Сальваторе Адамо

[amorine]

Для тех, кто выпал на время из орбиты Адамо немного ностальгии. Гастроли 2002 года в Москве. Встреча на радиостанции ЭХО МОСКВЫ
19 Сентября 2002 [23:30-23:55],
В гостях: Сальваторе Адамо
Ведущие: Сергей Бунтман
19 сентября 2002 года
В прямом эфире радиостанции "Эхо Москвы" Сальваторе Адамо - французский певец.
Эфир ведут Сергей Бунтман и Татьяна Пелипейко.

С. БУНТМАН – 23 часа 34 минуты в Москве, вы слушаете нашу радиостанцию, у микрофона Сергей Бунтман, Василий Антипов – звукорежиссер,
Все так, как обычно в это время. Татьяна Пелипейко сейчас за своим переводческим микрофоном, а за гостевым микрофоном – Сальваторе Адамо, наш гость. И он только сегодня прилетел, добрый вечер.
С. АДАМО – Je viens d’arriver. Bon soir, добрый вечер.
С. БУНТМАН – Сальваторе Адамо будет у нас всего несколько дней, такой молниеносный визит, который, может быть, больше похож на другую сторону деятельности Сальваторе Адамо, о ней мы несколько слов скажем позже, а сейчас о песнях. Сколько концертов у вас будет и когда, напомните нам, пожалуйста.
С. АДАМО – Я прибыл только что, сегодня вечером, пою я завтра, в пятницу, и в субботу. Понятно, что несколько короткий визит, но я уже так давно жду возможности приехать в Москву, так что надеюсь, это такое возобновление доброй привычки.
С. БУНТМАН – Скажите, пожалуйста, вот Вы первый раз у нас были, если мне не изменяет память, в 71 году.
С. АДАМО – Да, то ли 71, то ли 72-й.
С. БУНТМАН – Это была совершенно другая страна?
С. АДАМО – Да, так что в эту Россию я, на самом деле, первый раз приезжаю. Я даже не успел толком осознать (все, что я успел заметить в темноте вечерней, это неоновые вывески), что изменилось. Мы попытаемся предоставить вам то, что у нас хорошее, но не спешите с тем, что у нас плохого. Главное – не теряйте душу.
С. БУНТМАН – Душу постараемся не потерять. А что не надо брать?
С. АДАМО – Вы знаете, я вот часто спорю на эту тему. Ну вот, например, возникает какая-то фабрика певцов. Да, конечно, эпоха маркетинга, и очень легко как бы запускать певцов, которые невесть откуда прибыли, невесть что собой представляют, но как мне кажется, любой певец должен пройти свою дорогу, должен пройти свою школу.
С. БУНТМАН – То, что касается певцов, я думаю, что это совершенно правильно. К сожалению, у нас такая же ситуация. Вы же пришли в песню на рубеже 50-х и 60-х, тоже не самое простое было время для певца. Такая была американизация, но Вы же сумели в себя вобрать очень много – и хорошего американского, и чудесного европейского, итальянского, французского.
С. АДАМО – Знаете, мне удавалось сопротивляться. Хотя это было, наверное, бессознательно. Но я хотел делать именно это. То есть мне хотелось идти по пути, по которому шли Брассенс и Азнавур. И вот то, что было в 60-х годах, была такая волна, мода "йе-йе". То есть понятно, это были американские абсолютно песни, только с французским текстом. Что делал я: я пел свои песенки, такие немножко наивные. Но это было абсолютно искреннее отражение того молодого человека, которым я тогда был.
С. БУНТМАН – Вы знаете, вот здесь у меня есть вопрос в Интернете, это от Николая Дроздова из Риги. Теперь Рига – это заграница.
С. АДАМО – А я пел в Риге. Целую неделю провел в Риге.
С. БУНТМАН – Когда это было?
С. АДАМО – То ли 81, то ли 82-й год, в июле.
С. БУНТМАН – Но во всяком случае, Николай Дроздов пишет, что он следит за Вашим творчеством с 1965 года. Это правильное время, да?
С. АДАМО – На самом деле? Я действительно тронут. То есть, несмотря на мое отсутствие здесь в течение 20 лет, я до сих пор получаю письма, и письма очень трогательные, иногда очень такие, ободряющие. И позвольте уж воспользоваться ситуацией, всех поблагодарить, кто мне писал.
С. БУНТМАН – Вот 21-го Николай приедет специально для того, чтобы Вас послушать.
С. АДАМО – Спасибо, Николя, это очень, очень мило с Вашей стороны.
С. БУНТМАН – И он задает вопрос: "Скажите, после исполнения какой из Ваших песен к Вам пришла настоящая популярность?"
С. АДАМО – На самом деле, я, пожалуй, всем обязан одной песне, "Sans toi, m’amie" - "Без тебя, дорогая". Это был 59-й год, когда я победил на конкурсе песни, в 60-м году вышел мой первый диск на итальянском, успеха не было. Но я записал второй, третий, четвертый, и к этому моменту я абсолютно уже отчаялся. И у меня было серьезное намерение вернуться к занятиям в университете, потому что я, в общем, ими пренебрегал с начала певческой карьеры. Я очень серьезно уже думал, что в музыке мой шанс потерян.
С. БУНТМАН – Упущен, да.
С. АДАМО – Но мой отец, который до того времени был против певческой карьеры и хотел, чтобы я стал преподавателем языка, , ничего не говоря мне, отправился в одну из фирм, выпускающих пластинки. Мне там назначили встречу, договорились о выпуске пятого диска. Вот это было "Без тебя, дорогая". И в день записи там всего-навсего что было – это был бас, была гитара и ударные. Плюс ко всему у меня были занятия, я не мог на всех сеансах записи присутствовать. Мне обещали, что там будут и скрипки, и целый хор, и масса всего будет. Через месяц я получаю пластинку. Ровно три инструмента, которые были тогда. Я был в отчаянии. Но именно эта пластинка стала хорошо продаваться, первой, и в течение целого года была на первой позиции в Бельгии. Видимо, судьба с нами делает все, что хочет.
С. БУНТМАН – Сальваторе Адамо. Мы эту песню как раз и послушаем сейчас.
ПЕСНЯ
С. БУНТМАН – Это была та песня, которая, по словам самого Сальваторе Адамо, принесла ему популярность. Да, и действительно, несколько высоко, как говорит Сальваторе.
Т. ПЕЛИПЕЙКО – Тональность не та пошла.
С. БУНТМАН – Да, несколько высоко. Все остальные песни, вот сейчас (мы тут не очень слушали, но и слушали, и говорили, пока шла песня) мы говорили, что все песни Сальваторе Адамо исполняет в одной и той же тональности, что и первоначально, кроме этой.
Т. ПЕЛИПЕЙКО – Надо уточнить, что это потому, на самом деле, что, музыканты взяли высоко, а он по молодости лет не решился настоять на своем и ничего не сказал, и пел выше, чем надо.
С. БУНТМАН – Это не наш комментарий, это перевод.
Т. ПЕЛИПЕЙКО – Да.
С. БУНТМАН – 974-22-22 для абонента "Эхо Москвы", это наш пейджер. Вы уже присылаете здесь и свои вопросы, и свои приветствия Сальваторе Адамо. Здесь замечательно совершенно от Людмилы: "Когда Вас слышишь, понимаешь, как с Вами хорошо, и только тогда начинаешь понимать, как без Вас плохо".
С. АДАМО – Спасибо, очень мило с Вашей стороны.
С. БУНТМАН – Так что будьте с нами. Ирина говорит: "Давняя любовь – Сальваторе Адамо, очень рада, что Вы снова в Москве". Илья спрашивает, будем ли мы разыгрывать билеты на концерт Сальваторе Адамо. Это сделает Алеша Кашпур, вот после того, как окончится наша беседа, Алеша Кашпур в своей программе разыграет билеты, и кто-то счастливый завтра пойдет на концерт Сальваторе Адамо. В общем, все здесь сводится к приветам. Я бы хотел задать такой вопрос – вот сразу получились такие песни, сразу лирические, и целая эпоха в них, начало 60-х, вот такая вся Франция, добунтарская, скажем так, до перелома 68 года, которую мы ужасно любим по кино, по лиричному, по хорошему такому представлению о Франции. Вот лирика. Были забавные песни у Вас, целые сценки замечательные, которые мы очень любили петь. Что еще – ирония всегда?
С. АДАМО – А я, кстати, очень люблю юмористические песни.
С. БУНТМАН – Вот как потом пошли юмористические? Как Вы это – от записей или от концертов? Ведь, наверное, в записи их тяжелее исполнять?
С. АДАМО – Вы знаете, я думаю, что для меня это как раз пришло от неаполитанских песен, потому что это, во-первых, романтика, во-вторых, там очень богатая песня во всех отношениях. Это и поэзия, и романтика, и такое социальное содержание, и юмор. Так вот, мой отец, он не был никогда профессиональным певцом, но он очень часто пел эти юмористические неаполитанские песни. Значит, что касается меня, после того, как вышли мои песни "Без тебя, дорогая" и потом "Падает снег", я записал целую серию именно юмористических песен. Влияние – это Неаполь и это Брель.
С. БУНТМАН – Неаполь и Брель.
С. АДАМО – Да, это очень такое, разнородное влияние, но я это ощущаю именно так. И вот, честно говоря, после этого какой-бы альбом у меня ни выходил, пожалуй, хотя бы парочка таких юмористических песен там была. Я думаю, что юмор – это, на самом деле, философия жизни. Я уже не помню, но кто-то сказал, что юмор – это вежливость безнадежности.
С. БУНТМАН – Есть такая чудесная песня, которая у нас абсолютно непереводимая, "Маленькое счастье", одна из первых песен, на которую мы слушали, изучая французский язык, и очень многие, когда услышали первые Ваши песни, когда услышали Вас на гастролях ее знают, я думаю, что никто не будет против, если мы сейчас ее послушаем.
ПЕСНЯ
С. БУНТМАН – "Petit bonheur", "Маленькое счастье", Сальваторе Адамо (пока мы слушали песню) говорил, что примерно так к середине, ко второй половине 60-х он стал уже считать себя успешным певцом и стремился к большим составам оркестра, а потом, а в конце 60-х, вернулся к вот такому камерному составу, это первая песня, которую аранжировал сам Сальваторе Адамо. Немножко, как мы говорили, в стиле "Битлз", немножко здесь напоминает "Ob-la-di, Ob-la-da", немножко то, что делает Джордж Мартин на фортепьяно, только уходит немножко дальше, там у него фортепьяно уходит куда-то в какие-то неизвестные дали. Чудесная песня. Это какой год точно?
С. АДАМО – 68-й.
С. БУНТМАН – 68-й, в то время как весь Париж пылал и полыхал.
С. АДАМО – Но я это написал по случаю рождения сына.
С. БУНТМАН – Конечно.
С. АДАМО – То есть это символ.
С. БУНТМАН – Символ, "маленький сын". Раз уж мы заговорили, что в это время где-то там, в смысле, была политика. Очень часто вспоминают разные вещи: Вы то серьезно относились к политике, насколько я знаю, то как-то она Вас совсем разочаровывала, и Вас интересовали больше такие вещи, гуманитарные, цивилизация. Вот как это можно распределить по Вашей жизни и что сейчас происходит?
С. АДАМО – На самом деле я с самого начала больше интересовался гуманитарным аспектом, нежели политикой. Я всегда старался в какой-то мере скрыть свои политические симпатии. Понятно, что были очевидные ценности. Ценности, на которые каждый имеет право, хотя не каждый ими обладает реально. Но это те приоритеты, вокруг которых, на самом деле, и строились мои песни. И это мое отношение к ценностям, в том числе вне сцены. Например, я в Бельгии выступал в поддержку людей без документов, бомжей, проще говоря. Я помню, как я во Франции сам жил в рабочем центре, и я помню людей, друзей моего отца, которые дрожали от страха из-за того, что у них не было вида на жительство. То есть бумаги, которая давала бы им право на жизнь. Я видел людей, которых высылали как каких-то преступников, хотя они просто искали более достойной жизни. И вот два года назад, когда то же самое началось в Брюсселе, я пошел поддержать этих людей без документов, без прописки. Я не делал каких-то заявлений прессе о том, что надо всех принимать и т.д., но я выступал за то, чтобы их дела рассматривали в нормальные человеческие сроки, чтобы они не ждали четыре года, пока рассмотрят их дело. Потом я участвовал в так называемом "белом марше", это было дело Дютру, когда вся Бельгия стала бояться за своих детей.
С. БУНТМАН – Это дело преступника-педофила.
Т. ПЕЛИПЕЙКО – Да, убийство детей.
С. БУНТМАН – Знаменитое дело, убийство девочек, которое очень долго разбирали, преступника нашли неожиданно. Полиция несколько медлила и власти тоже вели себя не совсем, скажем так, активным образом. Это очень серьезное было дело, я думаю, что все вы слышали о нем.Т. ПЕЛИПЕЙКО – Да, и я закончу перевод в этой связи того, что сказал Сальваторе Адамо.
С. АДАМО – Я выступаю всегда в этой ситуации как гражданин, а не как публичный певец. И еще одно хочу сказать. Надеюсь, я никого не шокирую. Когда в 72 году я приехал сюда, а потом в 82 году, некоторые люди во Франции говорили – что же это делает Адамо, он едет в Россию, т.е. он этим поддерживает власть, которая угнетает свой народ. И я очень хорошо помню, когда перед приездом от меня потребовали показать программу, список песен. И меня попросили, например, не петь песню "Иншалла", потому что там проблема сионизма, антисионизма. Но мне дали спеть все песни о свободе, чему я очень удивился.

С. АДАМО – И я удивился, почему - потому что для меня это было своеобразное признание, что со свободой все-таки есть какие-то проблемы. И вот когда я пел на стадионе имени Ленина, я уж не помню, сколько там тысяч людей на этом стадионе, мне казалось, что я пою в какой-то мере для жертв, а не для угнетателей. И я чувствовал единение, невероятно глубокое единение с этими людьми, что я и сказал, когда вернулся во Францию. Сказал :я там был для того, чтобы поддержать людей, которые подвергаются угнетению.
С. БУНТМАН – Вы пели для нас, для нас тогдашних. И теперь Вы будете петь, я напоминаю, в ГКЗ "Россия" 20 и 21 сентября, для нас нынешних. Надеюсь, у нас будет, что сказать друг другу – Вам сказать, нам ответить. Давайте мы сейчас послушаем новости, потому что я все-таки 2-3 вопроса хотел бы задать после новостей.
С. АДАМО – Хорошо.
НОВОСТИ
С. БУНТМАН – Сейчас 0 часов 6 минут, у нас уже то самое 20-е число, 20-го вечером Сальваторе Адамо в 19 часов даст первый свой концерт в зале "Россия", а 21-го будет следующий концерт. У меня еще есть два вопроса к Сальваторе Адамо, я предлагаю сейчас, пока послушать две минуты еще одну песню. Это песня, под которую мы взрослели, было это еще в школьном возрасте. Я понимаю, что даже, как пишет наша слушательница, можно не знать французского и понимать, что здесь все очень и очень серьезно. И вот представьте себе таких подростков, романтически настроенных, которые, естественно, взрослели под эту песню. А потом еще два вопроса я задам Сальваторе Адамо.
ПЕСНЯ
С. БУНТМАН – Это была знаменитая песня. Вот как, Тань, с ума сойти – переводить эти названия, да?
Т. ПЕЛИПЕЙКО – Да, "Не убирай свои руки", да...
С. БУНТМАН – "Своих бедер", ну как вот это скажешь? Как по-русски так скажешь? То же самое – "Маленькое счастье", тоже совсем не то. Вот надо думать и переводить совершенно по-другому. Последний, вопрос Сальваторе Адамо прежде, чем мы его отпустим. Вы знаете, всегда была (хотя мы читали массу историй), была загадка Вашего голоса. Это ведь получилось как-то случайно, что у Вас такой голос, который совершенно загадочный?
С. АДАМО – Когда мне было 13 лет, я записался в хор церковной общины и пел там, в хоре. И священник, который одновременно руководил хором, меня просто упрашивал уйти из хора.
С. БУНТМАН – Когда голос начал ломаться?
С. АДАМО – Да, в 13 лет. Но это семейный голос, вот такой же примерно голос у моего отца, тоже хрипловатый. Более того, у двух моих сестер такой же по типу голос. Вообще, Сицилия, где я родился, ведь буквально на расстоянии птичьего полета от Африки, т.е. это голос пустыни, это почти голос муэдзина. Я, в общем, воспринимаю свой голос как сицилийский тенор, который охрип от простуды, полученной от северных туманов.
С. БУНТМАН – Ну что же, я сейчас не буду Вас мучить. Я хочу Вас отпустить, все-таки поздний вечер, и у Вас такой молниеносный визит с двумя концертами. Я думаю, что все слушатели меня простят, если мы сейчас (вот здесь у меня масса уже требований), объявим номер, которого нельзя избежать. Я думаю, что вы догадываетесь, что это номер, которого нельзя избежать вообще никогда.
С. АДАМО – В любом случае, мне это приятно. Это такой талисман для меня, любимая песня и папы, и мамы. И я ни в одном моем турне без нее не обходился с тех пор, как написал эту песню. "Падает снег".
С. БУНТМАН –У нас в гостях был Сальваторе Адамо. Спасибо.