Любимые стихи

[random]

***

Я тебя отворую у всех семей, у всех невест.
Аполлону - коровы, мяса', а я Гермес.

Аполлону - тирсы и стрелы, а я - сатир,
он - светящийся в солнце, а я - светлячком светил.

Я тебя (о, двое нас, что до них - остальных!).
Я тебя отвою во всех восстаньях своих.

Я тобой отворю все уста моей молвы.
Я тебя отреву на всех площадях Москвы.

Он творил руками тебя, а я - рукокрыл.
Он трудился мильоны раз, а я в семь дней сотворил.

Он - стражник жизни с серебряным топором.
Он - жизнь сама, а я - бессмертье твое.

Я тебя от рая (убежища нет!) уберегу.
Я тебя отправлю в века и убегу.

Я тебе ответил. В свидетели - весь свет.
Я тебе отверил. И нашего неба - нет.

Нет ни лун, ни злата, ни тиканья и ни мук.
Мне - молчать, как лунь, или мычать, как мул.

Эти буквицы боли - твои семена,
их расставлю и растравлю и - хватит с меня!


***

Я вас любил. Любовь еще - быть может.
Но ей не быть.
Лишь конский топ на эхо нас помножит
да волчья сыть.

Ты кинь коня и волка приласкаешь...
Но ты - не та.
Плывет твой конь к тебе под парусами,
там - пустота

Взовьется в звон мой волк - с клыками мячик
к тебе, но ты
уходишь в дебри девочек и мачех
моей мечты.

Труднее жить, моя, бороться проще,
я не борюсь.
Ударит колокол грозы, пророчеств, -
я не боюсь.

ни смерти, ни твоей бессмертной славы, -
звезду возжечь!
хоть коне-волк у смертницы-заставы,
хоть - в ад возлечь!

Проклятий - нет, и нежность - не поможет,
я кровь ковал!
Я - вас любил. Любовь - еще быть может...
не вас, не к вам.


***

Теперь — тебе: там, в мастерской, маски,
тайник и гипс, и в светлячках воздух...
Ты Галатею целовал, мальчик,
ты, девочка, произнесла вот что:

“У нас любовь, а у него маски,
мы живы жизнью, он лишь труд терпит,
другую девушку — он метр, мастер, —
ему нетрудно, он еще слепит!”

Так лепетала ты, а ты слышал,
ты пил со мной и ел мои сласти,
я обучал тебя всему свыше, —
мой мальчик, обучи ее страсти!

Мой ученик, теперь твоя тема,
точнее тело. Под ее тогой
я знаю каждый капилляр тела,
ведь я — творец, а ты — лишь ты. Только

в твоей толпе. Теперь — твоя веха.
И молотками весь мой труд, трепет,
и — молотками мой итог века!
“Ему нетрудно, он еще слепит!”

Теперь — толпе. Я не скажу “стойте”.
Душа моя проста, как знак смерти.
Да, мне нетрудно, я слеплю столько...
Скульптуры — что там! — будет миф мести.

И тем страшнее, что всему миру
вы просчитались так, и пусть пьесу
вы рассчитали молотком, — минус,
мир — арифметика, и плюс — плебсу.

Теперь убейте. Это так просто.
Я только тих, я только в труд — слепо.
И если Бог меня лепил в прошлом —
Ему нетрудно, Он еще слепит!


***

Художник пробовал перо,
как часовой границы - пломбу,
как птица южная - полет!..
А я твердил тебе: не пробуй,

Избавь себя от “завершенья
сюжетов”, “поисков себя”,
избавь себя от совершенства,
от братьев почерка - избавь!

Художник пробовал... как плач
новорожденный, тренер - бицепс,
как пробует топор палач
и револьвер самоубийца!

А я твердил тебе: осмелься
не “пробовать” - взглянуть в глаза
неотвратимому возмездью
за словоблудье, славу, за

уставы, идолопоклонство
карающим карандашам...
А требовалось так немного:
всего-то навсего - дышать...


Виктор Соснора