Опера

[Michael]

Итак, друзья, свершилось!
Чечилия Бартоли приехала таки в славный город Питер.
Еще более невероятно, мне удалось просто так, с улицы, купив входной билет за 300 рублей, попасть на ее концерт,
да еще сидеть в служебной ложе А, что не так престижно, как
в ложе Б, где обитают спонсоры и прочие VIPы.
Но в служебной гораздо интересней, об этом чуть ниже.
Мои впечатления - блистательно, редкое сочетание замечательного голоса
и совершенного артистизма, ни капли статики, бурная жизнь,
лицедейство на уровне лучших драматических актеров.
Ее нужно не просто слышать, но и обязательно видеть.
Когда головы сидящих впереди нахально закрывали мне чудный вид,
впечатление катастрофически падало до недосягаемой высоты.
Сказать об ней "Звезда" - ничего не сказать.
Я просто напомню, что Чечилия названа первой в череде ныне поющих
знаменитостей самим Соседом (см. его неповторимые экскурсы в мир Оперы).
И этим все сказано.
Могу лишь добавить, в одно ухо (точнее, я подсмотрел их в блокноте сидящей рядом дамы-режиссера) мне влетели слова -
"Фонтан счастья".
А в другое - "Она еще и большая умница. Прочитайте ее интервью в сегодняшнем Ъ."(Сказал сидевший напротив меня
известный в соответствующих кругах музыковед).
Купил я этого "Ъ" и с большим удовольствием сейчас перепечатаю интервью для заинтересованных форумчан,
надо лишь набраться терпения.

" Чечилия Бартоли: к старинной музыке меня привело любопытствоСегодня в Большом зале Петербургской филармонии выступает легендарнаяоперная певица
ЧЕЧИЛИЯ БАРТОЛИ. Накануне примадонна пела в Большом зале Московской консерватории и
отвечала на вопросы Сергея Ходнева.

-Благодаря успеху ваших последних альбомов огромное количество людей, включая тех, кому ранее
и в голову не приходило этим интересоваться, открыли для себя оперную музыку домоцартовского XVIII века.
Скажите, а как Вы сами открыли этот репертуар?
- Я начинала с репертуара, условно говоря, более романтического, с Россини, затем занялась Моцартом.
А вот после этого мне стала интересна еще более ранняя музыка - может быть, благодаря общению с музыкантами,
которые занимаются барочным репертуаром. Мне захотелось понять: а где истоки опер Россини? В каком контексте
начинал творить Моцарт? Если хотите, каким воздухом он дышал? Какие композиторы его окружали, кто мог оказывать на него
влияние? Отсюда мой интерес к таким фигурам, как Гайдн, как Сальери, скажем, или Паизиелло и Чимароза.
И вот так постепенно мое любопвтство меня довело не только до второй половины XVIII века, но и
до более раннего времени, до Вивальди и Генделя.

- Ваша заинтересованность барокко - это серьезно или же это временное увлечение?
_Видите ли, дело не в том, что барокко - это какой-то период, который для меня сам по себе инересен.
Скорее, я бы говорилао многих пересекающихся и совпадающих периодах,
в которые жили и творили прекрасные композиторы. Одна жизнь, конечно, страшно коротка.
Но когда почти в одно и то же время живут Порпора, Гассе, Кальдара, Скарлатти...
Таким временем просто невозможно не интересоваться! И поэтому же нельзя остановиться и сказать: все, больше открытий не будет.
Ведь очень много этой музыки еще просто не открыто, она ждет исследователей, которые придут в библиотеки и архивы.

- Тогда, возможно, и нам следует ждать продолжения начатой вами череды монографических
альбомов - вслед за дисками Вивальди, Глюка. Сальери?
-Да, я уже работаю над следующей программой. Я не в праве сейчас, к сожалению, говорить в подробностях,
но могу сказать, что эта программа посвящена Риму начала XVIII века. Не одному композитору, а нескольким,
тем, кто тогда ставил в Риме свои оперы.

- Легко ли было переходить от Россини и Моцарта сразу к барочному вокалу?
Все-таки это довольно специфические техники, приемы, сама манера.
- Безусловно. Но как раз Россини и Моцарт мне очень помогли. Россини ведь недаром был
не только замечательным композитором, но и прославленным преподавателем. Да и Моцарт - его
петь неимоверно сложно именно потому, что многое нужно уметь:
нужен невероятный контроль и владение техникой в той же степени,
что и эмоциональностью и экспрессивностью пения. Исполнять этих композиторов- это
было для меня учебой, очень пригодившейся для работыс барочной музыкой. Но ядолжна сказать, что ,
с другой стороны, тот же Вивальди мне в дальнейшем помогал исполнять Россини. Получается этакий взаимообмен,
понимаете?

А принимали ли вы во внимание трактаты и руководства по певческому искусству, созданные в
XVIII веке?
- Да, конечно! причем помимо собственно трактатов по вокалу, которых ведь не так много,
очень важны старинные руководства в области инструментальной музыки. приходится иметь в виду все
своеобразие старинных инструментов, отличия в их звучании, отличия в исполнительских приемах -
вплоть до мелочей вроде того, как исполняются трели. Открытий было много, и за них я благодарна
прекрасным специалистам по старинной музыке, с которыми я работала:
Николаусу Арнонкуру, Кристоферу Хогвуду и другим.

- Что вы обычно испытываете, когда начинаете разучивать какую-нибудь очередную
головоломную по виртуозности арию?
-Интерес, если хотите, любопытство. И изумление. Скажем, партии, написанные для кастратов,
- это всегда крайность, экстремальность. При этом, замечу, у нас нет почти нмкаких
свидетельств о том, как именнно это должно было звучать Когда берешься за интерпретацию
подобных партий, то, конечно, это очень трудно технически, поскольку сам голос в такой музыке
понимается как инструмент, который вдобавок вступает в диалог с другими инструментами.
И это диалог может быть очень изощренным, усложненным, - у Вивальди в ариях, например,
голос часто должен, образно говоря, превращаться в скрипку, и при том стакой тесситурой,
которая почти невозможна для человеческого голоса. В моем случае, обладая достаточно
гибким голосом меццо-сопранового тембра, подобные крайности все-таки можно исполнять,
но это все равно остается только попыткой приблизиться к чему-то исключительному,
чего больше не существует."


Ну разве не прав был музыковед?
Еще какая умница...