Великий индеец ХХ века

[Boris]

Великий индеец ХХ века

В конце ноября исполнится 100 лет Клоду Леви-Строссу, титулованному отцу структурализма, философу и этнологу, автору «Печальных тропиков». Клод Леви-Стросс, 1908 года рождения, – основатель французской теории структурализма. Проживая в 1930-х годах в Бразилии, дипломированный философ стал еще и этнологом. В 1959 году Леви-Стросс возглавил кафедру социальной антропологии в знаменитом Коллеж де Франс, где он преподавал вплоть до 1982 года. С 1973 года – член Французской Академии. В издательстве Plon вышли, в частности, его книги «Печальные тропики» (1955), «Голый человек» (1971) и «Смотреть, слушать, читать» (1993) .



Клод Леви-Стросс в июне 1981 г. Photo Nouvel Observateur

Сто лет одиночества. Сто лет, прожитых в современной эпохе, которую он нисколько не любил. Сто лет достойной и скромной жизни. Он не возражал, если работы его использовали, и был равнодушен к моде. Клод Леви-Стросс оставил глубокий след в своего эпохе. Он не произнес в ее адрес ни одной похвалы, предпочитая ей кампанию мифов племени бороро*, опер Вагнера или старой прозы Руссо – единственного мыслителя, которого Леви-Стросс по-настоящему признавал, наряду с автором «Замогильных записок» Шатобрианом.

«Ничего не поделаешь: цивилизация уже не тот хрупкий цветок, который мы старались уберечь - писал он в 1955 году в «Печальных тропиках» - книге, которую единодушно приветствовали Батай, Арон и Бланшо и которая пробудила интерес публики к Леви-Строссу. – Человечество привыкает к монокультуре; оно готовится к массовому производству цивилизации, подобно выращиванию свеклы». Наблюдая погубленную природу и форсированное разрушение культурного разнообразия в масштабах планеты, разочарованный исследователь, который никогда не был сторонником политических мер, пришел к отрицанию тезиса о сохранении культурного разнообразия. «Я борюсь не за то, чтобы увековечить это разнообразие, - говорил он в 1967 году по случаю выхода в свет второго тома «Мифологического», - а за то, чтобы помнить об этом разнообразии». Свои труды Леви-Стросс посвятил тому, чтобы люди не забыли о танцах племени намбиквара или о жесте, с которым рука зажигает огонь, и противостояли варварству технократов и коммерсантов.

В этом смысле любопытная ситуация сложилась у этнологов, которые обязаны своей дисциплиной исключительно колониализму, разрушающему «все, чему мы придаем цену», подчеркивал он во время своей первой лекции в Коллеж де Франс в 1959 г. По совету Поля Низана молодой кандидат философских наук бросает преподавание. В 1935 году 27-летний Леви-Стросс уезжает в Бразилию. Там он живет жизнью этнолога, «постоянно изнуренного физически и душевно». К этому толкал его также своего рода абсолютизм. Леви-Стросс признается, что с западной философией он «остановился бы на полпути» и ограничился бы наследием Древней Грецией и Римом – цивилизациями, которые на протяжении многих веков пользовались т.н. «примитивной» мыслью, как ковриком перед домом. Напротив, с этнологией он осваивает всю совокупность человеческого опыта, известного или возможного, и таким образом может «дойти до крайних пределов того, что составляет самую суть философии».

Своему востребованному донкихотству Леви-Стросс, выходец из семьи эльзасских евреев, давал иногда иное объяснение. Как и многие другие, сын версальского раввина узнал в 1930-х годах, что такое антисемитизм. «В школе меня называли грязным евреем...» То же самое было и в лицее, где в ответ он бил обидчика по физиономии. «Когда ты вдруг открываешь для себя, что тебя отвергает сообщество, которое ты считал своим, это может оттолкнуть молодой ум от социальной действительности и породить конфликт в сознании, оказавшемся одновременно внутри и вовне». Даже если такая ситуация приводила к взглядам, далеким от этнологии, она никогда не ставила под сомнение принадлежность Леви-Стросса к французам – он считал себя «целиком и полностью французом». «Я чувствую свою причастность к судьбе Израиля, - писал он несколько лет спустя, - точно так же, как парижанин, осознающий свои бретонские корни, чувствует себя причастным к тому, что происходит в Ирландии: это в нем говорит дальнее родство...»

По возвращении из Бразилии молодой исследователь не сразу осознает всю опасность германского нацизма. В сентябре 1940 года он даже собирался преподавать в парижском лицее Генриха IV, куда получил назначение. «С вашим именем ехать в Париж? Подумайте хорошенько!» – предупреждает его чиновник из Виши, которому поручена проверка досье ученого. В конце концов он отправился на ветхом суденышке в Нью-Йорк, воспользовавшись помощью фонда Рокфеллера, оказываемой для спасения европейских ученых от нацистских преследований. По прибытии в Америку Клод Леви-Стросс выяснил, что его имя и здесь вызывает проблемы, на сей раз связанные... со знаменитыми джинсами. Ему советуют сменить имя (иначе студенты would find it funny) и в конце концов поручают вести курс современной социологии в Южной Америке, которую он пока еще почти не знает.

Годы, прожитые в Нью-Йорке, оказались на редкость продуктивными. Именно там Леви-Стросс впрягся в работу по написанию «Элементарных структур родства», для чего переворошил горы этнологических монографий со всего света. Там же он познакомился с сюрреалистами Бретоном, Эрнстом и Дюшаном, которые привили ему вкус к абсурдным и неожиданным сопоставлениям. Эстетику сюрреалистов Леви-Стросс трансформировал в метод научного анализа. Там же, в Нью-Йорке, произошла очень важная встреча с лингвистом Романом Якобсоном. «Я стал структуралистом, сам того не зная. Якобсон открыл мне глаза на то, что костяк структурализма уже сложился». В 1945 году Леви-Стросс вернулся во Францию, а через десять лет стал знаковой фигурой этого движения, которое и сегодня не понято до конца.

Грубо говоря, «структурализм» - это, в первую очередь, способ, позволяющий не дать обмануть себя «чувству персональной идентичности». В отличие от экзистенциализма «а ля Сартр» Леви-Стросс объявляет войну «субъекту», «этому невыносимому, избалованному ребенку, который слишком долго занимал философическую сцену и препятствовал любой серьезной работе, требуя к себе повышенного внимания». Таким образом, Леви-Стросс решительно встает на сторону «рациональности без субъекта» в отличие от сторонников «субъекта без рациональности». От марксизма он унаследовал идею о том, что всякое социальное сознание обманчиво и что психическая деятельность людей определяется практическими условиями их существования. От фрейдизма – идею о том, что любая спорная и даже абсурдная идея поддается дешифровке. Так Леви-Стросс приступил к настойчивому декодированию инвариантов и обязательных сюжетных ходов, которые скрываются за кажущейся бесконечностью мифов и других культурных фактов.


Дружеский шарж из журнала Nouvel Observateur.
Худ. Давид Левин.


«Скорее всего, я - вульгарный кантианец», - любил говорить автор «Мифологического», когда кто-то пытался изобразить его виртуозом парижских формалистических причуд , поставив рядом с Бартом и Лаканом. Леви-Стросс возражал, что его теория восходит к натуральной философии Гёте и к лингвистике Гумбольдта, и признавал своими духовными братьями во Франции лишь Бенвениста* и Дюмезиля**.

Леви-Стросс смеялся над попытками представить структурализм в качестве симптома «мысли-68». «Совершенно наоборот», - говорил он. «Мода» на структурализм быстро уступила место либертарным течениям, не говоря уже о «субъекте», набравшим силу в течение 1980-х годов. Многие считали это чисто обскурантистским феноменом.

Левые интеллектуалы пытались сделать Леви-Стросса «своим». Но кроме вступления по молодости лет в SFIO (Французская секция рабочего интернационала), он никогда и никем не был ангажирован и не подписал ни одной, даже самой пустяковой, петиции. Когда все его поколение было поглощено войной в Алжире, Леви-Стросс ушел с головой в изнурительную научную деятельность. Это было последней точкой в его оппозиции Сартру, о чем говорится на последних страницах «Дикой мысли».

Хотя Леви-Стросс много чего не досказал о Марксе, ясно, что "революционный" подход к решению проблем общества и человека был ему чужд. «Нельзя построить общество на базе какой-то системы. Любое общество – это прежде всего его прошлое, его нравы и традиции, т.е. совокупность иррациональных факторов, которым противопоставлены теоретические идеи».

Правые тоже пытались «аннексировать» Леви-Стросса с его консервативными, как им казалось, взглядами на университет и на современное искусство, изложенными в работе «Взгляд издалека». Но им это не удалось. Хотя Леви-Стросс и настороженно относился к наивным аргументам противников расизма, а в «Печальных тропиках» написал несколько ужасных фраз по поводу ислама, еще и сегодня приводящих в восторг упорных сторонников западного чуда, последние так и не придумали, что им делать с базовыми идеями великого этнолога - с идеями, согласно которым открытие Нового света сопровождалось резней и закабалением чернокожих народов, беспрецедентные в истории человечества; с идеями, не признающими за западной цивилизацией бесспорного преимущества при решении человеческих проблем, но утверждающими, что экспансия этой цивилизации обернулась настоящей антропологической катастрофой.

Леви-Стросс так объяснял свою политическую безучастность: «Чем глубже погружаешься в этнологию, тем более дистанцированным становится взгляд на историю нашего общества, и постепенно приходит понимание того, что основные драматические особенности сегодняшней действительности в перспективе нескольких веков не имеют особого значения». Долгие и упорные поиски Леви-Стросса были вознаграждены обретенным умением найти ту точку, в которой все войны не значат ничего по сравнению с покоем, пронизывающим жизнь амазонского племени, с некоторыми стихами Аполлинера или с незабываемой красотой песен жителей восточного Пакистана.


Од Ланселен
журнал Le Nouvel Observateur, май 2008 г.
© перевод с французского: Boris Karpov

ПРИМЕЧАНИЯ:
*Эмиль Бенвенист (1902-1976) – выдающийся современный лингвист. Труды по индо-европейским языкам, синхронной лингвистике и теоретической лингвистике. Преподавал в Коллеж де Франс.

**Жорж Дюмезиль (1898-1986) – филолог, историк цивилизаций. Труды по индо-европейской мифологии. Во Франции возглавлял работы по сравнительному религиоведению индоевропейских народов.