ПАРАДЖАНОВ Сергей Иосифович

[irasweden]

ПАРАДЖАНОВ Сергей Иосифович (р. 1924-90), российский кинорежиссер, народный артист Украины (1990), народный артист Армении (1990). Фильмы: "Тени забытых предков" (1965), "Цвет граната" (1969), "Легенда о Сурамской крепости" (1984), "Ашик-Кериб" (1988; оба с Д. И. Абашидзе).







ПАРАДЖАНОВ, СЕРГЕЙ ИОСИФОВИЧ (1924–1990), русский кинорежиссер. Родился 9 января 1924 в Тбилиси. Учился на вокальном отделении Тбилисской консерватории, в Тбилисском институте инженеров транспорта. В 1949 переехал в Киев и стал работать ассистентом режиссера, а затем режиссером Киевской киностудии им. А.П.Довженко.
В 1952 Параджанов окончил режиссерский факультет ВГИКа (мастерская И.Савченко) и через два года поставил фильм-сказку Андриеш, где впервые обозначилось его стремление к поискам в области цветовой экспрессии и поэтической метафоры. Снятые по повести М.Коцюбинского Тени забытых предков произвели подлинную сенсацию. Близкий к украинскому фольклору сюжет обрел романтически-экспрессивное решение в области цвета, монтажа, построения кадра, музыки. Картина была восторженно встречена за рубежом (приз за лучшую режиссуру Международного кинофестиваля в Мар-дель-Плато, 1965; Кубок «Фестиваля фестивалей» в Риме, 1965; премия Британской киноакадемии, 1965), была отмечена призом Всесоюзного кинофестиваля в Киеве, но в официальных кругах режиссер завоевал репутацию «формалиста».

Свой принцип «живописной» экспрессии Параджанов развил в фильме об армянском поэте Саят-Нова Цвет граната (1969). Лишенный диалогов и сюжета в обычном значении этого слова, фильм представлял собой несколько миниатюр, каждая из которых, словно коллаж, была сложена из причудливых, порой загадочных кадров-метафор. Опасаясь, что новый замысел режиссера (кинопоэма Интермеццо) вновь будет примером «аполитичного» и неприемлемого для проката кинематографа, партийное руководство Украины предложило Параджанову взяться за «заказную» картину на сельскую тему. Из-за его отказа Интермеццо было закрыто, а вскоре (1973) по весьма шаткому обвинению в изнасиловании малознакомого мужчины Параджанов был осужден и попал в тюрьму.

Вернувшись в кино в середине 1980-х годов, режиссер вновь обратился к теме Кавказа и подтвердил свое виртуозное мастерство киноживописца в фильме Легенда о Сурамской крепости (Приз за лучшую режиссуру МКФ в Ситхесе, 1986; приз МКФ в Безансоне, 1986), хотя и эта поэтическая интерпретация старинной грузинской легенды имела ничтожные показатели в прокате. Примером «фестивального» кино стал последний фильм Параджанова – Ашик-Кериб (по мотивам одноименного произведения М.Ю.Лермонтова).

Творчество Параджанова признано одной из вершин бессюжетного поэтического кинематографа, где актер, наряду с костюмом, декорацией и реквизитом, является конструктивным элементом сложного звукозрительного коллажа.

Умер Параджанов в Москве 23 июля 1990.

[Casanier]

irasweden,
я просто очень-очень
люблю творчество Параджанова
и очень не люблю
некоторые комментарии о его личной жизни ...




Поэтому дам слово великим :

Я видел "Легенду о Сурамской крепости" Параджанова в Тбидиси и сразу сказал, что это шедевр. А последние четыре месяца ее показывают в Риме: нельзя попасть, хотя Италия избалована кинематографом.

Тонио Туэрра

"Цвет граната" Параджанова, на мой взгляд одного из самых лучших режисеров современности, поражает совершенством красоты...

Микеланджело Антониони
...По использованию цвета режиссер Параджанов не имеет равных в мировом кино. Цветовое решение в его фильмахз, совершенно самостоятельное, идет впереди решений Сергея Эйзенштейна.

Виктор Шкловский
...В храме кино есть изображения, свет и реальность, Сергей Параджанов был мастером и хозяином этого храма.

Жан Люк Годар
Параджанов был великим гуманистом, его мечтой было воссоединение всех людей. Его искусство великолепно, ибо это послание в будущее.

Роберт Оссейн

Я знаю, что моя режиссура охотно растворяется в живописи, и в этом, наверное, ее первая слабость и первая сила... И мне доступнее всего та литература, которая по сути своей сама - преображенная живопись.

Сергей Параджанов


ИНТЕРВЬЮ С.ПАРАДЖАНОВА АРМЯНСКОМУ TV НА ОТКРЫТИИ ВЫСТАВКИ В ЕРЕВАНЕ
15 января 1988 г.

Биография... Я не очень-то помню мою биографию. Что моя биография? "Дард"* - вот это вечная ее форма. Сейчас, в последнее время как третий арест прошел, я как-то могу что-то суммировать, обернулся - вижу старость. Это я ощущаю мои 63 года. Мой профессор умер в 43. Человек, у которого я учился - Савченко, великий мастер советского кино умер в 43 года. Для нас он был тогда старый человек. Мы все были молодые 20-ти летние юноши: Алов, Наумов, Хуциев, Миронер, Бережных.

Украина меня атаковала желанием, чтоб я снял "Слово о полку Игореве". Это для меня высшая награда. Я давно об этом мечтал. Я мечтал снять фильм вместе с Герасимовым. Он снимает реализм, а я сюрреализм. Получается двухслойный с начинкой пирог.

У меня в связи с пенсией возникает еще большая нежность к Родине, где я, к сожалению, пока не живу. Для меня Армения - это искусство и история, это мои друзья, мои радости, наши творческие потери.

Я не профессионал и на это не претендую. Моя выставка - это не хобби, а необходимость моей профессии. Я режиссер: учился у великих мастеров Савченко и Довженко, они оба рисовали, рисовал и Эйзенштейн, и, поневоле, я начал рисовать, делать коллажи, стыковывать фактуры, искать какую-то пластику.

Я хочу, чтобы выставку посетили дети, потому что сейчас пришло время искать, находить и реализовывать прекрасное, прекрасное вокруг нас - наши горы, небо. Надо уметь выражать страсти, видеть, любить и благоговеть. Мало любить! Надо благоговеть.

Поэтому я и сделал специально комнату для детей, где я выразил в куклах пластику - передал трагедию войны, с юмором показал Кармен и Хосе, и даже турка, который сдал Каре. Это все в назидание детям: мои старые чемоданы превратились в слонов, а слоны превратились в чемоданы. Вот этот Мирок очень интересно откроется перед детьми Армении, которые заслуживают большого внимания, потому что нам надо многое реставрировать в Армении в культуре, выравнить потребителя, выравнивать общий вкус в стране.

Одна из комнат - это "комната памяти Тарковского". Я посвятил ему два манекена, названных "Пиета" и сделал специально коллаж о ночной птице.

В "комнате сияния" - костюмы к фильму "Демон", букеты-посвящения - восхищение жизнью.

Одна из комнат - "комната моей судьбы". Это моя судьба, судьба моих друзей, их отношение ко мне. Здесь я выставляю в гармоническом сочетании грузинских и армянских художников и свой автопортрет.

Здесь я выразил благоговение перед матерью - армянкой, отдавшей всю свою жизнь воспитанию детей. К сожалению, она ни разу не была в Армении, не нашла времени для этого: она то бегала, чтоб освободить папу из заключения, или же воспитывала детей.

Тут и мой диплом, подписанный Довженко, мой аттестат, мой дед, торгующий вином, мой дядя, наш институт: Мелик-Авакян, Хуциев и я - три армянина, которые поступали в один год во ВГИК. Все это волнует меня.

..."Комната графики", где я посвятил целую стену "бакинским комиссарам" - стена Элегия, графические произведения и букет, посвященный любимому брату, который не вернулся из армии. Он погиб на фронте - ему посвящается букет.

Я непрофессионал и запрещаю критикам считать меня профессиональным художником. Я любитель искусства и режиссер. И вы присутствуете в моей мастерской, где происходит процесс тех фильмов, за которые я получаю... В сумме я получил 60 золотых медалей. За что я их получил? За вкус, за то, что я могу выразить пластику.

Никакого чуда не происходит. Я это ищу, это лежит в природе. Это она мне помогает взять, зафиксировать, создать пластику и благоговеть перед этим. Эта выставка - мой праздник.

Народность для меня выше всего и самое дорогое, что есть у меня в жизни. Поэтому я выбрал музей народного искусства. Я лишаю критиков права считать меня профессиональным художником. Я режиссер и горжусь этой профессией. Никогда не лез сниматься в своих фильмах, чтобы увековечить себя.

Все знают, что у меня три родины. Я родился в Грузии, работал на Украине и собираюсь умирать в Армении.

Музей Параджанова :
http://www.parajanov.camo.ru/mus1_e.htm

Ссылки :
http://magazines.russ.ru/druzhba/2004/3/kara12.html
http://m-m.sotcom.ru/6-7/sergpar.htm
http://www.teatrparajanova.ru/history/
Понравилось :
Тамара ДУЛАРИДЗЕ
http://ps.1september.ru/articlef.php?ID=200107017
Праздничная трагедия по имени Параджанов
О художнике,
который сквозь шум песочных часов слышал то, что эти часы всего лишь измеряют


Знаете ли вы, каков праздничный человек? Если вы думаете, что он приходит к обреченному с тортом и улыбкой и делает вид, будто не замечает его страха, ничего не ведает о его болезни и беспечно болтает о грядущем отпуске, значит, ваше представление неточно и, уж во всяком случае, неполно. Будничный человек бывает добрее, тоньше и отзывчивее. И очень любит праздники. Праздничный человек во всем может уступать будничному. Кроме одного – он делает праздник из всего, из самого неподходящего материала, из отсутствия материала. Потому что он сам – праздник.
Один тбилисский денди, потерявший ногу из-за глупого мальчишества – прыгнул в набравший скорость трамвай, – рассказал мне, как спас его от отчаяния, как помог ему сохранить дух и шик дендизма отец Параджанова. «Я боялся его доброты больше, чем жалости матери и невесты. Но вместо соболезнования получил от него палку черного дерева, всю в богатой резьбе и инкрустации, со словами: “Наконец эту красоту увидит весь Тбилиси!”»
О Сергее Параджанове любят говорить как о чудаке и хулигане, потому что чудачествами он прорывался в мир, обычные отношения с которым у него были параллельны. Но на моей памяти он был прост и сердечен, пока не появлялся кто-то чужой, от которого следовало немедленно и прочно скрыться. И тогда вспархивали, как в танце двенадцати покрывал, руки, сыпались шуточки, оскорбления, комплименты, сувениры. Блеск, шок, шум. Одиночество и усталость. Никто не мог бы обвинить его в грехах ранее и более, чем он сам. И, может быть, проявлением несомненной религиозности Параджанова было то, что он искал заступничества у святого Георгия, не смея поднять глаза выше.
Простодушие и слава чудака давали ему преимущества, которых не могло быть у его более удачливых и осторожных коллег. Он мог заявлять, как Сирано де Бержерак: «И рад сказать я: “Сегодня я нажил себе еще врага”». Он коллекционировал недоброжелателей и клеветников, прикармливал врагов и почти гордился их всевластием. Наверное, так было легче оттачивать оружие своего искусства, его он противопоставлял безобразию и несвободе. Параджановское художественное трудолюбие, неусыпное существование в искусстве проявлялись не только в куклах, их он ухитрялся делать даже в тюрьме, но в том прежде всего, как без устали дрессировал он дикий, жестокий и ленивый мир вокруг себя. Письма, рисунки, наброски к фильмам, сценарии. И бесконечные разговоры о кино, об искусстве, о мастерстве, его он ценил в человеке, как булгаковская Маргарита.
Сразу после смерти вышла книга с его сценариями на французском языке. Его письма стали публиковать еще при жизни – то в «Литературной газете», то в киножурналах. О нем начали писать много, когда это перестало быть опасным. Старый друг Василий Катанян издал его коллажи, рисунки, письма в формате альбома, предварив их своими воспоминаниями.
Наконец, издательство «Азбука» (Санкт-Петербург) представило на последней книжной ярмарке в Москве изящный толстенький томик наследия Сергея Параджанова.
Он был сыном антикваров, и вещи были для него источником волнений и радости, бальзамом, каким бывает игрушка для обиженного ребенка. Они становились поводом для спектакля, драматургической пружиной. Игра бриллиантов завораживала его, он часами изучал их блеск. А потом глаза Софико Чиаурели в его фильмах “Цвет граната” и “Легенда о Сурамской крепости” сверкали, как драгоценные камни. Вспоминаешь таинственную картину из тбилисских басен о Параджановых: когда к матери приходили покупать бриллианты, она выносила их на бархате, держа зажженную свечу. И прозаическое объяснение: чтобы не украли, погасив свет. Но, думаю, ею двигала та же страсть играть со светом и его отсутствием, которая привела ее гениального сына в кинематограф.
Перемена в образе жизни, названная перестройкой, по-разному сказалась на творчестве советских кинематографистов. Одни кинулись экранизировать запрещенных прежде авторов, другие, сорвав чадру и растоптав евнухов, пустились во все тяжкие, третьи стали методично и уныло отражать свою жизнь во всей ее неприглядности и скуке.
Лишь очень немногие выдержали испытание свободой. Сергей Параджанов, хулиган и гений, приветствовал перестройку, сняв на киностудии «Грузия-фильм» турецкую сказку “Ашик-Кериб”, услышанную русским поэтом Михаилом Лермонтовым от уличного певца в Тбилиси. Варварская красота и ошеломительная свобода этого фильма – вот и все, что противопоставил Параджанов ленинской простоте, сталинской мудрости, хрущевской справедливости и брежневскому дружелюбию. Он обошелся без обвинений и разоблачений, без гнева, упреков и сведения счетов.
Не этого ли боялись чиновники от кино, запрещая его фильмы к прокату, сценарии – к запуску в производство, а ему самому – дышать. Во всяком случае, в процессе извлечения с полок стало ясно, что запрещали они красоту и свободу, боролись с обыкновенными человеческими чувствами, с традициями, которые учитывали Десять заповедей. И врали, подменяя понятия.
Не потому ли в постсоветском кино восторжествовало то, под видом чего запрещалась красота и свобода: порнография и контрреволюция, наравне с икрой и саунами составлявшие воровскую роскошь партийных «малин». Так что сегодняшняя уродливая «чернуха» в российском кино – не зеркало, а скорее ностальгия по тоталитарному обществу.
Определенно и однозначно художниками остались лишь те, кто не перестал слушать Время, кому шум сыплющегося в часах песка не мешает расслышать то, что эти часы всего лишь измеряют. В неосуществленных фильмах Сергея Параджанова, сохранившихся в записанных, как стихи – ритмично, сценариях, в графике его писем, напоминающей титры в немом кино, слышен не только умолкший гений кинематографа. Слышно время – словно он ухватил его за край, как хватается за сбрую коня святого Георгия его Пиросмани в финале «Арабесок» на тему Пиросмани.

Еще :
Невыносимый гений Сергея Параджанова
Или рассказ о том, кто «имел коммуняк на деле». Когда этот человек умер, в Россию пришла телеграмма: «Мир кино потерял одного из своих магов-волшебников». Под телеграммой подписались великие итальянцы: Феллини, Антониони, Бертолуччи, Мастрояни, Мазина, Моравия.

«Если бы было предложено послать одно-единственное кинопроизведение в другую цивилизацию, то я предложил бы картину Параджанова «Тени забытых предков», — сказал однажды известный французский режиссер и актер Робер Оссейн. Анджей Вайда встал перед Параджановым на колени и поцеловал руку, благодаря за этот шедевр. Весь мир восхищался фильмами Мастера. Они получили 39 международных наград, в том числе 24 Гран-при. Может быть, не все знают, что он был удивительным художником, создававшим коллажи и инсталляции. Его произведения изобразительного искусства не так известны. Но это никоим образом не умаляет их необычайных достоинств. Недавно мир отметил очередной день рождения Мастера…Бывшая жена охарактеризовала Параджанова так: «Прелестен, но невыносим». Параджанов охотно её цитировал, но всегда делал ударение на первом слове. Он был «невыносим» во всем: и в художнической «особости», и в гусарском ухарстве, и в необычайной широте и разнообразии своих талантов. Этот несерьезный человек умел многое. По свидетельству знатоков его жизни и творчества он хорошо рисовал, консультировал мастеров по керамике, стеклу, фарфору, средневековому искусству, оружию, антиквариату. Пользовался непререкаемым авторитетом среди ювелиров. Был и поныне остается высоко почитаемым большими и малыми светилами в области археологии, истории, этнографии, фольклора и литературы Древнего Востока. И все это — в свободное от занятий режиссурой и кинодраматургией время!

Было у него и другое «свободное от режиссуры» время. Несмотря на всемирную славу, в родной стране Параджанов был объектом, за которым охотились власти, не упуская ни одной возможности, чтобы отлучить его от творчества... 15 лет оказались вычеркнутыми из его кинематографической жизни. Три раза его сажали в тюрьму. Повод для этого найти было не сложно. Параджанов отличался независимостью, несдержанностью, эпатирующей манерой поведения. Когда в московском Театре на Таганке цензура не разрешила очередную премьеру, Параджанов выступил с речью в поддержку режиссера Юрия Любимова Он сказал ему: «Если тебя выгонят из театра, не горюй, не пропадешь. Мне ведь тоже не дают работать. Но папа римский присылает мне алмазы. Я их продаю и живу на эти деньги». Большей несуразицы не придумаешь! К этим словам придрались, обвинив режиссера в спекуляции, и он в очередной раз сел в тюрьму.

Но Параджанов и «на зоне» оставался художником, артистом, творцом. Его фантазия одухотворяла любой клочок бумаги, стекляшку, пробку от бутылки, да что там — обыкновенный мусор превращался в удивительные фигурки, коллажи. Портреты кардинала Ришелье, русского царя Петра I и многие другие его произведения, созданные таким фантастическим образом в тюрьме, хранятся в Музее Параджанова в столице Армении Ереване. Периодически его работы выставляются и в Москве. И тогда маленькие залы галерей не вмещают всех желающих. Потому что его коллажи — это целый мир, в котором все фантастично, ирреально, волшебно: то ли это вдруг ожившая живопись, то ли ставшая зримой поэзия, то ли божественные видения, то ли дьявольское наваждение...

Иногда Параджанов-художник увлекался совершенно обыденными вещами, шляпками, например. И тогда эти пикантные предметы дамского туалета в его руках превращались в подлинные шедевры. Алла Демидова вспоминает об этом так: «Когда Театр на Таганке был на гастролях в Тбилиси, Сережа принимал нас у себя дома. И устроил из своего двора просто какой-то фейерверк и спектакль. Свисали ковры, лоскутные одеяла, фонтанчик импровизированный. Я как раз приехала из Франции, и на мне была прелестная беленькая шляпка. Когда он меня увидел, сразу стал фотографироваться и все время говорил: «Ох, шляпы, шляпы, шляпы, теперь я буду делать только шляпы». И у него пошел период шляп. Он много сделал шляп, была даже целая выставка. С этого все началось».

Параджанов создал шляпы Алле Демидовой и Инне Генс, выступавших в одной из постановок «Вишневого сада». Но, к сожалению, дамы в них так и не покрасовались на сцене. Зато теперь эти эффектные головные уборы представлены на выставке вместе со шляпной коробкой и изысканным шарфиком от Параджанова.

Параджанов мог сделать произведением искусства все, даже сам факт пребывания «в местах, не столь отдаленных». Вторую свою «отсидку» он коротал в зоне строгого режима в компании уголовников. Те заподозрили, что Параджанова «подсадили» для того, чтобы он потом снял кино про зэков. И стали его нещадно бить. Более того, статья, по которой он сидел, — гомосексуализм, была практически «не жилой». В том смысле, что шансов выжить у него не было. Но его спасла…родная коммунистическая партия. Один из пунктов обвинения гласил: «режиссер Параджанов изнасиловал члена КПСС». Вот как рассказывают о том, что за этим последовало, биографы режиссера: «К Параджанову явилась представительная делегация влиятельных урок, ему были принесены, заверения в глубоком почтении со следующей формулировкой: «Мы коммуняк всегда на словах имели, а ты — на деле!». Вдохновленный таким признанием, Параджанов вскоре превратил этот пункт своей «обвиниловки» в целый эпос: он утверждал, что всю жизнь мстил большевикам и лично изнасиловал триста членов КПСС».

Те, кто знал его близко, рассказывают, что даже к смерти Параджанов относился со свойственным ему любопытством и озорством. Он часто говорил, что смерть надо организовывать так же, как и жизнь», однажды даже перед объективом фотографа Мечетова разыграл импровизацию собственных воображаемых похорон.
В одном из своих писем с «зоны» он нарисовал сердечко из колючей проволоки и подписал: «Всем поклон! А что если есть БОГ».

Павел Подкладов

http://in-versiya.ru/articles/article1134.html

[irasweden]

Ну, конечно же воссоединение людей, а как же иначе...
Если человек помазан оливой искусства, в самом благородном смысле этого слова, и не важно, что многие из нас толкуют это в своём понимании...
Этот человек был действительно ЭПОХОЙ, которую оболгали, обвoрoвали, затравили, затянили, по соседски - абанониномалили... Увы, такое было время...

[Casanier]

Это знаменитый анекдот :
(...)
Юрий Любимов вспоминал, как Параджанов пришел однажды к нему в театр в момент сдачи спектакля и, встретив там чиновную комиссию, громко сказал: «Плюй на них! Мне Папа Римский камушки шлет, а я ими на базаре торгую». После этого Параджанова в 24 часа выслали из Москвы, и спас его тогда только Шеварднадзе. В другой раз его спасал Луи Арагон: когда Параджанову в очередной раз грозила тюрьма, он обратился к украинским властям с вопросом, сколько раз они еще намерены сажать всемирно известного режиссера. В общей сложности тюрьмы забрали 15 лет жизни режиссера, там родились его коллажи и уйма сценариев никогда не снятых фильмов. Эти годы Параджанов всерьез считал бесценными для режиссерского опыта. «Тебе, чтоб стать великим, нужно отсидеть хотя бы года два», – по-дружески советовал он Тарковскому со свойственным ему юмором(...)
http://www.ng.ru/saturday/2004-03-26...radzhanov.html

Еще :
http://old.obozrevatel.com/index.php...view&id=170041
Сергея Параджанова сравнивали с Сальвадором Дали, потому что он любил сочинять о себе легенды.

Его называли режиссером-мистификатором и ставили в один ряд с Федерико Феллини.


Трудный, колючий, гордый — он не вписывался в систему. Сравнив советскую власть с фашистской, он оказался зернышком промеж лагерных жерновов.

Творец с мировым именем, преклоняющийся как перед женской, так и перед мужской красотой, был арестован по обвинению в мужеложстве с применением насилия.


Каждый его день в тюрьме мог стать последним: он не знал блатного языка, не пил чифирь, у него не было наколок.


На зоне он шил мешки для сахара, работал прачкой, сторожем, дворником. А вечерами — рисовал зэкам порнографические картинки и из подсобного материала творил коллажи.


Из Винницкой зоны Сергей Параджанов послал своей возлюбленной — 83-летней Лиле Брик — к 8 Марта букет из колючей проволоки и собственных носков. Племяннику, чтобы он понял, что такое тюрьма, он привез спичечный коробок, полный вшей.


Освободили Параджанова по личному распоряжению Брежнева. А через пять лет режиссер, подаривший миру фильмы “Тени забытых предков”, “Легенду о Сурамской крепости”, “Цвет граната”, “Ашик-Кериб”, был вновь заключен под стражу. “Что моя биография? “Дард” — “печаль”!” — говорил он перед смертью.


О малоизвестных фактах биографии Сергея Параджанова — Саркиса Параджаняна — корреспонденту “МК” в Ереване рассказали его близкие друзья.

“Кепка из дерматина фасона “хинкали”, плащ, будто выкрашен чернилами, стоптанные туфли без носков, сиротские полосатые брюки...” Таким запомнился Сергей Параджанов местным жителям. Его дом был виден за версту: балкон разрисован красными узорами, на воротах — огромные дорожные знаки.


Как только режиссер выходил за порог — вокруг него собиралась толпа: чеканщики, сапожники, учителя. Он — как гуру — внушал, вдохновлял, напутствовал. Не скупясь на комплименты, Параджанов любил окружать себя молодыми красивыми людьми — преклонялся как перед женской, так и мужской красотой. (...)

Роман Балаян о Параджанове :

http://www.kultura-portal.ru/tree/cu...&pub_id=371773
(...)

Параджанов в тюрьме ушел в свое невиданное прежде искусство.

...Я редко рассказываю о Параджанове, ибо почти все мои воспоминания - непечатные. Но я люблю Параджанова, наверное, даже больше, чем остальные. Сергей был полон сострадания к ближним. А как он умел прощать тех, кто его предавал! Что мне интересно в Сергее? Сокрушительное жизнелюбие. Несмотря ни на что и ни на кого, Параджанов - человек-хохот. Который никогда и никому не демонстрировал ни секунды скуки.

- Вы впервые для меня открыли удивительное качество Параджанова: прощать тех, кто его предавал.

- Нет человека, которого бы он не простил при жизни. И до лагерей Сергей всегда был таким: обгадит, расцелует, прощает, обожествляет... Знаете, Сергею очень нравился каратомер - прибор, определяющий параметры бриллиантов. Этого тонкого чувства меры в поведении у Параджанова никогда не было. Его талант в искусстве был чрезмерен. Как и в жизни


Как создавалась музыка к Ашик- Керибу
http://www.azerros.ru/modules.php?op...86&page_id=470
http://www.kinoglaz.fr/serguei_paradjanov.htm

[Casanier]

Очень школьная какая-то статья о моем очень любимом фильме :
http://m-m.sotcom.ru/6-7/predki.htm
Термин «цветовое» кино ввел в практику киноведения С.Эйзенштейн, в своих известных статьях сороковых годов «Не цветное, а цветовое», «Цветное кино», «Вертикальный монтаж». Опираясь на свой, по понятным причинам, ограниченный опыт использования цвета в собственной практике (только цветовой эпизод в фильме «Иван Грозный»), исключительную эрудицию в области смежных искусств, прежде всего живописи, музыки, театра, великий режиссер предлагает свой взгляд на будущее цветного кино, в котором цвет станет активным элементом драматургии фильма.

Цветовой фильм сегодня — одна из реалий цветного кинематографа, хотя по-настоящему «цветовых» картин за более чем полувековую историю цветного кино мы можем насчитать еденицы. Эйзенштейн в своих прогнозах, как видим, был чересчур оптимистичен. Чаще всего цвет в современном кино организуется (если вообще организуется) чисто тонально, без особых смысловых нагрузок. Тем не менее, есть фильмы, которые представить себе вне цвета невозможно. Цвет в них неразрывно связан с темой и идеей. Он концептуален.

Сказать, что таких фильмов много, мы не можем, да и не все фильмы требуют драматургического использования цвета; это и невозможно в массовом поточном кинопроизводстве. Вот почему в подзаголовке статьи стоит слово «опыт». Каждый такой фильм — это действительно конкретный опыт художника, в котором выбор объективного изобразительно-пластического эквивалента темы связан с индивидуальным режиссерским видением. Если попытаться вывести общую формулу цветового фильма, где цвет динамичен и предметен, где его эмоциональное восприятие неразрывно связано с образом и темой, музыкой и шумами, то ее можно представить так: движение цвета — выражение движения чувств -— воплощение движения идеи произведения.

Для того чтобы абстракция формул и слов приобрела конкретную форму, попытаемся подробно, почти покадрово рассмотреть произведение, давно уже ставшее классикой цветового кино.

Это знаменитый фильм Сергея Параджанова «ТЕНИ ЗАБЫТЫХ ПРЕДКОВ», впервые на отечественном киноэкране, на мой взгляд, воплотивший в полной мере это понятие — «цветовое кино».

«ТЕНИ ЗАБЫТЫХ ПРЕДКОВ»
(1964 г., Киностудия им. А.Довженко)

[Casanier]

Этот человек был действительно ЭПОХОЙ, которую оболгали, обвoрoвали, затравили, затянили, по соседски - абонаниномали... Увы, такое было время...

irasweden, Параджанов сам был создателем мощнейшего временеворота.
Вот какие сейсмические колебания в моей душе происходят ... через поколение ...

А еще Вы мне этим напомнили
замечательные стихи Александра Кушнера
( я их, кажется уже цитировала на форуме)

Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять.

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; я в пять лет
Должен был от скарлатины
Умереть, живи в невинный
Век, в котором горя нет.

Ты себя в счастливцы прочишь,
А при Грозном жить не хочешь?
Не мечтаешь о чуме
Флорентийской и проказе?
Хочешь ехать в первом классе,
А не в трюме, в полутьме?

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.
Время — это испытанье.
Не завидуй никому.

Крепко тесное объятье.
Время — кожа, а не платье.
Глубока его печать.
Словно с пальцев отпечатки,
С нас — черты его и складки,
Приглядевшись, можно взять.

Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять.

Что ни век, то век железный.
Но дымится сад чудесный,
Блещет тучка; обниму
Век мой, рок мой на прощанье.

Время — это испытанье.
Не завидуй никому.

[ulysses]

Шановні пані, а ось і наш старий знайомий – пан Вадим Скуратівський – розповідає про свої враження від поетики Параджанова
http://kinokolo.ua/up/paper.php?href=270
А це стаття про людину, яка об’єднує Тарковського та Параджанова - про славетного Довженко
http://kinokolo.ua/up/paper.php?href=618

На самом деле, я не уверен, что имеет смысл создавать для каждого режиссера отдельную тему, ведь мы не специалисты, а все тесно связано. Может создадим что-то вроде "Кино-классика" или не будем ограничивать эту тему? Пусть будет "Параджанов и все-все-все" (Знаете, как будет "все-все-все" по-молдавски - "тыц-тыц-тыц" Как говорят в Одессе "тыц, моя радость")

Была когда-то тема с хорошим названием "Лучшие фильмы мирового кино", но совершенно выродилась, теперь там в основном тусуются любители гоблинов Я туда поместил хорошую статью приуроченную к юбилею фильма "Броненосец "Потемкин"", но ведь любители гоблинов даже названия такого не слыхали

[Casanier]

ведь мы не специалисты, а все тесно связано. Может создадим что-то вроде "Кино-классика" или не будем ограничивать эту тему? Пусть будет "Параджанов и все-все-все" (Знаете, как будет "все-все-все" по-молдавски - "тыц-тыц-тыц" Как говорят в Одессе "тыц, моя радость")

Что Вы -не специалист-ы, мы уже успели заметить ...
Так что, пока Вы не модератор, создавайте темы , какие хотите, -
хоть "Тыц-тыц-тыц" , хоть "Великий и могучий молдавский язык",
и объединяйте там украинский с нижегородским .
А нам уж позвольте, милостивый государь, распространяться о том,
чего наша душа желает и как она умеет ( пока сие не перечит "Правилам форума" .

[ulysses]

Извольте, Casanier, делать что хотите, только, думаю, Вы напрасно говорите о себе во множественном числе. Я собственно и не совсем к Вам обращался

[Casanier]

. Я собственно и не совсем к Вам обращался

А- я вот как раз к Вам обращалась по поводу высказанных Вами идей в топике,
который мне интересен.
А уж в каком числе/падеже/времени я изъясняюсь, то Вы уж соблаговолите
проявить толерантность.
Я же Вам не исправляю , как Вы изволили выразиться,
Ваше "НЕ ПОНИМАНИЕ" на НЕПОНИМАНИЕ ,
не лишаю Вас прелестных прав и возможностей ошибаться и недопонимать.
Посему закончу офф и продолжу о Параджанове :

Этот человек был действительно ЭПОХОЙ, которую оболгали, обвoрoвали, затравили, затянили, по соседски - абанониномалили...

Травля: памяти Сергея Параджанова
Автор: Гагик Карапетян
Ведущий Сергей Юрьенен

Гагик Карапетян: Я и мои собеседники расскажем неизвестные подробности травли великого режиссера минувшего века. Советский режим в семидесятые-восьмидесятые годы сочинил миф об особо опасном политическом преступнике, лишив его экрана и свободы. Молчание Параджанова продолжалось 15 лет - после премьеры "Цвета граната" и до съемок "Легенды о Сурамской крепости".

Итак, как "заказывали" Параджанова власти.

Двенадцать лет назад не стало великого режиссера и художника. Уверен, где бы ни поминали его в этот день, двадцатого июля - в Тбилиси, где он родился, или в Киеве, где прогремел на весь мир картиной "Тени забытых предков", или в Ереване, где похоронен в пантеоне, - родные и друзья художника, согласно кавказскому обычаю, встанут на минуту и молча постоят. Затем будут рассказывать за столом и грустные, и забавные эпизоды его трагической биографии.

Параджанова сажали в тюрьму трижды при трех руководителях Страны Советов. При Сталине, Брежневе и Андропове. Мне кажется, и сегодня правозащитники могут изучать уголовные дела Параджанова как пример тщательно отработанной технологии удушения Системой неуправляемых и незаурядных личностей.

Его киевское "дело" возникло после того, как чаша терпения властей заполнилась последними каплями: скандальная акция украинских диссидентов на премьере "Теней" в киевском кинотеатре "Украина", дерзкое публичное выступление Параджанова в Минске перед местными комсомольцами, наконец, загадочное самоубийство его приятеля - архитектора Михаила Сенина, чей всемогущий отец работал вице-премьером правительства Украины.

Параджанова арестовали тайно 17 декабря 73-го года в его киевской квартире. Весной 74-го закрытый суд послушно реализовал команду властей: после предъявления бездоказательных обвинений по трем статьям уголовного кодекса Параджанова , осужденного на пять лет, отправили в лагерь строгого режима.

Чтобы найти следственный изолятор, Светлане Щербатюк, бывшей жене режиссера, опекавшей его повсеместно, понадобилось аж три дня. Среди немногих друзей-смельчаков, помогавших Светлане - семья оператора Михаила Беликова, ныне первого секретаря Союза кинематографистов Украины.

Михаил Беликов: Ну, это как раз была, совпало однозначно с теми политическими событиями, которые проходили в Украине. Когда Шелест и его место первого секретаря зашаталось и тут же, сразу же последовала реакция, значит, соответствующих инстанций: вот и мы сразу стали чувствовать, что он "под колпаком" находится. А после того, как сняли Шелеста, то просто в открытую совершенно стали говорить о том, что Сергея и ждет тюрьма, если он не перестанет болтать лишнего. И уже ни у кого не было сомнений, что в доме регулярно были, находились осведомители, и слежка, конечно, за ним, конечно, шла. И это не скрывалось.

Так вот за это время, было там при Сергее уже было 4 секретаря по идеологии. Значит, каждому давали какие-то, какую-то информацию, все это проходило, естественно, через КГБ. Вот собирался потихонечку этот самый материал. Значит, Сергей еще застал Скабу, это самый первый секретарь по идеологии, а потом уже был Маланчук и Овчаренко, и все остальные... Поэтому, я все-таки думаю, что здесь, значит, работала Система.

Самоубийство Сенина в дальнейшем на ход следствия имело огромнейшее значение. Потому что отец Сенина встречался со Щербицким и говорил о том, чтобы, что он просто обращается с просьбой, чтобы тот проконтролировал сам лично следствие и вот эти 5 лет, которые получил Сергей и которые отсидел от звонка до звонка, это было и результатом, конечно, той встречи".

Гагик Карапетян: Действительно, Щербицкий сыграл роковую роль в судьбе Параджанова . Сменив этап за этапом три лагеря за четыре года, он неофициально числился особо важным зэком, дело которого курировал лично Щербицкий. Я встретился в Киеве с Виталием Врублевским, почти два десятилетия работавшим помощником тогдашнего лидера Украины.

Виталий Врублевский: Решения, которые принимались о судьбе его, это не были локальные решения. Это не были решения ни Щербицкого, ни одного из руководителей, скажем, Грузии, вы называли его, или кого-то другого. Это, конечно, было рассмотрено и санкционировано, я думаю, в масштабах высшего эшелона власти. Это шло с Москвы, это от Суслова шло. Щербицкий только придя на пост первого секретаря, он может, не особенно и влиял на те события, которые происходили. Вырисовывались тогда уже две тенденции: одна - это рост национального самосознания, рост движения интеллигенции и так далее и так далее... Поэтому применялись методы сугубо репрессий, начал их, кстати говоря, Шелест.

Гагик Карапетян: Сергей Григорьянц, культовый диссидент времен застоя Брежнева и перестройки Горбачева, ныне руководитель правозащитного фонда "Гласность", в те годы жил в родном Киеве. Иногда, в компании с писателем Виктором Некрасовым, пересекался с уже именитым кинорежиссером, имея общий интерес - коллекционирование картин и антиквариата. У Григорьянца, имеющего богатый личный опыт взаимоотношений с репрессивным аппаратом Лубянки, есть своя версия опалы Параджанова в Украине.

Сергей Григорьянц: - Щербицкий, как известно, пришел к власти с помощью председателя КГБ, который потом недолго был председателем КГБ Союза...

- Федорчука.

- Федорчука. Да, и соответственно, менялось сразу же отношение к украинскому национальному, скажем, самосознанию. Вот. Тем более, что одним из обвинений в адрес Шелеста было - потворство украинскому национализму. Значит, это надо было исправить. И соответственно, Параджанов, его дом, он сам был одним из естественных объектов теперь уже не внимания, а уничтожения. То есть, в этом смысле это было все вполне логично и не требовало ни заговора специального. То есть, заговор был в том, как это было организовано. Это было вполне естественным функционированием Системы на вот этом этапе ее существования.

Гагик Карапетян: С Петром Шелестом Параджанов познакомился при содействии члена-корреспондента Академии наук Украины Виталия Шелеста, младшего сына медленно уходившего в отставку руководителя республики.

Виталий Шелест: На чем можно было сломить Параджанова ? Не на политике! Потому что там строгая политика не. А если даже он чего-нибудь и говаривал, как говорится, за ним это водилось такое, то всегда он мог: "Дак ведь не так поняли! Мало ли чего я сболтнул!" И все знали, что, действительно, мало ли чего Сергей Иосифович мог под горячую руку или, как говорится, для красного словца сказать. Значит, надо было его "запачкать". А обстоятельства его личной жизни, семейной - разводы, ну, вот мужчины, которые вокруг него были молодые - все это создавало, как говорится, вот эту почву. Вот это было, с моей точки зрения, абсолютно, как говорится, спланировано. Это была операция по дискредитированию в чисто человеческом. Это, это инициатива от Суслова.

Гагик Карапетян: По крупицам выстраивая свою версию "технологии" удушения Параджанова в ГУЛАГе, я все чаще слышал от собеседников фамилию секретаря ЦК КПСС Михаила Суслова, "серого кардинала" Кремля. Пытаясь понять систему властных координат по отношению к Параджанову , я обратился к бывшему секретарю ЦК КПСС Александру Яковлеву, который не только хорошо знал Щербицкого, но и в годы лагерных отсидок режиссера по негласному указанию Суслова также оказался в опале.

Александр Яковлев: Я помню одно. Там была, был документ КГБ, насколько я знаю, значит, где говорилось, что по доносам, по доносам он высказывался не очень любезно в отношении вот там свободы творчества или в отношении с интеллигенцией. Но у него, видимо, был какой-то такой противник, который, у меня создалось впечатление, который его постоянно как бы преследовал. У меня не сложилось впечатление, что именно Щербицкий мог быть инициатором, инициатором преследований.

Гагик Карапетян: Единственным человеком, кто решился заступиться за Параджанова , находясь в кабинете Щербицкого, оказался лидер украинской творческой интеллигенции Павел Загребельный, тогдашний руководитель республиканского Союза писателей.

Павел Загребельный: Когда американцы начали разрабатывать атомную бомбу, Эйнштейн испугался и обратился к президенту США, сказав, что это опасно и что это может быть концом нашей планеты. Вот такой конец планеты, мне кажется, я, например, лично ощутил, когда исчез Параджанов. Просто его изъяли из употребления. Был человек и нет человека. Причем, непростой человек - гениальный человек.

Хотя бы тот же факт: когда вышел фильм "Тени забытых предков", едет, везут его в Буэнос-Айрес, едет председатель Госкино Украины, Параджанов не едет. Это уже был знак, что он под каким-то подозрением. Подозрением этого строя, этой Системы.

Он был, как все гении, был человек дерзкий, а наша Система советская дерзких людей не любила. Она не любила самостоятельно мыслящих, самостоятельно чувствующих, самостоятельно выступающих. Она не любила независимых людей, а он был независимым, он не мог быть зависеть ни от кого, только от Господа Бога мог быть зависим. Они этого ему не могли простить.

"Тени" проскочили совершенно случайно. И я, думаю, чиновники этой случайности испугались: как так, как мы прозевали, как мы пропустили? И поэтому следующие все его - "Киевские фрески", "Интермеццо", что он ни пробовал делать на киевской студии, все резалось на каком-то уровне - то ли на киевском, то ли на московском уровне, вот, то ли на уровне сценария, то ли на уровне уже режиссерской разработки, вот, то ли на уровне проб, как "Киевские фрески"

Чиновник испугался: как бы чего не вышло - надо пристукнуть, надо по голове ударить и свести до уровня посредственности. Это был какой-то, может быть, инстинктивный какой-то государственный инстинкт, я бы сказал. Но он действовал страшно. Как каток асфальтный.

Да. Где-то у меня была встреча с Щербицким. Такая, неофициальная. У меня иногда бывали такие встречи. И я сказал, что: "Как же так?" Он мне ответил: "Ты ничего не понимаешь". Все! И на эту тему не захотел говорить. Я понял, что он тоже ничего не понимает и не хочет понимать, что это, конечно, не его дело, вот, что тут какие-то силы задействованы более высокие. Ну, какие? Московские силы.

Гагик Карапетян: Параджанов, отсидев в лагерях четыре года, в начале 78-го переехал в Тбилиси. Исключенный из Союза кинематографистов, он жил в родительском доме без прописки, без работы, без права выезда за границу. Спустя три года, в 81-м Параджанов оказался в Москве, где его пригласили в Театр на Таганке, на генеральную репетицию спектакля "Владимир Высоцкий". Стенограмма обсуждения прогона со скандальным выступлением режиссера попала в руки московских властей. Они решили вновь изолировать Параджанова . Уж кто-кто, а Юрий Любимов, главный режиссер Театра на Таганке, знал, как принимаются подобные решения в высоких кабинетах. А Параджанов, вернувшись в Тбилиси, вновь оказался за решеткой.

Юрий Любимов: Ну, как всегда, у Любимова опять скандал: "Выступал там какой-то грузин или не поймешь вообще кто, и кричал, что ему Папа римский присылает ему бриллианты. Во-первых, кто доставил бриллианты? Это ж как? Через таможню прошел бриллиант? Значит, привезли. Значит, тут связь, тут "враги".

- То есть, я хотел понять, на каком этапе КГБ подключалось?

- Тут же, сразу. Как же? Гришин пишет Андропову, что вы понимаете наши заботы. Когда же там?" На меня. Андропов пишет: "Согласен". Передает Суслову. Суслов пишет: "Согласен". Передает Брежневу. Брежнев собирает Политбюро и говорит: "Что мы будем делать?" Ну, казнить там, миловать, или вышлем, или посадим".

Гагик Карапетян: Как Параджанов прожил в ГУЛАГе три пятилетки.

Сначала об этом пусть расскажет он сам.

Сергей Параджанов (прижизненная запись):

Я часто менял зоны. И непонятно... Я боялся: если меня дергают за ногу, это значит - или меня переводят на другую зону, или на допрос. И то, и то было страшно. Уходить ночью из зоны, собирая вещи. Потом я понял причину, почему меня переводят: я вызывал симпатии. У учителей на зонах, я вызывал симпатии у директора школы и у самого начальства. На зоне, где я сидел, ни у кого не было высшего образования, а я говорил, что у меня два высшего образования. Я мог на скрипке показать гамму, я мог показать, как дышать это... Несмотря на то, что я в самодеятельности не участвовал. И не мог . Это - западло: значит, придти и сделать профессиональный спектакль...

Гагик Карапетян: Пытаясь выжить в лагерях, Параджанов стал делать оригинальные поделки. Из чего? Из мусора. Он рисовал, лепил, клеил из былинок, крышек из-под молочных бутылок и крылышек бабочек, из осколков цветного стекла, дырявых мешков, перьев птиц, редко залетавших на зоны.

Известный режиссер Роман Балаян, переехав в столицу Украины в юношеские годы, начинал свою кинобиографию, ассистентом Параджанова в двухчастевке "Киевские фрески". А в недавно вышедшем в свет новом кинословаре, где перечисляются творческие вершины Балаяна, забыли упомянуть его замечательный двадцатитрехминутный фильм "Ночь в музее Параджанова ", посвященный потрясающим коллажам Мастера, сделанным им в период 15-летнего молчания.

Роман Балаян: Нашлось время помолчать. Когда там, уже признали в тюрьме - не играть. Заняться собой, ну, внутренней какой-то жизнью, другой, которую не надо обязательно делить. Он, он умел быть публично одиноким, несмотря даже, что масса народу. Но вот так сосредоточенно. Потому что если бы не тюрьма, он, конечно, такие коллажи? Он всегда был способен к ним, но, чтобы сосредоточиться именно на этом, Потому что там чего - из говна надо делать в тюрьме. Он и делал из говна.

К фильмам каким-то Параджанова у меня есть какие-то, не все до конца, не всё до конца, а коллажи его я принимаю от и до. В них безумный покой, безумная гармония. Ни одного шума нету. Ни одной кляксы нету, громкой. Ни одной эпатированной ноты. Вот серия "Рыбы", "Куклы", другие вещи из тряпок... Это фантастика. Это даже, если внутри бурлило, от них веет состояние безумной Ее Величество Красоты. Которое всегда ему было присуще.

Посадив его в тюрьму, они сделали его на весь мир гениальным. Может, до этого кто-то сомневался. Да, они его сделали. И Украина это сделала. Она хотела его похоронить. Они взяли и посадили, а он взял еще и в этой украинской тюрьме подарил им, себе, нам вот такую красоту.

Гагик Карапетян: А кто ее бережно сохранил для потомков, вынося работы Параджанова через колючую проволоку, мимо охранников с овчарками? Сергей Иосифович, выйдя на свободу, обещал, но не успел огласить имена своих добровольных помощников. Одного из них - Владимира Чемериса - мне помогли найти в городе Алчевске Ворошиловградской области, бывшем Перевальске, где отбывал лагерный срок Параджанов, а Володя в те годы преподавал в училище для местных зэков.

Владимир Чемерис: Дело в том, что эти работы кое-какие, так сказать, выносил нелегально, да, отправлял их. Я не знаю, как он это делал. У человека масса свободного времени. Есть выходные. Ну, он же не все время махал там метелкой. Помахал там полчасика, пошел. Да. Ну, зоновская жизнь немножко иначе, чем на свободе. Там масса времени. Тем более, он был уборщик - у него очень много времени.

- Как относились окружающие его зэки к нему самому?

- Публика всякая есть. Но довольно с уважением. В принципе его, с ним ходил один такой "авторитет" в принципе, да. Он его, так сказать, охранял от всех этих.

- Как это получается такая "охрана"?

- Смотря чем этот человек завоюет авторитет такой. Может быть, платит человек, а может, не платит.

- А на примере Параджанова , как вы догадываетесь?

- Вряд ли. Вряд ли этот человек платил.

- Неужели уважали именно потому, что он вот как был Мастером как бы?

- Знаете, он обладал таким магнетизмом. Да. И на зэков, и на вольнонаемных, да, и на этих, наемных, так сказать, аттестованный состав. Он обладал таким магнетизмом, который. И я "попался" на магнетизм

Он приходил ко мне и все показывал. Как шло и так далее, так сказать. У него все это очень быстро происходило, понимаете? Человек он был такой взрывной - раз, быстро-быстро, быстро-быстро, и раз - уже готово. "Посмотри, посмотри - вот так, так, так". Он мгновенно все это делал. Он не работал там часами.

- Когда вы выносили, это большое количество работ в общей сложности вам удалось вынести?

- Может, ну, десять, может, двадцать.

- А вы понимали, что рискуете?

-Я очень многим рисковал. По своей доброте, по своей, так сказать, может, что я уважал этого человека, мне очень нравилось с ним. Да. Дело в том, что до этого и после этого я такого человека не встречал.

- А что могло бы быть в результате, если вас, условно говоря, поймали бы?

- Меня бы, в первую очередь, выгнали с работы. Да, я выше, допустим, дворника при социализме и не нашел бы себе работы.

Гагик Карапетян: Хотите - верьте, хотите - нет, но Параджанов, находясь в Алчевске, куда мы звонили Чемерису, успел сотворить не только сотни коллажей, но и десятистраничный сценарий документальной ленты. Правда, вместе с соавтором - директором тюремной школы Андросовым, который хорошо знал, какие добавить казенные формулировки к образным фразам Параджанова , выполнившего заказ руководства областной милиции. С его помощью генералы, представьте, хотели отменно выглядеть среди участников всесоюзного совещания МВД, посвященного воспитательной работе в лагерях. А снимать фильм в качестве курсовой работы довелось студенту кинофакультета Киевского театрального института Ефиму Гальперину, ныне режиссеру и литератору, живущему в Нью-Йорке.

Ефим Гальперин: И в первый же день меня вызвал, приехал этот Бойченко и сказал, что: "Условия, к сожалению, такие - значит, органы требуют, чтобы ты ни в коем случае, что съемочная группа ни в коем случае не пересекалась с Параджановым .

Не разговаривали с ним, не пытались с ним встречаться. В противном случае, значит, его отправят в другой лагерь". А мне уже рассказывали зэки, я же с зэками тогда много начал общаться, что самое страшное - это пересылка. Потому что там беспредел.

Так как мы не спрашивали о Параджанове ничего, и все было очень смешно, когда всплыла такая фраза, что мы - "Я тут с Параджановым разговаривал. - один зэк мне говорит, - И я его спрашиваю, эти ребята хоть тебя знают, вот снимают, не подходят к тебе, они хоть тебя знают?" На что Параджанов ответил: "Вот ты Ленина знаешь?

- Да.

- Вот так и они меня знают".

Потом мы, наконец, смонтировали кино, озвучили, сдали его. Через два дня буквально, значит, меня поднимают, вызывают в институт - приезжают ребята в штатском и выматывают из корзин ну, буквально до кадрика. Я говорю: "А что такое, ребята? В чем дело?" - "Вот положено вынуть!" - "А почему никто не сидел с нами, когда мы монтировали? Я же ведь мог рулонов десять куда-то направо пустить?" Молча все забрали, опись и забрали. Оказалось, что кино начальнику очень понравилось, тот сказал: "Ты покажи в зоне там этим зэкам! Там же в этом кино зэки есть, вот пусть они на себя посмотрят!" После этого кто-то спросил Параджанова : "Ну, как кино?" Из офицеров. Он говорит: "Я могу его купить за миллион рублей?" А ему говорят: "А чего ты? Зачем ты?" - "Я его продам в заграницу за миллион долларов". Поэтому сразу кагэбешники приехали и вытащили все.

Гагик Карапетян: "Параджаниада". Так в моей домашней библиотеке я условно называю одну из полок. Она постепенно заполнилась после кончины великого режиссера и художника. Посвященные ему книги, альбомы и фильмы за минувшие годы выпустили коллеги из ближнего круга Параджанова и те, кто общался с ним однажды. Почти у всех контекст - "Я и Параджанов". Его байки, анекдоты о нем - обывательский жанр мемуаров. Поэтому, когда готовил программу, решил: ни в коем случае не пересказывать Мастера. Ибо без первоисточника, тем более столь яркого, живописного, невозможно уловить нюансы. Тем более что прямая речь Параджанова слышна редко.

Сергей Параджанов (прижизненная запись): Вот первое, что я страшное видел, когда я попал на зону, я говорю: "Я в раю!" Черешня, знаешь, черешня, ну, в пять копеек! На дереве! Я говорю: "Рай!" Люди проходят мимо и никто не трогает. По мере того, как я приближался, увидел: дёгтем смазанный ствол, обмотанный, как гремучая змея, колючей проволокой. Там целые ветви черешни и плоды размахивались на ветру и обнажали свое потрясающее чрево белой черешни. И колючей проволокой впритык, как вот это, канализационные трубы обматывают, так было дерево замотанное. И как дежурили два вора рядом с случайно выросшим маком. Они дежурили день и ночь, они не спали, чтобы мак созрел и они могли бы хотя бы... И такой черниговский парень Иванов, хорошо играл в карты, рыжий, он сказал: "Вот вы, Сергей Иосифович, не можете понять - вот, если в этом котике, маленьком котенке, есть 1 миллиграмм наркотика, я съем всю кошку

Гагик Карапетян: И вновь я предлагаю послушать голос великого кинорежиссера, у которого советская власть еще при жизни отняла 15 лет. Однако их нельзя называть годами молчания. Потому что Параджанов, будучи за решеткой, затем выйдя на свободу, долгие годы оставаясь безработным мастером с мировым именем, продолжал творить: делал коллажи, писал наброски к сценариям.

Теперь послушаем его тюремные воспоминания. На этот раз о том, как лагерный врач спас Параджанова от давно назначенного смертного приговора.

Сергей Параджанов: На зоне есть песня такая "Вор никогда не станет прачкой". И от того, что они считали, что я - выговорить слово "режиссер" они не могли, а говорили "композитор", они пели мне "Вор никогда не станет прачкой". В смысле того, что если я режиссер или там композитор никогда не стал бы прачкой, если не я не аферист, который скрывает свою основную профессию. До конца дней это шло за мной. И например, удивительный человек вызвал меня, фамилия его Филиппович, это было в Винницкой области. Он сказал: "Я скажу фамилию, а вы скажите его имя и отчество. Или наоборот, я скажу имя и отчество, вы скажите фамилию. Если вы это делаете... Кстати говоря, я считаю вас аферистом - никакой вы не режиссер. Вы просто подонок и уголовник, вы на строгом режиме. У вас не первая судимость, а может, и шестая, есть предположение. Но если вы скажите фамилию, я изменю свое мнение". Филиппович - поляк, плотный, красивый человек, перед кем я благоговел. Он мне нравился. Потому что он чифирил вместе с заключенными, мог бы глотнуть это, любил очень чай. Он говорил: "Ну, что назвать фамилию или имя и отчество?" - "Не имеет значения". Он вынул блокнот и смотрел в него: "Говорите. Габай!" Я говорю: "Генрих Саулович". Он встал и стал передо мной на колени: "Вы, действительно, Параджанов. Я был уверен, что вы - аферист. Я вас очень прошу - откажитесь от уколов. Какой бы вам укол ни предложили бы - укрепить сердце, о чем есть решение на зоне, делать вам уколы АТФ - не делайте уколов! Я вас предупреждаю! Вам будут вводить гипс". Я говорю: "А что дает гипс?" - "Тромб". Через некоторое время я сделал ему сувенир, сделал подарок: ему прислали пуд лучшего чая Грузии.

Гагик Карапетян: Кстати, Геннадий Габай - однокурсник Параджанова по учебе во ВГИКе - давно живет в Нью-Йорке. Там, за океаном, он узнавал об арестах своего приятеля. После чего активно участвовал в разного рода публичных акциях ради освобождения однокашника. В октябре 88-го, Параджанов, почетный гость Нью-Йоркского кинофестиваля, наконец попал в объятия Габая.

На пальцах одной руки я могу перечислить тех, кто навещал Параджанова в лагерях, зная, каким эхом отзовется подобная смелость. На фоне трусливых коллег, которые боялись даже вслух произнести имя опального Параджанова , назову женщину, кто не только приезжала в закрытые зоны, но и все минувшие годы хранила добрую память о нем. Речь идет о Светлане Щербатюк.

Светлана Щербатюк: Но я очень хорошо помню, когда на свидание заводили заключенных: руки у них были за спиной, и я сразу пыталась среди них как-то увидеть и Сергея. Вот. Тогда ему разрешили, как человеку, так сказать, с Кавказа, разрешили усы, а бороду не разрешали.

Ну и, знаете, нас завели в комнату. Это было краткое свидание, но при этом все-таки мы разговаривали не через стекло. То есть, наверное, это было бы длительное свидание, если я была бы его женой законной.

У Сергея была первая реакция такая - стеснение, он стеснялся, наверное, и своей этой робы, стеснялся обритости. Мы привезли много всяких вкусных вещей. Так хотели, чтобы он сразу поел, а он на нервной почве не мог это проглотить. И потом я уже узнала: все то, что он заносил в зону, он всех угощал. То есть, ему самому практически ничего не доставалось.

Нам казалось, что его больше должно было бы интересовать, что происходит в мире, события, которые там происходят в Киеве. А он настолько был переполнен впечатлениями и ощущениями, что он в основном говорил он. Он рассказывал вообще о самом лагере, о людях, он говорил, какие здесь талантливые люди есть и, значит, потрясающие и так далее и так далее. И это были ощущения не просто человеческие, это было уже восприятие зоны неизвестного ему доселе мира. Но восприятие именно как художника".

Гагик Карапетян: "Король Лир" - именно так называется одна из блестящих тюремных новелл Параджанова , которую он по праву считал почти готовой заявкой на сценарий кинофильма.

Сергей Параджанов: И он был молчаливый, он был сдержанный и благородный. Но трагедию испытывал колоссальную: к нему никто не ходил на зону. Он отказывался от свиданий, от бандеролей, от всего. У него были три дочери. Одна была сельской библиотекаршей, другая была дочерью школы и третья работала на поле, на овощах. Он был председателем в этом сельсовете, в колхозе. И дочери были счастливы. Он строил дом. И они торопили со своими мужьями. Они торопили его построить дом. И он несмотря ни на что, не оформляя ни документацию, ни ничего, брал доски в надежде, что он это когда-нибудь оплатит и восстановит. И построил дом для дочерей. Туда вселились три дочери "Короля Лира". Он - "король" колхоза, сияющий на районных стендах и три дочери и младшая - Корделия, незамужняя и красивая.

И уголовный кодекс коснулся и этого председателя колхоза. Он предстал перед судом как расхититель социалистического имущества. И дочери вышли и обвиняли отца: "Да, он украл доски, он украл гвозди, шифер, дерево, стекло... Он был вор!" И дочери были обвинителями. И только младшая дочь уехала в деревню и взяла на себя миссию - содержать отца в тюрьме. Он отсидел свой срок и хотел вернуться в деревню, где родился, жил. Дочь Корделия - аналогия - она не пустила его. Она привела его в общежитие, где устроила ему юбилей - 60-летие, где вышла замуж, где он нянчил ее ребенка. И сестры писали отцу, что он должен обязательно вернуться. Если он не понял, что у них не было другой возможности - как не обвинить его в воровстве. И так в общежитии была сыграна свадьба, рождение это и юбилей - 70-летие. Десять лет он проработал комендантом в общежитии, пропуская любимых девушек к парням и парней к любимым девушкам. Обожал юность и обожал жизнь... Вот такой удивительный материал для сценария - удивительный, типичный для Украины! Жестокость дочерей! И время! Время! Все-таки я вышел в 77-м, 2 января 78-го я прибыл в Тбилиси"...

Гагик Карапетян: Как друзья Параджанова боролись за его свободу.

Между прочим, сроки его отсидок - в украинских лагерях и тбилисской тюрьме - назначались одинаковыми: по 5 лет. Однако в обоих случаях Сергей Иосифович выходил на свободу досрочно. Благодаря настойчивости родных, коллег и друзей. Среди тех, кто всячески старался выручить, был и именитый в то время итальянский сценарист и художник Тонино Гуэрра, который тогда еще не был знаком с будущим другом. Гуэрра и его жена Лора, переводившая нашу беседу, познакомились с Параджановым в Тбилиси, через полтора года после его освобождения из украинского "Артека".

Лора Гуэрра: Тонино в 75-м году приехал вместе с Антониони в Москву. И первое, что они меня спросили и нашего переводчика, который был с этой делегацией. Они спросили с Антониони: "Как можно передать деньги - они пошли тогда к Ермашу. Они спросили у Ермаша: "Как можно помочь судьбе Параджанову и передать деньги на то, что у него была более лучше условия. Они привезли деньги, положили их на стол и сказали: Поставьте ему холодильник, телевизор и все такое это... Ни один художник он не может сидеть. На что Ермаш ответил: "У нас в тюрьме для всех условия одинаковые. Мы не можем этого сделать.

Гагик Карапетян: Ныне покойный Филипп Ермаш тогда работал председателем Госкино СССР. Мне рассказывали об благородном поступке Гуэрры и Антониони. Но чтобы закольцевать данный эпизод, я все-таки решился задать деликатный вопрос. Но не Тонино, а Лоре: от какой суммы отказался Ермаш? На министерском столе лежали примерно 40 тысяч долларов. Для официоза - их собрали итальянские кинорежиссеры. А если честно - сложились трое: Антониони, Феллини и Тонино.

Справедливости ради отмечу: за освобождение Параджанова из украинского лагеря боролись, правда, незаметно, без ущерба своей карьере, и его не менее знаменитые советские коллеги. В частности, Григорий Чухрай. Вот что он успел рассказать мне весной прошлого года, незадолго до своей кончины.

Григорий Чухрай: Мы встретились с Герасимовым на худсовете "Мосфильма". Я уж не помню, как зашёл разговор, но во всяком случае мы вспомнили о Сергее и о том, что он сидит. И тогда я не помню, кто-то из женщин, вот никак не могу вспомнить, сказал: " А вы. что вы тут о нем так хорошо говорите - а вы бы за него заступились!" Вот мы вместе с Герасимовым решили что, мы должны пойти к председателю Совета Министров.

- А когда вы изложили эту просьбу председателю Совета министров, году, какая была реакция вашего собеседника, которого вы просили?

- Он был как-то довольно отключен. Он не имел представления, кто такой Параджанов. Мы ему рассказали, что это очень талантливый человек, что он необычайно талантлив. Что он талантлив как художник, как кинорежиссер и как человек.

Но он, по лицу было видно, что он слушает, но особенно не включается в это. И потом он сказал, что, понимаете, ведь это речь идет об уголовном деле, а это должен решать соответствующие органы, а мы, я, так сказать, к этому не могу никакого отношения, и все. Герасимов, кстати говоря, сказал: но вы же все-таки глава государства? А он говорит: "Да, и именно поэтому я и не могу тут ничего поделать.

Гагик Карапетян: Позже, беседуя со мной, Чухрай с горечью признался: Параджанов, заехав в Москву после освобождения, после случайной встречи на улице, даже не позвонил ему. Параджанов не звонил даже Лиле Брик, которая ради него уговорила в Париже лауреата Ленинской премии, поэта Луи Арагона, мужа своей сестры, прервать политический бойкот Кремля и встретиться с Леонидом Брежневым. По случаю их долгожданного рандеву глубокой осенью 77-го года в Большом давали балет с участием Майи Плисецкой. Коммунистический генсек, впервые услышав фамилию Параджанова , тут же, в царской ложе, приказал освободить режиссера. Из своей гримуборной, после спектакля, первой радостную весть сообщила всем по телефону Плисецкая.

А пять лет спустя, когда Параджанов уже сидел в Ортачальской тюрьме грузинской столицы, своеобразную эстафету от Арагона подхватил Гуэрра. На этот раз Тонино с Лорой специально приехали в цековский санаторий близ Боржоми, чтобы просить за друга Эдуарда Шеварднадзе.

Лора Гуэрра: Я в очень деликатной форме, но весьма прямо дал понять первому секретарю, как бы я являюсь послом этого, в Европе интереса к "темному" направлению, которое было дано жизни Параджанова . Аргументы, которые я приводил, были следующие: вы его обвинили и посадили в тюрьму, потому что обвинили в воровстве, во взятке. И я, конечно, начал свою защиту, немного выдумывая и, так сказать, что-то преувеличивая. В Европе так говорится: если человека сажают в тюрьму, если даже он что-то сделал против закона, что-то своровав или преувеличив какие-то вещи, если он не работал, он достаточно оправдан, потому что у него нет средств к жизни в Европе.

Тонино, ну, он не любит это говорить, но, так сказать, он сказал, глядя в глаза: "Зачем вам, грузинам, делать дела Москвы, грязные дела Москвы, вашими руками". На следующий день Параджанова освободили. И поскольку Тонино настаивал на том, чтобы у Параджанова нет работы, нет квартиры, негде жить, и ничего это самое, я знаю, что его после освобождения ему дали возможность работать, говорит Тонино, над "Сурамской крепостью".

Гагик Карапетян: И в заключение предлагаю послушать еще одну новеллу Параджанова , которую я условно назвал "Сахарные мешки".

Сергей Параджанов: На зоне рабочей было два бассейна, колоссальных бассейна. В одном ночью привозили мешки, нормальные мешки, в которых Винницкий сахарный завод делал сахарный песок, наполнял. Мешки все были дырявые, они были с браком, прогрызенные крысами, порванные на каких-то крючках. И люди ждали, когда им дадут по 100 мешков и, они быстро-быстро делали латки, нашивали. Дрались за мешки, перехватывали, воровали друг у друга мешки, чтобы залатать. И контролер их принимал, пересматривая каждый мешок на просвет: нет ли еще дырки. Забракованные мешки возвращались обратно. Мои мешки вызывали у всех смех: я не мог починить больше двадцати. Это... И каждая моя латка это был или смешная мордочка, солнце или это был просто квадрат, переходящий в круг, и круг, переходящий в прямоугольник, нашитый вот каким-то живописным ритмами разноцветных мешков, темнее - светлее. Это были какие-то гномики, буратино.

И люди трусили мешки. Надо было сперва освободиться от того сахара, который был в углах. И они ссыпали этот сахар. И сахар с мешковой пылью был для них целью - они потом это промывали, кипятили, и у них был сироп. Они получали этот сироп. Поэтому все трусили. И оттуда сыпалось иногда, вдруг, неожиданно перец или лавровый, помятые листья. И они портили - они все матюгались. Но струсив и труся мешки, они белели. Сахарная пудра летала в этом бассейне, опускалась на людей и люди, как присыпанные, вот сегодня куличи, сахарной пудрой. Стояли белыми, но продолжали - были белые мешки, было белое дно бассейна. И потом свистел контролер, говорит: "Идет вода! Идет вода!" И мухи, белые мухи не могли взлетать. Они жрали этот сахар, но не могли взлетать. Потому что они были белые. По спинам этих трусящихся тёк пот. Он, как реки, как реки, пробивался среди их, по их спинам, мимо их волос, мимо их мышц и создавая такие потоки, потоки, и мух уносили эти потоки. Мухи садились на людей, а потом это все всплывало. И он не уходил, пока он не забирал свой песок. Он стоял по колено - вода подымалась, одни головы сахарные торчали. Они обмывались в этой новой воде, смывали с себя этот сахар. И только окунали головы, исчезали, потом снова появлялись мешки - всасывали это все, всасывали вот эту влагу, влагу. И потом они начинали топтать эти мешки. И эта мутная, сладкая вода вообще - патока, перемешанная с этими дохлыми мухами, которые, значит, сразу чернели на этой воде. Они создавали такой удивительный, космическую какую-то Одиссею вот этих голых мужчин, белых мешков сахара, растворенного в этой черной воде. И я не знаю, куда мне деться. Я подымался по лестнице наверх, туда. Там заливали гудроном крышу, заливали эту крышу, и блестящая эта крыша, как крышка рояля вообще, залитая этим гудроном. И тут на нем сидели эти мухи - белые мухи, уже приклеенные к этому асфальту - гудрону, мухомору, который был для них смерть. Они вот тут сидели целыми стаями, и они такими каталками, значит, расправляли это. И черная лакированная крышка рояля, которая должна была открыться и издать удивительные звуки. Вот это все для меня удивительно дорого..."

Гагик Карапетян: Кстати, из тех сахарных мешков Параджанов делал знаменитые куклы. Многие из них ныне можно увидеть в его ереванском доме-музее. К сожалению, родного дома Мастера на тбилисской улочке имени Коте Месхи уже нет. Там, поднявшись к подножию горы Мтацминда, вы обнаружите только памятную доску с текстом только на грузинском языке.

Но я очень надеюсь: верные друзья Параджанова - его замечательные земляки во главе с Софико Чиаурели, Ланой Гогоберидзе, братьями Шенгелая, Резо Чхеидзе - постараются приложить все усилия, чтобы у Сержика - так они звали Параджанова - свой дом в Тбилиси. Но главное - вернуть в родной город его дух.

А параджановские три пятилетки ГУЛАГа останутся с ним. Однажды Белла Ахмадулина, двадцать лет назад экспромтом написала письмо Шеварднадзе с просьбой об освобождении Параджанова . Там есть строчка: он был виноват в том, что свободен. По-моему, в этих словах - самый точный диагноз всем приговорам Сергея Параджанова .

http://www.svoboda.org/programs/cin/2002/cin.092902.asp

[irasweden]

Casanier, cпасибо за интересную статью. Узнала много нового.



Сергей Параджанов
Дневник узника (Письма из зоны)
(фрагмент книги: "Исповедь")



-3-

Светлана!

Сообщаю тебе, что очень скоро уеду в этап. Адрес пока не известен. Есть песня "Мой адрес - Советский Союз". Возможно, что и не удастся перевести Сурену мне деньги и тебе (переслать) передачу. Но, возможно, и успеете. Не нахожу слов и жанра выразить тебе свою благодарность за внимание. Нет слов, как выразить, обобщить, великодушно стать выше всего произошедшего. Как обнять всех сочувствующих и любящих меня? Мне кажется, что нет человека, который злорадствует. Его не должно быть - злорадствующего.

Светлана!

Как я тебе завидую, что ты видишь Суренчика каждый день. Как я не рассчитал своих сил и возможностей. Жить в "пиру во время чумы". Все время пир. Все время расточительство и расточительство. Как я доверял всем - следователю, Воробьеву, сказавшему неправду неизвестно зачем. Опозорить себя в первую очер(е)дь.

-19-

Миша!

Идет речь о том, что я вообще уже освобожден и что Москва на то дала какие-то благословения.

Прошу пошевелить мозгами и решить, что делать. Если надо будет, пусть Светлана пойдет в приемную Президиума и выяснит, что это за "волна" - в отношении свободы.

Миша!

Я не могу и не хочу писать, что со мной, и как, и что!

Прошу тебя в крайнем случае связаться с Хмельницким. Пусть Борис даст запись Высоцкого. Это мне нужно.

Пусть Сурен попросит у Кулиджанова ручку "Паркер" или достанет в Киеве, и вместе все это:

1. Запись Высоцкого

2. Ручку "Паркер" новую

3. "Синалар" 2 тюбика.

Послать бандеролью на мое имя!

Извините за тон и истерику. Я окончательно рухнул. Состояние мое жалкое и безысходное. Вероятно, первое решение - о самоубийстве - было самое верное и единственное. Миша, не знаю, где ты? где Рома? Где Сурен, и вообще, в суете сует, вероятно, я канул в бездну, утомил Вас и сам устал от ожидания и надежд. Кроме того, что надо выжить, надо жить и тут, в колониальных ситуациях, интригах, сплетнях и волчьем вое.

Меня учат выть по-волчьи - это закон джунглей. Что сбудется. Уже 17 декабря. В случае если Воробьев написал бы повинную, я мог тоже быть на свободе. Но он, вероятно, Вам не доступен. И Валентину Паращуку следовало сознаться спустя год, что три карты - принадлежали ему, пошлите в институт Карпенко - Муратова. Он знает, как с ним говорить. В случае если мои друзья кинематографисты, включая Юру и других, могли даже заставить Воробьева написать - это было бы честно, т. к. у меня в отношении Воробьева совесть чиста. Срочно жду ответа. Не могу скрыть, что мне тут всего не хватает, даже кислорода!..

17 декабрь 1974 г., Губник.

55-

Светлана - дорогой человек!

Долгожданное письмо получил (ждал 2 месяца). (О Боже!)

СЫН

Все естественно. Кто не хлопал дверью - пока не проголодается. Потом - возвращение, мир, чай и телевизор. Гроши на карманные расходы... и снова буря! Трудно представить себе, что (не раз) в киевской тюрьме все начинается тоже с этого. Потом 15 лет и 5 лет ссылки. Группировки, дружки, хмель, и в 18 лет на вечную ссылку. Дистрофия, наркомания, кричащие в ночи "Ма!", мочат тюфяки и сушат их на снегу, издавая смрад взрослых пеленок. Это все из кратера Киева. Голубые, златокудрые твигги с холеными руками и еще небритые. Они, "мужчины", появляются тут, и их усыновляют "воры в законе", превращают их в фавориток и слуг (шестерки). Это можно прочесть и не только тебе, и другим - сыну и деду. Он должен понять, что, только собравшись в самом себе, он может перескочить "период мутации", юношеского кризиса и детских патологий. Он заслуживает к себе уважения, он уже многое сделал, и надо все удержать.

Или еще одно крушение!

ПРЕДЛАГАЮ!

Позвонить Виктору. Считает ли он возможным перевод Сурена в институт в Тбилиси для учебы там и как отреагируют на это Щербатюки?

Я знаю, что Виктор даст ему удивительные знания.

То, что он не пишет писем, это меня даже устраивает. Нечего ему даже знать адреса. Но, вероятно, надо наладить следующее: в месяц раз подсунуть ему открытку, где надо написать: жив, здоров, ем, дышу, удивляюсь, жду фиалок и любви! Черчу - тошнит. Вижу цветные сны. Ваш сын Сурен.

СВИДАНИЕ

Оно возможно и в апреле, и в мае и т. д. Оно мне положено... Максимум 3 человека. Сейчас грязь и топь... Грипп. Можно и позже. Рузанна пишет, что хочет приехать Сурен из Одессы, хочет и Иван Дзюба, и Толя. Я никого не избегаю и ни перед кем не скрываюсь. Надо, чтобы с тобой рядом был мужчина! В помощь и в дороге, и тут! Везти ничего не надо. Можно попробовать взять 2 банки меда по полкило, колбасы сухой 1 кг, 1 банку кофе и блок импортных сигарет для конвоя. Может быть, и проскочите. Я прошу встретиться с Аликом, он 24 апреля едет на свидание с братом, можно поехать и с ними. Свидание не к спеху.

Свет, посети меня, как будет время. Не торопись. В июне 17 у меня половина, и мне положены - посылка и передача. Можно приехать летом, и привезти не 5 кг, а 10. Поблагодари всех за внимание, и решайте сами, когда и с кем. Но одно условие: это должно быть ВОСКРЕСЕНЬЕ и необходим ПАСПОРТ - краснокожий.


МОЯ ВИНА!

В том, вероятно, что родился. Потом увидел облака, красивую мать, горы, собор, сияние радуги, и всё - с балкона детства. Потом города, ангины, ты и до тебя, потом бесславие и слава, некоронование и недоверие.

Светлана, попроси Валентину Иосифовну собрать в целлофановый мешок, перемешав с цветным горошком, цукерки дешевые, разных витаминов и средств, укрепляющих (сердце). Все это в одном масштабе. Конфеты и витамины разных цветов могут быть посланы бандеролью или привезены с собой, как "конфеты". Может, пройдет. Я чувствую себя хорошо. Но это всё нервы. Я не болею, несмотря (на то) что мокнут ноги от мазута и дождя. Как только соберется "ассорти" - я сообщу. Но лучше всего передать Алику. Он знает, как передать.

Берегите стариков! Как здоровье Ив(ана) Емельяновича? Суренчик, прошу тебя, запомни - они для тебя сделали то, чего не сделали я и мама. Они тебя выкормили и выходили.

Светлана, носила ли ты мой свитер? Это очень красиво! И на лыжах тоже.

Когда приедете на свидание, надо встретиться с начальником отряда Алексеем Гавриловичем Пидоренко.

Пошли открытку Кире! Гогоне! И Роме! Положи в конверты. Целую! Осталось 998 д(ней).








http://az.gay.ru/articles/bookparts/par_pisma.html

(Март 1976 г., Стрижавка.)

Рисунок С. Параджанова

[Casanier]

Георгий Кубатьян
Не насытится око зрением
Заметки о Параджанове

Гений, парадоксов друг


Прежде чем обратиться к парадоксам, остановимся на гении. Это словечко и производные от него срываются с наших губ ежедневно: “пас отдан гениально”, “гениальная хохма”, “ну, старик, ты гений”. И далее в том же духе.

Беды в этом нет, однако же цена понятия потихоньку падает. И мало кто задумается, что в любой области — поэзии, физике, зодчестве — на целой планете за целый век рождается десяток, от силы два десятка гениев. И к их сонму, словно к сонму святых, едва ли не все дружно причисляют Параджанова. “Тем, кто знал его, фантастически повезло. Они видели живого гения” (Иван Дзюба); “Этот гениальный человек очень много дал всем нам” (Иван Драч); “Он реализовал себя с той мерой свободы личности, что дается только гениям” (Юрий Ильенко). Так отзывались о Параджанове украинцы. То же самое, чуть ли не слово в слово, говорили грузины. Тем более армяне. Но и русские тоже. Ну, скажем, Андрей Тарковский. Сестра Параджанова, весьма далекая от искусства, не без раздражения спросила гостя-москвича: “Вот вы все кричите: гений, гений! Он что, на самом деле гений?” И в ответ услыхала: мол, он и вправду великий режиссер, он действительно гений. Это в разговоре. На письме же Тарковский выразился по-другому: “В истории кино мало гениальных людей — Брессон, Мидзогути, Довженко, Параджанов, Бунюэль…” Или возьмите признание Киры Муратовой: “Я люблю гениального режиссера Сергея Параджанова”. “Гением, принадлежащим человечеству”, назвали Параджанова крупнейшие деятели мировой культуры, требуя выпустить его на свободу. “Ге-ний, ге-ний!” — скандировал зрительный зал в Португалии. Для вящей доказательности приведу констатацию не публичную, не рассчитанную на посторонних. “Я убежден в его гениальности”, — занес в дневник близкий друг Параджанова, тоже, между прочим, кинорежиссер. Многократность этой необычайно редкой вообще-то в устах ответственных людей характеристики понуждает усмотреть в ней истину. Зачем? А чтобы сознавать, Юпитер перед нами либо все-таки бык. Юпитер? Отнесемся к нему соответственно, не попрекая странностями, не ставя каждое лыко в строку. Парадоксы, как заметил еще Пушкин, дружны с гениями. Параджанов исключения не составлял.

Раньше всего замечаешь, что он одновременно принадлежит сразу нескольким национальным культурам; явление само по себе поразительное. Разумеется, память услужливо подсказывает аналог и образчик: Саят-Нова, слагавший свои стихи по-армянски, по-грузински и по-азербайджански. Но роль знаменитого ашуга в азербайджанской и грузинской поэзии вряд ли равна роли, которую сыграл он в армянской. Параджанов же, Саят-Нова ХХ века, сызмалу впитавший культурные соки народов-соседей, одинаково сильно работал с любыми национальными реалиями. Вот отчего в “Цвете граната”, “Легенде о Сурамской крепости”, “Ашик-Керибе” национальное звучание — армянское, грузинское, тюркское — выверено, будто по камертону. Притом исконное, корневое всякий раз очищено здесь от инородных примесей и напластований.

Все было бы складно и простенько, как азы, да мешает очевидная несообразность. Ибо в первом-то шедевре Параджанова национальная нота взята не менее чисто, нежели в последующих, и национальная тональность, интонация, мелодика выдержаны без единого сбоя, без единой фальшивинки. Закавыка в том, что тональность — украинская, Сергей Иосифович усвоил ее вовсе не на улицах кавказского Вавилона, каковым еще был в пору его детства Тбилиси. В зрелые же годы такие материи не усваиваются, неизбежен акцент, отличающий унаследованное от благоприобретенного. В “Тенях забытых предков” его нет. А следовательно, перед нами не работа над украинской классикой человека со стороны — наподобие, скажем, американских экранизаций Толстого, — нет, украинский фильм, из украинских украинский. И говорят об этом украинцы. Лет уже десять назад в Киеве вышла книга “Сергей Параджанов. Взлет. Трагедия. Вечность”, и “Литературная Армения” (1998, №3) напечатала в переводе Георгия Татосяна большую подборку воспоминаний из этой книги. Приведу несколько поразивших меня фраз о “Тенях”: “Это был не просто праздник украинского искусства. Это был праздник украинской души”; “…фильм подлинно украинский”; “Он стал у истоков возрождения культуры Украины, становления духовности народа, его традиций”.

Большего парадокса не придумаешь. Своевольную, причудливую трактовку их классического произведения, предложенную чужаком, украинцы приняли на ура. В ленте, снятой армянином, они не приметили ничего чужеродного, чуждого. Зато сразу разглядели, как точно воспроизведена на экране, как любовно воспета прелесть украинских обычаев, и костюмов, и быта, в совокупности же — прелесть их народной культуры. И признательны Параджанову не как иноземцу, верно их понявшему (так армяне признательны Францу Верфелю за роман “Сорок дней Муса-дага”). Параджанов, утверждают они, понял и выразил нас изнутри.

Какому на свете режиссеру было дано внести равно драгоценную лепту в четыре — четыре! — национальные кинематографии? То-то и оно.

Беспримерную чуткость Параджанова ко всему национальному можно было б усугубить его дебютным фильмом “Андриеш”. Основанная на сказке молдавского поэта, лента претендовала бы, пожалуй, стать явлением искусства теперь уже молдавского, но не стала им. Она вообще не стала явлением искусства. Новый парадокс Параджанова.

Картину, принесшую режиссеру мировую славу — “Тени забытых предков”, — ее снял отнюдь не вундеркинд-юнец. Автору было сорок, и на его счету числилось больше полудюжины фильмов, из них четыре художественных. Или, верней, игровых. Ибо художественностью-то фильмы как раз и не блистали, посему благополучно забыты. Не будучи киношником, я не видел этих картин и ничуть о том не жалею. Быть может, исследователям открываются в них особенности, предвещающие настоящего Параджанова, быть может, им удается разглядеть в них элементы позднейшей его эстетики, но что с того нам? Эти ленты заурядны, и все тут.

А ведь история разных искусств и литературы в придачу не знает этому параллелей. Не случалось еще, чтобы создателю вереницы посредственных произведений удался ни с того ни с сего шедевр. Ни с того ни с сего? Вот именно. Подождав после дебютной ленты всего четыре года (страна только-только выбиралась из ямы бескартинья), Параджанов уже не знал на Киевской киностудии простоев. 1958 год — игровой фильм и документальный, 59-й — фильм-очерк,
60-й — документальный, 61-й — игровой, 62-й — опять игровой. И с ходу, без передыху принимается за новую постановку — постановку, завершившуюся шедевром. Выпади Параджанову затяжная пауза, тогда мы получили бы какую-никакую зацепку. К примеру, человек пережил внутреннюю драму, сурово пересмотрел установки, которыми руководствовался прежде, и, словно сказочный персонаж, родился наново. Такое бывало. Пускай после долгого молчания менялся, как правило, стиль, а не творческий уровень и масштаб, однако мы заметили бы логику преображения. Но тут и времени-то не было перековываться, перестраиваться. Сдал очередную слабенькую картину, взялся за следующую. Ждали, как водится, чего-то вполне заурядного — получили нечто из ряда вон. Шедевр. И шедевр этот изумил видавших виды коллег и разом изменил в их епархии систему координат. У безвестного середняка-провинциала кино заговорило собственным языком, абсолютно лишенным опоры на слово, звучащее или подразумеваемое. Эйзенштейн, Антониони, Бергман с их изощренностью по части киноязыка кажутся подле Параджанова сторонниками литературности, беллетризма. Вспомним Осипа Мандельштама: “Там, где обнаружена соизмеримость вещи с пересказом, там простыни не смяты, там поэзия, так сказать, не ночевала”. Параджановские вещи не то что не соизмеримы с пересказом — их попросту немыслимо пересказать. Фабульное содержание полнометражной ленты будет исчерпано за полминуты. Подлинное их содержание не в фабуле (кто куда пошел и что сделал), а в строении кадра, плавности движений, красках и ракурсах. У Параджанова киноязык откристаллизован от инородных напластований, как и национальная суть всего, что попадает в объектив: утвари, нарядов, узоров на камнях или на вороте рубахи. В его картинах эпизоды вполголоса — не во весь голос! — аукаются друг с другом, и, рифмуясь, они высекают искру значения, которого не ждешь и которое не вдруг улавливается. Так ли, нет ли, но парадокс не желает исчезнуть и сгладиться — никогда прежде таланты не вызревали столь утомительно долго, никогда шедевру не предшествовала скучная череда заурядных опусов и никогда череда заурядных опусов не сменялась ослепительной грядою вершин, одна другой выше и краше.

(...)
http://magazines.russ.ru/druzhba/2002/4/kubat.html

[irasweden]

Один из последних классиков российского кино
(1924-1990)

[Bond]

Один из "последних классиков" советского кино был откровенным гомосексуалистом и в тюрьме сидел отнюдь не за политическую борьбу, а именно по этому печальному обстоятельству... У него была очень своеобразная эстетика, но я ее не разделяю... :-)

[irasweden]

Да,- это известный факт, хотя если быть более точным, - он был бисексуалом.
А никто и не писал о его политической борьбе...



17 декабря 1973 года кинорежиссер Сергей Иосифович Параджанов был арестован по обвинению в мужеложстве с применением насилия (статья 122, части 1, 2 Уголовного Кодекса Украинской ССР) и распространении порнографии (статья 211) и направлен в Лукьяновскую тюрьму Киева. Несколько игральных карт с обнаженными девицами (принадлежали приятелю режиссера Валентину Паращуку), ручка с корпусом в виде женского торса, показания коммуниста Воробьева...

В это время Параджанов начинал работу над фильмом "Чудо в Оденсе" ("Арменфильм") по мотивам сказок Ханса Кристиана Андерсона. Две главные роли, сказочника и Оле-Лукойе, предназначались Юрию Никулину...

Тем временем состоялся мучительный для художника закрытый суд ("У меня изъята квартира, и я лишен мундира художника и мужчины"(508)).

Формальной причиной ареста Параджанова послужили его гомосексуальные связи. К началу 1970-х Сергей Параджанов стал творцом с мировым именем, известным своим эпатажным поведением. Особенности сексуальной натуры Параджанова не были секретом для его близкого окружения и часто становились объектом шуток самого мастера. Как-то в интервью одной датской газете он заявил, что "его благосклонности добивались десятка два членов ЦК КПСС". Шутка обошлась дорого - пятью годами заключения с конфискацией... И все это время киноэлита, а вслед за ней и обыватели тоже по-своему "шутили": "...посадили за изнасилование члена КПСС".

...Посадили автора около десяти документальных лент и на то время пяти художественных фильмов, среди которых "Тени забытых предков"(1964) и "Саят-Нова"[Цвет граната](1967-69), принесшие их автору признание, призы Британской академии, фестивалей в Риме и в Мар-дель-Плата.

Конечно, теперь да уже и тогда было ясно - дело сфабриковано. Сфабриковано так топорно, что еще за несколько месяцев до ареста приятели предупреждали Параджанова - "Тебя арестуют как педераста"... В обвинительном заключении фигурировала фамилия члена КПСС некоего Воробъева, но были и другие. Впрочем, кто-то потом от показаний отказывался. Кто-то после бесед со следователем вскрывал вены... Это все объяснимо: в советском общественном сознании гомосексуализм находился в ряду самых гнусных "преступлений" или психических отклонений. Клеймо пидора или фаллососа (вот такое словечко придумал кто-то из ангажированных социальным заказом совковых специалистов) опускало любого на деклассированный уровень. На этом уровне, в зоне, оказался тонкий художник Параджанов.

О его гомосексуальности и после смерти гения вспоминают и говорят неохотно, особенно родственники. Настораживает стремление представить его увлечение мужчинами исключительной фабрикацией спецслужб. Смелости сказать правду среди немногих хватило у одного из близких друзей Сергея Параджанова кинорежиссера Романа Балаяна: "Пока его дело добиралось до тюрьмы, кем-то запущенный слух долетел до нар: посадили педераста. На самом деле сегодня таких, как Параджанов, называют бисексуалами. Таких в зонах немало..."

Тюрьма стала для Параджанова еще одной вехой в печальном развитии его жизни. Сумрачной она казалось ему всегда, отсюда - стремление к карнавалу, к украшательству действительности. В 1988 году в одном из интервью он так говорил о себе: "Биография... Я не очень-то помню мою биографию. Что моя биография? "Дард" (арм. - горе, печаль) - вот это вечная ее форма. Сейчас, в последнее время как третий арест прошел, я как-то могу что-то суммировать, обернулся - вижу старость. Это я ощущаю мои 63 года. Мой профессор умер в 43. Человек, у которого я учился - Савченко, великий мастер советского кино умер в 43 года. Для нас он был тогда старый человек. Мы все были молодые двадцатилетние юноши: Алов, Наумов, Хуциев, Миронер, Бережных".

30 декабря 1977 года Сергей Параджанов был освобожден из заключения в Перевальской колонии. Спустя 15 лет Юрий Ильенко, друг режиссера и оператор "Теней забытых предков" снял фильм в трех тюрьмах Параджанова. Едва ли не большая часть съемок прошла под Перевальском. Фильм назывался "Лебединое озеро. Зона".

С июня 1974 года по декабрь 1977 года Сергей Параджанов писал письма - сыну Сурену, жене, матери, друзьям. Собранные вместе они составили своеобразный "Дневник узника" - яркое свидетельство внутреннего сопротивления художника действительности и самому себе...

Попав в зону, Паражданов оказался в пространстве зла. Он понимал безосновательность большинства обвинений против себя, но признавал и другое - "...свои противоречия, эксцентрику, патологию и прочее, прочее..."(405), "я не говорю о своей вине. Она скорее клиническая, чем уголовная"(429). В этом смысле примечателен интерес Параджанова к творчеству Пьера Паоло Пазолини(1922-1975), смерть которого потрясла художника...

Уже в пятом письме с зоны к жене Светлане (октябрь 1974) он просит ее непременно найти и прочитать том Корнея Чуковского с "Оскаром Уайльдом" - "...это не случайное совпадение, а неизбежность"(413), спустя год повторяет и повторяет ей эту мысль: "тебе надо прочесть: Чуковский К., глава "Оскар Уайльд"(442). Твердит о том же Роману Балаяну: "Рома! Прочти, пожалуйста, Корнея Чуковского III том - Оскар Уайльд, - ты все поймешь. [...] Это просто страшно - аналогия во всем"(427).

Но в то же время первые месяцы в тюрьме он еще надеется на возможность скорого возвращения. Какое-то время настроен решительно и к своему клеветнику Воробьеву ("остаток своей жизни я посвящу его уничтожению"(431)), потом изменяет свой тон, добиваясь от последнего повинной - "...у меня в отношении Воробьева совесть чиста"(438). Но через год изоляции прошение о помиловании пишет сам - "Предъявленные мне обвинения и осуждение мной глубоко осознано"(439).

И, действительно, принятие некой вины, которая лежит на нем перед близкими ему людьми поселяется в сознании все прочнее, но в основе ее - вины - он не признает "...ничего, кроме патологии"(441). Он все больше задумывается над природой преступления, наблюдая за характерными типами тюремной жизни, в том числе за лагерными гомосексуалистами. Даже создает небольшой рисунок "Петухи-гомосексуалисты".

Естественно, заключенные знали об "особой" статье Параджанова. "Лагерь больше, чем Губник. Озверелые. Неукротимые. Моя кличка "старик". Подозрение, кто я! И зачем я. Я или меня. Если меня, то могут убить"(460).

Или вот... "...голубые, златокудрые твигги с холеными руками и еще небритые. Они, "мужчины", появляются тут, и их усыновляют "воры в законе", превращают их в фавориток и слуг (шестерки). Это можно прочесть и не только тебе, и другим - сыну и деду. Он должен понять, что, только собравшись в самом себе, он может перескочить "период мутации", юношеского кризиса и детских патологий"(501).

Тем не менее, все это - "предательство, вши, сифилис в лагере, гаремы гомосексуалистов, прогоревших в картах..."(530) - осваивалось Параджановым именно в кругозоре его восприятия как художника. Собственно, иного восприятия, бытового или жизненного, быть в полной мере не могло. Параджанов, конечно, очень скоро стал приспосабливаться к зоне в той степени, в которой вообще можно привыкнуть к насилию. Он усвоил ее некоторые неписаные законы - подмазать, подсуетиться... Он пытается использовать свои связи с волей, чтобы достать для начальника то какой-то дефицит, то, например, пленку с записью Высоцкого - это уже настоящая валюта. Но и здесь не все получается.

Все пять лет Параджанова преследовал шлейф "его" статьи. Нередко за решеткой не верили, что с ними знаменитый режиссер. Из лагеря в лагерь перебирался слушок - "...однофамилиц Параджанова - старик, храпит, обвинен в п..."(521).

Но все же самый яркий и символичный образ мужского братства Сергей Параджанов нашел в тюрьме. Речь о сценарии "Лебединое озеро. Зона". Его Параджанов называл своим "последним сценарием". В нем вообще очень много до простоты прозрачных символов... Остановимся на одном - самом главном.

Мент, "овчарка", дает свою кровь "шерстяному", привилегированному зэку. Последний становится "грязным человеком" и может вернуться в барак "только через петушиный гарем... когда будет опедеращен..."(361).

Мать мента признает "шерстяного" своим сыном, а мент братом. Он незаметно подкладывает зэку письма, сообщая, что их общая мать добилась освобождения и оно близко. В ту же ночь суд "шерстяных" объявляет "шестяному", что он должен плюнуть в лицо контролеру, который дал ему кровь.

"...На белой фате пороши лежал юноша - побратим контролера... он вскрыл вены... [...] Брат стоял над умирающим братом..."

В последнем сценарии Параджанов поет гимн братской мужской любви, которая вырастает в зоне между ментом и зэком.

Вырастает вопреки всему там, где правит бал сборище воров, торбохвостов, картежников. Эта светлая всепроникающая любовь-радость-доброта была основой мировидения Сергея Параджанова. Именно она стала и одним из источников его бисексуальности.

Владимир Кирсанов
В скобках цитаты по изданию: Параджанов С. Исповедь, М.: Азбука, 2001, 656 с.

[Bond]

Бисексуал, гомосексуал... Какая разница? Рихтеру - откровенному гомосексуалу - повезло, Параджанову - не повезло... Ну их всех! :-) Этот гомосексуальный шлейф тянется за всей советско-российской культурой до сих пор... Надоело слушать!

[Casanier]

Bond ,вот Вы один на этом и зацикливаетесь :

Один из "последних классиков" советского кино был откровенным гомосексуалистом и в тюрьме сидел отнюдь не за политическую борьбу, а именно по этому печальному обстоятельству... У него была очень своеобразная эстетика, но я ее не разделяю... :-)

А потом сами восклицаете:

Бисексуал, гомосексуал... Какая разница? Рихтеру - откровенному гомосексуалу - повезло, Параджанову - не повезло... Ну их всех! :-) Этот гомосексуальный шлейф тянется за всей советско-российской культурой до сих пор... Надоело слушать!

Я считаю, что под одеяло личной жизни лазить- некрасиво, поэтому
("Надеюсь на лучшее , а предполагаю худшее " ) и начала тему с :

люблю творчество Параджанова
и очень не люблю
некоторые комментарии о его личной жизни ...

А ежели Вы хотите сказать , что творческая и личностная биография - одно и то же , то всем из "Салона" следует перебраться в "Курилку".

А я к счастью, не курю

[ulysses]

Что вы все о лагерях да о гомосексуализме, неужели больше и поговорить не о чем? Как искрометно живописует жизнь Параджанова Катанян, как умно и проникновенно говорит о его эстетике Скуратовский! Параджанов - был человек-фейерверк, человек-праздник, эдакий Moveble feast. В нем, как в истинном кавказце, фонтанировала жизненная энергия. В память о нем нужно радоваться и проказничать, а не вздыхать и всхлипывать

И еще, Параджанов - наглядно доказывает утверждение Бахтина, что культура существует на границах. Такой проникновенно-отстраненный взгляд на культурные традиции мог быть присущ только человеку знакомому не понаслышке с дюжиной традиций и не укладывающемуся ни в одну из них. Катанян очень ярко описывает свободную, легкую Параджановскую игру с ритуалами и символами, его мозаичную, коллажную эстетику.

Как бы меня не пытались ограничить, но я все-таки вспомню в этой связи и еще одно замечательное имя - Отар Иоселиани:

ИОСЕЛИАНИ Отар Давидович (Отаре) (р. 02.02.1934, Тбилиси, Грузия), сценарист, режиссер, актер, оператор, монтажер, продюсер.
Заслуженный деятель искусств Грузинской ССР (1979); Народный артист Грузии (1984); Лауреат Российской независимой премии «Триумф» (1993); Лауреат премии имени А.А.Тарковского (1993); Лауреат Главной премии Искусств (1995, Берлинская Академия искусств).
Премия ФИПРЕССИ на Международном кинофестивале в Западном Берлине в 1982 («Пастораль», 1976); специальная премия на Международном кинофестивале в Венеции («Фаворит луны», 1984); специальная премия на Международном кинофестивале в Венеции («И стал свет», 1989); специальная премия на Международном кинофестивале в Венеции («Разбойники. ГлаваVII», 1996).
В 1952 окончил музыкальное училище (класс скрипки и дирижирования). В 1953-55 годах учился на механико-математическом факультете МГУ, затем во ВГИКе, который окончил в 1961 (мастерская А. П. Довженко и М. Э. Чиаурели). Среднеметражный фильм «Апрель» (1962), который с едкой иронией, но в манере отвлеченной и надуманной символики представлял образ жизни городской молодежи, был выпущен только в Грузии и лишь десятилетие спустя. Проработав год на металлургическом заводе в Кутаиси, Иоселиани снял дипломную документальную ленту «Чугун» (1965), в которой, помимо сразу читающейся поэтизации тяжелого труда сталеваров и некоего моцартовского подхода к работе, есть еще непостижимая тайна высокого искусства, метафорического преображения действительности. Именно этот опыт постижения истинной реальности и не лишенного глубинной поэзии перенесения ее на экран, в дальнейшем сформировал круг стилевых и смысловых пристрастий режиссера.
Его первая полнометражная картина «Листопад» (1968) предугадывала резкую смену климата в стране — оттепель закончилась. Режиссер удивительно точно почувствовал почти неуловимую связь между временами года и состоянием души своего героя. Скрытое лукавство Иоселиани, не избегающего возможности с доброй иронией подчеркнуть некоторое «донкихотство» Нико, который борется за правильную организацию работы на винодельческом заводе (поистине как Дон Кихот с ветряными мельницами), проявляется еще и в том, что режиссер окольцовывает заурядную историю явно внесюжетными прологом и эпилогом. Начало может показаться обманчиво документальным, как, например, и «Чугун». Дотошное воспроизведение древнего обряда получения вина из винограда превращается в какое-то мудрое священнодействие, непонятное нам, не посвященным в его таинства. А время сбора плодов и листопада оказывается временем раздумья и выбора пути. В таком случае последующий рассказ о молодом специалисте, доказывающем правоту своих идей и нравственность в каждом поступке (особенно в сравнении с более беспринципным Отаром), должен как бы подтвердить мораль этой природной притчи о том, кто посеет, тот и пожнет, а смоковница будет плодоносящей. Тем не менее в финале словно ничуть не повзрослевший Нико гоняет мяч вместе с мальчишками на пустыре около старинного храма. Простота и вместе с тем многозначность инсценированного эпилога в каком-то смысле сопоставимы с хроникальным прологом. Нико, несмотря на действительно мальчишеский вид и ряд запальчивых поступков, обладает некой взрослостью души, нравственной зрелостью. И в этом плане он, имеющий, судя по фотографиям, хорошую родословную, представляется духовным ровесником той мудрой и спокойной перед лицом вечности церкви, которая высится на холме. Возраст не имеет никакого значения, когда есть одна единая духовная традиция, общие человеческие истины.
В его следующем фильме «Жил певчий дрозд» (1971) можно обнаружить особое соотношение между сюжетом и фабулой. Фильм перенасыщен действием, сюжет ответвляется в разные стороны, значение приобретает каждая мелочь. Жил певчий дрозд — вот фабула, имеющая метафорический смысл. Сюжет лишен открытого конфликта, приближен к неторопливому течению жизни. Но малозаметные детали намекают на существование второго, смыслового пласта. Метафорическим камертоном ленты становится мотив истекающего времени, отсчитывающего часы и секунды человеческой жизни. Внутри повествования этот мотив сюжетно оправдан. Камертон необходим Гии как музыканту. А в часовой мастерской, куда он часто заходит, работает приятель Гии. Своеобразный «вечный цейтнот» заставляет Гию постоянно спешить. Но в некоторые моменты действие как бы замедляется — наступает пауза, время останавливает свой бег. Время здесь вырывается из конкретных реалий, лишается ежеминутности. Но герой этого не замечает, жизнь тратится попусту. Однако что-то остается после его внезапной, нелепой смерти. В финале время мифологизируется, превращаясь во Время. И судит героя? А может быть, нас, зрителей, зовет к размышлению.
«Пастораль» (1976, премия ФИПРЕССИ на Международном кинофестивале в Западном Берлине, 1982) по сравнению с двумя первыми частями своеобразной трилогии — «Листопад» и «Жил певчий дрозд» —поневоле выглядит более дидактичной, а порой даже не лишенной иронически-сатирического заряда. Фильм рассказывает о поездке камерного оркестра городских музыкантов на летний отдых в деревню, где они репетируют классические произведения, то соотносящиеся с буколикой пейзажей, то контрастирующие с сельским бытом и местными нравами. Но в стилевом отношении по мере развития творчества Иоселиани от все-таки более прозаического «Листопада» к намеренно амбивалентному по морали и манере фильму «Жил певчий дрозд», далее в «Пасторали» проявляется уже безусловная притчевая форма, лукаво спрятанная под видом чуть ли не телерепортажа, случайно зафиксированного камерой на деревенской натуре. Как раз природа, остававшаяся только на заднем фоне в городских работах Иоселиани, становится, пожалуй, главным героем в исключительно сельской по месту действия «Пасторали». Нега лета и работа до пота, будь то простые сельские труженики или музицирующие горожане-интеллектуалы; умиротворение всего вокруг, замирающего в жаркие дни; и сонливое переживание «застойного времени». Конфликт между вдохновенными музыкантами и приземленными жителями из провинции может показаться явным, острым, не терпящим примирения. Но постепенно это отходит на второй план. В самой деревне не все так уж пасторально, однако и не заслуживает гневного презрения, ленивого снисхождения, но в чем-то способно вызвать любопытство и пробудить подлинный интерес горожан, которые тоже не идеальны, не столь одержимы служением искусству, подчас мелочны и эгоистичны. Смысловая перекличка с предыдущими картинами Иоселиани в том и заключается, что грань в отдельном человеке или группе людей, объединенных по профессиональному, социальному, какому-либо иному принципу, проходит между нравственным и безнравственным, духовным и бездуховным. После отъезда музыкантов, которые вроде бы должны были уже всем надоесть, остается непредусмотренное чувство грусти. Финал не замкнут. Деревенская девочка-подросток, покорно выполнявшая работу по хозяйству и лишь прислушивавшаяся к репетициям музыкантов, ставит на проигрыватель подаренную ими пластинку и слушает музыку. Не это ли становится истинной пасторалью — что-то изменившееся в душе тех, кто не тронулся с места или же уехал восвояси.
Переселение режиссера во Францию в конце 1980-х годов по лично-семейному поводу не было на самом деле резким и демонстративным разрывом ни с обществом, ни со страной, не говоря уже о родине. К сожалению, не свойственная Иоселиани тема огульного неприятия и раздраженного отрицания советского прошлого все же найдет свое отражение в поздней документальной ленте «Грузия одна» (1994). А в фильмах, снятых в окрестностях Парижа — «Фавориты луны» (1984, специальная премия на Международном кинофестивале в Венеции), «Охота на бабочек» (1992), «Коровья площадка» (1999) — или вообще в африканской деревне («И стал свет», 1989, специальная премия на Международном кинофестивале в Венеции), он остается самим собой, не изменяющим своим эстетическим принципам художником, с еще большим лукавством смотрящий на окружающий мир. Только в картине «Разбойники. Глава VII» (1996, специальная премия на Международном кинофестивале в Венеции), в которой Иоселиани свободно путешествует по прошлому и настоящему Грузии, его отношение к действительности принимает уже трагифарсовые черты. В этой седьмой по счету работе режиссера в игровом кино (что как-то объясняет ее подзаголовок) наследник старинного рода, а ныне опустившийся бомж-пьяница, живущий сначала в Грузии, потом перебравшийся во Францию, вполне представим в качестве все и вся утратившего Нико из «Листопада», только в 1990-е годы. Круг замыкается.
В 2000 вышел еще один фильм Иоселиани «In vino veritas!». Фильм представляет поток жизни, режиссер наконец-то нашел свою Грузию в Париже (эпизод пения вместе с клошаром), он почти лишен речи, и от этого становится еще более привлекательным и таинственным.
1966 ЛИСТОПАД режиссер
1970 ЗВЕЗДА МОЕГО ГОРОДА автор сценария
1971 ЖИЛ ПЕВЧИЙ ДРОЗД автор сценария, режиссер
1976 ПАСТОРАЛЬ режиссер, автор сценария
1984 ФАВОРИТЫ ЛУНЫ режиссер, автор сценария
1989 И СТАЛ СВЕТ автор сценария, режиссер, монтаж
1992 ОХОТА НА БАБОЧЕК режиссер, автор сценария
1994 ГРУЗИЯ — ОДНА продюсер, автор сценария, монтаж, режиссер, оператор
1996 РАЗБОЙНИКИ. ГЛАВА VII автор сценария, режиссер, монтаж
1999 ИСТИНА — В ВИНЕ! («Прощай, дом родной») актер, режиссер, монтаж, автор сценария

Сергей Кудрявцев

[erosman]

вы случайно не в курсе кем доводился художник Иван Параджанов Сергею Параджанову и какие картины он писал-(Иван)?