Мотивация, или что нам помогает учить французский?

[Boris]

Позвольте, я отвечу сразу всем, но начну издалека.
В школе моя учительница русского языка и литературы Таисия Александровна Крючкова часто изумлялась: «Карпов, - говорила она, - я никак не пойму: грамматику ты совсем не знаешь, за устные ответы у тебя сплошные тройки, а пишешь без ошибок».
И это было правдой. Да и сейчас правда. Я отношусь к тому типу людей, которые многие языковые явления постигают не умом, а интуицией и, так сказать, своей «метафизикой», то есть таким невербализуемым восприятием языка, которое практически не связано со знанием грамматики или с умением дать всем лингвистическим яввлениям и феноменам строго научное определение и объяснение. Наверное, это у меня от мамы: она читала мало, в основном газету «Вечерний Ленинград», но у нее было то, что называется «хорошо подвешенный язык» - ярко индивидуальная речь, особое ассоциативное восприятие языка, связанная с ним тяга к каламбурам и языковым шуткам и т.д.
Это я к тому, что считаю французский язык красивым и «компактным», но выразить точно и исчертывающе, что я имею в виду, мне вряд ли удастся. Прошу это учесть .
Под «красивым языком» я понимаю не только благозвучие, хотя это и не последнее качество языка. Мне представляется, что во французском языке гораздо реже встречаются такие труднопроизносимые и шершавые на слух слова и фразы, как «вспомоществование», «осуществляются мечты» (Жванецкий) или «ах, почаще б с шоколадом» (Чуковский), вообще – слова с шипящими «ж», «ш», «щ» (я, например, с детства ненавижу слово «животрепещущий» - мне от него физически нехорошо).
«Красивый язык» - это, далее, язык упорядоченный, структурированный, такой язык, в котором нет огромной разницы между письменным и устным вариантом, правда, нет и яркой индивидуальной окраски языка в устах разных людей. Это язык с высоким уровнем "дизайна" (который, как известно, всегда немножко холоден). Я считаю, что мы, русские, в каком-то смысле говорим каждый на «своем русском языке», а вот у французов устная речь нивелирована, причесана и очень «правильная», без особых отклонений от литературной нормы.
Впрочем, это не значит, что французский язык – сугубо «картезианский». В нем, как и в русском языке, есть достаточно много явлений, имеющих историческое объяснение, и даже много необъяснимого, иррационального (наша преподавательница на курсах французского при Сорбонне призывала нас не увлекаться анализом языка, но принимать его на веру. «С’est comme çа», - говорила она про какое-нибудь необъяснимое исключение из правил ).
Из вышесказанного следуют и отчасти парадоксальные выводы, к которым я пришел (но я не призываю всех подряд разделить их, потому что люди по-разному воспринимают свой язык и по-разному овладевают иностранным), например, такие:
1. знание «механизма» языка (грамматики и – шире – филологических и лингвистических сведений о нем) не имеют большого значения для совершенного владения языком, родным или иностранным;
2. многим (но не всем) людям теоретические знания о языке мешают глубинному постижению и овладеванию этим языком;
3. у письменного переводчика самое главное профессиональное качество – это владение РОДНЫМ, а не иностранным языком. То, что человек внятно говорит на своем или иностранном языке, вовсе не значит, что он внятно пишет;
4. специалисту-языковеду, лингвисту, филологу намного труднее дается ремесло переводчика; еще меньше среди таких людей поэтов и художников слова, потому что чаще всего в человеке знание о языке и его механизмах ЗАНИМАЕТ МЕСТО, которое Богом было предусмотрено для самого языка. То есть – или ты хорошо знаешь ЯЗЫК, владеешь им, или ты хорошо знаешь О ЯЗЫКЕ, владеешь знаниями о нем. Что-нибудь одно.
Теперь о «компактности» французского языка. Обратите внимание, что я поставил это слово в кавычки, т.к. я имею в виду не саму компактность, а какое-то близкое к ней качество, но я не нахожу точного слова (почему – см. выше).
Для меня «компактность» языка – это, в частности, наличие в нем готовых разговорных и письменных клише. Их во французском гораздо больше, чем в русском. Только один пример: наличие большого количества формул вежливости, которые пишутся в конце письма. Во французском языке каждая формула имеет свой стилевой и смысловой оттенок, чего почти нет в русском языке (у нас таких формул-то – раз-два, и обчелся: «С уважением», «Примите и проч.», «всегда твой Серега», и – всё! ).
И еще о «компактности» (здесь можно даже и без кавычек): специалисты по типографскому делу и верстке знают, что текст на русском языке занимает на 10% больше места, чем тот же текст на французском или английском. Как еще вы объясните это, если не степенью компактности языка?

Отдельный ответ для Mambru. Я тоже не готов сравнивать французский язык с английским. Не берусь даже сравнивать канадский вариант французского с европейским (когда моя дочь была на практике в Москве, в общежитии РГГУ она столкнулась с канадцами, которые стали смеяться над нею, а вернее - над языком, на котором говорят французы во Франции. Канадцы считали, что именно их версия языка «правильная» и «первая»). Но выводы ваших монреальских друзей мне кажутся, извините, немного пижонскими. На земле существует сегодня около 3000 языков – и они, в первую очередь, не предмет для сравнения в ходе изучения иностранных языков (есть и такое хобби), а – средство общения, коммуникации. Хотя бы поэтому не стоит приговаривать их так жестоко. Французы не меньше чем мы с вами отдают себе отчет в сложности и трудностях французского языка, доставшихся ему исторически, но что-то они не спешат с языковой реформой, хотя споры о ней время от времени вспыхивают (советую прочитать на эту тему переведенную мною статью Алена Деко на сайте Инфранс – об особенностях французского административного языка). Ни в коем случаен не соглашусь с тем, что французский язык – это «искусственно законсервированный во времени язык», хотя бы потому, что ни в каком живом языке невозможны никакие искусственные процессы - язык живет и развивается как живой организм. Не согласен я и со сравнением французского с древнеславянским. Эк, куда хватили, батенька! Я бы еще со скрипом допустил, что местами французский язык времен Ронсара напоминает русский язык эпохи Кантемира и Тредиаковского, но язык Луи Селина и Натали Саррот сравнивать с древнеславянским языком может только хорошо поддавший человек, да и то он утром, протрезвев, открестится от такого богохульства.
Если всерьез, то никто меня не убедит, что французский – искусствено законсервированный и некрасивый язык. Давайте лучше не будем об этом.
Mambru, а если перейти на компактный и красивый (= образный!) французский язык, то я бы на вашу тираду ответил одной фразой:
Et mon cul, c'est du poulet?
Уж простите мне мой древнеславянский.