Чукча-читатель

[séisme]

Vishenka пишет:

начала читать мемуары Набокова по-английски "Говори, память!" [Speak, memory!], в русском варианте известную как "Другие берега".

С Вашего позволения, приведу цитату:

Владимир Набоков.
Другие берега

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

... Основой и отчасти подлинником этой книги послужило ее
американское издание, "Conclusive Evidence" ("Убедительное
доказательство" ) (англ.)
Книга "Conclusive Evidence" писалась долго (1946-1950),
с особенно мучительным трудом, ибо память была
настроена на один лад - музыкально недоговоренный русский,- а
навязывался ей другой лад, английский и обстоятельный. В
получившейся книге некоторые мелкие части механизма были
сомнительной прочности, но мне казалось, что целое работает
довольно исправно - покуда я не взялся за безумное дело
перевода "Conclusive Evidence" на прежний, основной мой язык.
Недостатки объявились такие, так отвратительно таращилась иная
фраза, так много было и пробелов и лишних пояснений, что точный
перевод на русский язык был бы карикатурой Мнемозины. Удержав
общий узор, я изменил и дополнил многое. Предлагаемая русская
книга относится к английскому тексту, как прописные буквы к
курсиву...

Не рискну предложить Вам почитать русское издание, но электронный вариант книги здесь:http://lib.aldebaran.ru/author/nabok...drugie_berega/

[Vishenka]

Фан-почта
[Lethe], не расстраивайтесь. Было бы трудно предположить, что человек вроде меня, неравнодушно относящийся к литературе, будет всеяден. А раскрытие идиосинкразий просто вопрос случая и времени. Да и литераторы подают многочисленные примеры. Толстой терпеть не мог Шекспира, Розанов - Гоголя и Толстоевского вместе, Бунин чеховскую драматургию считал воплощением взглядов мещанина на дворянство. Сам Набоков в послесловии к русскому изданию "Лолиты" высокомерно отозвался о Хемингуэе и Фолкнере. Так что имею право, не тварь дрожащая

с?исме, не тратьте драгоценное время на чукчу
["Conclusive Evidence"] чукча не читала, чукча читала переработанную версию - ["Speak, memory"]

[Vishenka]

Для книжного клуба прочла книгу [Ann Patchett "Bel Canto"]. Жанр? - наверное, я не ошибусь, если скажу, что это психологический триллер, сюжет - взятие в заложники большой группы интернациональных знаменитостей (около 200 чел.), среди которых трое русских - [Fyodorov, Ledbed i Berezovskij]. Во второй фамилии я не опечаталась, она, как пишут, sic!

Подробностей сюжета я пересказывать не буду, конечно. Неизбежно, что в такой компании самый востребованный человек - переводчик. Немного необычно (но в жизни тоже случается много необычных вещей, не только в книгах) то, что это японец, специализирующийся в основных европейских языках. Я могу быть сильно неправа, но мне кажется, что некоторые языки накладывают такой неизгладимый отпечаток на носителей, что отпечаток просто неизгладим... Китайский, например. Японский, мне казалось, относится к таким языкам. Я понимаю, что противоречу здравому смыслу - должны же быть в Японии, тем не менее, переводчики .

Приведу пару мнений автора книги о языках: испанский для лингвиста то же, что и "классики" для троеборца.

Русский, воспринимаемый на слух: "...туман согласных, твердые кириллические буквы, скачущие, как град по жестяной крыше."

[Vishenka]

Я прочла книгу Бенедикта Сарнова "Случай Зощенко. Пришествие капитана Лебядкина", М., "Эксмо", 2005, серия "Диалоги о культуре". Вообще-то это монолог, но я придираться не буду.
Зощенко в советское время пользовался уважением мэтров от критики, причем в плюс ему ставилось в основном дворянское происхождение и (неявно) сомнительная честь быть объектом критики и ненависти Жданова со Сталиным, наряду с Ахматовой. Однако его творчество было не очень осознано как литературными критиками, так и читателями. Читатели ценили в нем некое подобие современного Жванецкого в те поры, что Жванецкого еще не знали. Такой мэтр советской литературной критики, как Корней Чуковский, считал его гением. Сам Зощенко, однако, считал себя основоположником нового литературного языка.
Сарнов объясняет это так. Население дореволюционной России он сравнивает с новомодным американским коктейлем: наслоённые друг на друга не перемешанные жидкости. Аристократы, крестьяне, купцы, разночинцы, небольшой по численности рабочий класс. Оценивая эти классы лингвистически, ясно видишь, что они разговаривали "на разных языках" - разные языковые клише, разные словарные запасы. Это отразила литература. Сарнов приводит в пример рассказ Чехова об инженере из города, купившего усадьбу и неожиданно вовлеченным в конфликт с окрестными крестьянами. На поздней стадии этого конфликта инженер говорит им, что он их будет презирать, если они не будут держаться обещанного слова. Один из крестьян, позже пересказывая встречу с инженером жене, толкует: "Призирать, говорит, в старости заботиться о вас буду. Чуть в ноги ему не кинулся, отец родной!"
После революции, взвихрившей Россию и взмутившей "коктейль", слои перемешались, "коктейль" стал серо-буро-малинового одинакового цвета, однако советские писатели продолжали писать все тем же изысканным аристократическим языком великой русской литературы, как говорил Зощенко, "как будто ничего не произошло". Зощенко принял как факт то, что что-то все же произошло и стал писать языком улиц и трамвайно-банных перебранок. Его приняли за обличителя мещанства. Такое недопонимание.
Книга понравилась. Не все положения Сарнова я принимаю, но в целом - да.

[Vishenka]

По наводке сына читаю книгу Лина Ютанга [Lin Yutang] Моя страна и мой народ. Речь о Китае, понятное дело. Книга была написана в середине 30-х годов, издание тогдашнее же, наверное, не переиздавалась. Оригинал - на английском языке.
Разбирается китайский характер, способ мышления, идеалы. Вторая часть посвящена описанию социальной и политической, литературной, артистической, женской жизни.
Из-за времени написания (еще до коммунизма) очень интересны его невольные пророчества. Например, про коммунизм: он уже в то время ясно видел, что база в среднем классе для установления прокоммунистического строя была велика (он пишет, что все учителя начальных школ прокоммунистически настроены). Сам он относится к коммунизму как к очередной моде, пришедшей с Запада, которую китайский народ с течением времени преобразит до неузнаваемости. Мне кажется, он прав, таки да, преобразил до неузнаваемости.
Еще одно пророчество - о науке. Он пишет, что китайцам как цивилизации несвойственно научное мышление в европейском стиле. Однако они вполне способны воспринимать новое и при неизбежном переносе на китайскую почву современных научных методологий появятся выдающиеся ученые. Вот это уж точно случилось.
Не припомню никакой такой книги о России и русском народе, хотя утверждения того, что цивилизационные отличия народа имеются, часты.
Не очень понравилась критика английского языка и призыв к языку брать пример с "пиджин" - "моя твоя пошла поесть"
У того же автора есть книги "Мудрость Китая и Индии", "Мудрость Соединенных Штатов".

Вспоминаю о Джареде Даймонде. Лин Ютанг приписывает китайской цивилизации (обществу) неагрессивность, мягкость, пацифизм. Наверное, сравнивая китайцев с западной цивилизацией, все эти качества могут быть обнаружены в китайцах. Однако Даймонд в [Guns, steel and germs] пишет о том, что современный китайский этнический тип - результат вытеснения коренных жителей полинезийского типа северным. Я уже давно читала Даймонда и могу ошибиться, но он утверждает, что любая победоносная человеческая цивилизация (а китайская - успешна) относится к агрессивному типу. Уровень агрессии может быть разный. Наиболее высок этот уровень агрессии в самой успешной - западной модели развития человечества. У Лина есть лингвистическая "наводка": он почти пишет: прогресс = агрессия. Собственно, международные отношения можно рассматривать, как различные способы противодействия европейско-американской агрессии. В случае бесхитростных арабов - прямая борьба, в случае лисьих дальневосточных цивилизаций тактика "если не можешь победить врага, обними его". Кто-нибудь вспомнил айкидо?

Книга мне многое объяснила в характере китайцев как нации. Нужно сказать, что у меня лично было довольно много клише из разряда "желтая угроза" - этим клише любили пользоваться как в Советском Союзе, так и сейчас на Западе.
Несколько слов скажу об авторе. Он был воспитан в миссионерской школе, христианином, но в сознательные годы определял себя язычником. В книге он об этом и вообще о себе не говорит, но нужно полагать, что язычник означало в этом случае таоист. Лин Ютанг довольно жестко критикует конфуцианство, сформировавшее китайскую цивилизацию и возлагает на него ответственность за все беды китайского общества. Не так давно (нашла - в марте 2006) читала Ричарда Буллиета, который старался ответить на вопрос неудач мусульманской цивилизации в сравнении с христианской и дальневосточными. Успешное экономическое развитие Японии после революции Мэйдзи и с 60-х годов 20 века по сейчас Буллиет приписывает влиянию конфуцианства и сожалеет, что на Ближнем Востоке не было подобного влияния, почему он (Ближний Восток) и погряз в коррупции.

В частности, в своей критике конфуцианства Ютанг пишет, что определив пятерку важных отношений между людьми (отец и сын, подданный и император и т.д.), философ забыл об отношении между двумя незнакомыми людьми, которые в иудео-христианской культуре определяются библейской притчей о добром самаритянине. Из-за этой лакуны китайцу незнакомец обычно представляется лакомой добычей, которого можно общипать ровно настолько, насколько сам незнакомец это позволит. Морального запрета нет.
Много раз на протяжении книги Ютанг говорит, что китайцы - нация индивидуалистов, что противоречит например русским представлениям о них. Для русских китаец, особенно после Мао Цзе Дуна, человек толпы. Ютанг находит такой образ для подтверждения своего тезиса. Сравнивая японцев с китайцами, он говорит, что китайцы представляются ему подносом с песком, в котором каждая песчинка - человек, а японцы - куском гранита. Нужно, конечно, помнить об исторических обстоятельствах середины 30-х годов, когда писалась книга. Японцы активно отхватывали куски территории Китая.
В длинной истории китайской цивилизации Ютанг находит философа, следуя чьим советам китайцы были бы более успешны, чем с Конфуцием. Это Ханфейтзе. Однако он разделил судьбу Сократа - его приговорили выпить чашу с ядом.
Очень подробно пишет Ютанг о литературе, поэзии, живописи, каллиграфии. Говоря о каллиграфии, упоминает "принцип несовершенства". Для пущей красоты стиля квадрат должен быть слегка искажен, симметрия должна быть неполна. Этот принцип представляет красоту момента. Порядок слов в моих писульках должен быть нарушен, Майкрософт Ворд должен найти в них несообразности .

[Vishenka]

The tent of Abraham
Недели 3 назад по радио [NPR] я услышала про трёх американских матерей - мусульманку, иудейку и христианку - создавших "кружок", на котором они обсуждают религиозные вопросы, вопросы предубеждений представителей этих религий друг против друга. У них есть вебсайт, они вместе написали книгу. Про книгу я пошла посмотреть на амазон, а там хитрые амазонщики предлагают родственные по сюжетам книги. Про матерей я с тех пор уже забыла, а решила взять книгу, написанную духовными лицами трех религий: католической монахиней из Пенсильвании [Joan Chittister], суфием Саади Шакур Чишти (у него есть и христианское имя, т.е. он, как говорят по-английски, convert) из Шотландии и раввином из Филадельфии Артуром Васковым. Называется книга "Шатер Авраама. Истории надежды и мира для евреев, христиан и мусульман" [The tent of Abraham. Stories of hope and peace for Jews, Christians and Muslims].
Вопреки моему обычаю, пишу это, книгу дочитав. Книга делится на 3 части, написанных соответствующим священнослужителем. История Авраама рассказывается в основном раввином, муршид (Чишти) дополняет ее в основном из хадисов (неканонических, неКоранических легенд).

В широких слоях народа тот факт, что все три монотеистические религии исповедуют веру в одного и того же Бога является почти такой же тайной, как и, скажем, тамплиерские тайны. Аллах рассматривается как чуждый, враждебный Бог, никогда не как ипостась Саваофа или Тетраграмматона. Собственно, усилия этой группы направлены на то, чтобы разрушить это заблуждение с привлечением самого Святого Писания.
Предисловие Карен Армстронг.

Очень понравилась часть, написанная раввином. Он критичен по отношению к Шарону и Бушу.
Католическая монахиня рассказывает в основном о конкретных делах, мало касаясь Авраама - конференциях, успехах, неудачах.
Суфий предлагает рассмотреть сказание об Аврааме в приложении к отдельному человеку: твой разум - это Авраам, сердце - Агарь, воля - Сарра. Необычно и будучи кратко, не совсем мне внятно.
В общем, возвращение к старым, давно известным историям, говоря высокопарно, припадение к истокам. Хотя нужно сказать, что я впервые библейские истории узнала в изложении атеиста Зенона Косидовского - Библия была недоступна, не говоря уже про Коран и Тору. Косидовскому до сих пор благодарна - его книга была рассчитана на верующую польскую аудиторию и с материалом обращалась достаточно бережно, без прямых ехидствований в духе Лео Таксиля (так, что ли, его звали?).

[Enchanted Fox]

"Случай Зощенко. Пришествие капитана Лебядкина"

По-моему, помещики у Гоголя говорили вполне обывательским языком. И жулики у Бабеля. И вся эта веселая шушера у Ильфа и Петрова. И много еще примеров вероятно. Писатель так или иначе отражает ту языковую среду в которой он живет. Которая его окружает. Мне кажется что эта идея с литературным новаторством достаточно надуманная, она нужна была Сарнову чтоб книжку построить.
В историях Зощенко замечательна смешливая легкость и мечтательная поэтичность, и дело совсем не в том что этим языком говорили современные ему мещане, а в той веселой простоте с которой он создавал атмосферу беспечной грусти.
Joyful sorrows. Joyeuse tristesse?

[Vishenka]

Мне кажется что эта идея с литературным новаторством достаточно надуманная, она нужна была Сарнову чтоб книжку построить.

С этим легко соглашусь, как и с тем, что книжка все же была построена, пусть, как Вы утверждаете, и на неверном, зыбком фундаменте. И книга получилась. Его другую книгу, об Илье Эренбурге, мне отрекомендовали так, что она построена на фундаменте сарновского "я и всё обо мне". Как же построена книга "Случай Мандельштама"? Не знают ли об этом на Суринаме?

А вот с этим мне уже трудней согласиться:

Писатель так или иначе отражает ту языковую среду в которой он живет.

Почти вся советская литература - навязывание как идеологии, так и языка, а также игнорирование языка улиц ("...улица корчится, безъязыкая..."). Чуть не любой интересный советский писатель - отход от штампов.
Да и в современной России улица говорит матом, а писателей, им пишущих - по пальцам пересчитать.

[Enchanted Fox]

Ну, на улице все-таки мало кто из писателей постоянно живет. А если в доме звучит исключительно мат, то оттуда редко выходят литераторы. И потом, помимо уличных звуков, языковая среда складывается из прочитанного, услышанного, запомнившегося и так далее. Нельзя писать только на языке среды к которой не имеешь доступа, это определенно. Вот вы можете писать на верхне-суринамском?

Случай Мандельштама я посмотрела вот здесь http://www.lechaim.ru/ARHIV/142/sarnov.htm - это оно? Он очень хаотично пишет, этот Бенедикт. Обильное и бестолковое цитирование, Пушкин-Пастернак-Цветаева-Ахматова-Маяковский, куча разноперых иллюстраций - очень это все спутанно и вообще-то свидетельствует о неразборчивости. С другой стороны, спекуляции на тему гибели Мандельштама и роли в этом деле Сталина и других фигурантов - тема конечно хлебная. Не знаю только что это меняет в восприятии стихов. По большому счету, его убили за вольнодумство. За тот волшебный дар внутренней свободы которым он обладал и который так нестерпим для трусоватого обывателя. Название ужасное.

[Enchanted Fox]

Осмотрела Бенедикта. Он большой комбинатор и настоящий выпускник литературного института. Профессионал. Эрудит. Нюх на конъюнктуру от рождения. Чего тут нет так это собственного взгляда на творчество тех о ком он пишет. Поэтому все они у него под одну гребенку: случай Мандельштама и случай Эренбурга, Пушкин да Лиля Брик: все случаи да оказии, фактики да пикантности, но из этой пестрой мешанины целостного взгляда на литературу никакого не возникает, потому что его нет. Да ему и не нужно.

[Vishenka]

Случай Мандельштама я посмотрела вот здесь хттп://щщщ.лечаим.ру/АРХИВ/142/сарнов.хтм - это оно?

Это, видимо, какая-то (возможно, авторская) выжимка из книги. Я не знаю, скажем, 1/150 часть.
Я уже неоднократно говорила в этой теме, что очень ценю в современных авторах обращение к интересным личностям из вчерашнего дня, "поднятие волны" вокруг имени того же Зощенко. Вот это мне и ценно в Сарнове, а целостного взгляда я ни у кого из литературоведов не ищу, он у меня свой есть Просто того, что он говорит на темы, мне интересные, упоминает фамилии людей, которых я ценю, мне достаточно, чтобы его читать. До тех пор, пока, как мне сказали о "Случае Эренбурга", его собственная личность не начинает заслонять его героев. А если Лиля Брик заслоняет Пушкина, то от Пушкина не убудет .

Вот вы можете писать на верхне-суринамском?

Боже меня упаси, даже и не пробовала

[Enchanted Fox]

Да, это я очень разделяю такой подход, я тоже часто читаю только потому что автор пишет об интересных для меня личностях. Иной раз читаешь какую-нибудь себе Герштейн - и бесишься, бесишься, а все равно приходится: любопытно.

Вот вы можете писать на верхне-суринамском?

Боже меня упаси, даже и не пробовала

А я вот третьего дня как раз попробовала, и до сих пор такие в голове смешные зайчики:суринам, суринам.

[Vishenka]

Ну вот и договорились
Герштейн-то я не так давно прочитала, помещу следом свой отзыв о ее книге. Только я не бесилась, читая, а думала. Слегка досадовала в местах, где она Надежду Яковлевну Надькой величала (старушка уже, плохо себя контролирующая), а так - вполне.

А нижне-суринамский со средне-суринамским уже освоены? Там зайчиков нету? Скоро и из верхне-суринамского ускачут, будет вполне себе солидный суринам, суринам

[Vishenka]

Я читаю сейчас мемуары Эммы Герштейн, ужасно медленно получается, потому что одновременно читаю другую книгу. Я как-то чувствую себя так, как будто я последний человек на этой грешной земле, читающий эту интересную и доходчивую книжку. Многими людьми она воспринимается как антидот к воспоминаниям Надежды Мандельштам: вот здесь Надя ошиблась, а там она нахально врет (слова подбираются мягче, спасибо автору, но суть остается). Мне Герштейн, несмотря на такую прямую полемичность, никак не отменяет ценность мемуаров Надежды Яковлевны. Меня они в свое время поразили. Я после чтения Мандельштам сестре, сочувствующей моим проблемам, сказала: "Я чувствую себя счастливой в своем мещанском болоте по сравнению с ней".
Справедливости ради надо сказать, что у меня отсутствует этническая составляющая негодования по поводу мемуаров Надежды Яковлевны. Известно, что в конце жизни она приняла христианство и установила тем самым прецедент. Виктория Мунблит, о которой я говорила в другой теме, вменяет Мандельштам в вину то, что Галич, Бродский и многие другие менее известные приняли то же решение, вместо того, чтобы держаться веры праотцев. Однако ведь был и Пастернак, достаточно самостоятельно мыслящий и умерший христианином. Причем Пастернак слушал в молодости в университете в Германии курс еврейского философа и приводил отрицательное высказывание своего отца о нем (отец, навещая сына, прослушал одну лекцию).
Мунблит попросили объяснить, почему в 60-х в советской еврейской интеллигентской среде христианство превалировало над иудаизмом. Ей кажется, что это объясняется эстетически: красота икон, богослужения. Зачем-то она вспомнила дзен-буддизм, который получил в 60-х в СССР мощную подпитку: во Всемирке напечатали Акутагаву, хайку, Куросава в кино, Хокусай в репродукциях. Как бы по ее мысли это уводило в сторону от иудаизма.
У Герштейн есть подробный рассказ о воронежском знакомом Мандельштамов, С.Б. Рудакове. Рассказ этот сильно не совпадает в деталях с тем, что говорит о том же Надежда Яковлевна. Однако он важен, поскольку именно его, Рудакова, выбрали хранителем двух архивов - Мнадельштама и Гумилева. Рудаков погиб на фронте в штрафбате за свою доброту (имея доступ в качестве инструктора к бланкам украл один из них в военкомате и написал знакомому, смертельно боящемуся передовой, отсрочку). Архивы оказались в руках его вдовы, Лины Семеновны Финкельштейн-Рудаковой, которая писала диссертацию по каким-то психотехническим методам. Направление закрыли, она обнаружила себя вдовой, равотающей в раённой библиотеке с 12 до 8 вечера. НКВД вызывало ее на допросы в связи с деятельностью ее мужа - напугали до смерти. Архивы она хранила десятилетия. Потом начала понемногу распродавать - это восстанавливает события Герштейн. Надежде Яковлевне и Анне Андреевне сообщила, что после вызовов в НКВД испугалась и сожгла в печи.
Рудаков, ее муж, писал сам стихи и серьезные текстологические, литературоведческие работы, несмотря на отсутствие образования. Завещал ей свои работы напечатать в последнем письме, написанном перед тем самым последним боем, в котором погиб. Она этого не выполнила. Сколько же таких жен, которые выполнили! Вдова Бухарина Ларина, Е.С. Булгакова, та же Н.Я. Мандельштам. И какие жуткие времена.

[Enchanted Fox]

слегка досадовала в местах, где она Надежду Яковлевну Надькой величала...

А Оська! А оправдание Рудакова! А вдовушка!

Я думаю, что появление книги мемуаров Эммы Герштейн было в первую очередь мотивировано желанием свести счеты. Не зря автор опубликовала ее когда все, кто мог что-то опровергнуть, уже умерли. Книга стала компенсацией за все: за неудачную личную жизнь, за недооцененность, за нереализованные амбиции. В ней объективно запечатлелась личность автора - но не тех, о ком она вспоминает. Мемуары бывают пристрастны. Но почему они так несправедливы? Ведь автор претендует на окончательную правоту.
Я думаю, что книга Э.Г. ценна как свидетельство эпохи: она заключает в себе оценки и воззрения просвещенного обывателя, оказавшегося рядом с теми, кто эту эпоху формировал одним своим присутствием. Если посмотреть на книгу очень извне, то мысль, прочерченная через весь рассказ, проста: Мандельштамы сами виноваты в своей судьбе, потому что не желали быть как все и вели себя вызывающе. Ставя под угрозу тех кто был тише воды и согласен с режимом. Ведь все кто обманывали, обкрадывали, перекрашивались - правы, потому что так вынуждала жизнь.

Наиболее предвзятой, несмотря на видимую документальность, выглядит конечно глава о Рудакове. Болезненно-амбициозный, самовлюбленный, посредственный - Эмма Григорьевна во многом проецировала себя на эту личность, отсюда ее понимание и сочувствие не только к нему, но даже к вороватой вдове. Ведь Рудаков, как и сама ЭГ, тоже хотел бы, да не решился, тоже мог, да не склалось - потому что обстоятельства оказались сильней. А Мандельштамы не желали быть как положено, и они - изгои.

Особая статья - Н.Я. Я думаю, что чувства, испытываемые к ней Эммой Григорьевной, более всего похожи на зависть. Ведь ЭГ не была слабой. Она тоже была сильной и амбициозной. Как Надя. Но Надя могла плевать на условности, а у ЭГ всегда были рамки. Наде нечего было терять, а ЭГ - было. Почему?! Я думаю, что ЭГ ощущала это как несправедливость. При этом она чувствовала бессмертную надину правоту: правоту настоящей свободы. И обречена была жить с этим знанием. В тех рамках, которые она для себя выбрала.
А в Надежде Яковлевне пылал этот сумасшедший пожар, называемый жаждой жизни. Она любила жизнь. Она не боялась любить.
Кто из нас может сказать это о себе?

Мандельштамы ужасно смеялись над ней. Она была серьезной и прилежной, она старательно относилась к к поэзии и не понимала шуток. Это осталось в мемуарах - в том как она подробно объясняет почему именно у Мандельштамов не могло быть всплеска интимной жизни в ту поездку в Ленинград, в том с каким ужасом пересказывает (рассказать нужно, это ведь важно для литературы!) как ей однажды предложили участвовать в оргии. Она не притворялась. Просто она была очень серьезна во всем что касалось ее самой. И она искренне не понимала, почему этот противный и легкомысленный юродивый считается гениальным поэтом.
Там много несправедливостей, в ее мемуарах. И много нечистоплотности. Не со зла. С простой обывательской небрезгливости.
Она называла книгу Н.Я. разнузданной? Ее книгу можно назвать грязной.

Там есть вот этот стих.

Холодная весна. Бесхлебный, робкий Крым,
Как был при Врангеле, такой же виноватый.
Колючки на земле, на рубищах заплаты,
Такой же кисленький, кусающийся дым.

Все так же хороша рассеянная даль,
Деревья, почками набухшие на малость,
Стоят, как пришлые, и вызывает жалость
Пасхальной глупостью украшенный миндаль.

Природа своего не узнает лица,
И тени страшные Украйны и Кубани --
На войлочной земле голодные крестьяне
Калитку стерегут, не трогая кольца...

Эта редакция восстановлена Эммой Герштейн.
Теперь ее можно простить?

[Vishenka]

Мемуары бывают пристрастны. Но почему они так несправедливы?

Мемуары несправедливы потому, что их пишут люди, а люди именно несправедливы, пристрастны. Герштейн - не исключение, Надежда Яковлевна тоже раздала в своих мемуарах "всем сестрам по серьгам". И те, и другие мемуары были слегка приглажены. Например, в начале книги Герштейн более вежлива, меньше Осек и Надек. Однако мне не хотелось бы читать еще более приглаженную версию. Она была бы цивилизованнее, но дальше от жизни. Вообще, рассматривая альтернативы - например, что Герштейн промолчала бы - мне не хотелось бы, чтобы это случилось. Мне не хотелось бы, чтобы была только одна версия событий - Надежды Яковлевны, при всем уважении. Пусть несправедливые, пусть обывательские, все равно хорошо, что эти мемуары есть.

Ведь автор претендует на окончательную правоту.

Автор может претендовать, а верить ему или нет - выбор читателя. Разумный читатель, не ожидающий найти всю правду жизни в книжках и мемуарах, заранее согласен на пристрастность автора - по-моему, так.

Пока в своей жизни я встречала больше людей, имеющих претензии к мемуарам Мандельштам, так что я приветствую в Вашем лице про-Хазинскую позицию

Еще раз повторю, что я рада, что эта книга есть, что я ее прочла, что Герштейн поделилась с нами, читателями, своим вИдением Мандельштама. Я люблю его поэзию и меньше ее любить оттого, что при мне кто-то назвал его Оськой, не стала.

[lessismore]

Дамы, огромное вам спасибо за интересную полемику.
Прекрасная иллюстрация мифотворчеству и последующей абсорбции продукции сего "творчества". Мне всегда было любопытно, что создаются мифы статистами - гумусом культуры, великолепно использующими, в свою очередь, как гумус - обывателя, желающего приобщиться к высокому самым нетрудоёмким способом и таким образом являющим собой прослойку весьма плодородную. Есть такой приём в логике: доказательство посредством транзитивности. Простите, если терминология корява: образование у меня нерусское. Если линия а параллельна линии б, а линия б параллельна линии ц, то а и ц также параллельны. Если Г говорит о Б как о человеке безусловно яркого таланта, да говорит красноречиво и убедительно, то у слушающего А, умноженного на тиражное число, появится ощущение, что это Г, если и не талантливо само, то, по крайней мере, натура тонкая и способная прочувствовать/пережить и донести такое, чего этому А, не стоявшему у истоков и непосредственно не свидельствовавшему Истории в режиме прямой трансляции, самому бы никак не узнать, не прочувствовать, не пережить и не понять. Ну, а как поняли, так можно этот бред и умножать. Гумус - он плодороден, хоть реальный, физический, хоть метафизический, виртуальный.

Духовный рост. Схема работает не одно тысячелетие. Что жрецы, что попы, что герштейны с сарновыми. Сарнов умница и профессионал. Писать правда не умеет, но позиционирует себя очень грамотно. Ему считается, как говорили в Одессе. Он свой хлебушек не зря ест. По крайней мере, кроме нюха конъюктурного у него не отнять понимания - когда слово сделано мастеровым, а когда оно дано свыше. Немногим выпускникм Лита и членам СП это дано. Герштейн же явно "лезла в обойму", данными для этого не обладая. Вышеупомянутое ею "воспоминание" о приглашении поучаствовать в оргиях, когда от её набившего оскомину присутствия никак иначе избавиться не удавалось, прелестно ещё тем, что обнажает её интеллектуальный потенциал. Столько лет прошло, а она не поняла. Tам же её мнимые подвиги на почве лермонтоведения, которые якобы были недооценены из-за режима, что подкрепляет тезис о её нереализованности: недоценённость - типичный её атрибут. Режим давал доступ к архивам императорской семьи, включая дневники императрицы, особам приближенным... Tак что её назойливая "дружба" с Мандельштамом вполне могла иметь ветвистые корни.

Но это всё частности. Главное: мифотворчество работает. Если ещё перемешать слои второсортной попсы вроде евтухов с вознесенскими, бродских с окуджавами и рождественскими, намекнуть на стояние у истоков и провозгласить переменную гением или хотя бы талантом, спечь эдакий слоёный пирожок из фактов, слухов, спекуляций и попросту лжи, то очень даже можно протиражировать и попереиздавать. А если ни гениев ни мастеровых не осталось, то и КСП сойдёт. С Наступающим.

[Enchanted Fox]

Vishenka,

Ну, в моем лице можно наверное приветствовать только меня. Хотя хазинцы могут присоединяться, если желают. А вообще, умозаключения которые делают мои читатели, всякий раз поражают непредсказуемостью. Anyway, спасибо Вишенка что дали повод это все сформулировать, я давно собиралась с мыслями.

[Vishenka]

Барбара Такман "Отдаленное зеркало. Беспокойный четырнадцатый век" [Barbara Tuchman. A Distant Mirror. The Calamitous 14th Century]. Я как-то писала о том, как читала книгу о Данте и как она мне не понравилась. Там еще было определение авторши как "царствующей королевы интеллектуальной Америки" или что-то вроде. Постепенно на меня снизошло, что несмотря на мой внутренний протест против награждения той конкретной автора таким титулом, должен существовать автор, достойный в моих глазах такого титула. Вот Такман пусть и слегка (поза)вчерашняя автор, но я ей отдаю этот титул. Она писала на разные исторические темы. Президент Клинтон по ее книге "Пушки августа" узнал о подробностях Первой Мировой войны. Я собираюсь почитать ее книги о Китае. Книгу, которую я сейчас читаю, она писала 7 лет.
Я немного завязла в чтении - прочла только половину из 600 страниц, но читать интересно очень. Очень подробно говорится о 100-летней войне, эпидемиях чумы, где-то впереди посверкивает латами Орлеанская Дева. Такман избрала интересный и необычный для исторической книги такой широкой направленности прием - у ее книги есть герой - Ангерран де Куси (спасибо, Локидор и Яна за произношение!). Очень большую часть повествования занимает семейство итальянских деспотов - Висконти, предки великого кинорежиссера. В отличие от положительных флорентийских Медичей, о которых охотно пишут историки, семья Висконти намного более дисфункциональна и по-средневековому жестока. Повторюсь - очень интересно написано.
Параллелями в русской литературе мне кажется Тарле, хотя Такман немного менее академична. Может быть, Эдвард Радзинский - у него почему-то репутация подкачала, про Такман никто такого сказать не может - все безупречно.
Читая про 14 век, просветилась про Катерину Сиенскую. Рядом есть госпиталь ее имени, была загадочная для меня святая, теперь немного пояснее. Мимоходом в книге Такман появляются Бригитта Шведская, Петрарка, Чосер, Бокаччо, конфликт гвельфов/гиббелинов.
Много фотографий родового замка Куси, который где-то в Пикардии.
А сейчас только что прочла про конфликт французских пап с ФЛОрентийскими гражданами
Она очень много цитирует в своей книге историков того времени - Фруассара, Уолсингема, Оноре Бонне и монаха монастыря Сен Дени. Вообще перечисленные мною люди скорее писатели хроник. Мне кажется, что отличает их от историков - глубина исторической перспективы. Вот в Италии в то время уже были настоящие историки, они соотносили историю своего времени с древнеримской и древнегреческой. Французы же заглядывали назад до времен Людовика Святого, т.е. лет на 300 только. Жаль, что Такман не останавливается совсем на этом вопросе.

[Enchanted Fox]

Возможно впрочем что ЭГ и Рудакова связывало на столько сходство философий, сколько общность занятий. Оба, невзирая на личную неприязнь, раздражение и неудовольствие, интенсивно общались с Мандельштамами - несмотря даже на угрозу их личной безпасности, которую влекли такого рода контакты. На чем основывалась эта странная дружба, довольно неясно.
Рудаков вроде бы собирался писать о Мандельштаме книгу - для чего подбирал каждую вышедшую из-под его пера бумажку, выклянчивал рукописи и вел подробнейшие записи всех разговоров. Все эти заметки разумеется пропали без следа, но дело не в том. Сама идея написания монографии об опальном поэте, сосланном за вольнодумство, в разгар репрессий, репрессированным сыном белого генерала, жаждущим вернуться к обычной жизни - выглядит довольно абсурдной. Рудаков не производит впечатления отчаянного смельчака, готового жертвовать жизнью во имя высоких целей. Из описания ЭГ он напротив выглядит как человек несмелый, слабый, с уязвленным самолюбием, отчаянно мечтающий реабилитироваться.
Да и сама ЭГ, дочь очень благополучного московского доктора, успешно продолжающего практику среди высокопоставленной советской клиентуры, вольнодумством не отличалась. Ей было что терять. Однако амбициозная лермонтоведка неотступно следовала за Мандельштамами повсюду, под предлогом дружбы и горячего интереса к литературе. С кем же она дружила? С ОЭ? Маловероятно. Стихи ОЭ восхищения у нее не вызывали. Она пишет о них с отстраненностью препаратора, и если и пытается интерпретировать что-то, то исключительно в личных интересах. С Наденькой? Наденьку она ненавидела. Чего стоит один "анализ" стиха о семипалой неправде. Дружба волшебным образом прекратилась сразу после гибели ОЭ - свой крестный путь по просторам родины чудесной НЯ проходила уже без этой внимательной спутницы.
Блатные таких называли смотрящими. Лубянского наименования не знаю. Их всегда двое.
Не потому ли ЭГ так долго медлила с публикацией своей книги, что опасалась быть разоблаченной? Но она должна была написать, без этого ее жизнь не была бы исполненной. Книга стала оправданием и объяснением всего зла, причиненного ею Мандельштамам. Нанося подлые удары, люди часто оправдывают себя тем что пострадавшие настоящие мерзавцы, и заслужили свою участь. Бездарность мстительна и многорука.

[Vishenka]

Тоже версия. Зная советские реалии - вполне имеет право на существование, а правды нам, пожалуй, и не узнать. Небось, не Польша, списков секретных сотрудников не печатают, своих не сдали. А вот и лубянское слово прибежало: сексот.
Борис Кузин писал на тему "мое знакомство с Мандельштамом". Не читали?

[Vishenka]

Прочла (наконец-то!) "Мир Софии" Йостейна Гордера (правильно?). Двойственное впечатление - таких книг действительно нет, детям/подросткам о философии. Они на самом деле нужны. У французских детей еще есть курс философии в последний год лицея, а вот у американских, например, нету. Понравилась элегантность развязки "детективной" или "саспенсной" части сюжета - опять неясно вспоминаю стишок Михаила Аркадьевича Светлова о власти автора над судьбами героев (см. ниже).

Вторая сторона - мне было чуть скучновато читать лекционную часть. Как я раньше четко знала Демокрита, а не, скажем, Анаксагора, так и теперь. Хотя линия Сократ-Платон-Аристотель, то, что они были друг- другу старшими и младшими современниками - это да, это новое. И то, что слово "а-том" значит "неразрезаемый"
Вот Бёркли совсем не было в советском курсе философии. Солипсисты рассматривались как современное извращение.
Автор не смертельно серьёзен, шутит, играет.
В целом оченьочень понравилось, уже купила эту книгу.


Вот это стихотворение
Михаил Светлов

ЖИВЫЕ ГЕРОИ
Чубатый Тарас
Никого не щадил...
Я слышу
Полуночным часом,
Сквозь двери:
- Андрий! Я тебя породил!..-
Доносится голос Тараса.

Прекрасная панна
Тиха и бледна,
Распущены косы густые,
И падает наземь,
Как в бурю сосна,
Пробитое тело Андрия...

Полтавская полночь
Над миром встает...
Он бродит по саду свирепо,
Он против России
Неверный поход
Задумал - изменник Мазепа.

В тесной темнице
Сидит Кочубей
И мыслит всю ночь о побеге,
И в час его казни
С постели своей
Поднялся Евгений Онегин:

- Печорин! Мне страшно!
Всюду темно!
Мне кажется, старый мой друг,
Пока Достоевский сидит в казино,
Раскольников глушит старух!..

Звезды уходят,
За темным окном
Поднялся рассвет из тумана...
Толчком паровоза,
Крутым колесом
Убита Каренина Анна...

Товарищи классики!
Бросьте чудить!
Что это вы, в самом деле,
Героев своих
Порешили убить
На рельсах,
В петле,
На дуэли?..

Я сам собираюсь
Роман написать -
Большущий!
И с первой страницы
Героев начну
Ремеслу обучать
И сам помаленьку учиться.

И если, не в силах
Отбросить невроз,
Герой заскучает порою,-
Я сам лучше кинусь
Под паровоз,
Чем брошу на рельсы героя.

И если в гробу
Мне придется лежать,-
Я знаю:
Печальной толпою
На кладбище гроб мой
Пойдут провожать
Спасенные мною герои.

Прохожий застынет
И спросит тепло:
- Кто это умер, приятель? -
Герои ответят:
- Умер Светлов!
Он был настоящий писатель!

1927

[AK]

По всей книге режет глаз выпускнице советского вуза, прошедшей весь набор от "Истории партии" до "Научного коммунизма", написание "большевицкий" и "меньшевицкий". Однако, у Бунина поднабрался пренебрежительной орфографии Александр Исаевич.

Хочу сказать "слово в защиту" автора, так как сейчас как раз читаю избранные главы из Красного Колеса, изданные отдельно в двух томах. Я посмотрела документальный фильм Сокурова о Солженицыне (Разговоры с Солженицынам), в котором он (последний) говорит о том, что его часто "обвиняли" в словесном изобретательстве. Так вот, по мнению А.С. он ничего не изобретает, а просто использует возможности богатого русского языка, которые недоиспользованы до конца. Так- он получает новые слова, они сами приходят ему в голову, составляясь из знакомых частей. По-моему, это- базовое право писателя и я лично получаю удовольствие, встречаясь с этими маленькими новоиспеченными словами или неожиданными сочетаниями таких знакомых слов и букв.

А что касается его позы учителя жизни, так почему бы и нет. он- очень умён и тонок, кому же ещё, как не таким, как он.

А вообще, я была очень рада обнаружить этот форум, с такими образованными людьми, буду стараться виртуально оставаться с вами.

[Невежда]

Недавно я прочёл книгу Гельвеция "О человеке". В ней упоминается некий остров Рамини:

Ha острове Рамини никто не может жениться, если он не убьет неприятеля и не принесет его голову. Человек, победивший двух неприятелей, имеет право взять двух жен и т. д., до пятидесяти. Какой причиной объяснить установление подобного обычая? Положением этих островитян, которые, будучи окружены со всех сторон враждебными народами, не могли бы сопротивляться им, если бы для внушения своим гражданам мужества они не давали им за храбрость самых больших наград.

Нигде больше в русскоязычном интернете такое название не встречается, но у меня есть подозрение, что так французы, современники Гельвеция, называли Мадагаскар. Верно ли это?

[Boulogne]

Невежда, нигде нет упоминаний, что Мадагаскар так назывался (у Гельвеция, вроде Римини, не Рамини?). Мне кажется, что это выдуманное название острова, как "уездный город Н"

[Roupy]

Есть ещё остров Рамри у берегов Бирмы. Но о оне мало что « находится « в интернете, кроме « атаки крокодилов», но это уже во вторую мировую.

[svinka]

Невежда, скорее всего это не Мадагаскар.
О названиях острова -
Madagascar avant Madagascar : l’île Ménouthias des anciens et les premières représentations de l’île de Saint Laurent -
https://journals.openedition.org/anabases/4680

[Невежда]

Невежда, нигде нет упоминаний, что Мадагаскар так назывался (у Гельвеция, вроде Римини, не Рамини?). Мне кажется, что это выдуманное название острова, как "уездный город Н"

Судя по его аргументации, этот остров действительно существует, страница 91 по ссылке: http://philosophy.ru/upload/iblock/1...060adf7cdc.pdf

Название действительно такое, ошибки здесь нет, в бумажном варианте книги название точно такое же.

[Boulogne]

Невежда, видимо, издержки перевода, вот оригинальный текст:

Интересно, почему в русском переводе заменена буква... И остров всё же вымышленный.

[artoil-a]

Я не читатель. Я - писатель.
https://proza.ru/avtor/artoil
http://samlib.ru/a/andreew_w_a/index99htm.shtml