Любимые стихи

[Эле]

Не все, лишь немногие, способны чувствовать -
Они-то и имеют наибольшие права.
Позвольте мне любить вас, благородная душа.

Уже ничто не заставит меня уйти,
Ведь в вашем прекрасном облике
Столько жизнерадостности.
И чудной свежести.

За право видеть только
Одно ваше красивое лицо,
Моя цена – любовь, сулящая много хорошего.
Но некоторые пребывают в мерзости,
Отвергая этот дар Господа.

[July Morning]

Из края в край, из града в град
Судьба, как вихрь, людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Что нужды ей?.. Вперед, вперед!

Знакомый звук нам ветр принес:
Любви последнее прости...
За нами много, много слез,
Туман, безвестность впереди!..

"О, оглянися, о, постой,
Куда бежать, зачем бежать?..
Любовь осталась за тобой,
Где ж в мире лучшего сыскать?

Любовь осталась за тобой,
В слезах, с отчаяньем в груди...
О, сжалься над своей тоской,
Свое блаженство пощади!

Блаженство стольких, стольких дней
Себе на память приведи...
Все милое душе твоей
Ты покидаешь на пути!.."

Не время выкликать теней:
И так уж этот мрачен час.
Усопших образ тем страшней.,
Чем в жизни был милей для нас.

Из края в край, из града в град
Могучий вихрь людей метет,
И рад ли ты, или не рад,
Не спросит он... Вперед, вперед!

Федор Тютчев.

[Эле]

Корлль Иерусалима, император Латинской империи Иоанн де Бриенн
СИЦИЛИЙСКАЯ ШКОЛА ПОЭЗИИ

Как в летних цветах
В вас заключена сладость
Молодости, ищущей удовольствий,
И зима в сердце проходит!
Лишь имеющий доброе сердце
Может возвышенно любить,
Как куртуазный и доблестный вассал,
Даря плачущим женщинам
Любовь на многие годы.
Вот они и увидят Бога,
Но не везде это удается
И тех, кто не в любовном союзе,
Не следует хвалить,
Ведь это меньшинство
Его не видит.
Конечно, я не думаю,
Что можно гордиться,
Не испытав власти любви,
Я призываю страдать.
А кто хочет делать хорошо,
То не унизительно
Дарить любовь своей даме,
И вы это знаете.
Приход любви и избавление от нее
Во власти доброго Бога,
Понимая это,
Мы рады божьей воле
И приветствуем любовь при встрече
Биением великой радости;
А кто не знает любви,
Не давайте себе грустить
И развлекайтесь танцами.
Любовь мне повелела
И я поспешно прибыл,
Чтоб благодарно служить
Сладостной донне.
У нее больше скрытых достоинств,
Чем у печальной Изольды,
Сгоревшей от любви, как сено.
Король Марк неблагороден, ибо недоверчив:
Бог дал ему и Тристану огромное благо
От лицезрения божественной розы –
Красивого лица белокурой Изотты.
Хоть это было давно и сейчас
Не имеет большого смысла,
Но сам пережил подобное,
Потому говорю о них.

[BWM]

Пушкин проводил бессонные ночи и тайком в кабинете отца поглощал книги одну за другой. Пушкин был одарён памятью необыкновенной и на одиннадцатом году уже знал наизусть чуть ли не всю французскую литературу. К поступлению в Лицей "француз" Пушкин, получивший кличку "француз" за прекрасное знание французского, которым он щеголял, имел уже за собой солидный для его возраста опыт сочинительства на французском: стихи, поэму, комедию (под Мольера)

Французские стихи Пушкина в переводе Я.Рабинера -

Вы просите портрет, мой друг,
Да поточней, с натуры.
Ну что ж, он - ваш. Вам не соврут
Мои миниатюры.

Повеса я. Что есть, то есть.
Уж в этом постоянство.
Не глуп. Остёр. Ко мне не лезь
С кривляньем да жеманством.

Болтун. Готов хоть день трещать.
На лад настроясь оный,
Я б мог легко переболтать
Профессора Сорбонны.

Пусть не из рослых молодцов,
Страдать тут глупо, право.
Зато я - рус и свеж лицом
И голова кудрява.

Я свет и светский шум люблю.
Мне яд - уединенье.
Зеваю в спорах. В классах сплю,
Заморенный ученьем.

Балы, театр - вот жизнь, друзья!
Но что сего милее?
Сказал бы, что. Да вот, нельзя.
Я всё-таки в Лицее.

Обрисовал себя, как мог
И должен вам признаться -
Каким когда-то создал Бог,
Хотел бы и остаться.

Лик обезьяны. Сущий бес
В проказах, на пирушке.
Таким вот, волею небес,
Явился в мир сей
Пушкин.

[July Morning]

Вам, проживающим за оргией оргию,
имеющим ванную и теплый клозет!
Как вам не стыдно о представленных к Георгию
вычитывать из столбцов газет?!

Знаете ли вы, бездарные, многие,
думающие, нажраться лучше как,-
может быть, сейчас бомбой ноги
выдрало у Петрова поручика?..

Если б он, приведенный на убой,
вдруг увидел, израненный,
как вы измазанной в котлете губой
похотливо напеваете Северянина!

Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!

Владимир Маяковский
Вам! (1915)

[July Morning]

"Дайте мне женщину синюю-синюю, Я проведу по ней красную линию!"
/Ленечка Палей, 1959/

Цветик-семицветик

Дайте мне женщину синюю-синюю,
Прямо из морга, покрытую инеем,
Я ей украшу чело белой линией,
Руки смиренно на грудь уложу,
А на её околелые лапочки,
Я натяну снежно-белые тапочки,
Я ей постель постелю стружно мягкую,
В путь я последний её провожу.

Дайте мне бабу от водки зелёную,
Я отниму её водку палёную,
Я подошью её и закодирую,
Ну, коль придётся, и в глаз залеплю.
Буду воспитывать личность крамольную,
Ставлю программу антиалкогольную.
Лишь за спиртным она жадно потянется,
Рот лейкопластырем ей закреплю.

Дайте мне тётку от ярости красную,
Я нарисую картину прекрасную,
Я ей напялю рубашку ужасную
И рукава за спиной завяжу.
Эту особу весьма откровенную,
Чтобы не слушать её откровения,
Чтобы не видеть посуды биения,
Крепко к кровати узлом привяжу.

Дайте бомжичку мне чёрную-чёрную,
Тварь в многолетнюю грязь заключённую,
Я, получив эту мразь закопченную
Враз телеграмму отправлю в спецназ.
Я натяну спецкостюм прорезиненный
И отмочив за неделю как минимум
Мыть буду пакость стараньем усиленным,
Если спецназ вышлет противогаз.

Для разнообразья, не для адюльтера,
Дайте мне розовую, нет! Не пантеру,
Раз у нас разных цветов любви эра,
Надо её и понять и принять.
Я-то не против такого почина,
Но для раздумий осталась причина:
Кто это – женщина или мужчина…
Нет, проще женщины цвет поменять.

Дайте мне жёлтую скрягу брюзжащую,
Желчью и завистью всю исходящую,
Над барахлом своим вечно дрожащую.
Хоть я скандалов совсем не ищу,
В жёлтую прессу её помещу –
За заполнением декларации
Запечатлю её как папарацци.
Вызовет фото пусть бурю оваций.
* * *
Только досталась старуха мне белая,
С этой каргой ничего я не сделаю.
Знаю политику очень умелую –
Я всем терпенья пример покажу.
Пусть она будет и горькой полынию,
Буду я гнуть ожидания линию
Ждать, когда белая станется синею,
Ну а что с синею сделать – скажу.
************************************
Гордый пингвин жирно прячет
Тело робкое в утёсе.
Пол Днепра не профигачит –
Изойдётся весь в поносе.

Снегири не профигачат,
Хоть и снегири не гири.
Не поймаешь, не заставишь,
Как мы слышали в эфире.

И грачи, хоть прилетели,
Пол Днепра вряд ли осилят.
И стрижи, хоть быстрокрылы,
В нём найдут свою могилу.

Про экзотику забудьте –
Нежный розовый фламинго
Будет думать о хорошем:
«Днепр? Что вы?! Не тот климат!»

Ласточки береговые
Или из-под крыши дачи
Вьются только над землёю
Вот такая незадача.

Жаль, но легендарный феникс
Выбившись из сил к средине
Озарит самосожженьем
Днепра водную равнину.

Расплывётся мокрый пепел
В центре рыбного притона;
В птицу уж не возродится,
Превратится он в тритона.

Где же гордая та птица,
Та, что пол Днепра отмерит,
Не устанет и не сбиться
С курса верного сумеет?

Буревестника запустим
Над Днепром, пусть помаячит,
Ну а группою поддержки
Чаек выпустим в придачу.

Утки с гусями двумя и
Знаменитая ворона
Пусть на берегу фанатят
И займутся обороной.

А потом от каждой твари,
Чтобы не было простоев,
Мы захапаем по паре
И в ковчег пихнём их Ноев.

Плаванье ковчега Ноя
Вдруг проблем не оберётся?
Это судно не дерьмо и
В центре с айсбергом столкнётся.

Что ж, героев не найдётся.
Да и пингвин был по плану.
Все-таки ему придётся
Полететь. На дельтаплане.

Юнона Ратникова
http://www.stihi.ru/avtor/bunemutrilla13

[July Morning]

Афанасий Фет
А. Л. Бржеской


Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.

[Clisson]

Игорь Северянин

ЭТО БЫЛО У МОРЯ
Поэма-миньонет

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.

Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат,
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.

А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.
Февраль 1910

[BWM]

Юрий Левитанский

КИНЕМАТОГРАФ

Это город. Еще рано. Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно загорается окно.
Возникает звук рояля. Начинается кино.

И очнулся, и качнулся, завертелся шар земной.
Ах, механик, ради бога, что ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий, эта света полоса
заставляет меня плакать и смеяться два часа,
быть участником событий, пить, любить, идти на дно...

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Кем написан был сценарий? Что за странный фантазер
этот равно гениальный и безумный режиссер?
Как свободно он монтирует различные куски
ликованья и отчаянья, веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо сыгранную роль -
будь то комик или трагик, будь то шут или король.
О, как трудно, как прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то меж началом и концом
два часа, а то и меньше, лишь мгновение одно...

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как проигрываешь ты
от нехватки ярких красок, от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно. Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов, заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все бегут они, бегут -
по щекам их белым-белым слезы черные текут.
Я слезам их черным верю, плачу с ними заодно...

Жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт и в теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы, слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы. Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на руке твоей пятно...

Жизнь моя, начальный возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а потом полутона,
то уменье, та свобода, что лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже станет в некий час
детством, первыми шагами тех, что будут после нас
жить, участвовать в событьях, пить, любить, идти на дно...

Жизнь моя, мое цветное, панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак - старый зритель, я готов
занимать любое место в тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я со всеми наравне
тоже, в сущности, играю роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я смотрю со стороны,
как текут мои мгновенья, мои годы, мои сны,
как сплетается с другими эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью, ничего не изменить,
потому что в этой драме, будь ты шут или король,
дважды роли не играют, только раз играют роль.
И над собственною ролью плачу я и хохочу.
То, что вижу, с тем, что видел, я в одно сложить хочу.
То, что видел, с тем, что знаю, помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф, черно-белое кино!

[Anhusa]

ОДУВАНЧИК



Как во сне, в тишине раскаленной,
Оглянувшись на землю родную,
Одуванчик из бездны зеленой
Полетел, не дыша, в голубую.

Подхватили его, укачали
Ветры ясные и дождевые.
Было жутко и дико вначале -
Ведь казалось, что это впервые!

Но душа, несомненно, крылата,-
И летел он все выше и выше,
Вспоминая, что где-то когда-то
Это все уже видел и слышал.

Он всегда это знал за собою,
Совершал этот путь многократно:
Из зеленого - в голубое,
И обратно, туда - и обратно!

Все он вспомнил душой окрыленной
И узнал голубую дорогу,-
Одуванчик из бездны зеленой,
Он летит к одуванчику-богу.

Тот спасет его душу отныне,
Воскресит его семя в пустыне,
В путь разбудит, в зеленый, обратный:
- Узнаешь ли,- он спросит,- мой сыне,
Переход этот в зелень из сини?
- Да, отец, да, мой бог благодатный,
Одуванчиков свет необъятный!


Юнна Мориц

[BWM]

В степи, покрытой пылью бренной
Сидел и плакал человек.
А мимо шел Творец вселенной
Остановившись, он изрек:

Я друг униженных и бедных
Я всех убогих берегу
Я знаю много слов заветных
Я есмь твой Бог, я все могу

Меня печалит вид твой грустный
Какой нуждою ты тесним?
И человек сказал: Я - русский!
И Бог заплакал вместе с ним.

Н. Зиновьев

[July Morning]

Иван Мятлев (1796—1844):
"РОЗЫ"

Как хороши, как свежи были розы
В моем саду! Как взор прельщали мой!
Как я молил весенние морозы
Не трогать их холодною рукой!

Как я берег, как я лелеял младость
Моих цветов заветных, дорогих;
Казалось мне, в них расцветала радость,
Казалось мне, любовь дышала в них.

Но в мире мне явилась дева рая,
Прелестная, как ангел красоты,
Венка из роз искала молодая,
И я сорвал заветные цветы.

И мне в венке цветы еще казались
На радостном челе красивее, свежей,
Как хорошо, как мило соплетались
С душистою волной каштановых кудрей!

И заодно они цвели с девицей!
Среди подруг, средь плясок и пиров,
В венке из роз она была царицей,
Вокруг ее вились и радость и любовь.

В ее очах - веселье, жизни пламень;
Ей счастье долгое сулил, казалось, рок.
И где ж она?.. В погосте белый камень,
На камне - роз моих завянувший венок.

[July Morning]

МЕТАМОРФОЗЫ

Как мир меняется! И как я сам меняюсь!
Лишь именем одним я называюсь,
На самом деле то, что именуют мной,-
Не я один. Нас много. Я - живой
Чтоб кровь моя остынуть не успела,
Я умирал не раз. О, сколько мертвых тел
Я отделил от собственного тела!
И если б только разум мой прозрел
И в землю устремил пронзительное око,
Он увидал бы там, среди могил, глубоко
Лежащего меня. Он показал бы мне
Меня, колеблемого на морской волне,
Меня, летящего по ветру в край незримый,
Мой бедный прах, когда-то так любимый.

Николай Заболоцкий

[BWM]

Ржавеет золото и истлевает сталь,
Крошится мрамор. К смерти все готово.
Всего прочнее на земле — печаль,
И долговечней — царственное слово.

А. Ахматова

[Lalbero]

Мне говорят:
нету такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
Больно многого хочешь,
нету людей таких.
Зря ты только морочишь
и себя и других!
Говорят: зря грустишь,
зря не ешь и не спишь,
не глупи!
Всё равно ведь уступишь,
так уж лучше сейчас
уступи!
...А она есть.
Есть.
Есть.
А она - здесь,
здесь,
здесь,
в сердце моём
тёплым живёт птенцом,
в жилах моих
жгучим течёт свинцом.
Это она - светом в моих глазах,
это она - солью в моих слезах,
зренье, слух мой,
грозная сила моя,
солнце моё,
горы мои, моря!
От забвенья - защита,
от лжи и неверья - броня...
Если её не будет,
не будет меня!
...А мне говорят:
нету такой любви.
Мне говорят:
как все,
так и ты живи!
А я никому души
не дам потушить.
А я и живу, как все
когда-нибудь
будут жить!

[July Morning]

"Много роз бывает на пути,
Много роз склоняется и гнется
Но одна лишь сердцем улыбнется"
Сергей Есенин

[irasweden]

Александр Блок
Демон

Иди, иди за мной — покорной
И верною моей рабой.
Я на сверкнувший гребень горный
Взлечу уверенно с тобой.

Я пронесу тебя над бездной,
Ее бездонностью дразня.
Твой будет ужас бесполезный -
Лишь вдохновеньем для меня.

Я от дождя эфирной пыли
И от круженья охраню
Всей силой мышц и сенью крылий
И, вознося, не уроню.

И на горах, в сверканьи белом,
На незапятнанном лугу,
Божественно-прекрасным телом
Тебя я странно обожгу.

ты знаешь ли, какая малость
Та человеческая ложь,
та грустная земная жалость,
Что дикой страстью ты зовешь?

Когда же вечер станет тише,
И, околдованная мной,
Ты полететь захочешь выше
Пустыней неба огневой, -

Да, я возьму тебя с собою
И вознесу тебя туда,
Где кажется земля звездою,
Землею кажется звезда.

И, онемев от удивленья,
Ты узришь новые миры -
Невероятные виденья,
Создания моей игры...

Дрожа от страха и бессилья,
Тогда шепнешь ты: отпусти...
И, распустив тихонько крылья,
Я улыбнусь тебе: лети.

И под божественной улыбкой
Уничтожаясь на лету,
Ты полетишь, как камень зыбкий,
В сияющую пустоту...


1914?

[aura_au]

В миг полуосени-полузимы

В миг полуосени-полузимы
что твоя туфелька мне ворожила?
Мёртвые листья она ворошила,
что-то выспрашивая у земли, —
только земля свой ответ отложила.

Туфелька, как беззащитный зверёк,
ткнулась в ботинок мордочкой мокрой.
Был он какой-то растерянный, мёртвый,
он от ответа себя уберёг,
ну а вокруг шелестящие мётлы
мёртвые листья сгребали у ног.

Мёртвые листья ещё не дожгли.
Я был дожжён. Наша песенка спета,
если на взорванность чьей-то души
в собственной мы не находим ответа.
Нету мудрее и горше совета:
мёртвые листья не вороши.

Рядом в песке твой ребёнок играл.
В доме напротив твой муж фанатично
делал, так веря тебе безгранично,
маслом пейзаж, где закат умирал.
Я себя чувствовал подло, двулично,
словно я краски чужие украл.
Мёртвые листья сжигали привычно.
Дым восходил, как беззвучный хорал.

Был на пейзаже хор воронья,
голые сучья, торчащие мглисто,
были те самые мёртвые листья,
ты, твой ребёнок, пустая скамья.
Господи, вдруг под провидческой кистью
вырасту тенью предательства я?

Жизнь не простила забавы мои.
Жадным я был. Эта детская жадность
переходила порой в беспощадность
к яблокам тем, что надкусывал и
сразу бросал. Ты преступна, всеядность,
если ты горе для чьей-то семьи.

Станет вина перед ближним — виной
передо всем человеческим родом.
Так же грешно, словно горе — народам,
горе семье принести хоть одной.
Подло ломать чью-то жизнь мимоходом,
если не можешь построить иной.

Колокол хриплый — трамвайный звонок.
Я на подножке. Летят мостовые.
Снова один. Ничего. Не впервые.
Лучше я буду совсем одинок,
чем, согреваючись, души живые
жечь, будто мёртвые листья у ног.
Кончено всё. Я иначе не мог.

1971

[melba]

Как обещало, не обманывая,
Проникло солнце утром рано
Косою полосой шафрановою
От занавеси до дивана.

Оно покрыло жаркой охрою
Соседний лес, дома поселка,
Мою постель, подушку мокрую,
И край стены за книжной полкой.

Я вспомнил, по какому поводу
Слегка увлажнена подушка.
Мне снилось, что ко мне на проводы
Шли по лесу вы друг за дружкой.

Вы шли толпою, врозь и парами,
Вдруг кто-то вспомнил, что сегодня
Шестое августа по старому,
Преображение Господне.

Обыкновенно свет без пламени
Исходит в этот день с Фавора,
И осень, ясная, как знаменье,
К себе приковывает взоры.

И вы прошли сквозь мелкий, нищенский,
Нагой, трепещущий ольшаник
В имбирно-красный лес кладбищенский,
Горевший, как печатный пряник.

С притихшими его вершинами
Соседствовало небо важно,
И голосами петушиными
Перекликалась даль протяжно.

В лесу казенной землемершею
Стояла смерть среди погоста,
Смотря в лицо мое умершее,
Чтоб вырыть яму мне по росту.

Был всеми ощутим физически
Спокойный голос чей-то рядом.
То прежний голос мой провидческий
Звучал, не тронутый распадом:

«Прощай, лазурь преображенская
И золото второго Спаса
Смягчи последней лаской женскою
Мне горечь рокового часа.


Пастернак.