Любимые стихи

[Voisin]

Плавание в Византию (W.B. Yeats "Sailing to Byzantium")

До Слова

Извиняюсь за хрестоматийность выбора, но глубинные со-отражения ("увядающая жизнь - вечное искусство", "энергия (но и смерть) живого - вечность (но и чуждость трагизму)  монументов" и пр.) вкупе с мерцающим блеском языковой поверхности выделяют поэму Иейтса "Плавание в Византию" среди прочих "стихий".


I

That is no country for old men. The young
In one another's arms, birds in the trees
--- Those dying generations --- at their song,
The salmon-falls, the mackerel-crowded seas,
Fish, flesh, or fowl, commend all summer long
Whatever is begotten, born, and dies.
Caught in that sensual music all neglect
Monuments of unageing intellect.

II

An aged man is but a paltry thing,
A tattered coat upon a stick, unless
Soul clap its hands and sing, and louder sing
For every tatter in its mortal dress,
Nor is there singing school but studying
Monuments of its own magnificence;
And therefore I have sailed the seas and come
To the holy city of Byzantium.

III

O sages standing in God's holy fire
As in the gold mosaic of a wall
Come from the holy fire, perne in a gyre,
And be the singing-masters of my soul.
Consume my heart away; sick with desire
And fastened to a dying animal
It knows not what it is; and gather me
Into the artifice of eternity.

IV

Once out of nature I shalll never take
My bodily form from any natural thing,
But such a form as Grecian goldsmiths make
Of hammered gold and gold enamelling
To keep a drowsy Emperor awake;
Or set upon a golden bough to sing
To lords and ladies of Byzantium
Of what is past, or passing, or to come.

(Кто-нибудь знает русский перевод?)


После Слова

Завораживает звуковая магия - язык поэмы удивительно музыкальный, пусть и нарочито неловкий. Форма, хоть и нежесткая,  очень точно структурирована. Ямбический пентаметр - вплоне уместный во время "плавания в прошлое", - снабжён чередующимися рифмами в каждой из станц. Очевидна и символика древнекельтских аллитераций ( fish , flesh, fowl) как прямой намёк на Ирландию, от которой-то, собственно, и бегут в страну, где "всё иначе", а потому и сам язык сбивается на "ассонансы": Once out of nature I shalll never

Поразителен этот разворот в вымышленный "Дамаск" этого сына скал и скелов, строителя норманской "башни-крепости" и кельтской "лестницы предков". Впрочем, конечно, в старости радости мало, оттого и приходят мысли о бегстве назад. Туда, - как он мечтал, - в то неуловимое время, после закрытия Юстинианом Академии, но ещё перед открытием Святой Софии. Туда, где всё "личное, пережитое" покрыто и скрыто золотом и серебром.

Пора, мои друзья плывущие, пернатые и плоть, к покою, а не к природе , ведёт меня поиск. К культурной пра-родине. К не столь уж давнему и древнему Востоку, пусть даже и "без правды Пророка". В поисках утраченной безусловности. Вне  пахнущих лососей и скумбрий. Византия не знает старости, не может даже помыслить смерть, живёт вечно... в "золотых клетках" на "золотом пьедестале".

Доплыл ли он, вошёл ли во Врата? "Науке неизвестно". Стихотворение крутится по кругу - четвёртая станца "предвосхищает" предыдущую.  Замок сам по себе не достижим, но важно найти отношение к этому замку, к этой тайне...