Лента памяти

[Трень-Брень]

Вия Артмане.

Детство.
Настоящее имя актрисы - Алида. Ее детство выдалось трудным. Она родилась 1 августа 1929 года в Латвии, в деревне под Тукумсом (Латвия). Мать - полька, отец - из прибалтийских немцев.

Отец умер за четыре месяца до ее рождения. Однажды беременная мать пошла за водой к колодцу. Набрав воду, она отошла в сторону, и в это время навес над колодцем сорвался вниз. Анна позвала из дома мужа. Тот попытался в одиночку поднять навес и надорвался. Через несколько дней он скончался. Ему было 19 лет.

Через несколько лет после его смерти, Анна вновь вышла замуж. Однако новый супруг оказался грубым и пьющим. Прожив с ним несколько месяцев, мать Алиды не выдержала и с грудным ребенком ушла куда глаза глядят. Какое-то время они скитались по разным углам. Анна батрачила у зажиточных крестьян, а Алида целыми днями была предоставлена самой себе. Игрушек у нее не было, и она мастерила себе куклы из цветов. Ее лучшей подругой была корова. В 10 лет мама отдала Алиду в пастушки. Пять лет она работала пастухом.

Исполнение мечты
Маленькая латышская школьница Алида хотела стать юристом: "Чтобы наказывать злых людей и оправдывать добрых". Но еще больше ее увлекал мир театра и кино - там были волшебство, красота, торжествовала справедливость.

Несмотря на то, что мать была против, Алида поступила в драматическую студию при Художественном академическом театре им. Я. Райниса. Здесь она поменяла имя на более звучное - Вия. Красивую и талантливую студентку особенно выделял основатель этой знаменитой труппы Эдуард Смильгис. "Он воспитывал в нас артистическую самостоятельность, умение мыслить на сцене", - вспоминает Вия Артмане. В 1949 году она стала актрисой Театра имени Я. Райниса.

Театр
В 1949 году, Вия окончила студию и была принята в труппу Художественного академического театра им. Я. Райниса (с 1989 театр Дайлес).

Самые красивые роли она сыграла во времена Смильгиса и под его руководством. В самом начале актерского пути она зарекомендовала себя как актриса классического репертуара. Играла Джульетту ("Ромео и Джульетта" У. Шекспира, 1953), Елизавету ("Елизавета Английская" Ф. Брукнера, 1980) и др., создала образы лирических героинь, исполненных внутренней чистоты и силы в пьесах латышских драматургов. Но Вия очень хотела играть роли современных женщин с настоящими драматическими переживаниями, с разочарованиями и взлетами. Ей повезло в кино...

Кино
Артмане дебютировала в 1956 году в фильме "После шторма". Но настоящей звездой всесоюзного масштаба латышскую актрису сделал фильм "Родная кровь", в котором она снималась с Евгением Матвеевым. В этой мелодраме, ставшей любимой картиной всех народов СССР, героиня по имени Соня - паромщица, мать нескольких детей, - была женственной, искренней, жизненно достоверной. Лаконично и сдержанно Вия Артмане сумела выразить сложный сплав чувств, тончайшие оттенки настроений этой простой женщины.

Потом была роль в этапном фильме для литовского кинематографа - "Никто не хотел умирать" (1966 год). В 1966 году еще одна удача - любовная драма "Эдгар и Кристина". Эти работы сделали Артмане любимой актрисой миллионов людей, ей писали письма, обращаясь как к родному человеку. В советские времена на родине народную артистку СССР Вию Артмане именовали гордым именем "Мать-Латвия".

Одна из самых ярких ролей - Джулия в любовном телеромане "Театр" (1978). Вия Аотмане: "Джулия близка всем. Такую женщину каждый мужчина хотел бы иметь рядом. Хотя она и негодяйка, но негодяйка очаровательная. Но прежде всего Джулия - человек очень честный по отношению к себе, к своим недостаткам, и в этом ее прелесть. Она честно анализирует себя, свои проделки, романы, при этом она очень изысканная и, я думаю, ранимая. Она привлекательна, потому что честна. Дай бог каждой женщине быть такой честной".

Семейная жизнь
К сожалению, в отличие от театральной, семейная жизнь Артмане не была счастливой.

Рассказывает Вия Францевна: "Мой муж - мы играли с ним в одном театре - был очень ревнивым. Потому что был очень грешным, между прочим. Еще до меня. Я была на много лет моложе его. Он не был таким, о каком я мечтала и кого я бы хотела иметь рядом, но я смирилась. Да... Судьба у меня вообще удалась. Но полностью счастливой я себя никогда не чувствовала. Может быть, потому, что хорошего женского счастья у меня никогда не было. Меня никто не щадил. Кроме мамы. А мужчины рядом не было. Был актер. Отец моих детей. Но любимого, нежного мужчины рядом со мной не было. Могу сказать об этом совершенно откровенно. Бог простит".

Судьба после распада СССР
По ее собственным словам, Артмане болезненно пережила разрыв Латвии и России. "Латвия для меня мала, мне не хватает пространства, я не привыкла так узко жить. От общения с русскими я преобразилась. У русских открытая душа, уникальное восприятие человека. Латыши другие. Русские очень близки мне, несколько лет назад я даже приняла православие".

После распада СССР Вия Артмане подверглась гонениям в националистически настроенной Латвии. Ее преследовали за то, что она позволила себе сняться в фильме по русской прозе. Речь шла о фильме "Человек свиты" (1987) по повести Владимира Маканина, прекрасном фильме молодого - тогда - режиссера Андриса Розенберга. Роль могущественной секретарши, сыгранная Вией Артмане, точно соответствует описаниям в первоисточнике, с которого пошла слава Маканина.

Кроме того, Артмане припомнили, что она была кандидатом в ЦК Компартии Латвии. Ее упрекали в том, что теперь она не участвует в политической жизни страны. Короче говоря, началась целенаправленная травля. За мать вступился сын, написав статью в газету "Сколько стоит Вия Артмане?", поднял огромный шум, призвал опомниться.

В 1993 г в результате неонационализации у Артмане отобрали ее дом, в котором она прожила более сорока лет, передав его потомку бывшего владельца. Лишь к семидесятилетию, ей наконец предоставили квартиру в центре города. Разумеется, все это не могло не отразиться на здоровье. За последние три года она перенесла два инсульта и один инфаркт.

Тем не менее, Вия Артмане не покинула Латвию, хотя предложения переехать в Москву были. Со слов Артмане, она всегда гордилась, что она латышка.

Проработав 50 лет в Латышском художественном театре, Артмане покинула его, перейдя работать в Рижский молодежный театр. Там она, после долгого творческого бездействия, наконец, сыграла в спектакле "Пиковая дама". По ее словам, она вернулась в юность. Спектакль имел большой успех.

АРТМАНЕ: "Я ушла из Художественного театра, оставшись с людьми в очень хороших отношениях. Просто поняла, что мне там нечего ждать. Труппа большая, все нуждаются в ролях, спектаклей ставят много, но ни одного - чтобы использовать меня! А я все-таки еще кое-что могу. Я решила, что пора что-то поменять. Рада, что не ошиблась: Херманис действительно талантливый режиссер. Он нашел очень интересное решение "Пиковой дамы", которое может кому-то показаться неожиданным."

Восстановление справедливости
В конце 90-х годов власти Латвии "вспомнили" об актрисе. 25 августа 1999 г за вклад в искусство театра и кино министр культуры Латвии Карина Петерсоне (Karina Petersone) вручила Артмане похвальную грамоту и премию в размере 500 латов. "Ваш век актрисы является выдающимся, ярким путем звезды, который может дать многое и другим", - сказала министр.

Сын Артмане пишет песни, его авторству принадлежит либретто к рок-опере "Парижская Богоматерь". Дочь Кристиана - художник.

Последняя работа в кино - роль императрицы Екатерины II в фильме российского режиссера Хотиненко "Золотой век", "Кавалеры морской звезды".

***

27 августа 2004 г.

Вия Артмане

«Многим не нравится, что я люблю Россию»
МАРИЯ ДУБОВА, Рига


Народная артистка СССР, Мать-Латвия, Балтийская богиня, как ее гордо именовали на родине, Вия Артмане празднует свое 75-летие. В 1963 году вышла картина «Родная кровь», где Артмане сразила всех своей красотой и талантом. Но великой ее назвали после выхода на экран фильма «Театр», где она сыграла Джулию Ламберт. Сегодня легенда театра и кино живет под Ригой и не скрывает своей любви к России. На ее родине это нравится не всем. Но, как говорит в своем интервью «Новым Известиям» Вия АРТМАНЕ, к подобным вещам нужно относиться философски.

– Г-жа Артмане, ваша последняя работа была связана с Россией. Два года назад вы сыграли роль императрицы Екатерины Великой в ленте Ильи Хотиненко «Золотой век»…

– Да, но ведь, по большому счету, это вовсе не роль. Скорее эпизод, одно появление... Там я – Екатерина в самом конце жизни, в ее последние дни. Все вокруг на нее смотрят как на жертву, которой скоро конец. Ждут, когда же она «кончится». В первоначальном сценарии была еще одна большая сцена – эпизод, где императрице должны были пускать кровь. Но меня на нее даже не вызвали. Я прекрасно понимаю, почему это так и не было снято: режиссер не хотел показывать меня зрителям в неприглядном свете, на смертном одре. А я-то сама была готова к этому! Я вообще к подобным вещам отношусь философски.

– И с тех пор вам не поступали предложения сыграть новые роли?

– Честно говоря, я не хочу больше играть. Мне это уже просто тяжело. Даже так: сниматься еще можно (правда, смотря где и у кого), а вот играть в театре на сцене уже невозможно. Несколько лет назад, сразу после моего последнего юбилея специально для меня в латышском «Новом театре» один молодой режиссер поставил «Пиковую даму» в новой интерпретации. Этот театр – бывший Художественный, с которого я начинала и проработала в нем 50 лет, – ныне экспериментальный и самый популярный у нас сейчас. Так вот, тогда я соскучилась по этому театру и вернулась. Сыграла графиню. Спектакль, как вы понимаете, был, конечно же, экспериментальный – очень своеобразный и несколько странный. Мы его всего несколько раз показали... И мне пришлось уйти... Потому что меня постигла такая неожиданность: я дважды получила инсульт. И после второго удара потеряла надежду, что когда-нибудь снова смогу играть. Я не хотела, чтобы от меня осталось грустное впечатление, что я – актриса, которую нужно жалеть. Терпеть этого не могу! Да и, кроме того, я уверена: актер перед зрителем должен быть всегда здоров. Больной, хромой актер – вовсе никуда не годится! Поэтому я удалилась. И даже не мечтаю вернуться. И чувствую, что уже не хочу. Ведь, по сути, у меня была очень богатая жизнь. Грех жаловаться! Если и предъявлять какие-то претензии, то только к себе.

– К своим работам в кино актеры относятся по-разному. Кто-то смотрит и пересматривает свои дубли, выискивая никому не видимые ошибки, выявляя просчеты. Кому-то свои роли в кино мало интересно смотреть вообще. Вы наверняка видели свою последнюю работу в картине Хотиненко...

– Я не люблю смотреть свои работы! Мне, скажу вам честно, была даже малоинтересна эта роль! Снималась только потому, что сама личность Екатерины меня всегда крайне занимала. Когда-то раньше я играла молодую Екатерину в ленте «Емельян Пугачев». Она была в самом расцвете, в ту пору, когда завоевала трон при поддержке Преображенского полка. И я помню, как на съемках полк стоял передо мной, а я сидела на яблоневом коне. Я люблю Екатерину, она мне близка, я ведь много о ней знаю. Готовясь к съемкам в «Емельяне Пугачеве», день и ночь сидела в библиотеке – у нас была такая хорошая библиотека возле дома, там хранились редчайшие книги, которые можно было изучать только в читальном зале. Я читала тогда дневники императрицы, я с ней буквально жила. В ее записях меня поразили две вещи. Во-первых, она заранее знала, что станет Великой Императрицей. И, во-вторых, в этих дневниках она выставляла себя этаким добреньким ангелочком, а на самом-то деле была страшной негодяйкой! Мне было очень интересно каждый день «встречаться» с Екатериной: я как будто с ней говорила. И тогда я поняла простую вещь: в профессии актера самое важное – изучить образ не с лица, а «с затылка».

– Вы сказали, что у вас есть претензии к себе. А какие?

– У меня осталось много несыгранных ролей. В 1950 году мне предлагали остаться в Москве. Я тогда играла Джульетту (говорят, неплохо), приехала на гастроли в столицу, и из союзного Министерства по культуре мне поступило предложение остаться в столице СССР навсегда. Но я не знала русского языка и поэтому решила, что лучше «повоевать на своем поле». Кстати, акцент помешал мне сыграть очень многие роли. Например, меня даже Александр Зархи пробовал на роль Анны Карениной в свою картину, но не утвердил – именно из-за акцента. Ассистенты Федора Бондарчука приглашали сыграть в «Войне и мире» Элен Безухову. Они видели меня в этой роли в Риге, в театре. Но в последний момент Бондарчук позвонил мне и сказал: «Я, к сожалению, вынужден вам отказать, потому что эту роль будет играть моя жена». А спустя много лет я узнала, что Ирине Скобцевой он сказал, что Элен просто некому играть. Что поделаешь... Вот такие странные режиссеры! Дважды меня приглашал Сергей Параджанов. Помню, были даже пробы одного фильма на Украине, которые произвели на меня неизгладимое впечатление. Мы лежали в гробу с Николаем Гринько. Я была вся в белом, даже кожу выбелили, и только бусы и губы были коралловые. А Гринько разглаживал мои волосы – у меня была такая трехметровая коса... И уже по пробам я видела, что это гениально! А потом картину «закрыли», Сережу Параджанова посадили, а я ему в одесскую тюрьму посылочки отправляла – латышское сало с чесноком.

– Сало? В Одессу?

– Да. Вот так было.

– Актеры живут своими ролями. Интересно, снятся ли вам ваши несыгранные героини?

– Нет. Зачем? Я их «контролирую», мои героини со мной только наяву. А сон – это всегда мой тыл. Поэтому туда я посторонних не пускаю! Впрочем... В ближайшее время пущу, наверное, всех. Я написала о себе книгу, которая выйдет этим летом на латышском и русском языках. Вот там действительно будет много откровений.

– Обычно со зрителями артисты не слишком откровенничают. Все, что происходит за кадром и за кулисами,– для них тайна за семью печатями. Вы действительно собираетесь в книге разоблачить себя?

– Да. О нашем брате-артисте так много сплетен, так много людей хотят прикоснуться к нашей жизни грязными языками. Просто хочется поведать правду о себе – пусть не самую приятную, но из первых уст! Обо мне ведь уже несколько книжек написано. Одна авторша, некая Мартынюк, к примеру, написала очень слабенькую книгу. И называлась эта книга «Сердце на ладони». Подумайте только! Но название– полбеды. Как может обо мне писать книгу человек, который ни разу не видел меня на сцене (а я работала в театре больше пятидесяти лет), не видел ни одной роли в кино, кроме «Родной крови». Когда я прочла то, что именно она написала, поняла: больше никогда в жизни не доверю никому писать обо мне. Только сама! Одна из моих коллег по театру опубликовала свои воспоминания: получились очень злые и противные. И я решила: в своей книге – никаких сплетен, никаких гадостей! Пока у меня не сомкнулись навсегда глаза, я поблагодарю всех, с кем работала, – коллег, актеров и режиссеров. Актриса не должна быть злой! Это актрисе не к лицу.

– Неужели всю жизнь вам удавалось быть доброй, сдерживать себя и улыбаться в ответ на подлость и интриги, которых в театре и кино, наверное, не избежал никто?

– Пару раз в жизни мне пришлось «показать зубы». Но тогда и зубы были у меня безупречны, и улыбка была красива – я могла себе это позволить. Но когда старая крыса кусается, это противно! Не желаю быть противной! По большому счету, меня никто и никогда в жизни не обижал. Сегодня могу вспоминать только о той большой обиде, которую мне нанесли на собственной родине. Это касается всех людей наших краев.

– Это вы о том, как вас лишили дома?

– Нет, об этом я вообще не говорю, это все пустяки, все пустяки... Вы знаете, я была так счастлива, у меня в жизни было так много славы! Конечно, было и много завистников, даже врагов. Но меня это не удивляет. Ведь я была гордая, надменная, независимая, никогда не стеснялась говорить в лицо все, что я думаю. Например, после распада СССР я откровенно заявляла, что люблю Россию, а очень многим в Латвии это не нравилось. Нет, меня это не пугает. Больше всего меня сегодня волнует дальнейшая судьба моих детей – не отразится ли на их жизни то, что их мать, как это правильно говорится, политическая?! Иногда думаю, и обеспечить я могла бы их, наверное, гораздо лучше, чтобы им было проще адаптироваться к новым условиям жизни. Но они, слава богу, выросли хорошими людьми. Хорошими и очень добрыми.

– В своей книге вы откровенно рассказываете о своей жизни. Но, как известно, в жизни все связаны. Разоблачая себя, вы наверняка невольно откровенничаете и о других. Есть ли в вашей книге истории, в которых вы кого-то разоблачаете?

– Парочка есть. Например, была одна история с ролью Джулии Ламберт в фильме «Театр». Я узнала, что здесь, в Москве, была актриса, которая очень хотела эту роль сыграть, но не получилось, и она всякими способами пыталась мне отомстить за это через своего мужа. Но в принципе таких историй в книге будет мало. У меня совсем другой подход к жизни. Я написала о том, как научилась своему творчеству, как поняла, откуда происходит актер, как он ищет роль, как он добирается до сердца автора, до его мысли, до того, что именно автору ценно. В этом для меня большим помощником была русская литература, особенно такие великаны, как Белинский, Достоевский. Кстати, мне кажется, что более артистичного писателя, чем Достоевский, в мировой литературе никогда не было. Все, что он писал,– это актерский процесс, только надо уметь читать Достоевского между строк, он многому может научить…

– Фильм «Театр» – одна из самых значительных ваших работ. Там вы играете в дуэте с Иваром Калныньшом. Общаетесь ли вы с ним сегодня?

– Нет. Так уж получилось, что он «пропал» в России. У него там много работы и там он, что называется, прописался. И – дай бог! Но мне кажется, что он все-таки неизбирателен... Впрочем... Я недавно была на его юбилее в Москве, в Доме кино. Он обо мне вспомнил: я очень благодарна!

– Играя в театре и кино, вы ведь часто примеряли на себя разные роли, судьбы, профессии. Вы никогда не жалели, что стали актрисой? Никогда не хотели заняться чем-то другим?

– Нет. Я рада, что так получилось. Мне было много что сказать. Сейчас мне кажется, что я с рождения была актрисой. И в детстве очень много переживаний накопила: я ведь сироткой родилась. Отец умер за три месяца до моего рождения. Другая профессия? Нет… Мне ведь письма до сих пор приходят! Правда, только из России. Вот недавно какой-то учитель, женатый и имеющий двоих детей, написал: «Скорее издавайте свою книгу! Я ее очень жду! Я очень вас люблю и предан вам уже 38 лет!» Я прочла и подумала: «Он же состарился, наверное, пока меня любил!» А если серьезно... Знаете, к старости я стала сентиментальна и доверчива. Раньше не верила, что меня искренне могут любить всю жизнь. А теперь верю.



***