Ошарашенныe Гоголем

[Vishenka]

Многим братьям парижских лож посчастливилось стать слушателями "размышлений вслух" Георгия Адамовича, речей, зачастую более откровенных, чем журнальные или газетные публикации: все-таки среди "своих" говорить в каких-то отношениях проще… Вот одна из таких работ, посвященная Николаю Гоголю, "главному мистику" русской классической литературы:

Было бы нелепо спорить против того, что Гоголь один из величайших писателей. Это признано всеми, это не подлежит ни малейшему сомнению.

Лично я сказал бы даже больше: Гоголь – пожалуй самый гениальный наш писатель, тот, у которого изобразительный и чисто словесный дар достигает наибольшей силы, Константин Аксаков называл его "нашим Гомером", Мережковский высказал предположение, правда, более чем фантастическое, - что сам черт водил пером Гоголя, когда тот Принимался Писать. Если условиться, Что в этом замечании дана только оценка гоголевского таланта, преувеличения в нем нет. Талант действительно необыкновенный, несравненный, и достаточно вспомнить хотя бы первые страницы "Мертвых Душ", с удивительным в своем нарочитом, монументально величавом идиотизме разговором о колесе, которое до Москвы может быть и доедет, но до Казани, нет, до Казани не доедет - и Маниловым, и Собакевичем, и Плюшкиным, чтобы это сразу почувствовать. А беседа двух дам, просто приятной и приятной во всех отношениях, а Хлестаков, а женихи, ожидающие выхода Агафьи Тихоновны... нет, о чем тут говорить: гений, гений, отрицать это можно только по слепоте или ради оригинальничанья.

Но...

Это "но" чрезвычайно существенно, и в двух словах не легко его объяснить.

Не все ведь дело в размерах таланта, имеет значение и то, чем талант одушевлен, к чему обращен, каких духовных содержанием наполнен. Именно скудость духовного содержания, крайняя его необычность, мешает Гоголю занять в нашей литературе то место, которое по великой своей одаренности занять он был бы вправе. Не говорю уж о Пушкине, в подлинном воздействии на умы и души ему далеко до Толстого или Достоевского, На первый взгляд это кажется парадоксальным, но только на первый взгляд: если вдуматься, обоснование возникает само собой.

Гоголь - писатель холодный, по-видимому, никогда никого не любивший, и если от этого и страдавший, то оставшийся таким до конца, до "Переписки с друзьями", в которой он советует помещикам читать крестьянам Евангелие, но самое крепостное право находит нормальным и законным. Совершенно правильно заметил Достоевский в "Бедных Людях", что даже над несчастным своим Акакием Акакиевичем Гоголь, в сущности, издевается, и не случайно он противопоставил ему Пушкина, который в "Станционном Смотрителе" отнесся к такому же беспомощному старику много человечнее.

Гоголь - явление причудливое, одинокое, и если изумление наше он возбуждает, то главным образом именно изумление, едва ли что-нибудь другое, глубже нас затрагивающее. "Какое умное, и странное, и больное существо!", сказал себе Тургенев, глядя на него незадолго до его смерти, - и приблизительно такое же впечатление производят сто лет спустя и книги его.

Толстой, Пушкин, Достоевский писали не только для всех, но как будто и за всех своих современников и даже потомков. Они выразили то, что бесчисленным русским людям хотелось сказать, - может быть не в мыслях, но зато в созданных ими образах. Толстой, Пушкин, Достоевский властно вторглись в наше существование, они участвуют в нем, стали нашими "вечными спутниками", часто даже друзьями, помощниками, советниками, учителями. Помнится, Алданов сказал о Толстом – "вечное утешение". Кто скажет это о Гоголе? "Вечное развлечение", "вечное восхищение" - бесспорно, но не "утешение". У Гоголя нечему учиться, и со своим недобрым, сернокислотным юмором он никому ни в чем помочь не может.

Конечно, он был мучеником, и если что-нибудь нам и передал, то лишь это свое мучительное ощущение бесплодия, выхолощенной и внутренне опустошенной гениальности. Говоря "нам", я имею в виду, впрочем, лишь обыкновенных читателей, ни в коем случае не людей пишущих: для тех, бесспорно, Гоголь - великий образец, способный очень многое им раскрыть в тайнах словесного искусства и мастерства.

Есть писатели, о которых говоришь себе, что без них нельзя было бы жить. Кажется, что жизнь была бы беднее, темное, "пустее", если не было бы "Войны и Мира", "Онегина", "Карамазовых", стихов Тютчева или Лермонтова. Несомненно, у Гоголя было страстное стремление стаять именно таким художником.
Один раз ему даже удалось написать повесть, в которой любви к людям было больше, чем насмешки:
каким то чудом возникли под его пером чудесные "Старосветские Помещики". Но и это было скорей
догадкой великого мастера, что возможен и такой замысел, чем естественное, продиктованное сердцем его осуществление. На русском литературном небосклоне Гоголь остается огромной, холодной, призрачно мерцающей звездой. Искусство его поразительно, но того, что дорого у других наших великих писателей, – чего-то похожего на протянутую руку, на ответственность за все, что с людьми может случиться, – у него нет.

Не будем повторять тех прописных псевдо-истин, к которым имели склонность составители былых учебников: основатель русского реализма, проповедник гуманности, апостол любви, и так далее. Колдун - Гоголь сумел создать такие иллюзии, но прошло больше ста лет с его смерти, и пора бы им рассеяться.

Istochnik tot zhe www.lebed.com