|
Жизнь Замечательных Французов
Великий житель Сета
(О Жорже Брассенсе)
Кира САПГИР
 На обложке "Словаря французский песни", выпущенного в 1968 году издательством "Ларусс" - темноглазый человек с гитарой; из-под седеющих усов - добродушно-насмешливая улыбка; лукавый взгляд, не лишенный меланхолического сарказма. Этот взгляд и эта усмешка похожи на песни Жоржа Брассенса, скончавшегося 20 лет тому назад, 29 октября 1981 года.
Тогда в газете "Русская мысль", где я сотрудничала, появился мой некролог и пара переведенных мной песен Брассенса. И тут в редакцию газеты явился Арман Малумян.
История этого французскиго журналиста и правозащитника, воистину единственная в своем роде, сама по себе могла бы стать сюжетом для героической баллады. Она вписала особую страницу в кровавую летопись ГУЛАГа. Итак, вспомним: в послевоенные годы армянская диаспора, вняв советской агитации, хлынула на землю предков. В этом потоке оказался и Арман Малумян. Однако, как многим его компатриотам, светило ему не яркое солнце над виноградниками, но северное сиянье и лесоповал. Вместо солнечной Армении провел Малумян на крайнем Севере лучшие годы жизни. Вернувшись во Францию по смерти "отца народов", реабилитированный Малумян... подал в суд на советскую власть - и выиграл процесс.
Вот какой человек пришел ко мне тогда в газету.
- Слушай, - сказал мне Арман, - отчего ты мне никогда не рассказывала, что переводишь песни Брассенса? Он же был моим корешом, у меня был ключ от его квартиры! Да что там - это я ему показал на гитаре мажорные аккорды! Я бы вас познакомил, вы бы подружились, честное слово!
Такова история моего не-знакомства с Жоржем Брассенсом.
Самое же знакомство роизошло задолго до того - когда я, вместе со всей Москвой, посещала модную мастерскую трех скульпоров - Сидура, Силиса и Лемпорта. Там-то я впервые и услышала эти песни по-русски в исполнении одного из хозяев мастерской - Владимира Лемпорта. А затем - по-французски, на пластинке. И меня поразил голос - вроде бы совсем без вокальных модуляций, нейтральный, даже монотонный, - музыка элегантно, по-королевски, уступала место слову. То была одна из самых ранних пластинок Жоржа Брассенса - с песнями из фильма Ренэ Клера "Квартал Сиреневые ворота":
Каждый день в моем квартале
Продают весной сирень,
Под окном в моем квартале
Продают весной сирень,
Вы поверите едва ли,
Но я так люблю сирень!
Как сиреневая ветка,
Что весною лишь цветет,
Как сиреневая ветка,
Что лишь раз в году цветет,
Расцвела моя соседка
У Сиреневых ворот.
Каждый день порой весенней
Поднимался я чуть свет,
Воровал букет сирени
И дарил я ей букет -
Ей привить любовь к сирени -
Вот таков был мой обет!
И однажды в влскресенье
Мы с ней за руки взялись,
Мы однажды в воскресенье
С нею за руки взялись
И на облачке сирени
Унеслись пушинкой ввысь.
Май пройдет. Любовь из сердца
Неожиданно уйдет.
Май пройдет - любовь из сердца,
Как пришла, так и уйдет,
Прочь швырнув ключи от сердца
У Сиреневых аорот.
Отгремел поток весенний,
Отцвела любовь моя -
Вместе с гроздьями сирени
Отцвела любовь моя -
Без любви и без сирени
Вновь один остался я!
Все ж весной в моем квартале
Продают всегда сирень -
Под окном в моем квартале
Продают весной сирень -
Вы поверите едва ли -
Но я все ж люблю сирень!
К счастью, не тольтко дурные, но и добрые примеры заразительны: Владимир Лемпорт, франкофил и сам потомок наполеоновского солдата, осевшего в России после войеы 1812 г., пел песни Брассенса в собственных переводах - и я, из духа соревнования, тоже завелась.
... Вдумайтесь в само слово - "перевод" - словно душу переводят на другой берег, где нет памяти, вернее, не должно ее быть о прежнем языке - чтобы казалось, что стихи или песни тут и родились.
Мне говорили: поэзию Брассенса перевести по-настоящему практически невозможно - слишком уж пестрит она реминисценциями, аллитерациями, архаизмами; притом эти стихи имеют массу интерпретаций и очень сложнны. Тут и рифмы внутри строк, и неизвестные нам реалии - словом, не перечесть. Но в меня уже вселился античный бог, имя которому - Энтузиазм...
...Стоит во Франции кому-то произнести сегодня название города Сета на средиземноморском побережье, непременно раздастся эхом: "А, Сет - родина Брассенса!" Жорж Брассанс, уроженец Сета, родился 22 октября 1921 года в небогатой семье. Песни начал писать с четырнадцати лет, а в шестнадцать стал перекладывать их на музыку. Но вот незадача: тогда Брассенс связался с местной шпаной и его исключили из лицея - "за мелкое хулиганство". Так в 1939 году он оказался в 14 округе Парижа, на Монпарнасе, поселился в тупичке Флориман, у Жанны Планш - да и прожил там двадцать лет. Он оставлася верен этому своему первому жилью даже тогда, когда его имя и гитара начали греметь повсеместно и когда даже приютившие его хозяева получили пропуск в бессмертие: во всех энциклопедиях ныне говорится о песнях Брассенса, посвященных этим воистину добрым людям. Таковы "Песня овернцу", или же "Утка Жанны":
Когда грянула Вторая мировая, Брассенса насильственно отправили из Франции на работу в Германию, откуда он попросту сбежал - и вновь вернулся в свое монпарнасское жилье. Он продолжает писать песни - поет их для немногих близких ему людей - и кошек, которых всегда привечал и на которых походил - не только внешне, но и по характеру - некоей остраненностью, кошачьим стремлением к независимости.
Такая позиция - создавать песни для небольшого круга - мне больше по душе. Не дай Бог, ежели певец, который вначале пел "Я был душой дурного общества", начинает затем слагать стилизованные канцоны, где "кони над пропастью" и разные прочие "гусары" - все это с неуловимым душком пошлости - но это разговор особый.
В песнях Брассенса также немало стилизаций, но это - производное от высокой культуры, от стремления творить во всех поэтических жанрах и стилях. Подобного Пушкину, которого называли "Протеем", Брассенс обладает даром перевоплощения, превращения в то, с чем соприкоснулся. Оттого многие его песни вписываются в традиции поэзии трубадуров:
В ЛЕСУ СЕРДЦА МОЕЙ МИЛОЙ
В лесу прекрасна и светла
Моя любимая спала.
А в сердце в сумраке густом
Уснула птица крепким сном.
Я, словно гость страны теней,
Подкрался осторожно к ней.
Я наклонился -
но тотчас
Открыла птица круглый глаз
И острый клюв.
Раздался ор,
И крик, и писк –
- Убийца! Вор!
Тут из соседних деревень
Сбежались все, кому не лень.
Меня ругая и кляня,
Собралась вся ее родня.
Визжит, вопит безумный хор:
- Подлец! Наглец!
Разбой! Позор!
Проснулась милая моя,
Закрыла сердце от меня
На сто защелок и замков -
С тех пор, сестра, я -
Птицелов.
В жанре старинных грубоватых пасторел, с внешне фольклорной непритязательностью написана знаменитая
МАРГО
Раз Марго, младая пастушка,
В кустах котеночка нашла
и тотчас его, простушка,
подобрала.
Но затем вздохнула тяжко :
Как найденыша ей прокормить ?
Где же ей такого бедняжку
Приютить ?
Пусть у бедной нашей пастушки
За душой лишь корсаж - ну и что ж ?
Для котенка лучше подушки не найдешь !
И об этой пушистой поклаже
Далеко раскатилась молва
И сбежались ребята тотчас же
Из села-ла-ла-ла-ла
Из села !
Ведь Маргошка с той кошкой в корсаже
Так прелестна, скромна и мила,
Тут как тут все ребята тотчас же
Из села-ла-ла-ла-ла
Из села !
Гробовщик за углекопом,
Мэр, кюре и церковный хор
Сразу ринулись галопом
К ней во двор.
Подхватив свои линейки
И тетрадки, полные клякс,
Поспешил за учителем сельским
Сельский класс.
И жандармы - на что уж надуты -
Увидав пейзаж такой,
Утеряли с той же минуты
Свой покой :
(припев)
Но, увы, во всей округе,
Без мужей осиротев
Все законные супруги копят гнев !
А оставленные невесты
Решили убить котенка Марго
И оставить мокрое место
От него !
И Марго, оплакав котенка,
Себе вскоре мужа нашла
И через год себе ребенка
Завела -
И Марго с новой киской в корсаже
Так прелестна, скромна и мила -
Тут как тут все ребята тотчас же
Из села-ла-ла-ла-ла
Из села !
Подобно средневековым менестрелям, Брассенс воспевает отнюдь не супружескую любовь. Его муза словно вышла из вульгарной латыни, на которой во времена Средневековья объяснялись в Латинском квартале даже шлюхи:
ЖАЛОБЫ СОМНИТЕЛЬНОГО ТИПА
Я помню, около Мадлен она бродила,
На темной улице клиента сторожила,
Она шепнула мне: "Пошли со мной, мышонок!" -
Я понял - это начинающий ребенок.
Она талантлива была, была гениальна -
Но страсть без техники - психоз маниакальный.
И вот я взялся обучать всему бедняжку -
И перво-наперво вращать умело ляжку
Перед кюре, перед судьей и перед пьяным.
Пекред бухгалтером и перед наркоманом -
Подход к ним нужен очень индивидуальный,
Интуитивный, субъективный, доскональный!
Постичь все тайны ремесла
Дано не каждой.
Но вот на улицу пошла
Она однажды -
Дела пошли на лад, работа закипела -
Я головою был, она, понятно, тело.
Порой она являлась пьяная, без денег
И все твердила, что я сволочь и бездельник,
И, чтоб мозги ей вправить, два или три раза
Я проломил ей череп крышкой унитаза.
Но после множества сомнительных маневров
Она однажды принесла болезнь Венеры,
А так как общее у нас хозяйство было,
Она микробов со мной честно разделила.
Мне надоели и пилюли, и уколы,
Я вундеркинда исключить решил из школы,
Я указал на ддверь студентке - что тут было!
Она ругала подлецом меня и выла!
Она работает в борделе безымянном,
С лягавым спуталась и спит с вором карманным.
Что тут сказать! Да, очень жаль! Так низко пала
У нас во Франции мораль
С высот бывалых!
Порой кажется, что над плечом поэта склоняется тень Вийона. И хотя песни эти порой пестрят грубыми словами, их скабрезность не коробит ни глаз, ни ухо. Ибо из песни слова не выкинешь - лишь бы оно было к месту.
МАРИНЕТТА
Я песенку однажды сочинил для Маринетты -
Но в оперу отправилась обманщица моя -
И с песенкой моей я был похож, маманя,
На мудака похож был с песней я.
Я с баночкой горчицы раз примчался к Маринетте -
Но кончила обед уже обманщица моя -
И с баночкой горчицы был похож, маманя,
Был вылитый мудак с горчицей я!
Однажды подарил мотоциклет я Маринетте -
Купила тут обманщица себе автомобиль -
И я с мотоциклеткой был похож, маманя,
Я мудаком с мотоциклеткой был!
Однажды я примчался на свиданье с Маринеттой -
Обманщица в обнимку шла с подонком и скотом -
С букетиком цветов я был похож, маманя,
С цветами я был полным мудаком!
Я пулю в лоб решил вогнать однажды Маринетте -
От триппера обманщица назло мне умерла!
Увы, я с пистолетом был похож, маманя,
На мудака похож - и все дела!
Когда я на кладбище стал прощаться с Маринеттой,
Обманщицу святой какой-то мигом воскресил -
И с траурным венком я был похож, маманя,
На мудака с венком я походил!
Эта муза - жестокая, но и потаенно добрая - была признана уже с 1952 года. Концерт следовал за концертом. За 15 лет было продано два с половиной миллиона пластинок Жоржа Брассенса. Издателем неизменно оставалась фирма "Филлипс", выпустившая 20 его прижизненных альбомов.
"В моих песнях", говорил Ж. Брассенс, " больше того, что там сказано... Я весь в них. И в том, что сказано, и в том, что подразумевается."1
В 1967 году Брассенс получает Большой приз Французской академии за поэтические заслуги. Но поэт отнюдь не стал после этого "академичным": его песни пели тогда и поют сейчас в бистро и на стройке, на свадьбах и на тюремном дворе... Ибо эта поэзия - воистину нон-конформистская. Какой была она у Вийона, у Верлена:
СОРНАЯ ТРАВА
Воззвала вещая
Труба.
Разверзлись ветхие
Гроба.
На Страшный суд
Господь созвал
Весь грешный люд -
И я предстал:
-Ты кто такой?
-Я сорная трава,
Боже мой,
Я вырос при дороге,
И меня топтали ноги!
Я сорная трава,
Ну что с того,
Боже мой,
Никто, никто на свете
Не косил меня косой!
Ляляля ляля ляляля
Ляляля ляля ляляляля -
Ну что с того, о Боже мой,
Что кто-то топчет нас порой!
Порой меня девчонка ждет,
Она отшельнику дает
Любовь и счастье на часок -
Атласной кожи лоскуток!
Я сорная трава, и это так, Боже мой -
Я рос в пыли, о Боже,
Вдоль канавы придорожной -
Я сорная трава, позор какой, Боже мой -
Я пыльная полынь и при дорожке рос кривой!
Ляляля ляля ляляля
Ляляля ляля ляляляля -
Ну что с того, о Боже мой,
Что кто-то любит нас порой!
От суеты, от пустоты
Все сбились в стадо,
Как скоты -
Пройдет, поверь,
Немало лет,
Пока пойду
За всеми вслед!
Я сорная трава,
Так что с того, Боже мой,
К чему мне клумбы сада
И чугунная ограда,
Покрыт дорожной пылью, всем чужой,
Боже мой -
Никто, никто на свете
Не нарушит мой покой!
Ляляля ляля ляляля
Ляляля ляля ляляляля -
Ну что с того, о Боже мой,
Что я попрежнему живой!
Что из того, о Боже мой,
Что я попрежнему живой!
Жорж Брассенс всегда на стороне "маленького человека". Его герои, словно у авторов наших классических романов - "бедные люди": забулдыги, дровосеки, бродяги, шлюхи, скромные влюбленные...
ЭПИТАЛАМА
Женились по любви,
Женились карьеристы,
Как будто бы швеи
И, так сказать, юристы,
Но до скончанья дней
Буду я вспоминать
Ту свадьбу, чтог сыграли
Мой отец и мать.
В тележке под дождем
Повезла их венчаться
Веселая толпа
Друзей и домодчадцев,
И матушка моя,
Невеста средних лет,
Баюкала, как куклу,
Свой большой букет.
Ботинки утопив
В придорожную грязь,
Глазеет строй зевак,
Как, плача и смеясь,
Под дождем проливным,
Словно в годы былые,
Друг на друга глядят
Любовники седые.
Рев бури перерос
В истерический визг
И ветер хор унес,
Как жухлый желтый лист.
А мой аккордеон
Под сумбур урагана
Завывал на манер
Церковного органа.
Тут шафер завопил:
"Разрази меня гром!"
И небу погрозил
Огромным кулаком -
"Пускай кругом потоп,
Пусть непогода злится -
Юпитером клянусь,
Что свадьба состоится!"
Невиданный кортеж
Направлялся во храм,
Стихиям вопреки,
Наперекор богам,
Под шум и смех толпы
В сиянии святом -
И "Слава и хвала невесте с женихом!"
Но как часто его песни налиты до краев скепсисом, полны издевки над мещанами, над власть имущими, над горе-идеологами! -
УМРЕМ ЗА ИДЕАЛ
Умрем за идеал! - идея хоть куда!
Умрем за идеал! - да только вот беда:
Как раз из-за того, что идеалов нет,
Едва я не попал однажды на тот свет.
Махая флагом, как дубиной, патриоты
За музою моей устроили охоту.
Бедняжку я скорей тогда в охапку сгреб,
От бешеной толпы спасаясь со всех ног, -
И думал на бегу: идея - хороша,
За идеал умру - но лучше неспеша.
Неспеша.
Хоть к смерти нас порой толкают в хвост и в гриву,
Мы на свиданье с ней бредем неторопливо.
И я, признаться вам, не жажду, видит Бог,
Избрав тернистый путь, отдать последний вздох.
Хоть смерть за идеал - великая идея,
Навстречу ей спешить - нелепая затея.
Пожертвуем собой! - идея хороша.
За идеал умрем - но все же неспеша.
Неспеша.
"Пожертвуем собой! Умрем за идеал!" -
Цветистый Златоуст возвышенно возвал.
Пусть сам он в возрасте почти Мафусаила,
Напрасно старца ждет на кладбище могила,
И, призывая к смерти за идею сам
Он не торопится покуда к праотцам.
Хоть смерть за идеал, конечно хороша,
Умрет он за идею, видно, неспеша.
Неспеша.
Коль с кафедры адепт бредового ученья
Толкает род людской, как стадо, на убой,
Нас призывая скопом к самоотреченью,
Умру за идеал, согласен - но какой?!
Ведь все идеи, хоть они и превосходны,
В одном между собой, к несчастью, однородны...
Умри за идеал! - идея хороша.
За идеал умру - однако, неспеша.
Неспеша.
Век золотой влечет опасным миражом,
Но все неутолимей жажда у богов,
И тот же мрак, и тень, и темь, и ночь кругом,
И пастью черною раскрыт могильный ров.
И безнадежно ждать, что страшною ценой
Построят на крови однажды рай земной!
Построим лучший мир! - надежда хороша.
Мы в лучший мир уйдем, конечно, - неспеша.
Неспеша.
Сектанты всех мастей, апостолы-пройдохи,
Очнитесь, смерть грядет, а с нею шутки плохи,
У плахи уступить вам место всякий рад.
.Мы пропускаем вас, а сами - в задний ряд!
Ведь только наша жизнь - одна со дня рожденья -
Та роскошь, что дается всем без исключенья!
Умрем за идеал! - Идея хороша.
За идеал умрем - но лучше неспеша.
Неспеша.
И все же, пожалуй, главное в песнях и в самом характере Брассенса - это верность и преданность дружкам - "корешам". В подобных песнях у Брассенса прослеживается перкличка с поэзией вагантов2:
В ЛЕСУ МОЕГО СЕРДЦА
В роще Кламар
Много цветов,
Много цветов,
Много в сердце
Моем дружков,
Моем дружков
Слышал я, люди говорят,
Я слышал, люди говорят,
Что я уж слишком быстро к сердцу принимаю
Тут же всех подряд.
В роще Венсенн
Много цветов,
Много цветов,
Много в сердце
Моем дружков,
Моем дружков
Коль в моей бочке нет вина,
Коль в моей бочке нет вина -
Моей водой они напьются допьяна
Если нет вина
В роще Медон
Много цветов,
Много цветов,
Много в сердце
Моем дружков,
Моем дружков
Много я раз бывал женат,
Я много раз бывал женат -
И каждый раз мои дружки за мной
гурьбой
Шагали в магистрат.
В роще Сен-Клу
Много цветов,
Много цветов,
Много в сердце
Моем дружков,
Моем дружков
Сколько бы я ни умирал,
Когда бы я ни умирал,
Кортеж дружков всегда мой гроб
сопровождал -
Когда я умирал!
***
Он верил главным образом в дружбу, а еще - в удачу.
И на вопрос: "Кто ты, Жорж Брассенс? Поэт?" - неизменно отвечал: "Нет. Автор песен".
(Переводы песен Ж. Брассенса К. Сапгир)
1 Toute une vie pour la chanson. AndrП Seve interroge Brassens. Editions du Centurion, 19752 Ваганты (от лат. vagantes - бродячие) - в Ср. в. в Зап. Европе - бродячие нищие студенты, низшие клирики, школяры - исполнители пародийных застольных и любовных песен]
http://www.miditext.com/Auteurs/5868.htm – Брассенс
http://www.glasnet.ru/~avanesov/ - Хор имени Жоржа Брассенса
Брассенс по-русски - http://www.glasnet.ru/~avanesov/songs.htm
http://perso.worldonline.fr/loutreaux/Brassens.html – Клуб Брассенса
http://www.acceleration.net/williamb/brassens-new/brassens.html – американский фан-клуб Брассенса.
http://www.lesamisdegeorges.com/ - Клуб друзей Жоржа Брассенса
В раздел "Жизнь Замечательных Французов"
Обсудить статью на форуме
|
