Опера

[Voisin]

Ба! Призрак оперы в муз-джаз клубе? С появлением! Надо же, на таком прогрессивном (= современном) мифоборческом пространстве есть закуток для "чувственно-интеллектуального нарциссизма как вида искусства" - для оперы, то есть. Для искривлённого мира, живущего по своим фантастическим законам, не имеющим ничего общего ни с Поэзией ни с Правдой, ни в их единстве ни в противоположности.

Let it be, Призраку - Призраково. Закутаем его мифами и легендами. Имя им легион, у каждой из легенд - по голосу и по сотне толкований. Одна из самых ярких, шумных и длительных легенд зовётся Мария Калагеропулос или, по-доходчивее, Мария Каллас или, совсем кратко и точно, La Divina.

Прямых причин насаживать такие легенды в умело прореженную почву нашей Лужайки, вроде как, не имеется. Каллас, кто? Не француженка и не москвичка, не работала au-pair и не пересдавала экзамены на местные водительские права. Вышла, правда, замуж за иностранца-итальянца (синьор Менегини, ставший её Пигмалионом), но ничего путного и поучительного из этой и последовавших связей ни для кого, кроме как для папарацци, не вышло. В общем - не героиня для нашего форума, не new wave.

Впрочем, если нет причин протащить La Divina на наш форум, так найдётся повод. Недавно (16 сентября) исполнилось 25 лет со дня смерти Каллас-персоны (Каллас-певица умерла на 12 лет раньше, а Каллас-легенда живёт и здравствует и поныне). Множество "соседских" (т.е. французских и немецких) средств информации об этом вспомнили, акцентировав правда внимание не на Каллас-голосе, а на Каллас-логосе - вернее, на последних достижениях "застекольной" Калласологии: её биографы уже подбирают ключи к важнейшим разгадкам - была ли у неё внебрачная дочь, через сколько абортов ей пришлось пройти и что же там, с кем и на ком, произошло во время её легендарного первого круиза на яхте Онассиса.

E la Fama? E la Dame? Чего стоят её слава и голос в нашем двадцать уже первом веке? Хорошо начитанные и много прослушавшие критики вполне авторитетно заявляют, что Каллас была "монстром". Что вокально - это ужасно ("верхи" - качались,"средний регистр" - толстоват, а о "низах" лучше не говорить). Что стилистически - это кошмар, ничего общего не имеющий с искусством бельканто, каким его себе представляли Беллини с Доницетти. Что вся её магия, если таковая имелась, происходила скорее от темперамента "тигрицы", нежели от глубокой вокальной культуры и музыкальной эрудиции. Что Каллас, по-настоящему, не дотягивала ни до красоты голоса Тебальди, ни до технического совершенства Сазерленд, ни до рафинированного интеллектуального искусства Шварцкопф. Ни до кого, одним словом. Всё это был лишь миф один - "publicity driven". Всё выпито, всё съедено, Батилл". E la fame?

Почитав и послушав эти юбилейные анализы и основательно заряженный за последнее время мифоборчеством, я решил пообщаться с Олимпом напрямую и, намедни, вновь заслушал саму "Divin"у - обсуждаемую. Сине-красные комплекты EMI "живых" записей 50 годов: Сомнамбула, Анна Болена, Медея, Мария Стюарда, Андре Шенье...

Погружение в потерянный мир "Эвридики-Орфея" длилось до самых поздних петухов. И, бог ты мой, сколько открытий неуслышанной до сих пор музыки или пере-открытий много раз слушанной, какой диапазон "ночных" чувств - галлюцинаций, испуга, дезориентации и изумления, - я испытал за время этого моего погружения!

Прекрасно ли её пение - бель ли оно это канто? Ну да! То есть нет! То есть да! Голос, столь индивидуальный, что легко выделяется даже в ансамблевом пении из самых удалённых уголков сцены. Непостижимое разнообразие вокальных красок: несравненное легато обшей фразы, в которой каждое слово дышит отдельной жизнью (как в La tua...grazia...or..chiedo...a Dio в Анне Болене) или почти речевые драматические реплики (легендарное "E che?! Io son Medea!!), драматически экстремальная колоратура (как в Россиниевской Армиде) и нежнейшее "колыбельное" пение в знаменитой "D'amor sull'ali rosee" из Трубадура.

Но пение ли это, вообще? То есть, имея ввиду тот кукольно-шарманочный стиль, доведённый до совершенства "телесными" дивами? Измеримо ли её искусство в обычных качествах - "красота" и "наслаждение от совершенного голоса"? Куда там! Её роли - это сплошной "роллер-костер", авантюра на грани немыслимого, почти физическая боль: "Страшно! Почти болезнь", - сказал о ней не кто-нибудь, а сам Лукино Висконти. Каждый слышавший её разорванную декламацию во время чтения письма в Травиате, каждый переживший её бросающуюся на нож Тоску, вряд ли вновь сможет воспринимать оперу как колоратурное состязание толстых кантатрис.

Mefiance. Вот более подходящая, нежели "услаждение", наклейка к её творчеству. Вызов по отношению к устоявшимся музыкальным вкусам, объявившим, например, оперы Доницетти устаревшими и нерепертуарными. Поворот спиной к традициям и технике распевания фиоритур и каденций. Поведение "орлицы среди цыплятам" по отношению к партнёрам и "коронованным" почитателям (скандалы, связанные с отменами спекталей для президента Италии или датской королевской семьи). Фанатичное следование собственной максиме: "В голосе должен быть Театр",- подразумевавшее примат выразительности над совершенством и неслыханное доселе единство драматического и вокального начал.

Да что там Голос ставший Театром! Вся её жизнь стала Оперой (или наоборот?) Медея, жертвующая своими детьми из-за возлюбленного Ясона (Онассиса). Чио-Чио-сан, покинутая своим Пинкертоном, уплывшим для женитьбы на своей американской невесте (Джаки Кеннеди). Пифийствующая Норма на фоне мило-поющей, но ничуть не "мифичной" Адальджизы (Рената Тебальди). Вся эта типология - не притянутые за уши сравнения, а глубокая нерасчленимость фатального и бытового, Жизни и Оперы, "выгляд" дионисийского экстаза из-за уравновешенных аполлоновских форм, пользуясь риторикой одного знаменитого penseur allemand.

В последнее время эксперты по классификации легенд всё чаще сопоставляют судьбы Каллас с другой "великой трагической актрисой", "последней актрисой немого кино" - Lady Di. Действительно, их судьбы и природа имеют, вроде бы, немало общего. Обе они - миф и легенда. Обе трансформировали себя, и духовно и физически, на определённом этапе жизни. Обе "упали" со столь трудно достигнутых вершин. Обе были "идолизированы" своими почитателями не только за свои совершенства, но и, в первую очередь, за несовершенства. Обе были сначала вознесены, а затем буквально убиты прессой. Обе, волею судеб, закончили свою земную жизнь в Париже.

Но вот в отличие от "just an English princess" так никогда и не ставшей Queen (по выражению поклонников Каллас, протестующих против планов переименования отрезка парижской набережной, на которую они сами имели виды, в честь Английской Розы), Мария ею была. Неоднократно. И вновь, и вновь. Как была она и Императрицей, и Великой Жрицей, и Рабыней, и Убийцей, и Жертвой.

Была... Конечно, Ars - longa, и после неё уже сменилось немало Жриц и Цариц. Но, Мария так и осталась единственной, неразрывно соединившей в одну легенду ранее несмешиваемое - La Donna, La Voce, La Diva.