Русская бытовая живопись

[POLKAN]

Еще одно произведение Максимова "Приход колдуна на крестьянскую свадьбу"



ПАМЯТИ МАКСИМОВА
(И.Е.Репин "Далекое близкое")


Умер народный художник, типичный передвижник в благороднейшем смысле этого слова, — Василий Максимович Максимов. Главные картины его при упоминании его имени ясно встают перед глазами русского человека. Вот “Приход колдуна на свадьбу”, вот “Семейный раздел”, “Заем хлебца у соседки”, “Примерка ризы”, “Всё в прошлом” (для заштатной помещицы), “Хозяин-буян” и т. д.

Не зарастет народная тропа к этим простым, искренним, безыскусственным картинам народного быта. Не грандиозны они по размеру, не бьют на вычурный эффект техникой; скромно и задушевно изображает художник быт любимого своего брата — народа. И писал свои картины Василий Максимович всегда в глуши, в деревне, окруженный этим самым народом, в крестьянской избе, построенной без всяких прикрас мужиком. Топорная светелка была его мастерской. А вдохновители и критики — все тут же под боком. Полна изба приходила к Василию Максимовичу по его зову, народ здраво и умно разбирал каждый его труд.

Ах, это дорогая публика! Всякий художник, бывавший в захолустье на этюдах, знает меткие словца подростков, слыхал серьезный, правдивый приговор степенных мужиков всякому лицу, всякому предмету в картине и поражался верностью оценки и беспощадностью метких эпитетов.

Василий Максимович не раз рассказывал, как много приходилось ему переделывать по замечаниям деревенских друзей. До тех пор не считал он своей картины законченной, пока она не была совершенно одобрена ими. Все, что касалось подробностей в обстановке бытовых сцен, все характерные приметы действующих лиц разбирались без пощады.

— Нет, постой, постой. А это? — спрашивает бойкий сосед. — Кто?

— “Дружку” мнил тут посадить.

— Что ты, что ты! Разве ему это место? Тут надо кого постарше, не сватов — посадить. Опять же дружка у тебя млад — неопытен. Да и не боек — скучноват обличьем... Гли-ко, вот покажу тебе дружку. Вишь какая веселая, широкая рожа! Да его всегда и берут на свадьбы: балагур, весельчак...

Общий хохот. И излюбленный “дружка” изъявляет полное согласие посидеть для картины.

Покойный Крамской — человек громадного ума, непоколебимо убежденный в значении национального в нашем искусстве, всегда, как только приносили на выставку картины Максимова, надевал пенсне, приседал на корточки перед картиной, еще не повешенной на стену, и долго не мог прервать своего наслаждения этим подлинным свидетельством о жизни народа.

— Да, да, сам народ написал свою картину... — говорил Иван Николаевич, глубоко растроганный. — Удивительно, удивительно! Вот, жанристы, у кого учитесь...

Немного картин написал Василий Максимович, но это немногое будет вечным достоянием нашего народа. Уверен, что и впоследствии, при свободе собраний и союзов, картины Максимова будут украшать места народных сборищ, и наш художник, Василий Максимович Максимов, будет излюбленным — своим.

Мир праху твоему, преданный товарищ! Ты никогда не изменял вере и направлению Товарищества передвижников. Твои картины останутся живыми символами сорокалетней жизни ядра, крепкого союза художников своего народа. Вечная память, товарищ. До скорого свидания!