Любимые стихи

[ulysses]

Осип Мандельштам

* * *

Вы, с квадратными окошками, невысокие дома,—
Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!

И торчат, как щуки ребрами, незамерзшие катки,
И еще в прихожих слепеньких валяются коньки.

А давно ли по каналу плыл с красным обжигом гончар,
Продавал с гранитной лесенки добросовестный товар.

Ходят боты, ходят серые у Гостиного двора,
И сама собой сдирается с мандаринов кожура.

И в мешочке кофий жареный, прямо с холоду домой,
Электрическою мельницей смолот мокко золотой.

Шоколадные, кирпичные, невысокие дома,—
Здравствуй, здравствуй, петербургская несуровая зима!

И приемные с роялями, где, по креслам рассадив,
Доктора кого-то потчуют ворохами старых «Нив».

После бани, после оперы,— все равно, куда ни шло,—
Бестолковое, последнее трамвайное тепло!

1924

[ulysses]

* * *
Жизнь упала, как зарница,
Как в стакан воды - ресница.
Изолгавшись на корню,
Никого я не виню.

Хочешь яблока ночного,
Сбитню свежего, крутого,
Хочешь, валенки сниму,
Как пушинку подниму.

Ангел в светлой паутине
В золотой стоит овчине,
Свет фонарного луча -
До высокого плеча.

Разве кошка, встрепенувшись,
Черным зайцем обернувшись,
Вдруг простегивает путь,
Исчезая где-нибудь.

Как дрожала губ малина,
Как поила чаем сына,
Говорила наугад,
Ни к чему и невпопад.

Как нечаянно запнулась,
Изолгалась, улыбнулась -
Так, что вспыхнули черты
Неуклюжей красоты.

Есть за куколем дворцовым
И за кипенем садовым
Заресничная страна,-
Там ты будешь мне жена.

Bыбрав валенки сухие
И тулупы золотые,
Взявшись за руки, вдвоем,
Той же улицей пойдем,

Без оглядки, без помехи
На сияющие вехи -
От зари и до зари
Налитые фонари.

[ulysses]

* * *
С миром державным я был лишь ребячески связан,
Устриц боялся и на гвардейцев глядел исподлобья,
И ни крупицей души я ему не обязан,
Как я ни мучал себя по чужому подобью.

С важностью глупой, насупившись, в митре бобровой
Я не стоял под египетским портиком банка,
И над лимонной Невою под хруст сторублевый
Мне никогда, никогда не плясала цыганка.

Чуя грядущие казни, от рева событий мятежных
Я убежал к нереидам на Черное море,
И от красавиц тогдашних, от тех европеянок нежных,
Сколько я принял смущенья, надсады и горя!

Так отчего ж до сих пор этот город довлеет
Мыслям и чувствам моим по старинному праву?
Он от пожаров еще и морозов наглеет,
Самолюбивый, проклятый, пустой, моложавый.

Не потому ль, что я видел на детской картинке
Леди Годиву с распущенной рыжею гривой,
Я повторяю еще про себя, под сурдинку:
«Леди Годива, прощай! Я не помню, Годива...»

Январь-февраль 1931

[ulysses]

Я пью за военные астры, за все, чем корили меня:
За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня.

За музыку сосен савойских, полей елисейских бензин,
За розы в кабине ролс-ройса, за масло парижских картин.

Я пью за бискайские волны, за сливок альпийских кувшин,
За рыжую спесь англичанок и дальних колоний хинин,

Я пью, но еще не придумал, из двух выбирая одно:
Душистое асти-спуманте иль папского замка вино...

1931

[Casanier]

А это моё самое любимое стихотворение Федерико Гарсия Лорки

Я в 16-17 лет просто сборник Лорки под подушку ложила .
Особенно любила
ЭТО ПРАВДА

Трудно, ах, как это трудно -
любить тебя и не плакать!

Мне боль причиняет воздух,
сердце
и даже шляпа.

Кому бы продать на базаре
ленточку, и гребешок,
и белую нить печали,
чтобы соткать платок?

Трудно, ах, как это трудно -
любить тебя и не плакать!


ДВОЙНАЯ ПОЭМА ОЗЕРА ЭДЕМ

Наше стадо пасется, и ветер веет.
Гарсиласо

Древний, мой прежний, голос
не глотал загустевшие, горькие соки.
Вижу - он лижет и лижет мне ноги
в зарослях влажной, хрупчайшей осоки.

Ай, прежний голос любви моей,
ай, голос правды моей,
ай, голос моей распахнутой раны, -
в те дни с языка моего струились розы вселенной -
все до единой,
и даже не снилось травинке невинной
хладнокровное хрупанье
челюсти длинной, лошадиной!

Ныне кровью моей допьяна напиваются,
напиваются кровью угрюмого детства,
а глаза мои разбиваются
на свирепом ветру сиротства,
в сатурналиях алюминия,
пьяных воплей и святотатства.

Отпустите меня, отпустите
в мир, где Ева ест муравейник
и Адам оплодотворяет перламутровых рыб туманных.
Пропусти, человечек с рожками, добрый гений
вьюнковых звений,
дай дорогу в долину божественных пеней,
райских сальто и райских летаний.

Мне ведомы самая тайная сущность,
и цель сокровенная ржавой иголки,
и магический ужас в глазах, что, проснувшись,
видят сами себя на глазурной тарелке.

Не надо ни сна, ни блаженства, - всего лишь,
о голос божественный,
всего лишь нужна свобода, моя любовь человечья,
которая терпит увечья
в беспросветных воронках ветра.
Моя любовь человечья!

Все акулы охотятся друг за другом,
ветер вцепится скоро в сонных листьев изнанку.
О древний голос! Языком своим выжги
мой теперешний голос - порошок и жестянку.

Буду плакать, ведь хочется, хочется плакать,
так заплакать, как мальчику с парты последней,
потому что я не травинка, не поэт, не скелет,
закутанный в мякоть,
а лишь сердце, смертельно раненное,
стон - на стоны иного мира,
боль - на боль вселенной соседней.

Повторять свое имя и плакать, -
роза, детство, над озером сизым зелень елки
и жилки простора, -
говорить свою правду и плакать, правду сердца,
способного плакать,
ради правды - убить иронию
и подсказки литературы.

Нет, не требую, нет, - я ведь только хотел бы,
чтобы вольный мой голос лизал мои руки.
В лабиринте бессовестных ширм затерялось бумажкой
мое сиротливое тело,
и его добивают луна и часы, на которых от пепла
стекло поседело.

Так сказал я тогда.
Так сказал я тогда, когда все поезда
остановлены были Сатурном,
и туманы, и Сновиденья, и Смерть искали меня
в двойной неприкаянности.
Искали меня в двойной неприкаянности
там, где грустно мычат коровы
на хрупких ногах бесплотных,
как ноги пажей прозрачных;
и где грустно парит мое тело
между призрачной двойней
между тою и этою чашей весов.

Это перевод Юнны Мориц.

А я не могу в Интернете найти перевод, который был в моей книге.
Он был какой-то ... очень хороший
Начинался:
"Не знал мой древний голос
о реках тяжелых , древних соков .
Я ищу его ,скользя ногой под папоротником ,
мокрым и ломким(...)"

И заканчивался : "и где парит мое тело между противоположных притяжений"

[ulysses]

И снова Мандельштам

Еще далеко мне до патриарха,
Еще на мне полупочтенный возраст,
Еще меня ругают за глаза
На языке трамвайных перебранок,
В котором нет ни смысла, ни аза:
- Такой-сякой! - Ну что ж, я извиняюсь,
Но в глубине ничуть не изменяюсь...

Когда подумаешь, чем связан с миром,
То сам себе не веришь: ерунда!
Полночный ключик от чужой квартиры,
Да гривенник серебряный в кармане,
Да целлулоид фильмы воровской...

Я, как щенок, кидаюсь к телефону
На каждый истерический звонок:
В нем слышно польское: "Дзенькуе, пани",
Иногородний ласковый упрек
Иль неисполненное обещанье.

Bсе думаешь, к чему бы приохотиться
Посереди хлопушек и шутих,
Перекипишь, а там, гляди, останется
Одна сумятица да безработица:
Пожалуйста, прикуривай у них!

То усмехнусь, то робко приосанюсь
И с белорукой тростью выхожу, -
Я слушаю сонаты в переулках,
У всех лотков облизываю губы,
Листаю книги в глыбких подворотнях,
И не живу, и все-таки живу.

Я к воробьям пойду и к репортерам,
Я к уличным фотографам пойду,
И в пять минут - лопаткой из ведерка -
Я получу свое изображенье
Под конусом лиловой шах-горы.

А иногда пущусь на побегушки
В распаренные душные подвалы,
Где чистые и честные китайцы
Хватают палочками шарики из теста,
Играют в узкие нарезанные карты
И водку пьют, как ласточки с Янцзы.

Люблю разъезды скворчущих трамваев,
И астраханскую икру асфальта,
Накрытого соломенной рогожей,
Напоминающей корзинку асти,
И страусовы перья арматуры
В начале стройки ленинских домов.

Вхожу в вертепы чудные музеев,
Где пучатся кащеевы Рембрандты,
Достигнув блеска кордованской кожи,
Дивлюсь рогатым митрам Тициана,
И Тинторетто пестрому дивлюсь, -
За тысячу крикливых попугаев.

И до чего хочу я разыграться,
Разговориться, выговорить правду,
Послать хандру к туману, к бесу, к ляду,
Взять за руку кого-нибудь: - Будь ласков, -
Сказать ему, - нам по пути с тобой.

[ulysses]

Довольно кукситься! Бумаги в стол засунем!
Я нынче славным бесом обуян,
Как будто в корень голову шампунем
Мне вымыл парикмахер Франсуа.

Держу пари, что я еще не умер,
И, как жокей, ручаюсь головой,
Что я еще могу набедокурить
На рысистой дорожке беговой.

Держу в уме, что нынче тридцать первый
Прекрасный год в черемухах цветет,
Что возмужали дождевые черви
И вся Москва на яликах плывет.

Не волноваться. Нетерпенье - роскошь,
Я постепенно скорость разовью -
Холодным шагом выйдем на дорожку -
Я сохранил дистанцию мою.

Год(ы): 7 июня 1931

[ulysses]

Сегодня можно снять декалькомани,
Мизинец окунув в Москву-реку,
С разбойника-Кремля. Какая прелесть
Фисташковые эти голубятни:
Хоть проса им насыпать, хоть овса...
А в недорослях кто? Иван Великий -
Великовозрастная колокольня,
Стоит себе еще болван болваном
Который век. Его бы за границу,
Чтоб доучился... Да куда там! Стыдно!

Река Москва в четырехтрубном дыме,
И перед нами весь раскрытый город:
Купальщики-заводы и сады
Замоскворецкие. Не так ли,
Откинув палисандровую крышку
Огромного концертного рояля,
Мы проникаем в звучное нутро?
Белогвардейцы, вы его видали?
Рояль Москвы слыхали? Гули-гули!

Мне кажется как всякое другое,
Ты, время, незаконно. Как мальчишка
За взрослыми в морщинистую воду,
Я, кажется, в грядущее вхожу,
И, кажется, его я не увижу...

Уж я не выйду в ногу с молодежью
На разлинованные стадионы,
Разбуженный повесткой мотоцикла,
Я на рассвете не вскочу с постели,
В стеклянные дворцы на курьих ножках
Я даже тенью легкой не войду.

Мне с каждым днем дышать всё тяжелее,
А между тем нельзя повременить...
И рождены для наслажденья бегом
Лишь сердце человека и коня.

И Фауста бес - сухой и моложавый -
Вновь старику кидается в ребро
И подбивает взять почасно ялик,
Или махнуть на Воробьевы горы,
Иль на трамвае охлестнуть Москву.

Ей некогда. Она сегодня в няньках.
Всё мечется. На сорок тысяч люлек
Она одна - и пряжа на руках.

25 июня - август 1931

[Ondine]

Марина Цветаева


Легкомыслие! - Милый грех,
Милый спутник и враг мой милый!
Ты в глаза мне вбрызнул смех,
Ты мазурку мне вбрызнул в жилы.

Научил не хранить кольца,-
С кем бы жизнь меня не венчала!
Начинать наугад с конца
И кончать еще до начала.

Быть как стебель и быть как сталь
В жизни, где мы так мало можем...
Шоколадом лечить печаль
И смеяться в лицо прохожим!..

[Miel]

МИРОК

Дети — это взгляды глазок боязливых,
Ножек шаловливых по паркету стук,
Дети — это солнце в пасмурных мотивах,
Целый мир гипотез радостных наук.
Вечный беспорядок в золоте колечек,
Ласковых словечек шепот в полусне,
Мирные картинки птичек и овечек,
Что в уютной детской дремлют на стене.
Дети — это вечер, вечер на диване,
Сквозь окно, в тумане, блестки фонарей,
Мерный голос сказки о царе Салтане,
О русалках-сестрах сказочных морей.
Дети — это отдых, миг покоя краткий,
Богу у кроватки трепетный обет,
Дети — это мира нежные загадки,
И в самих загадках кроется ответ!

М. Цветаева

[Miel]

* * *

Ночь наступила, день угас,
Сон и покой - и всей душою
Я покоряюсь в этот час
Ночному кроткому покою.
Как облегченно дышит грудь!
Как нежно сад благоухает!
Как мирно светит и сияет
В далеком небе Млечный Путь!
За все, что пережито днем,
За все, что с болью я скрываю
Глубоко на сердце своем,-
Я никого не обвиняю.
За счастие минут таких,
За светлые воспоминанья
Благословляю каждый миг
Былого счастья и страданья!


И. Бунин

[Ondine]

Знаменитое "безглагольное" стихотворение Афанасия Фета:

Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря!..

[Kari]

Имела длинный разговор с ребёнком. Вспомнила из давно забытого и так и непонятого тогда.

Быть может, прежде губ
Уже родился шепот
И в бездревестности кружилися листы
И те, кому мы посвящаем опыт
До опыта приобрели черты…

Мандельштам

[Jurmala]

Осип Мандельштам

ЕГИПТЯНИН

Я выстроил себе благополучья дом -
Он весь из дерева и ни куска гранита
И царская его осматривала свита -
Там виноградники , цветник и водоем .

Чтоб воздух проникал в свободное жилье
Я вынул две стены в преддверьи легкой клети
И безошибочно я выбрал пальмы эти -
Прямоугольные , прямые , как копье .

Кто может описать сановника доход ?
Бессмертны высокопоставленные лица .
Где управляющий , готова ли гробница ?
В хозяйстве письменный я слушаю отчет .

Тяжелым жерновом мучнистое зерно
Приказано смолоть служанке низкорослой ,
Чиновникам доход исправно будет послан ,
Составлен протокол на хлеб и полотно .

В столовой на полу пес , растянувшись лег
И кресло длинное стоит на львиных лапах .
Я жареных гусей вдыхаю запах -
Загробных радостей вещественный залог !

[Miel]

Песня, которой тысяча лет

Эта старинная песня,
Которая вечно нова.
Г. Гейне

Старинная песня.
Ей тысяча лет:
Он любит ее,
А она его - нет.

Столетья сменяются,
Вьюги метут,
Различными думами
Люди живут.

Но так же упрямо
Во все времена
Его почему-то
Не любит она.

А он - и страдает,
И очень влюблен...
Но только, позвольте,
Да кто ж это - он?

Кто? - Может быть, рыцарь,
А может, поэт,
Но факт, что она -
Его счастье и свет.

Что в ней он нашел
Озаренье свое,
Что страшно остаться
Ему без нее.

Но сделать не может
Он здесь ничего...
Кто ж эта она,
Что не любит его?

Она? - Совершенство.
К тому же она
Его на земле
Понимает одна.

Она всех других
И нежней и умней.
А он лучше всех
Это чувствует в ней...

Но все-таки, все-таки
Тысячу лет
Он любит ее,
А она его - нет.

И все же ей по сердцу
Больше другой -
Не столь одержимый,
Но все ж неплохой.

Хоть этот намного
Скучнее того
(Коль древняя песня
Не лжет про него).

Но песня все так же
Звучит и сейчас.
А я ведь о песне
Веду свой рассказ.

Признаться, я толком
И сам не пойму:
Ей по сердцу больше другой...
Почему?

Так глупо
Зачем выбирает она?
А может, не скука
Ей вовсе страшна?

А просто как люди
Ей хочется жить...
И холодно ей
Озареньем служить.

Быть может... не знаю.
Ведь я же не Бог.
Но в песне об этом
Ни слова. Молчок.

А может, и рыцарь
Вздыхать устает.
И сам наконец
От нее устает.

И тоже становится
Этим другим -
Не столь одержимым,
Но все ж неплохим.

И слышит в награду
Покорное: "да"...
Не знаю. Про то
Не поют никогда.

Не знаю, как в песне,
А в жизни земной
И то и другое
Случалось со мной.

Так что ж мне обидно,
Что тысячу лет
Он любит ее,
А она его - нет?
1958
Наум Коржавин

[Miel]

Наум Коржавин
***
Я в сказки не верю. Не те уже года мне.
И вдруг оказалось, что сказка нужна мне,
Что, внешне смирившись, не верящий в чудо,
Его постоянно искал я повсюду.
Искал напряженно, нигде не встречая,
Отсутствие сказки всегда ощущая...
Все это под спудом невидное крылось,
И все проявилось, лишь ты появилась.
1954

***
В наши трудные времена
Человеку нужна жена,
Нерушимый уютный дом,
Чтоб от грязи укрыться в нем.
Прочный труд и зеленый сад,
И детей доверчивый взгляд,
Вера робкая в их пути
И душа, чтоб в нее уйти.

В наши подлые времена
Человеку совесть нужна,
Мысли те, что в делах ни к чему,
Друг, чтоб их доверять ему.
Чтоб в неделю хоть час один
Быть свободным и молодым.
Солнце, воздух, вода, еда -
Все, что нужно всем и всегда.

И тогда уже может он
Дожидаться иных времен.

Вариации из Некрасова
...Столетье промчалось. И снова,
Как в тот незапамятный год -
Коня на скаку остановит,
В горящую избу войдет.
Ей жить бы хотелось иначе,
Носить драгоценный наряд...
Но кони - всё скачут и скачут.
А избы - горят и горят.

[Мечтательница]

М.Суханов

Я смотрю на тебя, и вот-вот остановится время,
И уйдет навсегда суетливость текущего дня,
Я смотрю на тебя и снежинка замрет на излете,
А коснувшись ресниц не растает уже никогда.

Я смотрю на тебя - это много и как это мало!
Растворившись на век в этом небе, деревьях, домах
Я смотрю на тебя - это точно раскатистым эхом
Затеряться в укрытых снегами лесах...

Я смотрю на тебя - это точно подняться над бездной
И рассыпаться градом простых неумелых стихов.
Я смотрю на тебя и хочу, чтобы снова под вечер
Ощутить под рукою безумную россыпь волос.

Я смотрю на тебя, я хочу, чтобы мира безумье
Для тебя не раскрыло ворота в бездушье измен.
Я смотрю на тебя и хочу, чтоб мое отраженье
В уголках твоих глаз закружившись, застыло навек!

[Ondine]

Михаил Лермонтов

Я, Матерь Божия, ныне с молитвою
Пред Твоим образом, ярким сиянием,
Не о спасении, не перед битвою,
На с благодарностью иль покаянием;

Не за свою молю душу пустынную,
За душу странника, в свете безродного, -
Но я вручить хочу деву невинную
Теплой Заступнице мира холодного.

Окружи счастием душу достойную,
Дай ей сопутников, полных внимания;
Молодость светлую, старость покойную,
Сердцу незлобному - мир упования.

Срок ли приблизится часу прощальному, -
В утро ли шумное, в ночь ли безгласную, -
Ты восприять пошли к ложу печальному
Лучшего ангела душу прекрасную...

[Хичкок™]

Значит...кто написал стихотворение не знаю. Просто оно необычное и мне понравилось.)))

Какой красивый был мужчина -
Не лысый и не бородатый,
А весь укапал вдруг куда-то...

А я все капал, капал, капал,
И растворялся по-немножку,
Потом росой ложился на пол
И на твое окошко...
А ты пришла и пальцем теплым,
Так непосредственно и мило,
Ты вывела на потных стеклах
Слова: "А я тебя...любила..."

[vlad200026]

Пишу стихи. Давно. Публикуюсь. Сам я из западной сибири -Алтая -Барнаула
Всем спасибо за внимание
Влад
***

Женщине в голубом платье
Твое тонкое платье
небесного цвета
в твоем взгляде весна
в твоем голосе -лето
а в словах твоих много
слишком много тепла
никогда не любила
а просто - была
все случайно-фатально
на изломе весны
ты немного печальна
мы немного грустны
как воркует голубка
на окошке, одна -
ах, такая - сякая
принцесса -весна
растекаются волосы
на плечах, на груди...
ответь: ты его любишь?
- люблю, уходи
***
Как у Кафки
Весна с тоником
весна со льдом
любить то будем?
- потом, потом...
как отравленный воздух
как письма в Вене...
Милене
тубетический наркокулез
усталый ветер
слова унес
- встречаемся завтра
в электронной лавке...
как у Кафки
весна с тоником
весна со льдом
- ты его любишь?
- потом, потом...
мы, двое - актеры
на дешевой сцене
Тебе - Милене
***
Я люблю тебя вольно и грешно
я люблю тебя сильно и нежно
и колени твои обнимаю
понимаю тебя, понимаю
я люблю твои мягкие руки
я сошел бы с ума от разлуки
но разлуку всерьез принимаю
понимаю тебя, понимаю
и сомнения и безмятежность -
я люблю твою нервную нежность
блеском глаз все барьеры ломаю
понимаю тебя, понимаю
жизнь иголками колется больно
я свободен, а ты -подневольна
но неволя не вечна, я знаю
понимаю тебя, понимаю
брат твой холод -тепла ты не знала
мотыльком над свечой задрожала
я ладонью огонь закрываю
понимаю тебя, понимаю
я люблю тебя вольно и грешно
я люблю тебя сильно и нежно
***

[Хичкок™]

vlad200026, Влад!!! Унас есть специальный топик для своего творчества, называется "ТВОРЧЕСТВО ФОРУМЧАН" посмотрите внимательнее в форуме!)

[ulysses]

Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.

Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.

И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.

И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.

Август 1905

[ulysses]

О. Мандельштам

В разноголосице девического хора
Все церкви нежные поют на голос свой,
И в дугах каменных Успенского собора
Мне брови чудятся, высокие, дугой.

И с укрепленного архангелами вала
Я город озирал на чудной высоте.
В стенах Акрополя печаль меня снедала
По русском имени и русской красоте.

Не диво ль дивное, что вертоград нам снится,
Где реют голуби в горячей синеве,
Что православные крюки поет черница:
Успенье нежное — Флоренция в Москве.

И пятиглавые московские соборы
С их итальянскою и русскою душой
Напоминают мне явление Авроры,
Но с русским именем и в шубке меховой.

1916

[ulysses]

Возьми на радость из моих ладоней
Немного солнца и немного меда,
Как нам велели пчелы Персефоны.

Не отвязать неприкрепленной лодки,
Не услыхать в меха обутой тени,
Не превозмочь в дремучей жизни страха.

Нам остаются только поцелуи,
Мохнатые, как маленькие пчелы,
Что умирают, вылетев из улья.

Они шуршат в прозрачных дебрях ночи,
Их родина - дремучий лес Тайгета,
Их пища - время, медуница, мята.

Возьми ж на радость дикий мой подарок,
Невзрачное сухое ожерелье
Из мертвых пчел, мед превративших в солнце.

1920

[ulysses]

Мне жалко, что теперь зима
И комаров не слышно в доме
Но ты напомнила сама
0 легкомысленной соломе.

Стрекозы вьются в синеве,
И ласточкой кружится мода,
Корзиночка на голове
Или напыщенная ода?

Советовать я не берусь,
И бесполезны отговорки,
Но взбитых сливок вечен вкус
И запах апельсинной корки.

Ты все толкуешь наобум,
От этого ничуть не хуже,
Что делать, самый нежный ум
Весь помещается снаружи.

И ты пытаешься желток
Взбивать рассерженною ложкой.
Он побелел, он изнемог,
И все-таки еще немножко.

И право, не твоя вина,
Зачем оценки и изнанки?
Ты как нарочно создана
Для комедийной перебранки.

В тебе все дразнит, все поет,
Как итальянская рулада.
И маленький вишневый рот
Сухого просит винограда.

Так не старайся быть умней,
В тебе все прихоть, все минута.
И тень от шапочки твоей —
Венецианская баута.

[Bond]

Когда-то, друзья, всем воздастся по вере,
Кому-то висеть на трубе в "Англетере",
Другому наградой и пуля в висок...
К поэтам жесток православный восток!

А, если поэт слишком страстен и пылок,
Ему уготованана пуля в затылок...
Поэты всегда были пищей ворон -
С момента рождения до похорон! :-)

[Karmen]

Когда-то, друзья, всем воздастся по вере,

А кто Автор, Bond?

[ulysses]

Золотистого меда струя из бутылки текла
Так тягуче и долго, что молвить хозяйка успела:
Здесь, в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла,
Мы совсем не скучаем,— и через плечо поглядела.

Всюду Бахуса службы, как будто на свете одни
Сторожа и собаки,— идешь, никого не заметишь.
Как тяжелые бочки, спокойные катятся дни:
Далеко в шалаше голоса — не поймешь, не ответишь.

После чаю мы вышли в огромный коричневый сад,
Как ресницы, на окнах опущены темные шторы.
Мимо белых колонн мы пошли посмотреть виноград,
Где воздушным стеклом обливаются сонные горы.

Я сказал: виноград, как старинная битва, живет,
Где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке:
В каменистой Тавриде наука Эллады — и вот
Золотых десятин благородные, ржавые грядки.

Ну а в комнате белой, как прялка, стоит тишина.
Пахнет уксусом, краской и свежим вином из подвала,
Помнишь, в греческом доме: любимая всеми жена,—
Не Елена — другая — как долго она вышивала?

Золотое руно, где же ты, золотое руно?
Всю дорогу шумели морские тяжелые волны.
И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно,
Одиссей возвратился, пространством и временем полный.

1917

Осип Мандельштам. Избранное.
Всемирная библиотека поэзии.
Ростов-на-Дону, "Феникс", 1996.

[Casanier]

Люблю
из Осипа Эмильевича :

* * *
Бессонница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины:
Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,
Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин в чужие рубежи,-
На головах царей божественная пена,-
Куда плывете вы? Когда бы не Елена,
Что Троя вам одна, ахейские мужи?

И море, и Гомер - всё движется любовью.
Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит,
И море черное, витийствуя, шумит
И с тяжким грохотом подходит к изголовью



* * *
Я слово позабыл, что я хотел сказать.
Слепая ласточка в чертог теней вернется,
На крыльях срезанных, с прозрачными играть.
B беспамятстве ночная песнь поется.

Не слышно птиц. Бессмертник не цветет.
Прозрачны гривы табуна ночного.
B сухой реке пустой челнок плывет.
Среди кузнечиков беспамятствует слово.

И медленно растет, как бы шатер иль храм,
То вдруг прикинется безумной Антигоной,
То мертвой ласточкой бросается к ногам,
С стигийской нежностью и веткою зеленой.

О, если бы вернуть и зрячих пальцев стыд,
И выпуклую радость узнаванья.
Я так боюсь рыданья аонид,
Тумана, звона и зиянья!

А смертным власть дана любить и узнавать,
Для них и звук в персты прольется,
Но я забыл, что я хочу сказать, -
И мысль бесплотная в чертог теней вернется.

Bсе не о том прозрачная твердит,
Все ласточка, подружка, Антигона...
И на губах, как черный лед, горит
Стигийского воспоминанье звона.


... Мераб Мамардашвили любил это цитировать ...

[Casanier]

А кто Автор, Bond?

Я не Bond , но показалось, что стихи были авторскими ...
(?..)