Дом тишины (детектив)

[Ева9]

Глава 5. Старый друг

— Ты опоздал, — Зое приподнимается на локтях, она уснула прямо на диване, в обнимку со своим верным псом.

— Дорогая, ты не поверишь.

Жак открывает банку с колой и делает пару жадных глотков. На часах одиннадцать вечера.

— Поверю, если у тебя в кармане припрятана еще одна банка колы.

— Как твой день?

Зое ловко ловит банку на лету. Ей снилось что-то тягучее, липкое, дождливое, и это что-то надо было срочно запить.

— Ну, я опоздала на йогу, зато сходила к нотариусу.

— К нотариусу? — Жак стянул с себя рубашку и, скомкав её, направился в ванную комнату.

— О, да. К нему. Помнишь мою бабулю?

— Это та, которая называла меня фашистом только потому что мои предки были саксонцами? — кричит Жак из душа.

— Не льсти себе, дорогой. У нее все вокруг были фашистами. Даже библиотекарша, которая ежегодно оформляла ей бесплатную подписку.

Жак выходит из душа, обтирается махровым полотенцем и надевает на себя пижаму. Зое смотрит на него и ничего не чувствует.

— Почему ты до сих пор злишься на нее? Она ведь умерла.

— Жак, я не злюсь на нее.

— Злишься.

— Дело не в моей злости. Она оставила мне наследство, — наконец вздыхает Зое.

— Ничего себе. Ты не говорила. И что это? Сокровище нации?

— Дом.

— Дом? Ну, тогда всё не так неплохо. Вроде бы.

— В Марселе.

Жак присвистнул.

— Теперь мы богаты?

— Это вряд ли. Дом - полная развалюха.

— Ты там была?

— Несколько раз. В детстве.

— И всё?

— Мы с мамой были не самыми желанными гостями в ее доме, поверь.

— И что ты теперь хочешь делать? — Жак ложится к ней на диван и поворачивается на бок. Так, чтобы видеть Зое.

— Не знаю.

— Ну, ты можешь сжечь его. Можешь завещать его кошкам, как та придурочная из Штатов. Или можешь поехать туда и понять, что ты хочешь с ним делать.

— Ты серьезно?

— Почему нет?

— Я не знаю, Жак. Марсель - это далеко, я не уверена, что это хорошая идея.

— Перестань, это всего лишь дом, а не твоя бабуля.

— Знаешь, сейчас двадцать первый век, если ты хочешь со мной развестись, достаточно сказать мне об этом, а не засылать меня в глушь.

— Черт, правда?

Они смеются, потом начинают целоваться.

<...>

Утро началось с дождя, за ночь выпала месячная норма осадков, Париж плыл, вместе с ним плыла и Зое. Муж подбросил её до химчистки, ей нужно было забрать вещи перед поездкой.

— Вот, мадам.

— Спасибо, Френки, — Зое улыбнулась темнокожей женщине, она работает тут столько, сколько себя помнит Зое.

— Вы сама не своя, мадам. Что-то случилось?

Их разговор тонет в ливне, Зое уверяет, что с ней все в порядке, она берет свои пакеты и выходит под проливной дождь. Если и дальше так будет продолжаться, ей будет проще купить надувную лодку, а не брать машину у мужа.

Париж окутан дождем, он сам мимикрирует в дождь, становится серым, безлюдным, Зое чувствует себя такой же каплей города, она не понимает, как вообще согласилась покинуть Париж даже на несколько дней. Она спешит, почти бежит по улице, но почему-то замирает перед книжным магазином. В этот час в нем почти никого нет - парочка туристов да пожилой мсье в смешной, старомодной шляпе.

Зое заходит внутрь и идет между полками, раньше она бывала здесь чаще, особенно, когда работала над дипломом или ходила в больницу к бабушке. Та всегда любила книги, особенно, что-то из истории и французскую классику.

— Мадам Файнзильбер? Как же я рад вас видеть.

— Здравствуйте, — Зое оборачивается и улыбается продавцу.

— Надо же, как давно вас не было.

— Да, у меня были дела.

— Понимаю. Как чувствует себя ваша бабушка? Надеюсь, с ней все хорошо.

Как же Зое бесят это старое поколение французов с их искренним желанием и призывом к сочувствию. Почему им никогда не бывает все равно?

— Она умерла.

— О, бедная мадам Файнзильбер. Мне очень жаль. Примите мои соболезнования.

— Спасибо.

— Вы решили приобрести что-то для себя?

Престарелый продавец был галантен с ней, он напоминал Зое героя из немого кино двадцатых годов, и был немного заезжен, как старая грампластинка.

— Да. Пожалуй, да.

— Тогда я весь во внимании.

— У вас есть книга про... ну, например, Марсель?

Зое смешно морщится, когда произносит это слово. Оно ей доставляет почти физическое неудобство.

— О, про Марсель? Я не ослышался? Решили вернуться в дом вашей бабушки?

— Откуда вы знаете? — Зое с недоверием смотрит на продавца.

— Мадам Файнзильбер, мы же евреи. Мы должны знать такие вещи. Пожалуй, у меня есть кое-что для вас. Пожалуйста, подождите, я сейчас принесу.