Сальваторе Адамо

[amorine]

АДАМО - ПЕВЕЦ МОЛОДЫХ
ЧАСТЬ 2

«Комсомольская правда» февраль 1968 года

Обнаружив «идола», я начинаю постигать его, а он, Адамо, сидит с такой доверчивой, простодушной улыбкой на лице и говорит, словно читая мои мысли.
— Дружба — это дополнение одного человека другим. Это полное понимание друг друга и умом, и душой. В дружбе важно: если вы хотите побыть в одиночестве, друг должен понять вас и уйти, исчезнуть на время.
— Любовь — это те же дружба, но это касается женщины. Настоящая дружба женщины превращается в любовь.
— Песня — это общее. Дружба и любовь сходятся в песне, как будто женятся.
Глаза у него теплые, немного грустные. Ему скоро выступать. Перед входом в театр «Олимпия», где поет Адамо, напрасно волнуется толпа народа. Мест нет. Мне кажется, когда он говорит, что друг должен уйти, исчезнуть, он имеет в виду целую толпу почитателей, которые повсюду преследуют его.
— Нет, — говорит он. — Я люблю смотреть в лица моих слушателей. Их надо понимать. Ради этого каждый раз после концерта я по целому часу подписываю пластинки... Я хочу видеть их лица…
У Адамо своеобразная манера поведения на сцене. Он появляется, когда в зале стоит гул аплодисментов и, не дожидаясь, когда они смолкнут, стремительно подходит к микрофону и начинает петь. И в зале тотчас воцаряется бездыханная тишина. Затем, не давая аплодисментам разгореться, он переходит к следующей песне. И так он поет целый час.
— О чем он поет?
— Все свои песни я складываю сам, и слова, и музыку. Иногда сам же перевожу на другие языки, на итальянский... Люблю ходить по улицам. И пробовать мыслить так, как это делают прохожие. Я пробую воссоздать ту мечту, которая снится человеку с улицы.
Мы сидим в уборной Адамо в театре «Олимпия». Мы только что вернулись с концерта: он — со сцены, я — из зала. Усталым движением он развязывает на шее бант, и в эту минуту он выглядит старше своих, двадцати пяти лет. Его мать***, скромная белокурая женщина с голубыми глазами, только что ушла. Она приходит на каждый концерт. И Адамо с нежностью рассказывает о своей семье:
— Отец мой — итальянец, мать — сицилийка. В 1947 году мы приехали в Бельгию. Отец отправился туда, чтобы найти работу на шахтах. До девяти лет я жил в семье в свое удовольствие, потому что был один. В девять лет у меня появилась сестра. После этого сестры и братья стали появляться каждый год. Сейчас их у меня семеро****. Не могу забыть милые семейные праздники: каждый год— рождество и пасху, а также дни рождения и крестины всех братьев и сестер.
Отцу повезло. Мы жили в Льеже. Итальянцы, которые приезжали туда, сразу находили работу. Там я пошел в школу. Отец был инвалид. Ему было трудно, но все-таки он настоял, чтобы я учился, а не работал.
Вскоре я заявил ему, что бросаю учиться, и буду петь. Отец был против. В конце концов старика удалось уломать. Я продолжал учиться. Но уже пел. Отец стал лично руководить мной.
В школе раньше я был первым учеником. Но с тех пор как стал петь, начал отставать. Решил бросить пение. Но теперь отец стал возражать. К этому времени я выпустил уже четыре пластинки. Успехом они не пользовались. Дела пошли хорошо с 1962 года. Сперва получил известность в Бельгии, потом в других странах Европы. Труднее всего было завоевать Францию. Французы покорились только 1965 году после концерта по радио.
— А все-таки в споре сторонников традиции с любителями модерна на чьей стороне стоит Адамо — певец, поэт, композитор?
— Я за традицию, но, конечно, с использованием современных возможностей.
— На какую категорию слушателей я рассчитываю? Шестьдесят процентов моих слушателей молодежь до двадцати лет.
Песни свои я стараюсь писать так, чтобы они трогали молодых и заставляли старых вспоминать свою молодость.
Мне не удалось скрыть удивления, когда Адамо рассказывал о себе. Отец рабочий, шахтер, а смог руководить творческой судьбой сына — певца, актера.
— Не надо этому удивляться,— говорит Адамо. — Отец действительно не был актером, но он был настоящим итальянцем. А в Италии песню ценят больше, чем хлеб.
Было за полночь, когда май попрощались с Адамо. У служебного входа в театр бушевала толпа, дожидаясь, когда актер выйдет подписать пластинки.
— Хотели бы вы приехать с концертом в Москву? - спросил я.
— Побывать е вашей стране — моя заветная мечта. Я знаю русскую и советскую музыку. Весь Париж ее поёт и любит. У меня много друзей среди советских актеров, целый ансамбль Советской Армии, с которым мы вместе выступали на празднике газеты «Юманите».

А. АГАРЫШЕВ
Париж.

*** Складывается ощущение, что журналист не брал лично интервью в Олимпии, а либо присутствовал на общей пресс-конференции, либо видел ее запись (я ее смотрела и как раз то, что приводится в статье и обговаривалось в этом интервью). А из чего я делаю такой вывод. Мать Адамо типичная сицилийка как внешне, так и по менталитету, и отнюдь не блондинка. Блондинка – жена Сальваторе Николь, а в 1968 - его подруга, а стандартный речевой оборот Адамо , «m’amie» - моя милая, журналист на слух воспринял как «мама», аналогичная ошибка перевод песни «Sans toi, m’amie» (Без тебя, милая) как «Без тебя, мамочка»
****Еще одна ошибка, детей всего семеро, два брата Сальваторе и Пипо и пять сестер (если посмотрите на групповое фото п. 367 – брат, посередине – дочь Амели и 5 сестер).