Дочь колдуна (продолжение)

[Ren]

Я вернулась не позже обычного, отец был уже дома. Еще издали я увидела отблеск горящей свечи в окне его кабинета. Мне хотелось петь, я радовалась тому, что Том мне улыбнулся. Подходя к дому, я вспомнила песню, которую я сочинила для него: «Косятся ставни и дверь скрипит, и как попало, там все лежит… Ну а приду, подмету полы, и старье по полкам разложу в углы…». Похоже, все сбывается. Завтра я приду к нему, захвачу метлу и тряпку, все уберу. Мне хотелось быть нужной, что-то делать для него, а может, и вместе с ним. Я представляла, что он случайно дотронется до моей руки, а я не буду торопиться ее убирать. А потом, потом… Впрочем, я толком не знала, что потом. Поэтому мои мечты на этом заканчивались. Я была уверена, что рано или поздно он меня поцелует. Но как это бывает, я не знала: меня еще никто не целовал, кроме отца. Но хотелось других поцелуев, взрослых…

В этих мечтах я вошла домой. Отец сидел в своем кабинете, дверь была приоткрыта. Я тихонько вошла и замерла на пороге. Он не заметил меня. Отец, как в лодке, держал в своих ладонях лисью морду. Она смотрела на него. Он разговаривал с ней. Просто, по человечески. Я не разбирала слов. Он поднял глаза и увидел меня. Сначала я не поняла, что случилось. А потом увидела: его голова стала совсем седой. Он поседел сразу, весь, и стал похож на брата.

- Что ты наделала… Что ты наделала… - только и смог сказать он.
В его глазах стояли слезы. Он видно давно уже так сидел, потому что не смог сразу встать, у него затекли ноги.

- Ничего, моя девочка, ничего моя ласточка, я помогу тебе… он гладил и гладил ее, не смея поцеловать ее черный влажный нос…

- Отец, о чем ты? – спросила я, еще не веря, что этот день наступил.

- Что ты наделала!!! – его голос окреп, обретя былую мощь. Впервые в жизни он повысил голос на меня.

- Я – ничего.

- Я знаю, я видел. Она лежала у моих ног, ей стало больно. Я почувствовал ее боль. Я думал, что она умирает. Только понять не мог, отчего. Потом понял. Она превратилась. Ненадолго. Она рассказала мне, что это ты принесла ей зелье. Я ничего не передавал. Я точно помню…
Итак, я не успела. Я не успела сделать Тома своим. Я не успела выйти за него замуж. Я не успела родить ему ребенка. Внезапно я подумала: «Что если отец оставит все, как есть? Анита останется лисой, я выйду замуж за Тома. Отец ведь не станет жертвовать счастьем своей единственной дочери. Тем более что так все получилось. Он ведь не сможет заставить меня превратить Аниту обратно в человека. И сам не превратит. Заклятье, наложенное колдуном, может снять только он сам.
Отец, видимо, думал о том же самом. Он понял, что выбора у него нет. Но я еще не знала, какого именно выбора. Он все же спокойно попросил меня снять заклятие, сказал, что сам пойдет в лес за травами, поможет мне сварить зелье… Но сделал он это только для того, чтобы удостовериться, что я откажусь. Он не спрашивал меня, зачем я это сделала. Это и так было понятно.

Я, естественно, отказалась. Я уже сделала вдох, чтобы предложить ему свой план. Но он остановил меня движением руки. Я заинтересованно наклонила голову, чтобы послушать, что он предложит мне взамен.
- Я не буду тебе ничего объяснять. Ты все равно ничего не поймешь. Я сделаю по-другому. Я люблю тебя, ты моя единственная дочь. Я понимаю: тебе казалось, что у тебя нет другого выхода. И я прощаю тебя. Я знаю, что не в моих силах снять твое заклятие, для этого нужна твоя добрая воля. А ты не хочешь. Прости меня.

И тут я все поняла. Я закричала «Не-е-е-е-т! Ты не сделаешь этого!»
Он спокойно сказал «Сделаю. Для твоего же блага». Мой отец был действительно мудр, недаром его уважали. И боялись.

Мне стало нестерпимо больно, больно так, как не было еще в жизни. От боли я хотела умереть. Перед глазами поплыли огненные круги. Я плакала. Точнее, выла. Через несколько мгновений все кончилось. Прямо перед моим лицом стояло большое зеркало. Я посмотрела в него.
Я поверила своим глазам, ведь мой отец был самым сильным колдуном в нашем краю.

Из зеркальной глади на меня смотрела рыжая, синеглазая лиса.

*********************

Теперь нас в комнате было двое. Точнее, трое. Отец никуда не исчез, не провалился сквозь землю, сотворив такое со своей родной дочерью. Он протянул ко мне свою руку, я щелкнула зубами. Он больше не пытался.
Я не могла остаться в доме. Я не могла их видеть. И я ушла в лес.

**********************
Лес встретил меня неприветливо: было уже темно, стояла ночь. Луна совсем пропала за тучами, поднимался холодный ветер. Слава Богу, что в лису превратил, мог бы лягушку. Пришлось бы мерзнуть. Я легко бежала между деревьями и думала, что же теперь мне делать. Все меня предали: Анита, Том, отец. Мне хотелось умереть, я не знала, как жить дальше. Я понимала, что я могу вернуться, отец превратит меня обратно, я превращу Аниту, она вернется к Тому. И будем жить-поживать. Как будто ничего не случилось. Но они – понятно. А что делать мне? Меня никто не любит, меня все предали. Хм, странно: Анита была самой преданной подругой, Том – преданным другом, про отца и говорить нечего. Какие, оказывается, похожие слова – преданность и предательство…

Я бежала, куда глаза глядят. И думала о том, что я никогда их больше не увижу. Анита навсегда останется лисой, отец ее не отдаст Тому, да она и сама не пойдет к нему, такая. Я буду жить в лесу и питаться мышками да лягушками.

Налетел ветер, он дул с севера. Неприятно пробрался под теплую
шерсть, похолодил кожу. Заморосил дождь. Не было видно ни камня, ни дерева, под которым можно было хоть как-то спрятаться от непогоды, как назло попадался один кустарник. Стало совсем холодно. Я согревала себя бегом. Через полчаса скачки по кустам я промокла окончательно и забилась под чахлое деревце. Мокрая, грязная, со сбитыми, непривычными к таким расстояниям лапами, я лежала на покрытой скользкими листьями земле, и мне было по-настоящему тошно.
Я решила все обдумать завтра. А пока – спать, спать…

На следующее утро думать было некогда. Очень хотелось есть. Я была голодна. Вчерашняя пробежка выбила меня из колеи. Я не хотела возвращаться в деревню, я знала, что деревенские мальчишки могут забросать меня камнями: сколько раз в наш дом приносили таких несчастных животных, рискнувших появиться среди дня в деревне. Я решила добыть пропитание сама. Что едят лисы, я, конечно, знала, но взять в рот живую лягушку – бр-р-р, даже думать об этом было противно. Я увидела птенца, выпавшего из гнезда: он жалобно пискнул. Наверное, мама рассказывала ему, что лисица – страшный зверь. Не бойся, маленький, не трону.

Я нашла много всяких лесных ягод и грибов, утолила первый голод. Напилась из ручейка. Моя роскошная шерсть высохла, грязь слетела с нее сама. «Интересно, как там отец? – подумала я. Думает обо мне, беспокоится? А Анита? А Том?». Надо было собраться с мыслями.
Я нашла сухое местечко под деревом, села, потом легла. Надо было все обдумать. «Да, отец наказал меня. Но за что? Разве это плохо – хотеть счастья? Я превратила Аниту в лису. Но она ведь не имела права отнимать у меня Тома…Поделом ей. Отец не понял». Внезапно мне пришла в голову еще одна мысль: «Да нет, он понял. Просто он трясется над своей дорогой Анитой. А я могу предложить Аните сделку. Я расколдую ее с условием, что она останется с отцом, а Том достанется мне. И все будут довольны и счастливы. Отец получит Аниту, я - Тома. А Том? Но я же не хуже Аниты. Он ко мне привыкнет…» Что и говорить, мысль была замечательная. Мои ноги сами пустились в пляс. Наверное, в нашем лесу, да что там, во всей Лесовии, еще никто не видел пляшущих от счастья лисиц…

Я стала искать дорогу домой. Благодаря обострившемуся нюху я без труда нашла свои же собственные следы. Они вывели меня к дому.
Наступил вечер, я сидела в кустах, меня никто не видел. Пару раз в опасной близости от меня пробегали бродячие собаки. То ли от меня не так сильно пахло, то ли пахло, но вообще не лисой, но они как-то настороженно косились на мое убежище и даже не лаяли.
Когда темнота окончательно опустилась на деревню, я вернулась домой.
Я поскреблась лапой в дверь. Меня явно ждали. Отец впустил меня, улыбнулся.

- Ну, здравствуй, мы заждались тебя. Ты все поняла ведь? Я знал, я верил, что моя дочь – не чудовище. Она просто маленькая девочка, моя малышка, мой лисенок…- отец осекся. Он видно забыл, в кого меня превратил.

Он произнес какие-то слова, мне опять стало нестерпимо больно. Боль длилась несколько мгновений. Но я терпела ее с наслаждением. Я опять становилась человеком.

- Здравствуй, отец, - это были мои первые слова. Я твердо решила ни в чем не упрекать его. Я ведь пришла заключить сделку. Так чего было время зря терять?

- Ну, наконец-то ты пришла. Мы ждали тебя, правда, Анита? – отец обратился к чернобурке, как будто она могла ему что-то ответить.

- Вы, я вижу, тут зря времени не теряли. Общаетесь уже?

- Конечно, детка. Я с самого начала думал, что с этой лисой что-то не так. Уж больно она доверчивая, что ли. Дикие животные, даже воспитанные дома, не могут быть так по-человечески доверчивы.
- Отец, я вернулась затем, чтобы предложить тебе вот что...
И я в подробностях рассказала, как я вижу нашу дальнейшую, счастливую жизнь. Отец молчал. Молчал долго. Он устало смотрел на меня.

- А я не знал, что ты такая…

- Какая?

- Такая… Хитрая. Лиса, одним словом…
- Ну почему, отец? Ты же любишь Аниту?

- Да. Люблю. Поэтому не приму твои условия.

- Почему???

- Именно потому, что люблю ее. Пойми, любовь с условием – это не любовь. Двух человек друг возле друга может держать только обоюдное желание быть вместе. А не что-то другое. Страх, вина, благодарность, привычка – это все не то, не то… Как же ты не понимаешь?

- Не понимаю, отец, - я начала злиться.
Я понимала, что я целиком в его руках. Мне никуда не уйти. Он все равно меня заколдует. Отступать было некуда. Я решила зайти с другой стороны:

- Может, все-таки поможешь мне?

- Чем?

- Приворожи Тома.

- А ты готова платить?

- Чем, отец? Ты с родной дочери возьмешь плату?

- Ты будешь проклята. Ты не сможешь иметь детей. Тебе будут сниться кошмары. Каждую ночь. Ты будешь просыпаться с криком и засыпать со страхом. Ночи любви, о которых ты мечтаешь, станут жутью. Тебе будет сниться смерть. Причем не твоя. А близкого тебе человека…

- Но почему, отец?

- Нельзя нарушать равновесие добрых намерений. Таков закон.

- Но мое ведь намерение - доброе. Я хочу любить. Я хочу быть любима. Я хочу иметь семью. Я люблю Тома. Какое же из этих намерений злое?

- Но он. Тебя. Не любит. Я ясно выразился?

- Да уж, предельно. Но что теперь нам всем делать?

- Ясно, что: расколдуй Аниту. Она вернется к Тому. Они тебя простят, я знаю. Я им все объясню. Будем жить дальше.
Волна злости захлестнула меня с головой.

- Не-е-е-е-ет!!!

Я выбежала из дома. Я знала, что будет дальше. Нестерпимая боль опять накрыла меня: я превращалась в лису. Отец не мог отпустить меня. Урок был не окончен.

Я бежала прочь, в лес. Нет уж, лучше я буду жить в лесу. Питаться ягодами и мышами. Но я не вернусь к ним. Они меня не любят. Более того, наверное, ненавидят. Ну и пусть. Я не буду счастлива. Но и они тоже не будут.

Так я думала, пересекая поляну за поляной. Я остановилась. Что-то холодное упало мне на нос. Я подняла голову: в бархатном черном небе кружился белый шелковый снег.


********************

В эту зиму я узнала о жизни гораздо больше, чем за все предыдущие года: как тяжело добыть пропитание, каких трудов стоит поймать мышь, и какова она на вкус, как запутать следы, и сбить с толка охотников… Я научилась спать на снегу, не замерзая. Оказалось, это целое искусство. Я научилась утолять жажду снегом. Но я не научилась прощать. Я не знала, как я могу их всех простить. Мне было одиноко, но не слишком: я и так, в своей человеческой жизни, мало общалась с людьми. По кому я действительно скучала – нет, не по отцу, – по Тому. Он был такой веселый, расспрашивал меня о жизни, тормошил, заставлял хохотать до колик в животе. Мне не хватало его улыбки, его задора, его сказок. Я часто думала о нем.

Однажды я увидела его в лесу. Сквозь кружево заснеженных деревьев пробирался человек. Рядом бежала собака. Это была Молли, я сразу ее узнала. Я рванулась было к нему, но остановилась. Потом побежала прочь. Я не хотела, чтобы он заметил меня.

Мне приходилось выживать. По-настоящему. Раньше животные мне казались этакими мягкими живыми игрушками, я и предположить не могла, как тяжко им приходится в лесу: в голоде, в холоде, вокруг подстерегают опасности… Одни охотники чего стоят. Мой наивный отец полагал, что знает про все, что происходит в лесу. Это было не так. Никто из них не свистел в отцовский свисток. Все просто целились и стреляли. Я удирала от их собак, один раз была на волосок от смерти: слава Богу, я уже знала много укромных мест в лесу и успела спрятаться под большой корягой. В тот раз, не заметив меня, собаки убежали. Все-таки пахла я, наверное, не как лиса…

Кроме Тома, я ни о чем не жалела. Это Анита окрутила, соблазнила его. Она была виновата. А отец меня предал. А Том? Он ни в чем не был виноват.

Летели дни, складываясь в недели. Наконец-то в воздухе запахло весной. Я бродила по лесу, моя шерсть была такой же густой и рыжей, как и всегда – оборотни ведь не линяют.

****************

Стоял теплый, почти весенний день. Почек на деревьях еще не было, но вовсю трещали птицы, передавали последние новости. В лесу стоял стук капели.

И я его не заметила.

Мне стало внезапно дико больно: я угодила передней лапой в капкан. Его поставил кто-то из охотников еще, видимо, зимой. Он еле виднелся из-под снега, и я потеряла бдительность, одурев от весенних запахов… Идиотка. Попалась. Теперь я точно погибну. И это точно конец.
Обезумев от боли и отчаяния я легла на снег, по моей морде текли настоящие слезы. Кровь застилала глаза – видно, от напряжения полопались сосуды. Я не знала, что делать. Перед глазами действительно пронеслась вся моя жизнь: детство, отец, Анита… Я поняла, как на самом деле я люблю отца, в этот миг я простила Аниту, я даже могла отказаться от Тома. Но только чтобы жить. Жить, жить, жить… Я очень хотела жить. Как животное.... Я собралась с мыслями и попыталась встать на ноги. Господи, какая боль. Нечеловеческая, это уж точно. Я попыталась еще раз. Раздробленная лапа тряпочкой болталась под сомкнутыми зубьями капкана. Высвободиться сама я точно не смогла бы. Капкан был большой и тяжелый: ставили, видно, на крупного зверя. А попалась я. Господи, помоги мне, Господи… Где ты?… От боли я упала на снег. Мне казалось, что я умираю. Но смерть была далеко.

Не знаю, сколько я так пролежала. Было тепло, и я не успела окоченеть. Я иногда приходила в себя, но опять впадала в забытье. Когда я в очередной раз открыла глаза, возле самого своего носа я увидела чей-то сапог.

Надо мной стоял Том. Боже, Том… Ты пришел, спаси меня, Том … Но из моей пасти вырвалось только тихое поскуливание… Он не слышал меня, он не понимал, что я ему говорю…

Я поняла, что я не успею даже сказать ему «Прости…». Он как-то раз сказал мне, что всегда добивает животных, попавших в капкан. Не хочет заставлять их мучиться. И я приготовилась принять смерть от рук любимого мной человека. И я не думала ни о чем.

Щелкнул затвор. Он прицелился мне в голову. Я ждала. Из последних сил я рванулась и потеряла сознание от боли на несколько секунд раньше, чем прогремел выстрел.

**********************
Том почему-то не убил меня. Он отнес меня домой. Я пришла в себя через несколько дней. Очнувшись, почувствовала, что лежу в тепле, на мягком: он постелил мне в комнате одеяло, рядом стояла миска с водой.
Он обрадовался:

- Что, очнулась? Попей водички, давай голову подержу… Только не кусайся, пожалуйста…

Какое там – кусайся, я руки ему лизать была готова, что не убил. Я попила воды, мне стало легче. Он разбинтовал мою лапу, приложил новые травы, чистую тряпицу. Забинтовал снова. Я тихо лежала, в тепле, живая. Он погладил меня по голове.

- Я нашел тебя в лесу, помнишь? Ты попала в капкан. Не двигайся, ты очень слаба. Я выхожу тебя и отпущу на волю.
На волю? Ну уж нет. На волю больше я не хотела. Все пережитое за зиму, в лесу, казалось мне теперь сущими пустяками по сравнению с этим капканом. Я смирно лежала и смотрела на огонь в камине.

- А ты странная, - сказал Том. – Лисы обычно на огонь не смотрят.
Смотрят – не смотрят… Какая разница… Я закрыла свои синие глаза, зевнула и провалилась в глубокий сон.

Прошло два месяца. Травы сделали свое дело: лапа моя зажила, я только слегка прихрамывала. Как-то утром Том распахнул дверь, и махнул рукой в сторону леса: беги, дикий зверь… Я не хотела уходить: это были самые счастливые месяцы в моей жизни. Том баюкал меня, рассказывал мне сказки, заботился обо мне, кормил с ложечки. Иногда я делала вид, что не могу брать пищу сама. Мне хотелось есть только из его рук.

Я не знала, что делать дальше. Я по-прежнему любила его, хотела быть с ним. Но не лисой. Я хотела, чтобы он любил меня по-настоящему.
Я решила вернуться домой и еще раз поговорить с отцом.

****************

Ночью я прибежала к дому, отец опять как будто ждал меня. Он открыл мне дверь, его бровь удивленно поднялась, когда он увидел, что я прихрамываю. Он не стал задавать мне вопросов. И так было все ясно.
Анита жила с ним в доме, он, видно холил ее и лелеял. На этот раз он не стал даже превращать меня в человека. Он просто спросил:

- Ну как, надумала? Вернешь ей человеческий облик без каких-либо
условий?

Я устала бороться. Я не хотела возвращаться в лес. Но моя проклятая гордость и желание во что бы то ни стало добиться своего опять заставили меня помотать головой. Он отворил дверь:

- Уходи. Можешь больше не возвращаться. Я никогда не соглашусь.
Я побежала прочь. Я не знала, куда податься: вернуться к Тому? Зачем я ему? К отцу? Он меня не примет. В лес? Разве что в лес… И я вернулась в лес.

***************

Пока Том меня лечил, лес уже покрылся молодой зеленью, очнулись от зимней спячки все жучки и червячки, поэтому голодать мне не пришлось. Ягод с грибами еще не было, но я не отчаивалась. В конце концов, у меня был Том, который всегда накормил бы меня, если бы я пришла к нему. Но я не хотела. Не потому, что боялась, и даже не потому, что мне было неприятно, что он видит меня такой. Я могла находиться с ним рядом, и он мог просто протянуть руку и дотронуться до моего роскошного меха, погладить по голове, почесать за ухом… Но я теперь поняла, на что я обрекла Аниту. Быть рядом и не быть человеком. Терпеть ту ласку, которой заслуживаешь, а не ту, которой действительно хочешь. Говорить слова любви и слышать собственное лисье тявканье… Он видел, что я необычайно красивая лисица, но мне от своей красоты было нисколько не легче. Она меня тяготила.
Я бежала по лесу, и меня одолевали тягостные мысли. Отец был прав, но, как мне казалось, пути обратно уже не было. Я жалела себя, я жалела свою так бессмысленно прошедшую жизнь. Я понимала, что закончу свои дни в лесу. Мое одиночество, в смысле отсутствия людей, меня не пугало. Но моя душа хотела любви. А любить я смогла бы только человека.

Зачем я все это наделала? Я ведь могла оставить Аниту и Тома в покое, они бы, наверное, простили меня. А может, нет. Даже если нет, я бы была человеком, у меня бы остались мои звери и отец, я бы пела песни, стряпала, шила… Я скучала по дому, мне хотелось плакать… Я бежала и думала о том, что сердцу и правда - не прикажешь. И что Анита не виновата, что полюбила Тома, потому что я тоже его полюбила, и какая разница, кто из нас был первый… Что Том выбрал ее, а не меня, что я могла не мстить, а просто отойти в сторону. В моей голове вихрем кружились мысли, я ничего не замечала вокруг. Я бежала дальше и дальше, куда глядели мои синие глаза… Я думала о жизни, об отце и матери: интересно, как они любили друг друга? Как у них это было? И почему они были вместе? А я – одна? Может, и правда, нужно было ждать свою любовь, взаимную, обоюдную? А Том – это просто ошибка? Тогда зачем я все это натворила? Они меня не простят, такое не прощается… Они меня не простят, не простят, не простят…

Когда я услышала собачий лай, было поздно: я так углубилась в свои мысли, что не заметила, как выбежала на поляну. Прямо на меня неслась собака, за ней бежал охотник. Он остановился, прицелился. Я рванулась в чащу, мне вслед прогремел выстрел. Пуля обожгла спину. Думать о том, как сильно меня ранили, мне было некогда, нужно было уносить ноги. Я неслась самыми огромными прыжками, на какие была способна. Я летела, как могла, мне было по-настоящему больно, кровь хлестала из моего загривка, рана была глубокой. Когда я добежала до родного дома, шерсть на спине уже вся слиплась от крови, я почти теряла сознание. Из последних сил я вбежала на крыльцо и рухнула и двери.

Дверь была заперта, я принялась скулить… То ли от боли, то ли от тоски, то ли просто, умирая, просила прощения. Я услышала, что кто-то скребется изнутри, я поняла, что это была Анита. «Позови отца, - хрипела я, - если не позовешь, ты знаешь, чем для тебя это кончится…». Моя жизнь была в ее лапах, ее жизнь – в моих. Все перепуталось на том и этом свете. Мне стало не по себе. Я не знала, что выберет Анита.
Она яростно скреблась изнутри, я поняла, что отца нет дома. Мне оставалось только надеяться, что он не уехал в город. Силы постепенно покидали меня, я засыпала. Видно, потеряла много крови на бегу. Я изо всех сил боролась со сном, я поняла, что наступает конец, что я умираю. Внезапно, сквозь мутное сознание, до меня донесся звон разбитого стекла. Анита нашла путь ко мне: она изрезала в кровь свою прекрасную морду, ее ухо было рассечено осколком окна. Она не могла мне ничего сказать, но вид ее говорил: не трусь, подруга, мы еще поборемся со смертью. Я помнила, что она была беременна, и, судя по раздутому животу, родить она должна была вот-вот. Неуместная мысль промелькнула в моей голове, что носила она дитя как женщина, девять полных месяцев.

Она подбежала ко мне, обнюхала мою спину и начал быстро-быстро лизать рану: не сказать, чтобы это было совсем не больно, но все-таки такая помощь была лучше, чем ничего. Не знаю, как лисья слюна, но собачья ведь останавливает кровь… Он вылизывала мою спину долго: «Теперь мы еще и породнились, - грустно думала я, - люди в жизни не зализывают друг другу раны, а жаль, это только сближает…». Дурнота накатывала волнами, мне очень хотелось спать и становилось холодно. Нет, не на улице, ведь был погожий весенний день. Холодели мои лапы. Анита заметила, что я дрожу, и легла рядом: она согревала меня своим пушистым телом несколько часов, несильно покусывая мое ухо, не давая мне спать. Наконец-то из города вернулся отец. Он увидел нас, обеих, окровавленных, на крыльце, перевел взгляд на разбитое окно, сразу все понял. Анита первой вбежала в дом, отец внес меня на руках…

То, что было дальше, я помню смутно. Он снял заклятие, я стала человеком. Неделю я была без сознания, отец ходил за мной, как за ребенком. Анита смирно сидела под столом. Ко мне она не подходила. Не знала, как я отреагирую. Постепенно рана на спине, благодаря отцовским усилиям и моему молодому здоровому организму, начала затягиваться. Я выздоравливала.

Заходил Том, он не знал, что со мной случилось. Отец не стал рассказывать ему всю эту историю: пусть лучше думает, что я ездила в Озерию, к дяде, а на обратном пути просто произошел несчастный случай. Увидев меня в таком состоянии, он страшно всполошился, но отец успокоил его: колдуны и не такое лечат…

Когда силы вернулись ко мне, и я смогла сидеть на кровати, отец вернулся к прошлому разговору. Я сразу поняла, что он хочет спросить об Аните, и прервала его жестом руки:

- Принеси травы, я сниму заклятие и никаких больше условий. Она спасла мне жизнь. Мне больше нечего сказать.
Отец принес травы, помог сварить мне зелье, и я расколдовала ее. Она совсем не изменилась, стала только как-то старше и смотрела строже. Я молча ждала, что она скажет. Она тоже молчала.

Я по-детски разревелась, слезы текли ручьем. Я понимала, что я не могу даже попросить прощения. Для меня его не было.

- Я пойду, Оливер? – спросила она.

- Иди, - сказал мой отец.

Никто никого не благодарил. Я – ее за спасенную жизнь, она – отца за помощь и приют. Меня же вообще благодарить было не за что. Она повернулась и ушла прочь.

- Давай-ка выпьем чаю, - сказал отец.

*************************

Стоял теплый летний вечер, я сидела во дворе, играла с лисенком, которого принесли охотники. Около калитки остановились двое: я пригляделась – это были Том и Анита. На руках у нее сидел чудный малыш. Это была девочка.

- Привет, Злата. Отец дома? – спросила Анита, входя в калитку.

- Да, конечно, заходи.

- Привет, Анита, здравствуй, Том, - сказал отец, выходя во двор. Он услышал голоса из дома.

- Оливер, можно мы у тебя ребенка оставим? – нам в город съездить надо…

- Конечно, если хотите. Мы же никуда не собираемся, правда, Злата?

Я подошла поближе:

- А можно мне?..

- Конечно, - Анита посмотрела на меня испытующе, - возьми ее. Так, аккуратно…

Малышка сидела у меня на руках и доверчиво улыбалась. Мне. Действительно, такими доверчивыми могут быть только люди, отец был прав.

- Можно я расскажу ей сказку? – спросила я Аниту.

- Какую? Про людей или про зверей?

- Про нас с тобой.

- Только без ужасных подробностей, - рассмеялась она.
И тут я поняла, что она простила меня. Я схватила малышку в охапку и как сумасшедшая начала кружиться по двору.

- Не урони, лисенок! - кричали любимые мной люди и смеялись надо мной.

Я смеялась тоже. Сквозь слезы. А солнце садилось за
лесом.
И.А. Март, 2002.

[courchevelka]

Не оторваться! Восторг!

[Cleo]

Распечатала для долгого хранения и перечитывания.

Рен, спасибо вам - ваш рассказ как живая вода. Теперь вижу, что вы точно фея.

Спасибо еще раз

[Tora]

Я тоже распечатала, у меня сейчас проблем с чтением не могу ни на чем сосредоточиться, начинаю читать и через три строки ухожу в себя, а тут - на одном дыхании! Рен, просто супер!

[an5plus]

Тоже прочитала на одном дыхании. Как же талантливо написано!!! Можно, я так скажу? - "Молодец! Умница!", извините за фамильярность, думаю надо обладать ой каким умом, чтоб "родить" такие ассоциации.

[manuny]

Рен,спасибо Вам! Потрясающе душещипательно красивая история!!!
Она ведь об умении понять и простить?
После чтения рассказа, я покапалась в себе и переосмыслила что-то.Что пока понять не могу ,странное какое-то ощущение .После Вашего чихающего ангелочка тоже что-то в душе затренькало,но не так задело!
Здесь в самую точку попали ,у точки есть имя (это из прошлой жизни)-простить бы надо........да вот как-то. .....?!Сеичас есть пища для размышления!Спасибо Вам ,помогли мне!

[vendredi]

Rеn какая прелесть, боль лисы попавшей в капкан почувствовала как свою собственную, спасибо за произведение. Какой талант, я тоже ваша поклоница

[Vivian]

Присоединяюсь. Rеn Эмоционально-будоражащая сказка получилась.

[Ren]

После чтения рассказа, я покапалась в себе и переосмыслила что-то.

Это две "терапевтические" сказки, написанные мной для конкретных людей с конкретными проблемами

Публикую, потому что они были написаны давно, и эти люди уже все свои проблемы порешали

[Juls]

Вау! Отличная сказка.

[Iryna13]

Невероятно! как же вы умеете заронуть глубоко спрятанные чувства.Как жаль,что муж не может читать по-русски,а я не могу ему перевести...
Удачи вам,Ren, и ждем ...
я читала и плакала,как давно со мной это было.Спасибо за то,что пробуждаете истинно человеческие чувства.

[Ren]

Juls, Iryna13, .

я читала и плакала,как давно со мной это было.

А как я плакала, когда писала.................

[BYU]

Ren,
можно оффтопнуть?
А Вы пишете в "стол" ?Вы предлагали издательствам свои труды?У Вас есть вкус,стиль и т.д.Спрашиваю потому,что у меня дочь тоже писала-писала (втихоря),а потом послала свою работу на литературный конкурс (правда на английском) и взяла первую премию,да такую,кот,присуждают маститым.Мы тут немного даже "очумели" в семье.Вот лечу в октябре в ГО на вручение.Я к тому,что надо показывать свои работы (как оказалось ) и профессионалам)Советую.

[Ren]

BYU, нет, не показывала

Может, на англ. перевести?

[BYU]

Ren,
тогда уж на французский,по месту жительства,тассказать)А можно и на русском оставить-ничем не хуже-мне нравится)

[Ren]

BYU, ну не знаю Некогда переводить, а в России такого добра графоманского как мое - каждый второй пишет...

[Murushka]

Ren, Вы не правы. Советую показать. У Вас есть стиль

[Ren]

Murushka, а кому показывать? Про собаку (вы читали здесь?) напечатал в 2005 Космо в России - это я так прикололась на мой ДР - послала в Космо рассказ... Моими французскими университетами они не заинтересовались. Да, пожарники в Реймсе в русском взгляде тоже мои...

А вот дальше у меня как-то ступор начинается. Кому показывать? Тем более, все такое разнородное...

[Iryna13]

Ren,Трудно советовать людям,далеким от литературы(это я себя имею ввиду)кому показывать,но нельзя такие чудесные рассказы писать в стол.Хоть и писали Вы их для каждого конкретного клиента с его проблемами,но рассказы Ваши наполнены не только психологическим смыслом,а и лучшими человеческими эмоциями.И помочь они могут не одному человеку...,а уж как приятно их читать-тоже своего рода терапия.
P.S.А можно ссылочки на Ваши опубликованные рассказы?
"...России такого добра графоманского как мое - каждый второй пишет..."-совершенно с Вами не согласна;есть интересные произведения,но не так уж и много.А Ваши рассказы выгодно отличаются изящным стилем и глубоким смыслом,такое встречается не часто.
Удачи в дальнейшем трворчестве!

[irasweden]

Златовласка - Ренченок!
Спасибо тебе огромное, действительно терапевческая сказка.
Я уже как неделю ничего не могу читать, такие трудные классы попались. Tолько о работе думаю, перед своей дочурой стыдно.
А тут вдруг чудо,- смогла переключиться.
И почему никогда не было времени тебя почитать?

С любовью
Ира

[Ren]

irasweden, Ирочка, ты проще смотри на вещи

[irasweden]

[Zara]

Очень добрая мудрая сказка и очень талантливо написана. Спасибо Вам, Ren, за Ваши рассказы! Пишите еще, это большая радость - открывать для себя ваш мир.

[MADAME_Julia]

ничего подобного не видела раньше !! у вас истинный талант !

[Medusa]

Ren, замечательная сказка....красивая и мудрая....спасибо! Вы настоящий талант

[Roksanne]

Ирина , очень красиво и интересно. И как я раньше не прочитала ?

Но меня что-то в концовке смущает ...Такое ощущения, что концовка скомкана, вот от момента , когда подстрелили задумавшуюся рыжую лису , и до самого конца ...ощущение того , что многое не описано , а просто подтасованный хеппи-енд.

Не могла она так просто прибежать к отцовскому порогу - она же совсем недавно сама себе говорила , что её не простят и сама она их (отца и Аниту) простить не сможет, и что незачем туда возвращаться - "так и буду жить лисой" .
И Анита очень непохожа на реальную женщину - не бросалась бы женщина в подобной ситуации для спасении подруги , превратившей её в животное и разлучившей с любимым.
А даже если бы бросилась - то легко бы не отделалась - по меньшей мере шрам бы на лице остался .

Вот всё очень нравилось и казалось логичным , а с момента подстрела рыжей лисицы как-то всё расстроилось в моём воображении.
Доктор , это лечится ?

[elle45]

Рен, спасибо.

К слову о сказках

Из разговора с внуком перед сном:
-И покатилась Колобок дальше.
-Бабуш! Колобок - мальчик!
-Кто сказал? Откуда ты знаешь, что мальчик? Где это сказано, что булка - мальчик или девочка? Я говорю, - бабушка весело смеется, замечая растерянность в глазах ребенка. - Колобок - девочка!
Внучек моргает и силится сообразить - шутка или правда? Обычно бабушки не обманывают. Они старенькие, мудрые и все знают.

-А тогда откуда ты точно знаешь, что он - девочка? - задумчиво бормочет, борясь со сном, но все-же убаюканый сказкой.
-Знаю - говорит она тихо и добавляет ласково - Спи-ка, давай.
Улыбается внуку, поправляет одеяло, целует его нежно и, чуть призадумавшись, глядя уже куда-то далеко-далеко, добавляет в полголоса:
- И от зайца ушла, и от волка ушла...
Внук заснул.
А вот бабушке что-то не спится.

[Ася З]

Ren, спасибо! Запишите меня в поклонники вашего писательского таланта!
Я плакала, читая...

[Ren]

Ася З, спасибо за комплименты От этого стиля я отошла, пишу, в основном, про Брысю.

[Ася З]

Ren, я обязательно прочитаю и про Брысю (уже начала), и всё Ваше более раннее!