Петербург культурный

[Voisin]

Очень уважаемая мною, Вишенка!

Несколько моих "однако"(с) на Ваше однако.

Совершенно солидарен с Вашими чувствами по поводу заголовка - на мой вгляд он неоправданно резок и неоправданно не поясняющий суть дело. Но в этом, хоть и не весь Михаил (Лидкий), но его распознаваемый радикализм в охране "истинных" ценностей русской культуры от возможных искажений и помутнений.

Опять-таки, моя ссылка на его "ответ злопыхателям" не обязательно знак солидарности и попытки закрытия темы в духе "Как же так можно о Дмитрие Дмитриевиче и Фёдоре Ивановиче!". Вовсе нет. Я лишь сослался на тщательную работу, которая, в свою очередь, ссылается на другую американскую работу, обе которые убедительно (для меня) показывают (те же кто "не убеждены" могут ознакомиться и со свидетельствами вдовы Шостаковича об обстоятельствах "бесед" Волкова-Шостаковича), что книги Волкова (особенно Testament) - не то, чем они хотят называться - литературными обработками бесед "с первыми устами", а скорее являются компиляцией реальных бесед, неточных воспоминаний, непроверенных слухов, украденных цитат и пр.

Лично для меня подобные неаккуратность и произвольность в обращение с материалом - верный знак недоброкачественности "товара".  Хотя, я с Вами совершенно солидарен в том, что мы, в не зависимости от места нашего проживания, отнюдь не избалованы "литературными" воспоминаниями о Баланчине, Шостаковиче и Бродском. Так что в этом смысле, книги Волкова и своевременные и нужные, выражаясь словами одного известного российского практика революционной борьбы. И, право, хотелось бы надеятся, что эти книги помогут конвертировать нескольких адептов Джулии Робертс в поклонников изысканнейшей красоты и хрупкой лирике поздних сочинений Шостаковича - красоты имеющей немного аналогов в этом подлунном мире.
Хочется надеятся также, что новообращённые увидят в музыке DSCH несколько больше, чем Волковские объяснения: "2 часть 10-ой симфонии - портрет Сталина и протест против его режима".

[Vishenka]

"...ссылка на его "ответ злопыхателям" не обязательно знак солидарности и попытки закрытия темы..." Да я в общем, тоже не насмерть стою Соломон Волков, я так понимаю, "работает" на западную публику, Завещание (Тестамент) задумал еще когда никто и не думал о падении железного занавеса и идея, видимо, была, что его "на наш век хватит". В условиях холодной войны любые опровержения выглядели бы, как политически мотивированные - не успел или не захотел человек "перестроиться"

"...изысканнейшей красоты и хрупкой лирике поздних сочинений Шостаковича - красоты имеющей немного аналогов в этом подлунном мире." - (густо краснея) - а с этого места можно поподробнее? Я с Шостаковичем не очень, где-то на Листе застряла. Хотя, помню, слушала вокальный цикл на слова Цветаевой, но так давно... и из любви к Цветаевой, а не Шостаковичу. Буду благодарна, если просто порекомендуете немного, не обязательно очень подробно. Спасибо заранее!

[Voisin]

Quote: from Vishenka on 1:28 - 1 Мая, 2003
"- можно поподробнее? Я с Шостаковичем не очень...  Буду благодарна, если просто порекомендуете немного, не обязательно очень подробно.

Vishenka! Следуя буквально Вашему предложению - подробнее, но не слишком.

Очевидно, правда, что нелегко говорить "вкратце" о творчестве DSCH, насчитывающем 150-с-лишком сочинений; о его музыке и мыслях  широчайшего диапазона, включавших и глубочайшие медитации, и жутковато-бесчеловечные звуковые миры, куда другие композиторы и не отваживались заходить.

Другая трудность такого разговора с заключительным приклеиванием ярлыка либо "гений", либо "номненклатурщик" по выбору - очевидная неоднородность музыки Шостаковича. Неоднородность как собственно "качественная", требующая  "исторического" понимания и отфильтровки "несовременных" сочинений (таких как "Москва-Черёмушки", Барышня и хулиган, Первомайская и Октябрьские симфонии, Песнь о Лесах и прочие "над нашей Родиной сиявшие" сочинения), так и чрезвычайное стилистическое и музыкальное разнообразие его отдельных творческих периодов(от "моторных", как два ранних фортепианных концерта и Первая симфония и, во многом, экспериментальных, как опера "Нос" с фрагментами солирования исключительно ударных инструментов, ранних работ, - через знаменитые и популярные произведения "классического" периода, - с 5 по 10 Симфонии, фортепианный квинтет, 2-ое Трио, 8 квартет, виолончельная соната, 24 Прелюдии и Фуги, - до "позднего Шостаковича" всё более и более замыкающегося в свой частный мир, отягощённый постоянными мыслями о смерти, и при этом создающего шедевры, поражающие смелостью музыкального языка, невероятной свободой формы и причудливостью мелодики и гармонии).

Удержусь впрочем от растягивания уже затянувшегося предисловия и перейду, собственно, к финалу - а именно, "мой Шостакович". То есть рекомендации, si j'ose dire...

Для меня глубочайшие (хотя возможно и не самые храктерные "шостаковические") сочинения Дмитрия Дмитриевича - это его работы поздних лет. Конкретнее и прежде всего: 12 струнный квартет, 14 Симфония и 2 скрипичная соната. Близко к эти персональным coups de coeur для меня стоят его 15 квартет, 15-ая же Симфония, "прощальная" соната для альта и вокальные циклы на стихи Блока и Микеланжело.

Назвав самые самыми, я впрочем тут же хочу оговориться, что чрезвычайно люблю многие другие его произведения. Заменитую и почти Малеровскую 5 Симфонию, её "истеричный" маршевый финал и особено её третью часть с постоянными гармоническими альтерациями и воздушной оркестровкой с солирующими арфой, челестой, ксилофоном, piccolo . Его "комичную", "Гайдинескую" 9-ую Симфонию, написанную в 45, когда все ожидали от Шостаковича грандиозного завершения его военного "триптиха". Его 8-ой квартет, с массой автобиографических аллюзий, фугированной Dies irae и элегическими вариациями на собственную анаграмму DSCH. Фортепианный квинтент, столь "русский" по мелодике и столь Баховский по плотности полифонического письма. "Темперированный клавир" XX века - его грандиозный цикл 24 Прелюдии и Фуги. T.д.  

Всё это тоже. Но не ТАК, как чуть выше названные сочинения. Не так, как 12 квартет, уже в первом "атональном" такте, задающим особую драматургию сочинения. Квартет, в каждой из частей которого мы переживаем постоянные смены темпа и смены мелодического материала - первая часть выведена из трёх неповторяющинся 12-тоновых серий, включающих в себя все звуки гаммы, а 2-ая часть - колоссальный мир предельных эмоциональных перепадов, вырастающих из первоначальных четырёх четвертных нот.

И не ТАК [переживаю другие произведения Шостаковича], как его заключительный 15 квартет, состоящий из 6 Адажио! С буквальными выкриками каждого из инструментов во второй части и заключительным "ноктюрном", уводящим нас по полутонам в Ничто.

Или же его гениальная 14 Симфония... 11 поэм о Смерти положенные на простую (хотя и атональную по большей части) в своей жутковатости музыку. Начиная  с солирующих скрипок и баритона, запевающего Гарсиа-Лоркиевское "Los cien enamorades / Luermen para siempre" ("Сто горячо любивших сном вековым уснули") и затем через "кладбищенское" солирование ксилофона в 12-ти тоновой  Апполинеровской части "Celui qui doi perir/ Comme meurent les roses / C'est un petit soldat / mon frere et mon amant" ("Сегодня ты умрёшь, мой маленький солдат"), вплоть до кульминации "Смерть поэта" (Рилькиевское "Er lag") с поразительной по красоте музыке, играемой высокими скрипками на фоне разделённых контрабасов (и при отсутствующих виолончелях!) до завершающего антиклимакса "Всесильна Смерть" ("Der Tod ist gross / Wir sind die Seinen").

Так ведь после этого "всесилия смерти" была ещё и 15 Симфония. Будто Шостакович  не смог уйти ТАК и написал музыку "Магазина игрушек", по его собственному выражению. Обобщающую музыку, с обильными цитатами как из своих ранних сочинений, так и из Вильгельма Телля, Тристана, Гибели Богов... Музыку - полностью де-идеологизированную, де-демонизированную и де-героизированную. "Современную" нашему веку "негероев"...

[Vishenka]

Дорогой Сосед! Огромное Вам спасибо за Ваше предвзятое мнение - а именно, "мой Шостакович". Отдельное спасибо именно за "своего", едва смела и надеяться. Сразу сбегала в библиотеку (она просто гораздо ближе, чем магазины) и оказалось, что Шостакович представлен там ТОЛЬКО струнными квартетами, 6 сидишек. Послушать еще не успела - проигрыватель в той же комнате, что и ТВ и Вы понимаете, кто из них (нас) проигрывает - даже имя обязывает Спасибище еще раз огромное!

[Vishenka]

Впереди — деревянный, словно из сна или песни, город Берген, где блуждающая мысль возвращается к такой же ганзейской Риге, и еще — к России. Столицей Ганзейского союза был Любек, а четырьмя главными центрами — Берген, Брюгге, Лондон и Новгород. То есть богатый, сильный, процветающий порт уже был на русском севере, и если б   Грозный не раздавил Новгород, Петру не надо было бы строить Петербург. Тем   более  шведам уже вполне успешно грозил новгородский князь. Откуда пришли   бы  в нашу культуру Пушкин, Достоевский, Хармс, Шостакович, Бродский?  «Звезда», «Аквариум», «Митьки»? «Чижик-пыжик»?
http://lib.userline.ru/book_bookmark.php?id=605&page=1

(Отредактировал(а) Vishenka - 6:57 - 13 Авг., 2003)

[Vishenka]

Самуил Лурье: "Я — свободен, я — ничей!"
06.07 09:30 am | Михаил Богуславский NRS.com
В Питере Самуил Лурье — фигура культовая. Почти сорок лет он "просидел в прозе" в толстом журнале "Нева" и не только не сошел с ума от "самотека", но еще и написал несколько собственных блестящих книг. Пишет главным образом о русской литературе 19-го и 20-го вв., в том числе о Пушкине, Гоголе, Достоевском, Булгакове, Набокове, Бродском.

— Расскажите немного о себе.

— Родился 12 мая 1942 г. в Свердловске, окончил в 1964 г. русское отделение филфака ЛГУ по специальности филолог — учитель русского языка, работал школьным учителем в сельской школе, потом был старшим научным сотрудником в Музее А.С.Пушкина, с 1966 г. работал в отделе прозы литературного журнала "Нева", а с 1989 г. заведовал этим отделом.

С 2002 г. — свободный литератор.
Печататься начал с 1964 г. Автор романа "Литератор Писарев"» (1987), сборника эссе "Толкование судьбы" (1994), книг "Разговоры в пользу мертвых" (1997), "Успехи ясновиденья" (2002) и "Муравейник" (2002), а в последнее время (2004) в соавторстве с Дмитрием Циликиным написал роман "Письма полумертвого человека". Член Союза писателей и журналистов Санкт-Петербурга, лауреат нескольких литературных премий, в том числе премии им. П.А. Вяземского, действительный член Академии Российской современной словесности...

— Вы ничего не сказали о своих родителях.

— И отец и мать у меня филологи. Они окончили тот же факультет того же университета, что и я. У них была трудная и бедная жизнь. Не могу точно сказать, какие черты я от них унаследовал, но, мне кажется, они оба гораздо более стойкие люди, чем я. И вообще я уступаю им по всем параметрам. Но одна черта у меня с ними общая — это такой литературный центризм жизни. Сколько я себя помню, если родители и ссорились, то в основном из-за трактовки того или иного литературного героя.

Литература для меня значит жизнь. Я был болезненным ребенком и мало видел, но много читал и на жизнь смотрел сквозь литературу, и эта черта во мне сохранилась до сих пор. Как я понял, русская литература 19-го века, по крайней мере в России, заменила Библию: в ней было написано все то, что произошло потом с российской историей.

— Вы свою жизнь как-то планировали?

— Пожалуй, нет. Когда я окончил университет, это была середина 60-х годов, на что тогда я мог особенно рассчитывать? Я хотел стать большим филологом, решать большие проблемы. Мечтал об академической карьере. Однако вскоре выяснилось, что я не обладаю достаточным конформизмом, потому что у меня никогда не получалось по-настоящему цитировать классиков марксизма-ленинизма. Мой научный руководитель называл эти цитаты "арматурой". Во мне очень рано выявилась такая черта: я не ценю авторитеты и не умею повторять чужие мнения, а для человека с такими свойствами академическая карьера абсолютно невозможна в любой стране. Если же еще вспомнить, что я еврей и беспартийный, то сами понимаете...

Вообще моя жизнь состоит из случайностей. Я случайно попал в журнал "Нева", а это было время, когда сменить работу было практически невозможно. Это означало быть выкинутым на улицу. Теперь я не знаю, жалеть об этом или нет, но так или иначе более тридцати семи лет моей жизни ушло на чтение чужих рукописей. Правда, я это занятие любил. Потом наступил какой-то героический период "перестройки"», и журнал оказался одним из лучших, в нем печатались прогрессивные вещи, и можно сказать, что в этом была и моя заслуга.

— Чтобы вы хотели изменить в своей жизни?

— Честно говоря, не знаю. Поскольку жизнь состоит из собственных ошибок и исторической необходимости, то изменить историческую необходимость я бы не мог, а что касается собственных ошибок... Это очень трудный вопрос. Может быть, я изменил бы свой характер, но это невозможно. Если вернуться к годам моей молодости, то в те годы, чтобы реализоваться, в науке надо было много лгать, а я из-за врожденной лени и отвращению ко всякой фальши этого не мог. Я почти не работал, не печатался, но особо и не рвался, и каким-то странным образом сумел сохранить честное имя, что далеко не всем моим коллегам и ровесникам удалось.

В последние годы это очень смешно сказывается Был у меня такой случай. В 1999 г. меня пригласили выступить в одном испанском университете недалеко от Мадрида. Я очень удивился, поскольку у меня нет ни степеней, ни заслуг, ни званий, но оказалось, что испанцы хорошо знают нашу жизнь и выбрали меня, а не тех многих претендентов, у которых эти звания были. Испанцы просто обратили внимание на то, в какие годы были присуждены эти степени, и сделали выводы, какой ценой они получены. Это я рассказал как пример, что, может быть, и хорошо, что я не изменился.

— Выходит, вы с годами не меняетесь?

— Внешне, конечно, меняюсь, но самоуважения не прибавляется. А вообще я, наверное, меняюсь с годами, потому что менее остро чувствую стихи. Поэзия — дело молодых, и вся эта литература, основанная на эмоциях, понемножку начинает меня раздражать.

— Что вас сейчас радует в жизни?
— Больше всего на свете меня радует моя внучка Агата, ей семь лет. Я с ней провожу свои самые счастливые и свободные часы жизни. Меня радует еще то, что я востребованный журналист и литератор, и в частности мне нравится работать в газете, особенно благодаря электронной почте: сегодня написал, а послезавтра тебя напечатали. Как человек, которого не печатали десятки лет (например, свою первую книжку "Литератор Писарев" я написал в 1969 году, а напечатали ее в 1988-м) я привык к большим срокам ожидания. Как журналист я пишу о вещах невеселых. Но я думаю, что выражаю мысли некоторой части узкого круга питерских интеллигентов гуманитарной сферы, хотя голосование на выборах в Думу и на выборах президента все-таки показывает, что таких даже не десятки, а сотни тысяч, а может и больше – тех, которые разочарованы этой угарной волной казенного патриотизма и такого же казенного оптимизма. Именно это дает ощущение некоторой нужности.

— Время, в котором вы живете, вам по плечу?

— Боюсь, что уже нет. Во-первых, сфера жизни, в которой живет молодежь, для меня закрыта, и я многого не понимаю, но стараюсь избежать участи всех стариков, которые все время ворчат. Я думаю: ну ладно, не понимаю я их интересов. Во-вторых, меня как-то пугает то, что сейчас происходит, — это так похоже на возвращение знакомой мне советской жизни. Я глазам своим не верю, неужели все идет по кругу? Вот это ощущение круга, дурной бесконечности, очень мучает еще и потому, что все это я уже написал и сказал, и не только я. Что же — говорить снова и снова?

— Как по-вашему, глубокие недуги России — это результат неверных действий политиков или есть другие причины?

— Есть и другие причины. Трагедия чувствовать себя подданными, маленькими детьми на руках государства, т.е. глубоко укорененный в массах политический идиотизм — это одна из причин. Как говорил мой герой литератор Дмитрий Иванович Писарев: мы бедны, потому что глупы и глупы, потому что бедны. И этот заколдованный круг вряд ли кто-нибудь разорвет.

— Какой вопрос вы бы сами себе задали?

— Как в анекдоте: если ты такой умный, отчего же ты такой бедный!

— Чем вы гордитесь в жизни?

— Вообще я не думаю, что гордиться это хорошее чувство. Ничем по настоящему гордиться не умею. Да и чем человек вправе гордиться? Я в свое время написал несколько текстов, главным образом по истории литературы, в которых увидел то, чего никто до меня не увидел. Это небольшая философская заслуга, но она у меня есть, и можно считать, что это оправдывает жизнь, в которую мы приходим и из которой потом уходим.

Санкт-Петербург,
май 2004 г.

[Vishenka]

Я хотел бы предложить вниманию наших слушателей сегодня такую песенку - называется "Эмигрант". Песенка очень редкая, потому что передавалась последний раз в 1962 году, то есть, 41 год назад, когда радио безнадежно глушили и кто-то только случайно мог услышать. Надеюсь, что сегодняшнее исполнение вполне можно назвать премьерой. Поет Леонид Пылаев.

Леонид Пылаев:
Я по-немецки научился жить, как жмоты,
Я по-французски двадцать лет такси водил,
По-негритянски я танцую все фокстроты,
А по-английски, как сапожник виски пил.
А почему? А потому, что я покинул Ленинград,
А потому, что я сегодня эмигрант,
А потому, что я покинул Ленинград,
А потому, что я сегодня эмигрант.

Я по-бразильски научился есть бананы,
Их очень много в этой сказочной стране,
Я их жевал, как в зоопарках обезьяны,
Как мы жевали вражьи пули на войне.
А почему? А потому, что я покинул Ленинград,
А потому, что я сегодня эмигрант,
А потому, что я покинул Ленинград,
А потому, что я сегодня эмигрант.

На Уолл стрите я учился быть банкиром,
Я, как банкир, гулял по Пятой авеню,
Я спал на травке за общественным сортиром,
Но никого, поверьте, в этом не виню.
А почему? А потому что я покинул Ленинград,
А потому, что я сегодня эмигрант,
А потому, что я покинул Ленинград,
А потому, что я сегодня эмигрант.

Мы по планетке прошагали с богом в ногу,
Я часто этого попутчика бранил,
Но весь мой путь, всю эмигрантскую дорогу,
Он уверял, что ленинградцев полюбил.
А почему? А потому, что отстояли Ленинград,
А потому, что я сегодня эмигрант,
А потому, что отстояли Ленинград,
А потому, что я сегодня эмигрант.

Взято с http://www.svoboda.org/programs/OTB/2003/OBT.081503.asp

[Золушка]

Начиталась тут всего. Впервые прочла работу Соломона Волкова -- "Страсти по Чайковскому" это были. Очень такое странное ощущение. Язык странный, наверное перевод плохой -- такие короткие, скупые фразы, ничего лишнего. Настолько лаконично, что выглядит примитивно как-то. И по содержанию как-то поверхностно так показалось, хотя конечно, для невеликого знатока все интересно, но наверное людям искушенным это скучновато читать. Кто-нить читал его? В Москве продают давно его книги, поделитесь мнением, если читали, насколько это было вам интересно.

[Vishenka]

Кто-нить читал его

Я - нет. Я слышала его по радио, приглашенным гостем, часовую передачу слушать было интересно ("Ваня, не трогай, он Ленина видел!"). Однако по прошествии времени даже не помню, была ли передача посвящена конкретной книге или так, о культуре. Если бы я выбирала, что почитать расплывчато на темы культуры, наверное, предпочтение отдала бы тому же Самуилу Лурье, а биографию Чайковского - Нину Берберову. Лурье я тоже не читала, а "Чайковский" Берберовой понравился, хотя у нее не культурологическая работа, а чиста конкретна биография.
"Перевод плохой"??? Должен ведь быть авторизованный по моим понятиям - Волков, несмотря на десятилетия жизни в Америке русским владеет лучше, чем английским. Совсем не хочу сказать, что он бездарь в отношении языков, нет, совсем нет. Как по Цветаевой - "то, что знаешь с детства, знаешь на всю жизнь, но и - того, чего не знаешь с детства, не знаешь и во всю жизнь" (вольный пересказ, цитата, несмотря на кавычки). В общем, избегаю я Волкова, однако усилия ценю.

[Золушка]

Вы знаете, я даже не представляю где взять книги Лурье. Я было искала, ничего не нашла, его, видно, издают совсем маленькими тиражами, нигде его нет.

[Vishenka]

Вы мне напомнили, Золушка, как с полгода назад я с удивлением услышала от сына при рассматривании коллекции Пикассо в Метрополитене, что-то вроде: "Пикассо был прекрасным организатором, может быть даже лучшим менеджером, чем художником. Он поднял вокруг постимпрессионизма, кубизма такую волну, что там, где Ван Гог умирал с голоду не имея возможности продать ни одну картину, Пикассо стал одним из богатейших и уважаемейших людей своего времени".
Так и Волков поднял волну вокруг своего знакомства с живыми тогда классиками и продлевает эту волну в "Чайковском" и "Истории культуры Санкт-Петербурга" а Лурье, к сожалению, нет. Может, в Питере его легче найти? Однако, на Пикассовом девятом вале и все окружающие его художники смогли выплыть, и Ван Гог, если дожил бы, мог бы обладать титулом мэтра, "живого классика".

[Золушка]

Хорошая аналогия, по месту.

Я в тот же день нашла три книги Лурье в эмигрантской библиотеке русского зарубежья. Но там как-то неинтересно показалось, судя по названию: что-то про Ахматову, что-то про Некрасова и еще что-то про кого-то. Я бы с удовольствием его романы почитала, это как-то интереснее, а их нет. Будем искать.
Видела там же Чайковского Берберовой, но как-то не захотелось - там у нее просто биография, а у того же Волкова присутствует все-таки какой-никакой разбор конкретных произведений, это интереснее. Если бы он еще писал хотя бы как Вуазен.

[Miel]

Я сейчас читаю книгу



Вячеслав Недошивин "Прогулки по Серебряному веку. Дома и судьбы", очень интересно про 13 поэтов и писателей и их петербургской жизни. Я читала о них уже очень много, но нахожу интересные детали и подробности, написано ОЧЕНЬ интересно. У автора был цикл телепередач "Безымянные дома. Неизвестные страницы Серебряного века", получил за него диплом "Золотое перо", сейчас снимает такие же передачи о Москве.

Отрывки книги напечатаны в АиФ Санкт-Петербург
http://www.aif.ru/search?EncKey=%FF&...F8%E8%E2%E8%ED

[Золушка]

Вячеслав Недошивин "Прогулки по Серебряному веку. Дома и судьбы", очень интересно про 13 поэтов и писателей и их петербургской жизни.

В названии такой явный "привет" Носику. Замысел тоже по-моему похож. Я, кстати, впервые слышу такую фамилию, никогда не видела его программ о Москве.

[sally]

случайно приобрела книгу на выставке. "Elga", автор Михаил Зенкович. Книга посвящена Анне Ахматовой и, как сказал издатель, в России не издавалась, т.к. манускрипт Зенковича находится дома у его супруги - русской "филологини". Пока только начала читать - первые страницы впечатляют описаниями Петербурга.

[Vishenka]

Спасибо, Мьель, интересная ссылка.

В названии такой явный "привет" Носику.

В Питере во времена оны была очень интересная устная экскурсоводческая - не знаю, как это назвать/определить? - школа, традиция? Ни то, и ни другое - люди интересные среди экскурсоводов часто встречались. Я некоторые стихи, а то и некоторых поэтов (Саша Черный) впервые со слуха узнала. Не знаю, как сейчас с влюбленными в город, литературу и стихи экскурсоводами, однако у устных традиций есть тенденция к отмиранию

[Miel]

Я, кстати, впервые слышу такую фамилию, никогда не видела его программ о Москве.

О Москве только снимают, а СПб шли по их местному ТВ. Он печатается в "Литературной газете", в "Комсомолке"
http://www.izvestia.ru/capital/article26020

[Золушка]

Да, спасибо, может и покажут нам, будем знать. Но я надеюсь, в кино о Москве у него не будет пассажей про "купеческую Москву", эти байки пусть оставит для питерцев.

... обвиняют в некоем снобистском отношении к купеческой Москве. А вас в столице что смешит, удивляет или печалит?
- Язык. Очень часто, даже от культурных людей слышу вдруг "ехай...".

Я, знаете, сразу вспомнила...
Я на юридическом факультете училась. У нас одна из преподавателей как-то по поводу путинского "мочить в сортире" съязвила на лекции: "Интересно, как же это так готовят юристов в петербургском университете, что они не могут свою мысль выразить, используя нормальные юридические термины."
Так что насчет "аристократического" Питера и "купеческой" Москвы тут спорно.