Биографическая литература в России

[Яна]

Тест

[Lokidor]

вот и я - тест. А где тема???!!!

[Яна]

Ушла тема... Почему всё хорошее всегда пропадает?
Нет бы дрянь какая....
Про Виолетту Ледюк и так никто не знает - и опять ей не повезло...

[Zina]

Самое обидное, что ещё 30 минут назад она была.
Я даже успела послать сообщение в тему. Эх!!!

Яночка, может нам про Виолетту Ледюк отдельную тему начать?

[Яна]

Я даже успела послать сообщение в тему.

Я и видела на главной странице, что последнее сообщение - твоё. А когда щёлкнула "на вход" - всё, тема захлопнутая. Признавайся, ты что там написала? :о))
Попыталась найти тему методом Olala, чтобы восстановить, но не получается.

Яночка, может нам про Виолетту Ледюк отдельную тему начать?

Устыдись! :о)) Давно уже есть такая тема! :о))) Я же говорю - ну никто ей не замечает, бедную Виолетту...

[Zina]

Сижу... глаза долу... уши пылают... стыдобища!!
Пока есть время пойду поищу тему про Виолетту.

А в своём посте я написала, что:
1. Во всём нужна мера. И в историко-биографических "открытиях" и в восприятии таких "открытий". Подразумевала я "желтые" сенсации.
2. Пришла к выводу, что все предыдущие ораторы говорили о том же.
3. Специально для Соседушки рассказала историю о том, как однажды в компании прочла стихи Микеланджело, и как друзья удивились, узнав, что скульптор ещё и поэт.
4. Ну и процитировала первое, что вспомнилось:
Давид с пращей, я с луком.
Микеланджело.

Жжет, вяжет, в цепь куёт,
А всё ж мне сладко...

такой вот краткий обзор постика.

[Ангара]

вот это фокус((( исчезла, а я только хотела на комп перекатать ваши сообщения......

[Яна]

а я только хотела на комп перекатать ваши сообщения......

Вот... Благими намерениями, знаешь что вымощено? :о))
Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня (то есть вчера :о)). И т.д.
Перекатала бы - мы бы восстановили уже. Эх!
Всё же должны ведь какие-то следы оставаться на компе, в Тemporary Internet Files? Но как там что сыскать...

[Vishenka]

(дико крутит головой) Чудны дела Твои, Господи. Леонетти, я все на завтра откладывала записать автора и название книги "Любовь Льва Толстого" (? простите, только приблизительно запомнила название). Не могли бы Вы воспроизвести.
Борис хвалил биографию Канта Арсения Гулыги в серии ЖЗЛ и "Мольера" Булгакова. А Соседский пост... с цитированием Микельанджело....

[Vishenka]

Vishenka

Меня на-днях старший ребенок (почти 20 лет) после обсуждения проблемы гомосексуализма (вернее, бисексуализма) Льва Толстого стал спрашивать о хорошей биографии графа. Я попробовала вспомнить - я не читала ни одной. Еще до революции были какие-то скорее воспоминания, чем биографии - Чертков, если не путаю?
Тогда ребенок спросил о биографии своего любимого русского писателя - Гоголя. Тут я вспомнила "Избранные места из переписки...", которые были советской власти "против шерсти". Викентий Викентьевич Вересаев писал, но я не смогла вспомнить, читала ли я его биографию Гоголя.
А что Пушкин? - спрашивает дальше ребенок. Я обрадовалась, что хоть этот "охвачен" биографией и стала тараторить о Тынянове.

Дальше уже без ребенка, сама стала думать. Вспомнила в качестве биографа Чайковского Нину Берберову, вспомнила французскую биографическую литературу в
лице Андре Моруа, англоязычную - биографии Микеланджело и Ван Гога - Ирвина подскажите фамилию, из головы вылетело, лет 30 прошло с тех пор, как читала
Получается, что биографический жанр в русской литературе не слишком популярен - не было у нас своих Андре и Ирвинов (смотри в теме "Ошарашенные Гоголем" статью Каменецкого).
Наверное, в советское время биографии были довольно щекотливыми сюжетами - разве может "зеркало русской революции" быть гомосексуалистом. Но и в дореволюционной, и в эмигрантской литературе не очень-то развит этот жанр.
Ходасевич написал биографию Державина, но это скорее исключение из правил. Широко ли она известна, эта биография Державина в исполнении Ходасевича? Не могла я вспомнить биографий Тургенева, Чехова, Бунина,
Куприна, Лескова. Про кого ни подумаю - не могу вспомнить биографий такого уровня, как во французской и английской литературе.
Почему же в таком загоне биографический жанр?
Что вы думаете по этому поводу?




Claire Flas


Вы правы, Вишенка, после вашего постинга полазила в сети - не густо. Но по крайней мере биографию Тургенева можно посмотреть здесь: http://turgenev.org.ru
Господин Чернов, историк литературы и один из курпнейших исследователей жизни и творчества Тургенева в мире. На его персональном сайте тоже можно найти много информации: http://turgen.pochta.org/

О Чехове: http://www.antonchekhov.ru/ - я не нашла конкретно биографов, надо подробнее штудировать раздел "Чеховедение" Плюс вот здесь:
http://art1990.narod.ru/txt_chehovs.htm

А про Бунина, Куприна, Лескова ничего конкретного






-----
"У меня непритязательный вкус: мне вполне достаточно самого лучшего"
Оскар Уайльд



Claire Flas





А биограф Ван Гога не Ирвин ли Стоун и его книга "Жажда жизни"???
А почему у нас в загоне, трудно сказать...у нас в свое время популярны и актуальны были биографии других личностей

-----
"У меня непритязательный вкус: мне вполне достаточно самого лучшего"
Оскар Уайльд



Vishenka



Ну конечно, Ирвин(г?) Стоун! - Спасибо!

В первом посте я была, наверное, не совсем ясна - факты из жизни писателей мне как бы известны из школьных курсов литературы и последующих чтении. Но вот биография великого человека (писателя) написанная так, чтобы самой биографии стать событием литературы, как у Моруа - эту лакуну я неожиданно обнаружила в русской литературе.
Удивилась, и все-таки, может я и неправа?


Золушка



Может, это связано с самим образом жизни?
У нас же никогда отдельный человек ничего не значил, у нас всегда на первом месте была идея, государство, идеология, общее дело. А в тоталитарном государстве яркая отдельная личность -это вообще нонсенс.



Lokidor

в советское время биографии были довольно щекотливыми сюжетами

В советское время предлагалась серия "Жизнь замечательных людей", где щекотливость обходилась, рядилась, преображалась и т.п. К тому же, вероятно, считалось, что одному человеку не справиться бесстрастно с биографией великих и нужен "авторский коллектив"?
Но этим можно объяснить только советский период.

-----
Une Marseillaise



Boris

А мне почему-то кажется, что ни Стоун ("Жажда жизни", про Ван Гога), ни Моэм ("Луна и грош", про Гогена), ни Золя ("Творчество", про Сезанна) не
относятся к жанру биографической литературы - скорее, это беллетристика. А Моруа - вообще эссеистика.
Имхошка!
А серии "ЖЗЛ" встречались очень интересные книги. Например, книга Гулыги о Канте. Или Булгаков о Мольере.



Boris


К стыду своему признаюсь, что ничего не слышал о бисексуальности Льва Николаича. Вишенка, поделитесь!


Olala


О Пушкине, Достоевском писал Леонид Гроссман. Биографию Чехова еще до революции написал А.Измайлов. Я тоже впервые слышу о бисексуальности Толстого...


Leonetti

Локидор права. Русских биографий просто море в серии ЖЗЛ. Последнее время появилась куча свеженаписанных книг о Достоевском. Я в Библио-Глобусе видела.
А вот недавно на лотке в метро купила 2 книги Анри Труайя "Достоевский" и "Марина Цветаева". Были там еще его же "Николай 1" и "Николай 2", но после Цветаевой я покупать не буду :-)
"Достоевского" Труайя я отложила на потом, а вот за Цветаеву взялась сразу. С первых же строк стало смешно. Переводчица, Н.Василькова, постоянно спорит с автором. Видимо, историю жизни Цветаевой она знает хорошо, и текст изобилует ее сносками, которые начинаются так:
"на самом деле..." "в действительности..." "не совсем понятно, откуда у автора такие сведения..." "здесь автор путает..." "совершенно непонятно..." "оставляю этот пассаж на совести автора, поскольку..." "настоятельно рекомендую читателю ознакомиться с "Воспоминаниями" Анастасии Цветаевой и книгами других более вдумчивых исследователей ее жизни..." "совершенно невозможно разобраться в действительной хронологии событий у Труайя..."
В конце концов мне это надоело, и я просто оставила книжку в пенс.фонде на столике.

По поводу Л.Толстого. Есть хорошая книга "Любовь в жизни Льва Толстого". Эту книгу называли хорошей очень многие хорошие авторы. Бунин, кажется, и еще кто-то. К сожалению, на помню автора. Помню, что там откровенно, но в то же время деликатно описаны муки Толстого по поводу его повышенной сексуальности. В молодости его очень тяготило постоянное сексуальное напряжение. Неодолимое плотское влечение к женщине казалось ему грязным чувством, и он тяжело переживал и ненавидел себя за это.

По поводу бисексуальности, по-моему, это такая чушь, что ни в сказке сказать. И даже! Если! Вдруг! В каком-то письме или в романе! Какой-нибудь фрейдист-недоучка доморощенный что-то там обнаружил или ему показалось, что обнаружил, какое это имеет значение???? Да бисексуалом можно объявить кого угодно!!!!
Неужели во всем Толстом не нашлось другой темы для обсуждения? Меня, знаете ли, в свое время просто ошарашила правдивость, с которой Толстой описал сцену свидания Анны Карениной с сыном. Как будто он сам женщина и все чувствовал по-женски. Вот вам темка для обсуждения: а не был ли Толстой скрытым гермафродитом?
Тьфу, противно!

Я прошу прощения у участников форума, все эти крики не в ваш адрес, ни в коем случае. Мне просто кажется, что общество зажралось уже до того, что его ничем не удивишь. "Война и мир" устарела, ее затаскали в школьной программе. Подайте сенсацию, блин! А то вдруг Набоков был зоофилом, а Чехов некрофилом, а мы сидим тут и ничего не знаем!
Стреляться хочется, честное слово.

-----
Leonetti


Leonetti


Автор книги "Любовь в жизни Льва Толстого" В.А. Жданов

-----
Leonetti


Vobla


А мне как-то без разницы, был он бисексуалом или нет... и даже если был, ничего скандального в этом не вижу Leonetti, чесслово, не надо из-за таких мелочей стреляться


Vishenka

Наверное, нужно что ли с жанрами определиться. Стоун - беллетристика, уточнение - биографическая беллетристика? Моруа - эссеистика. Белинский и наследники (многочисленная прекрасная пушкинистика) - критика?
Воспоминания/мемуары как бы отдельный жанр.
А что тогда биографистика, Борис? (Мольер Булгакова - браво!) То, что было в серии ЖЗЛ? А может вообще такой Карл Линнеевский подход к литературе неправомерен и границы жанра размыты? Я вспомнила, что в середине или конце 80-х годов читала книгу Маргариты (Мариэтты?) Чудаковой (если память не подводит) о Булгакове, как мне она помнится столько лет спустя, была она критико-биографической.
Леонеттина филиппика, пусть даже обращенная "не в ваш адрес" заставила вспомнить давнюю дискуссию. В семье, где я росла, были собрания сочинений, как в любом интеллигентном доме. В конце всех собраний печатали переписку писателей и я с раннего детства ее читала, как, впрочем, и остальное, не задумываясь о моральной стороне вопроса - раз напечатано, значит для чтения. И кроме того, писателей как обычных людей я не воспринимаю - у меня и сейчас нет ни одного знакомого писателя Как-то я светски беседовала (на работе, о ужас!) с "чахоточной и злой петербуржанкой" о контрасте содержания поэзии Сергея Есенина (белая береза, роща золотая, Шагане ты моя) с содержанием его писем (кончились деньги, Шура, пришли денег, сходи поговори с Сувориным о гонораре - грубый пересказ мой). Дама мне стала говорить, что она считает безнравственным читать чужие письма. Как вам такая точка зрения? Тоже ведь имеет право на существование

Разговор у меня с моим сыном начался с обсуждения планов на каникулы - "дойдут руки до "Войны и мира". Потом мы пообсуждали французские вставки в романе и вообще иноязычные вставки в литературе, дружно осудили неперевод их на английский в американской издательской практике, потом он между прочим заметил, что граф ведь известен своим гомосексуализмом, на что я ему ответила, что в Сов.Союзе это был тщательно скрываемый факт; я читала в Нью-Йоркере статью про Толстого (давно это было, никаких ссылок дать не могу -95 год?), где говорилось, что Софья Андреевна его часто этим грехом молодости попрекала. В частности, во второй половине жизни она волновалась о правах наследства, поскольку Толстой был ближе к своим секретарям/друзьям/духовным ученикам, чем к семье и она в истерикеговорила и писала "опять за старое взялся?" имея в виду исключительно мужскую среду общения. Но если у Толстого это были только грехи невоздержанной молодости, то настоящее знамя гомосексуалистов - Петр Ильич. Мне лично это по барабану и сказать больше мне по этому вопросу нечего - не горит душа по этому поводу!
Однако, читая с удовольствием книги, я интересуюсь и жизнью писателей тоже и не считаю таковой интерес ни запретным, ни низким.



Leonetti


Я должна еще раз извиниться, у меня иногда какой-то прямо юношеский максимализм прет, хоть я уже не первой молодости девушка. Пора бы научиться быть сдержаннее. Я не хотела никого обидеть. Извините.
Воблочка и Вишенка, мне тоже по барабану, был ли Толстой "он и с ним" и Чайковский тоже. Мне не по барабану другое. А именно то, что у народа адреналин в крови скорее и охотнее поднимется от желтой статейки, типа "Толстой был бисексуалом!", а не от прочтения "Воскресения".

Однако, читая с удовольствием книги, я интересуюсь и жизнью писателей тоже и не считаю таковой интерес ни запретным, ни низким.

Я тоже не считаю таковой интерес запретным и низким. Выше я пояснила, что меня по-настоящему возмущает. Впрочем, интерес интересу рознь :-)

Дама мне стала говорить, что она считает безнравственным читать чужие письма. Как вам такая точка зрения? Тоже ведь имеет право на существование

Я согласна с "дамой". Я с большим интересом читаю письма писателей, но по совести говоря, честно ли их публиковать без согласия автора? Эта идея меня поразила после прочтения романа Байетт "Обладать". Там столько возни вокруг тайны: кто же была ОНА? И где и когда ОН был с НЕЙ, и что там у них вообще было??? Столько погони за личными письмами. В конце, правда, парень говорит: а имеем ли мы право? Ведь это была их тайна. Не смотря на то, что речь идет о великом поэте, достоянии нации, какая разница? Он был таким же человеком, как мы с вами. У него были те же нервы, то же сердце и та же гордость.
Даже его жена не прочла прощального письма к своему мужу его возлюбленной, а положила его с ним в могилу. Когда я рассказала этот эпизод подруге, она воскликнула: Какие высокие отношения! Я бы так не смогла :-)

-----
Leonetti



Zina



Leonetti, не надо стреляться!

Что касается печатания писем. Есть завещания самих авторов и есть родственники автора.
Если в завещании есть распоряжения предать гласности переписку, то вопрос отпадает сам собой. Если же родственники приняли решение напечатать письма или избранные места из переписки, то это вопрос их совести. Что же касается нас, читателей, то если интересна личность писателя, поэтоа, режиссёра, драматурга и т.д. и есть напечатанные письма, то почему же их не прочитать?!
Это поможет ещё глубже понять и оценить творчество. Даже если будет ясно, что характер человека был так себе и сам-то он был мелочен и злобен. Истина, что характер влияет на творчество. Вот я и спрашиваю себя: а почему нет? почему не читать то, что напечатано?

Согласна с Локидор и Леонетти. Очень много всего в ЖЗЛ. И не надо бояться читать эту серию. Она уже много раз переиздавалась, поэтому совковые штампы и суждения отсутствуют в этих книгах.

Что касается Труайа, то серия его биографических книг уже давно продаётся в книжных.



Boris


В продолжение мысли Зины: не дай бог, упомянутая Леонетти дама стала бы историком литературы или литературоведом. "Благородные чувства" помешали бы ей... нет, не сунуть нос в чужую личную переписку (так это выглядело бы при жизни художника), а - изучить его биографию (тема топика) и лучше понять суть его творчества.
Разве можно по-настоящему понять и "почувствовать" Микеланджело, закрыв глаза на его отношения не только с прекраснейшей Витторией Колоне, но и с благороднейшим Томмазо Кавальери? Или Верхарна и Рембо, не учитывая их "шокирующих" отношений? Шекспира и некоторые его сонеты, не зная "персоналию" драматурга?
Кстати, Томас Манн написал блестящее эссе "Эротика Микельанджело", проявив там тончайшую наблюдательность и... образцово-показательное целомудрие. Мне лично особенно интересна эта ветвь "биографической литературы" - когда большой художник пишет о большом художнике, интерпретируя его творчество, но основываясь на подлинной биографии. С удовольствием прочитал когда-то "Толстого и Достоевского" Вл. Соловьева, хотя и не во всем был согласен.

Впрочем, полное согласие всех со всеми присутствует лишь в одном месте. На Пер-Лашезе.Там уж точно никто ни на кого не обижается.





Leonetti

Истина, что характер влияет на творчество. Вот я и спрашиваю себя: а почему нет? почему не читать то, что напечатано?

Разве я сказала, что не надо читать уже напечатанное? Я и сама читаю. Я спросила, честно ли ПУБЛИКОВАТЬ личное без ведома и согласия, даже если автор уже покойник и даже с благородной целью "лучше понять суть его творчества"?



-----
Leonetti


Zina

Леонетти, да я не на ваш вопрос отвечала. Я, так сказать, дискутировала с дамой, о которой вы писали.
А насчёт "честно ли", я уже ответила. Мне кажется, если не было в завещании указаний, то всё это на совести родственников.


Vobla



Leonetti, я не думаю, что вы кого-либо обидели Стоит ли так переживать из-за любителей желтой прессы? Они были, есть и будут, ну и аллах с ними. Кому надо, воспримет все эти вопросы гомо, би и прочей сексуальности как положено. А другие... как в анекдоте - приходит мужик к психиатру, жалуется на то, что ему везде голые бабы видятся.Психиатр делает ему тест Роршаха, это когда надо говорить, на что похожи кляксы. Тот на каждую картинку говорит, что ему видится голая баба, а потом смотрит на врача и заявляет, прищурившись:
- А вы, доктор, однако, прокааазник!


Voisin

В продолжение мысли... Разве можно по-настоящему понять и "почувствовать" Микеланджело, закрыв глаза на его отношения не только с прекраснейшей Витторией Колоне, но и с благороднейшим Томмазо Кавальери?

Ах, Борис! Спасибо, и ещё раз спасибо за упоминание в благородном контексте (Эротика) благородного имени (Микеланджело). Как жаль, что в отличие от его пластических шедевров, его чудесная поздняя лирика, по большей своей части, малоизвестна в России и, всё ещё, mal compres' e degli umani ingegni.

Veggio co'bei vostri occhi un dolce lume,
Che co'mei ciechi gia veder non posso - всё сплошь бессмертные строки, посвящённые любви, духовному в чувственном и, наоборот, чувственности духа.

Chi mira alta belta con si gran duolo,
Dubbie speranze, e pene acerbe e certe- это пронизанное чувством вины стихотворение, если не ошибаюсь, посвящено Жерардо Перини.

А вот знаменитое

Come luna de se sol par ch'io sia;
Che gli occhi nostri in ciel veder non sanno,
Se non quel tanto che n'accende il sole.

- это уже, как раз, из легендарныех любовных сонетов к Томмазо де Кавальери ("Я как Луна - одинок, как луна - невидим глазам в
небесах...если только Луну не освещает Солнце")

Томмазо, кстати, отображён Микеланджело также и в знаменитой фреске "Страшный суд" и, конечно, в волшебных образах его великолепных сонетов:

S'i amo sol di te, signor mie caro
Che l'un dell'altro spirto s'innamora

Или вот - Volo con le vostr'ale senza piume...(а дальше забыл - что-то там с costume )

Или же знаменитый ХХХ сонет, упоминаемый и в эссе Томаса Манна:

Nel voler vostro e sol la voglia mia,
I mie' pensier nel vostro cor si fanno,
Nel vostro fiato son le mie parole...

(В твоём желании - моя воля,
Мои мысли рождаются в твоей груди,
В твоём дыхании - мои слова!)

Ох. "Кто хочет узнать поэта - должен отправиться в его царство; познать его жизнь" (Гёте)


Lokidor

Верхарна и Рембо, не учитывая их "шокирующих" отношений

Верлена и Рембо. (А то кто-нибудь прочитает и пойдёт ложным путём ).

У меня крутится вопрос, плавно выходящий из этой темы - о "гении и злодействе", но мне ещё надо подумать, как его правильно сформулировать...

-----
Une Marseillaise


Voisin

Пока Lokidor готовит разоблачения гениев, я позволю себе надеятся, что "опасные связи", то бишь гомосексуализм, не пройдут по "злодейскому" департаменту: слишком уж много отдельных досье придётся заводить натех, кто, среди прочего, был, есть и будет гениями.
Думаю, что нет и короткого ответа на вопрос, уместно или полезно знать о "ориентациях" мыслителей и художников. Это когда как. Скажем, понимание характера взаимоотношений Бриттена с Питером Пирсом существенно для правильной оценки его опер "Поворот винта" или "Питер Граймс". Подробности биографии Микеланджело или Винкельмана также помогают лучше понять их особое отношение к красоте и духовности пластичного образа. Даже, рискну предположить, что и "история" Чайковский-племянник "Боб" тоже немаловажна для восприятия всех оттенков многоцветного "фона" "Патетической" симфонии.

С другой стороны, не могу не согласиться с Leonetti, что около-Толстовские изыскания (кстати, я не убеждён в их выводах) не дают никаких полезных шифров для разгадок многих тайн его творчества. Схожая ситуация и с Гоголем - почти абсолютно установленный факт его нетрадиционности опять-таки, на мой взгляд, несущественен в творческом аспекте.

Ну и так далее... Можно было бы разносить по разным категориям Пруста и Оскара Уальда, Мелвилла и Моэма, Рильке и Лорку, Леонарда
Бернстайна и Фредди Меркюри (равно как и Великих Александра, Петра и Фридриха), но общий вывод "релятивности" пользы от проникновения в "знаменитые личные жизни", надеюсь, понятен.



Яна

Думаю, что нет и короткого ответа на вопрос, уместно или полезно знать о "ориентациях" мыслителей и художников. (...)но общий вывод "релятивности" пользы от проникновения в "знаменитые личные жизни", надеюсь, понятен.

Простите Voisin, что я Вас так перекроила... Я просто показала начало и конец цитаты, на которую реагирую.
У меня центристская позиция: я поддержу мнение Леонетти, хотя и не думаю, что кощунственно читать опубликованные письма и дневники. Тем не менее, в последнее время я всё больше думаю именно о "релятивности". Зайдите на любой сайт гомосексуалистов или лесбиянок, там обязательно будет раздел "Культура" и "Литература", с подробными списками и ссылками. Меня очень смущают эти списки, сводящие разное творчество разных людей к единому общему знаменателю. Ну отношениям с веченостью того же Чайковского или Уайльда это не помешает. А Виолетте Ледюк, например, мешает. Это один из талантливейших писателей в литературе ХХ века (уверена - не только французской). Несправедливо забытое имя. Забыто, правда, не всеми.
Сделайте то, чего я как раз не советовала в посвящённой ей теме, сделайте запрос в Гугле на её имя и посмотрите, на какие сайты вас пригласят пройти. Скажите честно, что вы подумаете при таких обстоятельствах о писателе, чьё имя вам неизвестно (а её имя теперь практически никому не известно)? Её случай - именно тот, когда знание биографических подробностей как раз "уместно" или "полезно" (если начинать читать со скандальной "Терезы и Изабель", а не с автобиографических романов, где она сама ТАК о себе рассказывает, что не всякий в личном дневнике решится написать). Это частный пример, но показательный. Мне повезло, я совершенно случайно открыла для себя Ледюк, и кому могу и считаю нужным про неё рассказываю. А другие? Те, чьи имена обнаруживаются только в контексте "нетрадиционной сексуальной ориентации"?
Возвращаясь к чтению дневников и писем. Локидор думает о "гении и злодействе", а мне вспоминается другой вопрос, который Русский Писатель тоже давно безуспешно решает, о блуде (в широком смысле). В литературе - всё дозволено, главное, в жизни не блудить. Или же в жизни - что угодно, только бы в литературе не было блуда? Или...?


(Отредактировал(а) Vishenka - 0:10 - 13 Ноября, 2003)

[Ангара]

Vishenka, браво! Спасибо!!!

[Vishenka]

Na zdrawie!

[Vishenka]

Я сегодня по радио слышала сквозь шум и треск (из-за туч - тучи над городом встали), что внук Павла Антокольского издал "Дневник" поэта и издателям был задан вопрос о моральности этого шага - дневники ведь пишутся для себя, было сказано. Отвечено было, что этот дневник предназначался для читателей в качестве альтернативного источника информации и для читателя будущего. Современникам эту фигу в кармане показывать было опасно. Мне думается, что вполне заслуживающий уважения аргумент, хотя опять же кажется, чтo все-таки хромает определение жанров. Монтень публиковал свои мысли под названием эссе. В английской литературе был жанр "Писем к сыну". Не прижилось в русской литературе слово эссе почему-то, может быть, еще не вечер?

[Voisin]

Ох! Вот что тут оказывается было и прошло. Тест...Тест, тест, тест. Пусто... Вишенка! Нет - !! !! !!!

Ещё пару слов на одну мысль.

Во-первых, я всегда в совершенном согласии с Яной. Точка. А также и с теми хорошо воспитанными людьми, что считают неприлишным чтение чужие дневников и писем и интерес к чужой частной жизни, вообще.

(Но вот, во-первых с половиночкой, я считаю вполне возможным и желанным доступ к дневникам и подробностям исключительных и давно ушедших личностей - каждый образованный школьник обязан знать подробности похождений Зевса или же длиннющий список имён Гётевских возлюбленных - все эти Рикки, Лили, Шарлотты, Марианны, Ульрики, Максимилианы и пр.)

Во вторых, Яна, огромное очередное Вам спасибо за пропаганду незаслуженно незнаменитых (это Вам за Виолетту Ледюк).
(А во вторых с той же половиночкой, я не очень понимаю как репутации художника (или кого-либо ещё за исключением христианского священника) может повредить упоминание о традиционной, или не вполне, сексуальной ориентации. Лично я не считаю нетрадиционность ни чем то выше (лучше) обыденности, ни, тем более, чем то ниже.)

Тест!

[Zina]

Voisin, готова подписаться под каждым словом!

[Яна]

(А во вторых с той же половиночкой, я не очень понимаю как репутации художника (или кого-либо ещё за исключением христианского священника) может повредить упоминание о традиционной, или не вполне, сексуальной ориентации. Лично я не считаю нетрадиционность ни чем то выше (лучше) обыденности, ни, тем более, чем то ниже.)

Я считаю, что тоже - не может повредить... если уже что-то прочёл, увидел,услышал, и если ещё не полюбил, уже - заинтересовался.
Но то, о чём я говорила, больше похоже на оярлычивание, пусть и самимим вроде бы "заинтересованными" лицами. Мне непонятна цель составления списка великих и известных писателей-гомосексуалистов. Кривлю душой - цель понятна, конечно, но если эти моменты биографии могут быть важны для понимания или иного прочтения каждого отдельно взятого, то списком... И я не уверена, что заинтересуюсь неизвестным именем из списка. Пусть даже рядом с ним те имена, что уже в вечности. Но, возможно, это только я так реагирую, тогда - тем лучше :о)) И вот ведь странно: люблю списки всякие и читать и сочинять. И знание о чей-то "нетрадиционности" не бросает меня в трепет и не приводит в ужас. Но вот эти сайты со списками...

[Vishenka]

Совершенно неожиданно обнаружила в Сети (напечатано в Моск. новостях # 20 за 2003 год) практически те же жалобы, что и у меня, от уважаемого мной критика Михаила Золотоносова. Дальше идет обширная цитата из него:

"... Но тут лишь одно из проявлений. Например, не издаются и, соответственно, не продаются биографии писателей. Научная литература «для специалистов» есть, но толковых общедоступных биографий писателей, которыми могли бы пользоваться школьники и студенты для понимания жизни и творчества, нет. Скажем, о Пастернаке можно купить великолепную книгу Лазаря Флейшмана «Борис Пастернак в двадцатые годы» (СПб.: Академический проект, 2003), впервые изданную в Мюнхене в 1980 году и представляющую собой образец «научности». Можно купить сборник документов «А за мною шум погони...», показывающий отношения Бориса Пастернака и власти в 1956 - 1972 гг. (М.: РОССПЭН, 2001), а общедоступной биографии нет. Вторым изданием вышла научная книга Михаила Вайскопфа «Сюжет Гоголя. Морфология. Идеология. Контекст» (М.:РГГУ, 2002), замечательная полнотой учета контекста и нешаблонностью параметров описания, дающая представление о той «проблемной матрице», которая и есть «литературный феномен Гоголя», но современной биографии Гоголя не купить, потому что она не написана. Магазины завалены книгами Гессе, Борхеса и Харуки Мураками. Но ни одного издания о них, об их жизни и сочинениях. Характерно, что после обвала книг на «пушкинскую тему», импульсивно вброшенных на рынок в 1999 году осталось все, что угодно, кроме биографий Пушкина...."

Про Гоголя - беда, хоть садись и пиши его биографию...

[Vishenka]

Захотелось мне эту тему от эмоций перевести на информационные рельсы (впрочем, если у кого-то эмоции еще остались - мне не жалко, выливайте!
Тынянов. Смерть Вазир-Мухтара (о Грибоедове)
Он же. Кюхля (лицейский друг Пушкина В. Кюхельбекер)
Он же. Пушкин.

Ирвинг Стоун. Жажда жизни (Ван Гог?)
Он же. Моряк в седле (Джек Лондон)
Он же. Муки и радости (Микельанджело)

В. Ходасевич. Державин

А. Гулыга. Кант

Фейхтвангер. Гойя.

Булгаков. Мольер (Кабала святош?)

Стефан Цвейг. Мария Стюарт
Он же. Жозеф Фуше

Н. Берберова. Чайковский
Н. Берберова. Железная женщина (там так много о Горьком)

Ю. Лотман. Державин

Е. Тарле. Наполеон

Сюда же примыкает мемуарная литература

А. Цветаева. Воспоминания
В. Ходасевич. Некрополь
Н. Мандельштам. Воспоминания и Вторая книга.
Л. Чуковская. Анна Ахматова (не уверена, что это и есть название книги, уточню позже)

Моруа я не помню, читала ли вообще, если и читала то давно

Особняком стоит цикл песен Галича "Литераторские мостки"

[tamir]

На заре перестройки читала в "Юности" выдержки из Набокова о Гоголе, его тайной любви ко всему польскому, и много еще интересный вещей.

К сожалению, не запомнила название статьи(или книги), поиски в сети ничего не дали. Очевидно, она не была выложена. Если я не ошибаюсь, там было несколько фраз о том, что мать Н.В.Г. была полькой по происхождению.

А что, идея создать тему "Гений и злодейство" увяла на корню, или я опять опоздала на очередной литературный бал?

[Vishenka]

Пришла в голову мысль про этичность или не- чтения чужих (писательских) писем - это ведь был отдельный жанр литературы. Мадам де Сталь, если мне не изменяет память, "Письма русского путешественника" Карамзина.
Локидор, где Гений и злодейство? Или где Локидор?

[marvin]

Я не Локидор, увы
Однако чтение свежего номера НГ-Экслибриса добавило немало интересной информации к размышлению на данную тему... и предоставило сразу два повода, чтобы поднять эту старую тему.
Сначала о чтении чужих писем... Хочется привести здесь интересную, на мой взгляд, статью Алексея Комнина:

ЛИТЕРАТУРА: ВИД В ЗАМОЧНУЮ СКВАЖИНУ
Писатель-эксгибиционист - читателю-вуайеристу
Алексей Комнин

Вплоть до XVIII века как в Европе, так и на Востоке был распространен любопытный эпистолярный обычай - в целях экономии бумаги ответное послание сочинялось и отсылалось на оборотной стороне полученного письма. Благодаря этому обычаю и сохранилась личная переписка выдающихся и не очень личностей, причем часто в одних руках - ее инициатора.

Довольно долго частная корреспонденция хранилась в личных архивах и потому еще, что до наступления эпохи стандартных документальных форм (завещание, долговая расписка, договор...) личные письма служили документами, за которыми признавалась юридическая сила даже в отсутствие нотариального подтверждения.

Когда для состоятельных людей отпала необходимость экономить на писчей бумаге и отправленные письма перестали автоматически возвращаться к отправителю, светский кодекс выработал новое установление: хранить чужие письма под замком, в случае требования - немедленно возвращать, при угрозе попадания в чужие руки или при разрыве отношений - уничтожать.

"Она сидела на полу/ И груду писем разбирала..." - эти тютчевские строки описывают вовсе не праздное занятие дамы, вознамерившейся почистить свой архив, но своего рода дело чести - уничтожение писем человека, отношения с которым прерваны. Это неписаный закон, неправовое в основе своей, но социально-кодифицированное поведение, залог общественной стабильности буржуазного века, который почему-то принято обвинять в неуважении к человеческой индивидуальности. Дескать, нас более ничто не связывает - и это наше внутреннее дело; ваши письма я сожгла - ваша общественная репутация в безопасности, вы можете быть спокойны, я вас ничем шантажировать не могу.

XVIII век, самый эпистолярный в истории европейской словесности, породил жанр романа в письмах, то есть имитации частной переписки, якобы опубликованной с разрешения обеих сторон. И хотя преднамеренность такого приема очевидна, тем не менее возникали конфликтные ситуации: читатели романов в письмах "узнавали" в текстах плоды своих ночных бдений - и грозили автору судом и расправой. Что в эпоху отсутствия авторского права было вполне возможно. Тогда и появился в европейском праве термин "диффамация". То есть причинение вреда репутации человека путем публикации о нем сугубо частных (необязательно компрометирующих) сведений.

Что ж, это справедливо в отношении интимных писем - явно конфиденциальных. А вот когда встает вопрос о публикации документов, которые НЕ предназначались для печати, но с течением времени утратили интимность, - то это дело и по сю пору весьма щепетильное.

В 1863-1864 гг. в России было опубликовано первое отечественное академическое собрание сочинений - девятитомник Г.Р. Державина. Вопрос о включении в него ВСЕГО, что вышло из-под пера Державина, в том числе личной переписки, специально рассматривался ученым советом под этическим углом зрения, и редактору издания академику Я.К. Гроту дали добро.

А вот, скажем, такой ценный источник, как письма Жорж Санд, во Франции преднамеренно не публиковали вплоть до середины ХХ века. Тридцать томов писем темпераментной дамы-писательницы, видавшей deshabille (по-русски - без штанов) немалое число мужских особей - представителей европейской культурной элиты первой половины XIX века и слышавшей от них такое, что не сообщается корреспондентам ежедневных газет, - такой океан новизны мог и век спустя изрядно подмочить устоявшиеся репутации и пошатнуть авторитеты. Французы предпочли не рисковать, выждали сто лет.

Правило общей текстологии не предусматривает при подготовке академических собраний каких-либо сдерживающих моментов. Считается, что сам факт предпринятого издания снимает с редколлегии ответственность за возможный урон чьей-либо репутации. Время академических изданий обычно настает тогда, когда в живых нет уже никого из заинтересованных лиц, и все клеветы и диффамации обретают чисто историческое значение.

Чтобы личные письма помогли "лучше понять творчество писателя" (таков обычный резон незваных публикаторов), необходимо дождаться, пока вокруг них возникнет историко-литературный контекст, безразличный к злобе дня, своего рода аромат времени. Когда он возникнет - точно сказать нельзя. Авторское право определяет эти сроки, что называется, на глазок - 25, 50 лет...

В современной России, стремительно усвоившей принципы западной массовой культуры, диффамация - не правовое понятие, но рабочий прием индустрии развлечений, даже если речь идет о таком далеком от шоу-бизнеса предмете, как личная переписка литератора. Публикация писем, к печати не назначенных, - лакомый кусочек для любителей peep-show (подглядывания). Частная жизнь писателей вызывает такой же интерес, как постельные откровения поп-певицы. Вот только аудитория у таких книг гораздо меньше. Но суть та же: "Он мал, как мы; он мерзок, как мы!"

Эту цитату из письма Пушкина, в котором автор не выражает сожаления по поводу пропажи дневников Байрона, можно дополнить пушкинской же цитатой, продолжающей и завершающей предыдущую: "Врете, подлецы: не так, как вы, - иначе!"

http://exlibris.ng.ru/tendenc/2005-1...iterature.html

Повод второй отсылает к названию топика: биографическая литература в России. Итак, в серии ЖЗЛ вышла 900-страничная биография Пастернака, написанная Дмитрием Быковым. Сразу скажу, что сам этой книги еще не читал (но уже купил!), поэтому не могу поделиться личными впечатлениями. Но хочется поделиться новостью и подкрепить свое сообщение рецензией на книгу уважаемого мной Льва Данилкина.

Дмитрий Быков «Пастернак»

Молодая гвардия, 2005

Быков Д.Л. написал биографию Пастернака, и значение этого гроссбуха вполне соразмерно его толщине. Во-первых, Пастернак здесь не просто сочинитель рифмованных строк, а модель поведения. Во-вторых, Быков в культуре фигура (и интеллект) такого масштаба, что каждый текст, в который он серьезно, без дураков, вкладывается, — событие; и обнародование его «взгляда на русскую культуру ХХ века» — а «Пастернак» это он и есть — заслуживает того, чтобы врубить подсветку на полную мощность. Наконец, у поэта Пастернака слишком много хороших стихов, чтобы не полюбопытствовать касательно особенностей его жизненного поприща — и припомнить их с таким замечательным гидом. Быков впервые появляется в сюртуке архивариуса — и надо сказать, сидит он на нем не хуже, чем тужурка романиста и китель военкора.

Внимание привлекает уже сама комбинация: почему Быков выбрал именно Пастернака? Открытым текстом это не сказано, да в книге и вообще нет ни одного «я», только академическое «мы» — но Быков, конечно же, претендует на ту единственную «вакансию поэта», которую предоставляет начинающаяся сейчас «эпоха заморозка». История Пастернака — это история художника после революции, которому эпоха предоставила эту вакансию. Сейчас времена зарифмовались: интеллигенция, столкнувшаяся с диффамацией и крахом воспетой ею революции (или, как теперь, либерального проекта), дезориентирована; и был только один человек, который также прошел через энтузиазм и разочарование, но не сломался, вел себя с достоинством и успел написать все, на что ему были даны силы. Это Пастернак — не только главный, по мнению Быкова, русский поэт ХХ века, но и «идеальный интеллигент»; а Быкова всегда занимало поведение «прослойки»: все его тексты — это интеллигентские «Хагакурэ», раз, и о себе, два; вот, короче говоря, почему Б.Л.Пастернак угодил в компанию Рогова («Оправдание»), Ятя («Орфография») и Игоря («Эвакуатор»). «Пастернак» — жизнеописание двойника.

Это очень русская биография — не просто фактический материал для размышления, но тенденциозная, пристрастная, навязчиво демонстрирующая мотивы и интерпретирующая лейтмотивы; никакого пространства для несанкционированного маневра у читателя не остается. Быков все время хватает за руку — слушайте, смотрите, ой, мамочки; «Господи, как грустно-то!»; это не тот человек, что пренебрегает восклицательными знаками. Быков экспрессивен (про «Из летних записок»: «Гениальные стихи, а не придерешься — все дано глазами садовода, причем совхозного»); азартен (ему нравятся рейтинги — «первая пятерка поэтов», «войдет в любую поэтическую антологию»), а иногда так и несколько расхристан (про «Взять и вместиться б, целуя ободья, в узком глазу кольца обручального» — «Взять и вместиться б! Здравствуйте, Владим Владимирович!»). Впрочем, он позволяет себе иногда расстегнуть несколько пуговиц скорее для ритмического перебива, чтобы не дать заскучать читателю; но затем быстро приводит себя в порядок: ЖЗЛ все-таки.

Какие именно внелитературные задачи удалось разрешить быковскому Пастернаку? Преодоление интеллигентского комплекса перед «народом», кодификация отношений с властью, размежевание с авангардной культурой, решение проблемы насилия во имя высших целей, урегулирование отношений с собственным генетическим еврейством и с двусмысленностями в быту. И в том числе и за это — а не только за «Мы провода под током» — он получит через 45 лет после смерти 900-страничный памятник.

Как Быкову удалось высечь не каменного истукана, а парящую над пьедесталом пропорциональную фигуру? Быков только в одной главке, в самом конце, позволяет себе «беллетристику», но его репертуар рассказчика в рамках академического жизнеописания исключительно разнообразен. Он с жолковской лихостью разбирает стихи, роняет афоризмы, атакует пошляков, прекословит ограниченным сухарям, ерничает, встает горой за несправедливо обиженных; видно, что он любит этот материал, это его стихия; приятно наблюдать талантливого человека за работой. Про разборы поэзии стоит сказать отдельно — они не только производят впечатление компетентности, но и ярки, внятны, выпуклы, а ведь Быков не жалует структуралистского арго: «У Пастернака основная нагрузка приходится на бесчисленные, громоздящиеся согласные; его ранние книги — живой урок сопромата. Круг тем и адресатов, ритмы, мелодика — символистские, в особенности блоковские; звук — явно от футуристов. Говоря грубее — гласные от предшественников, согласные от сверстников». Предшественники и сверстники представлены не только в фонетике — биография прострочена цельнолитыми главами про Мандельштама, Ахматову, Сталина, Маяковского, Цветаеву, Блока и Вознесенского: и это не столько заявленный «Пастернак в зеркалах», сколько самостоятельные эссе из быковской истории ХХ века — литературной, политической, бытовой; опять же удивительная широта — познания у Быкова прямо-таки энциклопедические.

Замечательно распотрошен и «Живаго», который, по-быковски, следует воспринимать как символистский роман, где глубоких психологических проработок и быть не могло (вывод примиряющий, но и после быковской экзегезы перечитывать «Доктора» желания не возникает). Еще Быков делает много ценных замечаний на бегу — как, например, Пастернака обожала интеллигенция, а он уже стеснялся этого, потому что его путь был из интеллигенции в аристократы; очень точно.

При явной апологетичности и высокочастотности фразы «это гениальные стихи» ревизор не закрывает глаза и на стихи слабые и не без остроумия пропесочивает своего предшественника: «Зимой мы расширим жилплощадь,/Я комнату брата займу». «Расширение жилплощади — великое дело, но из лирического стихотворения этот соблазнительный посул торчит яснее и моветоннее, чем «боеспособность» из строчек «Лейтенанта Шмидта». Обманывать себя Пастернак никогда не умел: расширять словарь и тематический диапазон лирики было его истинным призванием, но с расширением жилплощади это имеет мало общего».

Это не то что образцовая биография — так, как Быков, другим писать нельзя: он разглядывает Пастернака как свое предыдущее воплощение. И это не просто нахальная претензия на расширение жилплощади за счет эксгумированного и предъявленного публике родственника; у Быкова с Пастернаком действительно множество совпадений, достаточно вспомнить его февральское интервью «Афише»; но самое удивительное — отмеченный Быковым лейтмотив «катастрофа как внезапное счастье». Как Пастернак в самые тяжелые времена писал по 30 стихотворений в год, так Быков в год после Беслана — своего арзамасского ужаса, выплеснувшегося в «Эвакуаторе», — забил фонтаном и издает чуть ли не по книге в месяц; 2005-й — его счастливейший год.

Счастливые времена и для Пастернака. Он явно переживает второе — в его случае уже третье, наверное, — рождение. Пару лет назад его отхлестал букетом М.Елизаров (в его романе Pasternak — демон-птеродактиль с лошадиным черепом, травящий Россию ядом своей «духовности»). Теперь вот Пастернака — по первому разряду — обслужил Быков; и опять это не плановая корректировка тканей забальзамированного трупа, а прогулка рука об руку с живым современником. Сталинская критика часто называла Пастернака «литературным сорняком», и сейчас в этом видится больше правды, чем глупости. Корнеплод, как видите, не сгнил в подполе, а продолжает вегетацию, хотя и паразитическую; любопытная жизнь после смерти, подтверждающая быковскую теорию о Пастернаке как о художнике, до сих пор трассирующем воздушные пути современной литературы.

Лев Данилкин, 21 сентября 2005

http://www.afisha.ru/books/book/?id=7900857

[Vishenka]

Вопрос о включении в него ... личной переписки специально рассматривался ученым советом под этическим углом зрения, и редактору издания академику Я.К. Гроту дали добро.

А вот, скажем, такой ценный источник, как письма Жорж Санд, во Франции преднамеренно не публиковали вплоть до середины ХХ века.

Благодаря этой исторически-страноведческой справке в голове многое улеглось в отношении писательских писем. Кстати, много добрых слов в адрес академика Грота сказал Ходасевич в своей биографии Державина. Опять же спасибо, марвин.

[Vishenka]

... Какие именно внелитературные задачи удалось разрешить быковскому Пастернаку? Преодоление интеллигентского комплекса перед «народом»...

Не могу не вспомнить в этой связи Льва Гумилева, который кому-то сказал (моя неточная передача, не цитирование): "Я не интеллигент. Интеллигент - это плохо образованный человек с комплексом вины перед народом. Я образован хорошо и перед народом себя виноватым не чувствую".