Брысины рассказы

[Ren]

- Ладно, перестань ворчать, - улыбнулась я, - вечер только начался, может, дадим Юберу шанс?

- Дадим. – согласилась Брыся. – Только ты скажи ему собак дураками больше не называть, особенно, в моем присутствии. А то я его за ногу укушу!

Настало время аперитива. Мы залегли в низкие кресла вокруг журнального столика. Ингрид разлила белое вино в бокалы на кривых ножках, которые она недавно купила на блошином рынке.

- Начало двадцатого! - сказала она с гордостью, - Буквально за копейки...

Мы с ЖЛ понимающе кивнули, чокнулись и зачерпнули по горсти фисташек.

- А мне? – тут же встряла Брыся.

- Брыся, - сказала я специальным педагогическим голосом, - во-первых, ты уже ела, а во вторых, фисташки собакам вредны.

- Пьющая мать – горе в семье! – невозмутимо возразила Брыся, косясь на мой бокал.

- Ну, ты даешь! – расхохоталась я, - Откуда взяла?!

- Я еще и не то знаю! - захихикала Брыся. – Например: «В спокойном доме отдыхают нервы!».

- А это откуда?!

- Не знаю! – радостно отозвалась Брыся. – Само лезет!

- Ладно, - сдалась я, - дам тебе фисташек, если у тебя еще что-нибудь такое есть!

- Про меня! – тут же заорала Брыся, бросаясь мне на шею, - «Догнать и перегнать!»

Я дала Брысе обещанных фисташек, она начала их быстро-быстро поедать. Мы сосредоточились на обсуждении творчества Шагала. Юбер подробно пересказывал нам малоизвестные периоды его жизни. Признаться, это был один из самых познавательных аперитивов в моей жизни.

- К столу! – наконец-то провозгласила Ингрид, внося дымящуюся кастрюлю.

- Малюськи! С чесноком! – обрадовалась Брыся. – А мне?

- А что в обмен?!

Она закатила глаза к потолку.

- Чистота – залог здоровья!

Я сунула ей несколько очищенных мидий. Брыся проглотила их, щурясь от удовольствия.

Мы продолжили разговор о французской жизни Шагала и прочих оригинальных превратностях судьбы.

- А я знаю интересую историю! – сказала я. - Хотите?

- Хотим! – хором потребовали все, включая Брысю.

Я сделала паузу и обвела взглядом мою немногочисленную аудиторию. Собака начала нетерпеливо переминаться с ноги на ногу.

- Представляете... – начала я как можно более загадочным тоном. – В Бельгии есть такой город под названием Гелль. Туда стекались со всей Европы психические больные, и в городе существовала традиция принимать их на время лечения... у себя дома!

- Ничего себе... – протянул ЖЛ. – Приходишь с работы, а у тебя дома - псих на постое!

- А что тут такого? – тут же встряла Брыся. – Собственный псих дома – это даже очень интересно! Я сама психованной была, когда всех боялась! И поэтому кусалась! Но нам же было весело?

- Так-то оно так, - ответила я, - но с психом жить чрезвычайно трудно, особенно, если ты не можешь его понять, а он тебя тоже не очень-то понимает.

- А как же тогда быть? – спросила Ингрид.

- В этом-то весь и фокус! - улыбнулась я, - Жители города Гелль включали больных во все домашние дела, они выполняли свою часть семейной работы. И установка с ними нормальных семейных отношений постепенно делала свое дело. Люди оставались годами в семьях жителей, и их состояние улучшалось. Получатся, что психическое заболевание в большой степени обусловно контекстом!

- Точно! – хихикнула Брыся. – Я так и думала! Чем как-текст враждебней, тем больше психи кусаются. По себе знаю!

- Чем он кажется враждебнее, - поправила я. – Это субъективно. Иначе мы все без исключения были бы психами.

- Интересно, - вздохнул Юбер, - а сейчас там как обстоят дела? В Гелле?

- Сейчас больные живут лишь в каждого десятого, - ответила я, - а до войны жили в каждой второй семье. Но, все равно, в Гелле - это традиция.

- Интересно, - кивнула Ингрид, - а вот от чего зависит, что один человек сходит с ума, а другой – нет?

- От как-текста! – хихикнула Брыся. – В спокойном доме отдыхают нервы!

- Не только от контекста, - улыбнулась я, - но, согласно некоторым теориям, и от него тоже.

- А я как-то стажировку проходил в монастыре, у буддийских монахов, - сказал ЖЛ. – Целую неделю! Так вот, там было запрещено разговаривать, но надо было как-то договариваться про разделение труда – кому мыть посуду, кому готовить еду, кому подметать пол...

- И как вы делали? – спросил Юбер. – Трудно было договориться?

- Да нет, - пожал плечами ЖЛ, - мы писали мелом на специальной доске, кто что будет сегодня делать. Те, кто оказывался в конце, брал на себя то, что оставалось. Никаких споров, кстати, не было. На следующий день последние имели право первого выбора. Надо будет как-нибудь туда всем вместе выбраться. Замечательный опыт!

- А я читать не умею, - насупилась Брыся. – И писать! Значит, мне никаких дел не достанется.

- Тебя в монастырь вообще не возьмут, - улыбнулась я, - потому что там молчать надо.

- А я как раз могу иногда молчать! – тут же возмутилась Брыся. – Когда я сплю, я же, например, молчу? Или когда ем.

- Хорошая система, кстати, – продолжил ЖЛ. - Вот бы так работу по дому распределять. Поставил доску, на ней мелом написал, что будешь делать – и готово! А оставшееся возьмут на себя остальные члены семьи.

- Фигушки! – опять возмутилась Брыся. – Вдруг ты первым захочешь мышей ловить? А мне что достанется? Я пол мыть, между прочим, не умею! Но посуду, например, смогу вылизать.

И она довольно захихикала.

Я живо представила себе доску, на которой мелом было написано: «3 ноября: ЖЛ – ловля мышей, Брыся – вылизывание посуды».

- Жаль, что мы живем не в Гелле, - сказала я, - любому психу у нас было бы очень интересно.

- Во-во! – закивала Брыся. – Мы бы ему поручили, например...