту мысль Умберто Эко, "умереть красиво может тот, кто жил роскошно". Отвлеченная философия подходит тому, чьи проблемы столь же возвышенны и утонченны.
Русскому человеку, с его убогой и гнусной внешней реальностью, нужно нечто более позитивное и устойчивое. Он хочет не играть, а найти спасение. Это как в Риме: стоицизм - для аристократов, христианство - для толпы. Поэтому философия постмодернизма на русской почве неизбежно должна принимать форму
положительной религии."

Сергей Корнев
http://www.chat.ru/~kornev/pelev_s.htm