Борис Заборов : Минск - Париж

[igor-nz]

Борис Заборов



Биография

Родился в Минске (Белоруссия) 16 октября 1935 года

1949-1954 Художественное училище в Минске (Диплом)

1955-1958 Академия художеств. Институт им. Репина, Ленинград

1958-1961 Академия художеств.

Институт им. Сурикова, Москва (Диплом)

1962-1980 Член Союза художников СССР Живопись, графика, гравюра; театральные декорации и костюмы; книжная иллюстрация

С 1980 года живет и работает в Париже

Персональные выставки

1983 Галерея Клода Бернара, Париж

1985 Музей "Матильденхох", Дармштадт, Германия. Ретроспекция. Галерея Клода Бернара, Нью-Йорк

1986 Галерея "Арт-Поинт", Токио, Япония

1989 Музей "Пале де Токио", Париж. Ретроспекция

1991 Галерея "Манн", Париж Галерея "К", Париж Галерея "К", Амстердам Галерея "Арт Пуан", Токио

1992 Галерея Патриса Тригано. ФИАК, Гран Пале, Париж

1992-93 Галерея Патриса Тригано, Париж

1994 Галерея Патриса Тригано. ФИАК, Париж. Культурный центр аэрокосмических исследований, Тулуза

1995 Музей изобразительных искусств им. Пушкина, Москва. "Манеж", Санкт-Петербург

Публичные коллекции

• Художественный музей. Минск, Белоруссия

• Музей Пушкина. Москва

• Художественный музей. Архангельск, Россия

• Музей "Альбертина". Вена, Австрия

• Центр изобразительного искусства Сенсбюри. Норвич, Англия

• Фонды современного искусства Нижней Нормандии. Франция

• Городской музей города Дармштадта. Германия

Библиография

Заборов. Изд. Галереи Клода Бернара. Париж, 1983. Текст Бернара Криммеля

Борис Заборов. Изд. Музея "Матильденхох". Дармштадт, 1985- Текст Бернара Криммеля

Борис Заборов. Изд. Национального центра фотографии и музея "Элизе". Париж – Лозанна, 1989. Тексты Даниэль Сальнёф и Филиппа Видена

Борис Заборов. Изд. Галереи Энрико Наварра. Париж, 1990. Тексты Пьера Провуйера, Василия Ракитина и Камиль Станк

Борис Заборов. Изд. Галереи "Арт Пуан". Токио, 1991. Текст Филиппа Бидена

Борис Заборов. Изд. Галереи "К". Париж-Амстердам, 1991. Тексты Филиппа Бидена и Константина Казансиса

Борис Заборов. Изд. Галереи "Манн". Париж, 1991. Текст Алена Клейнмана

Заборов. Изд. Галереи Патриса Тригано. Париж, 1992. Текст Моисея Кагана

Джон Руссель. Борис Заборов. "Нью-Йорк Тайме", Нью-Йорк, октябрь 1985

Без автора. Борис Заборов. "Искусство" N11.Токио, 1986

Лев Тимофеев. Бунт в Пале де Токио. "Русская мысль", Париж, октябрь 1989

Николь Занд. Борис Заборов, гиперреалист ушедшего времени. "Монд", Париж, 3 ноября 1986

Эйди Эллисон. Художественная жизнь. "Интернейшнл Геральд Трибюн", май 1991

Борис Заборов. Третий канал французского телевидения. Передача "Осеаник", октябрь 1989

Борис Заборов. Московское телевидение. Передача "Взгляд", 1990

Борис Заборов. Первый канал японского телевидения. Токио, 1990

Театр

1976 Декорации и костюмы

для спектакля по пьесе Николая Островского "Гроза" в Белорусском драматическом театре. Минск

1992 Костюмы для спектакля по пьесе Михаила Лермонтова "Маскарад" в театре "Комеди Франсез". Париж

1994 Костюмы для спектакля по пьесе Виктора Гюго "Лукреция Борджиа" в театре "Комеди Франсез". Париж

Книжные иллюстрации

Вильям Шекспир. Сонеты. Минск, 1965

Вильям Шекспир. Король Лир. Минск, 1974

Федор Достоевский. Кроткая. Дрезденское художественное издательство. 1978

Оскар Уайльд. Сказки. Минск, 1979

Групповые выставки

1965 Международная выставка, Лейпциг

Выставка "Искусство книги", Москва.

1969 Выставка графического искусства, Канада

1974 Выставка русского искусства, Токио

1981 Выставка "Разум и чувство", Музей "Матильденхох", Дармштадт, Германия

1984Выставка "Смежности", Музей "Пале де Токио", Париж. Выставка "По приглашению", Музей декоративного искусства, Париж

1985Искусство XVI-XХ веков из коллекции Басмаджана, Третьяковская галерея – Москва. Музей "Эрмитаж" – Ленинград

1989 Музей изящных искусств Лонг-Айланда, Нью-Йорк – Москва

1992Художественная галерея

"Форни", Болонья, Италия

1993Выставка "Парижские ателье", галерея "Форни", Болонья, Италия

1995Мартовский салон, Париж

Награды

1965 Бронзовая медаль. Лейпциг, Германия

Две серебряные медали. Москва 1971 Золотая медаль. Дрезден, Германия

1971-74 Четыре "Первые премии" на конкурсе "Самая красивая книга года". Москва

1982 Премия города Дармштадта. Германия

Источник:

Пресс-служба Русского музея

[igor-nz]

Французский сайт Заборова

Boris Zaborov
Acrylique sur panneau, 19 x 19 cm


http://jjgueron.free.fr/ZABOROV-PETI...%20FILLE-2.htm

[igor-nz]

Boris Zaborov
Dina Schedrinskaya



Studio of artist Boris Zaborov in Paris, France

http://www.focuspictures.ru/authors/...n.3704.100.htm

[igor-nz]

Минск - Париж.

БЕЛОУСОВ Олег

Далее -везде Далее -везде

(Борис Заборов. Штрихи к портрету)



Эту фотографию я выклянчил у Нелли Марухиной, разбиравшей архив своего мужа, замечательного кинооператора Юрия Марухина. Сегодня, пожалуй, мало кто

в Минске узнает в этом удачливом рыбаке всемирно известного художника, нашего земляка Бориса Заборова.

Раз в год, когда семга поднималась на нерест по северным рекам, пробиваясь из моря к родным ручьям, в которых проклюнулась из икринки, компания, состоящая из кинооператора Юры Марухина, художника Бориса Заборова и поэта Игоря Шкляревского, собирала спиннинги, блесны, палатки и выправлялась на Мезень и далее по ней аж до северного Урала, якобы за рыбацким счастьем, а на самом деле для того, чтобы сбросить накопившуюся за годичное участие в немыслимой жизненной гонке усталость, чтобы подышать хрустально-прохладным воздухом, чтобы почувствовать себя настоящими мужиками, добытчиками, чтобы убедиться, что не утрачена еще сила рук, верность глаза, не утрачено расположение госпожи Удачи...

А удача всем троим при их профессиях ой как была нужна!

В то время, когда была сделана эта фотография, дела Бориса шли особенно тяжело: его работы не принимались на выставки, с ним не заключались государственные договоры, его в Минске практически лишили возможности зарабатывать и, если бы не поддержка его московского друга Володи Зуйкова, известнейшего книжного графика и художника-аниматора, делившегося с Борисом своими московскими заказами, дела у него были бы вовсе хреновыми.

Дело в том, что Бориса в то время попросту выживали, выталкивали в эмиграцию, которой он не хотел и боялся. Он - из большой семьи художников и искусствоведов Заборовых, семьи с глубокими и крепкими белорусскими корнями, уезжал последним. Борис всегда чувствовал ответственность за семью, за отца, к тому времени постаревшего и хворавшего, за брата Михаила, за жену и дочь, которых любил безумно. Поэтому душа его разрывалась, отец и брат звали на Запад, а все корни, все связи, все дружбы были здесь, в Минске, в Москве...

В последний его день рождения мы пришли к нему пожелать удачи и успеха. Времена были поганые, даже проститься с приятелем следовало, соблюдая конспирацию, чтобы не так бросаться в глаза "наружке", которая отслеживала контакты каждого, покидающего родину. Помню, поднимая рюмку за Борино здоровье, я сморозил нечто вроде того, что как жаль - никогда уж тебе, дорогой друг, не придется больше рыбачить на Мезени, и что-то в этом же духе дальше, столь же сентиментальное и безысходное... Понять это чувство может только тот, кто помнит те расставания, когда прощались навсегда, не чая встретиться более в этой жизни, не веря, что приоткроется калитка в "железном занавесе" и можно будет обнять старого друга где-либо в Париже, в Лос-Анджелесе, в Иерусалиме... Были уверены - прощание до смертного часа.

Я думаю, что эмиграция началась для Бориса очень нелегко, но он выбрал Париж, а это уже было кое-что...

Помню свою первую встречу с Парижем, помню, как ошеломили меня открывшиеся с самой верхней точки Культурного центра имени Жоржа Помпиду, или по простому "Бобура", крыши Парижа, уходящие в розовую дымку, поднимающиеся по склонам Монмартра, сработанные из охристо-веселой черепицы. Париж всегда был открыт для людей веселых и талантливых. А Борис как раз из таковых, следовательно, затеряться, пропасть в Париже не мог никак. Некоторое время у него ушло на то, чтобы освоиться, обжиться, найти свою нишу и в обыденной жизни, и в творчестве. И он-таки ее, эту нишу, нашел, причем там, где ни одному парижанину в голову бы не пришло ее искать - на парижском "блошином" рынке, на огромных букинистических развалах, у торговцев антиквариатом, которые более сотни лет располагаются на берегу Сены, и где человек любопытный и любознательный может найти все, что его душе угодно... Там Борис обратил внимание на старые фотографии, дагерротипы, которые открывали некую таинственную, интимную дверцу в прошлое, как в машине времени переносили в иные времена, в истории давно угасших жизней. Отталкиваясь от этих давних свидетелей чужих судеб, Борис стал воссоздавать свой, особенный, живописный мир, исполненный ностальгии и светлой печали по навсегда утраченному прошлому. Я думаю, что впервые остановился он возле человека, выложившего на продажу старые, случайные фотографии, именно потому, что в душе ощущал безысходность, невозвратность прошлого, которое осталось в Минске, невозвратность дружбы, любви, молодости, которую ощущали и мы, расставаясь с ним, уезжающим, казалось, далеко и навсегда. Именно это чувство светлой печали, тончайшей ностальгии, легкой самоиронии, столь присущей творческому характеру Бориса Заборова, стало той изюминкой, которая заставила заговорить о нем самых изощренных западных критиков как о человеке, удивившем их, казалось бы, давно не способных ничему удивляться, своей неожиданной, пронзительно человеческой темой в искусстве...

В жизни, как правило, ничего не происходит зря. Человек, способный слышать вышние голоса, непременно их услышит, а если он человек талантливый, трудолюбивый, уверенный в себе, он транскрипирует эти голоса, переведет их на внятный язык, на язык музыкальных созвучий, поэтических образов, язык красок, линий, объемов, язык танца, поскольку именно эти языки приспособлены для того, чтобы смертные могли внимать божественным откровениям.

Таким образом, минчанин Борис Заборов, выдавленный, отвергнутый, в Париже стал одним из самых знаменитых, самых покупаемых, самых дорогих художников планеты.

Он работает в прекрасной студии, предоставленной ему мэрией города Парижа, он устраивает персональные выставки по всему свету, его работы нарасхват у самых знаменитых галерейщиков...

Он благополучен! Ездит ловить лососей в Канаду, издает собственные монографии в Японии... Он сделал свою жизнь!.. Но почему же тогда в фильме о нем, который снял на белорусской студии "Татьяна" белорусский режиссер Валерий Рубинчик за деньги белорусских предпринимателей из Америки Зельдовича и Новикова, у Бориса такие растерянные глаза, когда он ходит по старым местам наших минских прогулок, узнавая и не узнавая одновременно родной город. Наверное, оттого, что очень больно вступать в один и тот же поток дважды... Все изменилось, все не так, жизнь ушла дальше, в ней появились иные ориентиры, иные ценности и ты, ошеломленный, вдруг понимаешь: есть и успех, и признание, и деньги, но молодость, молодость осталась навсегда в этом городе, на мостовых этих улиц, по которым ты бродил когда-то, уверенный, что все в этой жизни состоится, все будет правильно, что никто не посмеет тебя обидеть и разлюбить. Бродил, натянув на свои по-юношески поджарые бедра, первые в этом городе настоящие джинсы, впервые примерив ставшую потом неизменным твоим атрибутом настоящую, привезенную кем-то из друзей широкополую ковбойскую шляпу. Здесь, по этим улицам, впервые проехал на собственном, первом в жизни автомобиле, в этом доме была твоя первая мастерская, а вот здесь, возле киностудии, на тихой улочке, в нижнем этаже, с окнами во двор, была твоя первая собственная квартира, где стояла коляска дочери и где собирались друзья, которых уже нет, но которые для тебя остались навечно живы, поскольку ты был далеко, когда закрылись их очи, когда прошелестел в этом мире их последний вздох, когда на их гроб упал ком земли, брошенный не твоей рукой...

Прости, Борис, что-то понесло меня не в ту сторону, но это все твой взгляд навеял, подсмотренный и запечатленный всевидящей и талантливой камерой.

Однажды на каком-то собрании Белорусского союза художников я предложил прикрепить в вестибюле две мраморные доски с именами людей, которыми сообщество белорусских художников вправе гордиться. Я предложил написать на этих досках имена Марка Шагала и твое. Меня не поняли. А зря! Ведь дело не в том, что в Минске нет художников твоего уровня, твоего масштаба, твоего размаха... Наверняка есть, думаю, и ты с этим спорить не станешь... Суть моего предложения была в том, чтобы напомнить не старикам, молодежи: ребята, не тушуйтесь! Перед вами раскрыты все пути, вы все сможете, добьетесь признания во всем мире, вы будете знамениты и счастливы, у вас все получится, как получилось у этих двоих наших земляков!

Я думаю, под этими словами ты с удовольствием поставил бы свою подпись, поскольку помню: рядом с тобой, подпитываясь твоей энергией, твоей уверенностью в себе, боевитостью, хорошим, веселым нахальством, всегда роились стайки молодых ребят - художников, поэтов, киношников... Так было, это не вытравить из памяти, из сознания, как не вытравить, не забыть те слова, которые сказал ты, в то время известный художник, мне, неофиту, в памятный день 1971 года, когда меня принимали в Союз художников. Я шел безумно расстроенный, за меня проголосовало 14 человек, против - 13.

Ты, приобняв меня за плечо, спросил: "Что такой грустный?.." Я ответил: "Ну как же, Боря, обидно... Прошел-то - одним голосом!" Ты хохотнул своим коротким, почти неуловимым смешком и утешил: "Старик, запомни, тот, кто чего-то стоит, всегда проходит одним голосом, тот, кого никто не знает, - единогласно..."

Казалось бы, мелочь, а сколько раз в жизни эта вскользь брошенная фраза утешала, позволяла улыбнуться в самых неулыбчивых ситуациях, взглянуть на мир с замечательными полуулыбкой и полуприщуром, которые навсегда остались на фотографии, сделанной Юрой Марухиным в мезенских дебрях во время последней совместной рыбалки...

Советская Белоруссия №15 (21681), Суббота 25 января 2003 года

Адрес статьи в интернете: http://sb.by/article.php?articleID=24948

[wineart]

Отличный материал!!

[igor-nz]

Отличный материал!!

Спасибо! Буду пополнять. Присоединяйтесь.

[igor-nz]

"Книга и гвоздь" 2002



В случае перепечатки материалов сайта ссылка на источник обязательна © "MVA" 2005-2007
Источник: Пресс-служба Русского музея
http://liozno-art.narod.ru/pages/galereay_05.htm

[igor-nz]

"Дама с бульдожком" 1993



190 х 145 см. холст . акрилик

Источник: Пресс-служба Русского музея
В случае перепечатки материалов сайта ссылка на источник обязательна © "MVA" 2005-2007
http://liozno-art.narod.ru/pages/galereay_05.htm

[wineart]

Ваша " Увеагульнасть" меня поражает!!!!
Преподаете?

[igor-nz]

Ваша " Увеагульнасть" меня поражает!!!!
Преподаете?

Диплом есть. Но не преподаю (к счастью) : -)

[igor-nz]

ГРУСТНЫЙ ЛИРИК, ВОСПЕВШИЙ БЫТИЕ

Из Петербурга в Москву прибыла выставка Бориса Заборова



В 1991 году в Париже я впервые увидел выставку работ этого художника, и они меня так поразили своей необычностью и какой-то магнетической силой художественного воздействия, что я побывал в его мастерской и опубликовал статью, в самом названии которой хотел выразить необычное ощущение, вызываемое его картинами «Заколдованный мир Бориса Заборова». И вот новая встреча с героями Заборова, сохраняющая, а быть может, даже усиливающая первое впечатление. О творчестве Заборова можно говорить двояко – в первом приближении, выражая вызываемые его произведениями эстетические ощущения, во втором – размышляя о месте этого художника в современной художественной культуре.
Необычность этих ощущений вызывается уникальным творческим методом Заборова: он берёт старинные фотографии, изображавшие его соотечественников в начале ХХ века, и превращает их в картины, нередко монументальные и истинно живописные при сдержанном, почти монохромном их цветовом строе. Быть может, особенно «чисто» живописные качества его произведений выражены в немногих, но удивительно сильно написанных деревенских пейзажах: «Гумно» (1995), «Сарай» (1997), «Пейзаж» (1997). Впрочем, подчас Заборов для единства своего стиля имитирует живописно претворяемые им фотографии, ибо тайну их изготовления он постиг; в конечном счёте ему важна не подлинность снимка, а его «представительность» – отличающая фотографию достоверность изображения человека. Поэтому всё внимание художника – и, соответственно, зрителя – сосредоточено на людях, которые смотрят на нас из пустого и глухого пространства, когда-то позировавших перед фотографом, а сейчас, после перевода снимков на язык живописи, уже не позируя, а пребывая в некоем отключённом от эмпирического бытия состояния, как будто посмертном и вневременном, подобном предстоянию мифологических персонажей на иконах (это сходство подтверждается тем, что есть у Заборова работы, построенные по принципу композиции иконы – центральное изображение, окружённое клеймами, – «Дом» (2003), а «Жизнь Марии Петровны» (1996). Перед нами не героизированные святые, а совсем простые, обыкновенные, часто некрасивые люди, но убедительные в подлинности их былого существования – его удостоверяет фотография, его осмысляет живопись, в нём убеждает психологическая сила нашего непосредственного с ними общения.
Но тут-то и наталкивается наша мысль на желание осознать место этого уникального явления – искусства Бориса Заборова – в художественной культуре ХХ века. Его эстетическая позиция принципиально и упорно полемична по отношению к современной художественной ситуации, открывшейся ещё в начале этого столетия в России и на Западе демонстративным разрывом с изобразительной традицией классического искусства, дошедшим до крайности «Чёрного квадрата» К. Малевича. Борис Заборов решительно отстаивает всем своим творчеством изобразительную природу живописи и доказывает именно таким – художественно-практическим – способом неувядающую прелесть изображения мира в искусстве, его далеко не исчерпанные возможности познания человека, а значит, и мнимости антитезы «живопись – фотография». Разумеется, речь идёт не о простом копировании реальности теми или иными средствами – карандашом или кистью, резцом или фотокамерой, – а о создании художником образного подобия человека, отличающегося от оригинала тем, что в этом образе содержится и сам автор, его сотворивший и воплотивший в нём своё «понимающее переживание» жизненной реальности.
Второе направление полемики Заборова со своим временем – отношение к человеку как традиционному главному герою искусства. Вслед за провозглашённой Ф. Ницше ещё накануне ХХ века «Смертью Бога» философы объявили «смерть человека», а затем и «смерть автора», а искусство фиксировало всё это, иногда воспринимая эти «смерти» трагически, иногда злорадно торжествуя, иногда хладнокровно констатируя свершившееся. Вытеснение изобразительности не могло не привести к исчезновению человека из мира абстрактных сочетаний линий, плоскостей, объёмов, цветовых пятен. Не спасали положения ни сюрреалистическая игра элементами изображения, ни кубистическое расчленение живой формы на геометрические элементы, ни инфантилистски-примитивистская имитация мировосприятия ребёнка или наших самых далёких предков – ведь психика современного человека не может уподобиться сознанию ребёнка или африканского дикаря, или шизофреника. «Мир Заборова» населён тоже не интеллектуалами, но к этим безымянным простым, самым обыкновенным людям, присутствие которых на Земле было почему-то зафиксировано фотокамерой, он относится с превеликим уважением. Эти простые люди наши предки, им мы обязаны своим существованием. Среди них редко встречаются красивые люди, подобно трогательной в своей стыдливой обнажённости девочке («Девушка в пространстве», 1993), и всё же художник решается сопоставлять их то с античной богиней («Лиза и Афродита», 2001), то с веласкезовой «Инфантой» («Инфанта», 2003). Такое отношение к «маленькому человеку» – порождение петербургской культурной традиции, воспринятой Борисом Заборовым, сложившимся как художник в Ленинграде, у Пушкина, у Гоголя, у Достоевского. (Не могу согласиться с теми критиками, которые видят в творчестве Заборова некую апологию смерти – даже тогда, когда он изображает лежащего в гробу мужчину («В гробу», 1990), покойник кажется скорее спящим, чем умершим, а устремлённый на зрителя взгляд большинства его персонажей характеризует их не как обитателей загробного мира, а как «вечно живых», даже в реально посмертном их бытии. Примечательно в этом отношении и то, что Заборов стал широко пользоваться и оригинальным приёмом живописной «обработки» не снимка, а негатива, переворачивающего отношения светлого и темного, вызывая тем самым ощущение пребывания изображённых людей в некоем «антимире», которое здесь вовсе не «царство мертвых», а некая иная форма существования наших предков – земных, реальных людей.
Действительно, для Заборова суть смерти не в абсолютном уничтожении бытия и тем более не в его превращении в «ничто» – скорее, он солидарен с древнегреческим мыслителем Парменидом, утверждавшим: «Бытие есть, а небытия нет»; тем более нет для него экзистенциалистического абсолютного небытия – того «ничто», что образно воплощено в упоминавшемся «Чёрном квадрате». Видимо, несмотря на широкое признание в западном мире и бытовое в нём укоренение, духовно Заборов остался чуждым культуре того мира, в котором искусство превратилось если не в специфический бизнес и украшение быта, то в «игру в бисер».
Со времени моего первого знакомства с творчеством Бориса Заборова развилось ещё одно направление его деятельности, обладающее подобно его живописи, глубоким историко-культурным смыслом – речь идёт о своеобразном жанре скульптуры, посвящённом изображению не людей и не животных, а… старинных книг. Художник и тут оказался истинно оригинальным.
Создавая эти удивительно красивые скульптурные «натюрморты», Заборов утверждает высокую эстетическую ценность книги, предвещая – хотелось бы в это верить! – наступление в будущем «Ренессанса книжной культуры».
По складу своего дарования Заборов лирик, и лирик грустный. Он отнюдь не убеждён в победе отстаиваемых им духовных ценностей над пошлостью нынешней массовой, коммерциализованной культуры, но противостояние ей он рассматривает как свой не только эстетический, но и нравственный долг… Такова одна из особенностей русского интеллигента, каким остаётся, хоть и став французом, замечательный художник нашего времени Борис Заборов.

Mоисей КАГАН, доктор искусствоведения, профессор Санкт-Петербургского университета

[igor-nz]

[QUOTE=igor-nz]"Дама с бульдожком" 1993



190 х 145 см. холст . акрилик
На персональной выставке Бориса Заборова, осуществляемой в рамках программы "Музей Людвига в Русском музее", представлен наиболее полный спектр творчества художника - это живопись, станковая графика, коллаж и скульптура. Последний раз в России произведения Бориса Заборова экспонировались около десяти лет назад.

Достаточно известный в СССР иллюстратор и театральный художник Борис Заборов, чьи неоднократно отмеченные премиями и дипломами графические серии и иллюстрации к произведениям классической литературы постоянно экспонировались и печатались на страницах отечественной периодики 1960 - 1970-х годов, в 1981 году уезжает в Париж, где решает начать все с чистого листа. Осуществление давней мечты заняться станковой картиной совпало с достаточно сложным процессом самоопределения художника в сложившейся к 1980-м годам ситуации в современном искусстве. Это был процесс смены взглядов, оценок и, одновременно, самоидентификации. Внимание Бориса Заборова привлекла незнакомая советскому искусству культура бытования фотографии на арт-сцене, в особенности - культура фотографии vintage, аккумулирующая некий протяженный во времени исторический опыт. Старая фотография стала сначала предметом изучения, а затем на долгие годы основой произведений художника.

Старый студийный фотоснимок, с которым работает художник, становится основой живописного произведения, имитирующего визуальность старой фотографии, моменты ее бытования - утраты, царапины, следы прожитой жизни. Но Заборова, который остается живописцем в полном смысле слова, старая фотография привлекает именно как светопись, как продукт когда-то совершившегося соприкосновения лучей и пластинки. Созданная художником галерея анонимных персонажей - это дети, подростки, семейные группы, одинокие старики - люди обыденные, приземленные, некрасивые и даже с определенными аномалиями. Почти все портретируемые Заборова смотрят на зрителя в упор, и в то же время, они смотрят в глаза совсем другим, прошлым людям, что создает ощущение протекания времени и напоминает о конечности земного пребывания.

Своеобразной квинтэссенцией культуры для Бориса Заборова является книга - хранительница знаний и опыта человечества, интерес к которой и само ее существование в эпоху новых технологий и медийного пространства, по мнению художника, находится под угрозой. Представленные на выставке скульптурные объекты - руинированные бронзовые книги и альбомы с истлевшими и обтрепанными корешками вопиют о своей беззащитности и нависшей над ними угрозой.

Борис Заборов - художник-одиночка, сторонящийся каких-либо групповых пристрастий и интересов, не оглядывающийся на актуальные тенденции, а упорно стремящийся своим искусством реабилитировать универсальное человеческого опыта, искусством, в котором сталкиваются две основные темы - разрушительного времени и спасительного воспоминания. Получивший художественное образование в России, родившийся как живописец во Франции, впитавший в себя европейскую культуру, Заборов озабочен проблемами близкими русской культуре: помнить о прошлом, ощущать настоящее, думать о будущем.

Источник: Пресс-служба Русского музея
[I]В случае перепечатки материалов сайта ссылка на источник обязательна © "MVA" 2005-2007
http://liozno-art.narod.ru/pages/galereay_05.htm

[igor-nz]

Выставка Бориса Заборова

живопись, станковая графика, коллаж, скульптура
18 июня – 18 июля 2004 года


Выставка живущего в Париже русского художника Бориса Заборова, открытая в залах Третьяковской галереи с 18 июня по 18 июля 2004 года, представляет наиболее полный спектр его творчества – живопись, станковую графику, коллаж и скульптуру. Последний раз в России произведения Бориса Заборова экспонировались около десяти лет назад.

Борис Заборов родился в Минске в 1935 году. До 1954 учился в Минском художественном училище, в 1955-58 годах – в Ленинградском институте им. Репина, затем – в московском Суриковском институте, который закончил в 1961. Был членом Союза художников, приобрел достаточную известность как иллюстратор и театральный художник. Его графические серии и иллюстрации к произведениям классической литературы постоянно экспонировались и печатались на страницах отечественной периодики 1960-1970-х годов, отмечались премиями и дипломами. В 1981 году художник уехал в Париж, чтобы начать все с чистого листа. Осуществление давней мечты заняться станковой картиной совпало с достаточно сложным процессом самоопределения художника в ситуации современного искусства 1980-х годов. Внимание Бориса Заборова привлекла незнакомая советскому искусству культура бытования фотографии на арт-сцене, в особенности - культура фотографии vintage, аккумулирующая некий протяженный во времени исторический опыт. Старая фотография стала сначала предметом изучения, а затем на долгие годы основой произведений художника.

Старый студийный фотоснимок, с которым работает художник, становится основой живописного произведения, имитирующего визуальность старой фотографии, моменты ее бытования - утраты, царапины, следы прожитой жизни. Но Заборова, который остается живописцем в полном смысле слова, старая фотография привлекает именно как светопись, как продукт когда-то совершившегося соприкосновения лучей и пластинки. Созданная художником галерея анонимных персонажей – дети, подростки, семейные группы, одинокие старики – люди обыденные, приземленные, некрасивые и даже с определенными аномалиями. Почти все портретируемые смотрят на зрителя в упор, и в то же время они смотрят в глаза совсем другим людям, людям прошлого, что создает ощущение течения времени и напоминает о конечности земного пребывания.

Своеобразной квинтэссенцией культуры для Бориса Заборова является книга – хранительница человеческих знаний и опыта, существование которой в эпоху новых технологий и медийного пространства, по мнению художника, находится под угрозой. Создаваемые автором в последнее десятилетие скульптурные объекты – руинированные бронзовые книги и альбомы с истлевшими и обтрепанными корешками – посвящены этой теме.

[igor-nz]

И дольше века длится... тень

МОЛОЧКО Елена


Жить просто: надо знать, что кто–то умнее, талантливее тебя. Жить сложно: человеку смириться с этим всегда очень трудно.

Когда прошлой осенью в нашей газете было опубликовано интервью со знаменитым в Европе художником Борисом Заборовым, больше 20 лет назад уехавшим в Париж («Лунная соната», «СБ» от 18 сентября 2004 г.), я поняла, что наша творческая среда в лице ее некоторых представителей рождает порой такие амбиции, что диву даешься. «Зачем вы делаете ему «пиар»?!» «А почему, собственно, вы о нем волнуетесь? Может, лучше художника Репина в наш музей привезти?» Или совсем недвусмысленно: «Он сам уехал... А теперь хочет вернуться под фанфары?!» Анонимно (не для печати) реплик я наслушалась разнообразнейших. Это, впрочем, лишний раз утвердило в мысли, что с публикацией интервью мы попали в точку. Имя Бориса Заборова в художественной среде настоящей, здоровой, как бы сказали раньше, на слуху, с его творчеством у нас знакомы довольно подробно, о его успехах информированы и в Министерстве культуры, и в Союзе художников.

Сорок лет Борис Заборов прожил в Минске. Имел квартиру, мастерскую — как все. Получал заказы — как большинство. Выставлялся на вернисажах — на общих основаниях. А потом взял и уехал в Париж — один из немногих. А потом и вовсе выпал из общего ряда — прославился. По–настоящему, без домашних натяжек, без протекции и вышестоящего «одобрям–с». Волны известности Заборова покатились на Запад и Восток. Такая уж у Парижа планида: о своих избранниках он заставляет узнавать весь мир. Можно сколь угодно шикать на это обстоятельство, но традиции, понятное дело, уже не сломать. Впрочем, проблема, конечно, не в том, признает ли кто–то за Парижем право быть законодателем имен и тенденций в изобразительном искусстве или не признает. В Минске камень преткновения конкретно в имени Заборова и в той круговой обороне, толоконной, простите, упрямости, которая по извечной традиции проявляется к вырвавшимся вперед одиночкам. А еще, увы, в определенной перестраховке, да и в лености мысли, мешающих пригласить (а может, и попросить, корона не упадет — ведь признанный талант!) мэтра на выставку.

Так увидим ли мы живопись Заборова в Минске, или все будет, как со многими прославленными соотечественниками прошлого, картины которых хранятся с почетом теперь в музеях Варшавы, Санкт–Петербурга, Парижа, Москвы — везде, только не на родине? И отсутствуют они у нас в запасниках по банальнейшим причинам: равнодушию одних и зависти других. Да, по–прежнему уплывает наше достояние к деловитым, оборотистым, хватким соседям... Интересно получается с Заборовым в России. Москва и Петербург, к слову, за последние 10 лет три раза приглашали Бориса Заборова с выставками в свои лучшие музеи. Там Заборов уже котируется ни много ни мало как «российский художник, живущий ныне в Париже». Славно! Наша толерантность в данном случае, похоже, оборачивается элементарной убогостью: нам чужого не надо, мы без боя и свое отдадим... Когда я попросила директора Национального художественного музея Владимира Прокопцова ответить на вопрос о выставке Бориса Заборова, он наотрез отказался говорить на эту тему. Удобная позиция. Нет комментария — нет проблемы. Но и события нет! Да, приезжала к нам «Третьяковка», да, показали небольшую экспозицию Шилова, Сарьяна, был Сидоров, Давыдов... За это нужно сказать спасибо г–ну Прокопцову. Как вообще за принципиальную позицию по многим вопросам: например, спасения картин в деревенской галерее Гурины Мозырского района, где полотна лучших художников Беларуси подвергаются прямой опасности уничтожения. Но ведь и в отношении выставки Бориса Заборова речь тоже в каком–то смысле идет о спасении — имени от забвения, несправедливого умалчивания. Тем более что мы ведь столица, а не провинция. Председатель Белорусского союза художников Владимир Басалыга тоже не захотел разговаривать со мной на тему возможной выставки Заборова. Я понимаю... «О чем шумите вы, прекрасные витии?» Заборов? Нет такой фамилии в нашем союзе, значит, и на мировом арт–рынке нет.

Весьма конструктивно ответили тогда на публикацию «СБ» и из Министерства культуры. «Выставочная деятельность Национального художественного музея Республики Беларусь осуществляется в соответствии с перспективными планами работы в рамках средств, выделенных музею на осуществление программы пропаганды художественного творчества ведущих белорусских и зарубежных художников».

И далее: «Что касается вопроса организации персональной выставки Бориса Заборова, то конкретных предложений о ее проведении в г. Минске ни в Министерство культуры, ни в Национальный художественный музей не поступало ни от автора, ни от других физических или юридических лиц, правомочных решать этот вопрос».

Что ж, все правильно, нечего возразить. Только хочется получить ответ на главный вопрос: сможет ли белорусский любитель искусства познакомиться с работами минчанина Заборова? Или для этого нужно ехать в «Третьяковку» либо в петербургский Русский музей, где с большой помпой выставляют нашего земляка? А вообще, позволю себе без гнева и пристрастия задать вполне резонный вопрос: кто мешает нашему главному музею (г–н Прокопцов В.И., человек, к слову говоря, очень много делающий для популяризации шедевров, особенно белорусских) внести все это дело в «перспективный план», созвониться с Заборовым (по нашим сведениям, у г–на Прокопцова есть для этих целей служебный телефон) и тем самым сдвинуть дело с мертвой точки?

Как мне показалось после ответа, подписанного заместителем министра культуры В.Гедройцем, министерство, в принципе, совсем не против организации выставки. Мне кажется, найдутся в этом случае и меценаты. Да ведь и сам Борис Заборов — я разговаривала с ним несколько раз — отнюдь не ставит каких–то условий «по гонорару». Так что пресловутое «финансирование» не выглядит в данном случае непреодолимым препятствием, и не стоит об этом даже говорить... Если же всех этих простейших административно–выставочных действий проведено не будет, то среди причин придется считать материи, не имеющие отношения ни к искусству, ни тем более к желанию дать возможность белорусской публике познакомиться с творчеством признанного всем миром земляка.

Кстати, немало известных людей в стране, которые внесли солидный вклад в культуру Беларуси, солидарны с позицией «СБ» в этом вопросе.


Гавриил Ващенко, народный художник, лауреат Государственной премии:

— Мое мнение — безусловное «да». Бориса Заборова надо приглашать и выставлять в музее. И гордиться, что наша земля вскормила этого художника.

Нина Мазай, Чрезвычайный и Полномочный Посол Беларуси в Канаде:

— Мне посчастливилось побывать в мастерской Бориса — она находится в 20–м округе, в симпатичном тупичке, который на русский переводится как Цыплячий. Собственно, почти все белорусские чиновники в мою бытность во Франции послом приезжали в Париж, бывали в мастерской Бориса. Барьера в общении не было. Напротив, всегда заходила речь о выставке в Минске! Это было обоюдное желание сторон. Жаль, что до сих пор не удалось осуществить идею... Хотя Борис по приглашению уже приезжал в Беларусь — на первый Шагаловский пленэр — и подарил Витебску свою картину. Творческая судьба Заборова сложилась во Франции очень удачно, но это, на мой взгляд, плоды эволюции, а не революции: из Беларуси он уехал уже зрелой, сформировавшейся личностью. Мотивы отъездов–приездов нас в данном случае не должны интересовать. Есть главный мотив — искусство. Заборов никогда не работал на конъюнктуру, тем более на моду — надо отдать ему должное. Прославившиеся за рубежом соотечественники должны выставляться в Минске как можно чаще...

Вячеслав Волич (Чернухо), дирижер Национального академического театра оперы:

— Я знаком с Борисом Заборовым лично и знаю: Родина для него — это глубоко и серьезно. Когда прошлой весной он выставлялся в Русском музее Петербурга, я поехал на открытие. Мы общались, художник сожалел, что в приветственных речах не прозвучал город Минск, где родился, где получил первые художественные впечатления. Конечно, парижский этап творчества Заборова — это колоссально. В будущем он тщательно проанализируется критиками. Ну а минский? Уверен, белорусским периодом, несомненно, заинтересуются. И выяснится: мы даже не смогли (не захотели?) достойно принять художника мирового класса...

Валерий Шкарубо, художник, лауреат Государственной премии:

— Я двумя руками «за», как и все мое поколение, думаю. С художественной точки зрения выставка картин Заборова в музее была бы событием. Он прожил в Минске большую часть своей жизни, в будущем году ему исполняется 70 — вот и повод отличный для приглашения. А то, получается, опять наступаем на те же грабли: Шагала в стране нет, ну и Заборова не будет. Я познакомился с Борисом, будучи в Париже по делам. Мы встретились и... проговорили часа три! Он подарил мне альбом: от такого человека — это раритет... Я оставил ему свои каталоги. Через некоторое время получаю вдруг из Парижа письмо. Борис по своей инициативе внимательнейшим образом отнесся к моим репродукциям, рассмотрел, проанализировал, дал много толковых советов. В этом году я ездил к нему на выставку в Питер: общение с таким художником очень ценно. Ну а его творчество, бесспорно, заслуживает выставок в лучших залах.

Зоя Литвинова, художник, заслуженный деятель искусств:

— Я считаю, что человек, которого приглашает полмира, заслужил выставиться в музее Минска. Конечно, я знакома с творчеством Заборова. Роскошно! Как говорится, жил и состоялся. Я рада за Бориса. Это здорово: он доказал, что его творчество — это явление, но мы по привычке чего–то ждем, мнемся... Неужели непонятно, что глупо и недальновидно отказываться от такого имени?

Газета "Беларусь Сегодня"

[igor-nz]

Документальный фильм

Художник Борис Заборов

1996
Беларусь/Франция
54 мин.
документальный, видео
"Татьяна", Double Star Int.
Режиссер
Валерий Рубинчик
Сценаристы
Элла Малова (автор сценария совм. с И. Письменной, В. Савиной)
Ирина Письменная (автор сценария совм. с Э. Масловой, В. Савиной)
Вера Савина (автор сценария совм. с Э. Масловой, И. Письменной)
Оператор
Татьяна Логинова
Звукорежиссеры
Виктор Морс (совм. с В. Суходоловым)
Владимир Суходолов (совм. с В. Морсом)
Продюсеры
Леон Зельдович (продюсер совм. с М. Новиковым)
Татьяна Логинова (исполнительный продюсер)
Марат Новиков (продюсер совм. с Л. Зельдовичем)
и др.

[igor-nz]

Полный спектр творчества Бориса Заборова


Boris Zaborov
Dina Schedrinskaya
FF606001_02

В Мраморном дворце в рамках программы "Музей Людвига в Русском музее" открыта выставка произведений Бориса Заборова, русского художника, живущего в Париже. В последний раз живопись этого мастера экспонировалась в России на персональной выставке около десяти лет назад. На нынешней выставке представлен наиболее полный спектр его творчества: живопись, станковая графика, коллаж и даже скульптура. На страницах отечественной периодики 60-70-х годов имя Бориса Заборова встречается достаточно часто. Он был вполне успешным графиком: за свои графические серии или иллюстрации к произведениям классической литературы Заборов получал премии, награждался дипломами, они постоянно экспонировались. И только давняя мечта заняться станковой картиной оставалась мечтой - советская власть была лояльна к книжной графике, живопись же находилась под пристальным наблюдением. Заборов происходил из большой семьи художников и искусствоведов , семьи с глубокими и крепкими белорусскими корнями, но в 1981 году принял решение - покинуть родину и эмигрировать в Париж. Для многих русских художников тех лет Париж виделся художественной меккой, центром мировой живописи. Однако, в Париже художнику пришлось утверждаться заново, и это был нелегкий процесс. Перелом в ситуации произошел при разборке привезенного с собой архива. Случайно Заборов наткнулся на забытые папки с коллекцией старинных фотографий. Среди них были семейные, но в основном - случайные, которые он долго собирал: портретные, групповые, пейзажные, чаще всего кабинетного формата. "Мой остановившийся взгляд, пройдя сквозь плоскость изображения, ушел за раму фотографии, как в настежь открытое окно, в безграничное пространство воспоминаний...- вспоминает художник. -Шум Парижа за окном перестал быть слышен, но слуху открылись далекие шелесты прошедших лет. Это неожиданно новое понимание воззвало к жизни"." А на парижском "блошином" рынке, на огромных букинистических развалах, у торговцев антиквариатом Заборов обратил внимание на старые фотографии и дагерротипы, которые открывали некую таинственную, интимную дверцу в прошлое. Отталкиваясь от этих давних свидетелей чужих судеб, он стал воссоздавать свой, особенный, живописный мир, исполненный ностальгии и светлой печали по навсегда утраченному прошлому. Старая фотография стала сначала предметом изучения, а затем на долгие годы основой произведений художника. Он по-разному использует ее: она может лишь стимулировать на создание картины, иногда становится римейком снимка, когда авторский жест "дублирует" его в живописной или графической технике, но в ином формате, она может, наконец, войти непосредственно в произведение, в его живописную ткань, как коллажный прием. В использовании снимка для станковой картины Заборов нашел свою индивидуальную транскрипцию рhoto-based art" а. В созданной им галерее анонимных персонажей - дети, подростки, семейные группы, одинокие старики. Одной из постоянных тем художника становится тема смерти. Иногда художник сохраняет студийный интерьер (занавески, мебель, растения), иногда персонажи помещаются на нейтральном фоне или переносятся в пространство условного пейзажа. Небольшие фотографии вырастают на полотне до монументальных размеров. Они могут сохранить свою монохромность или обрести легкую цветность, намекающую на метод подкраски отпечатков акварелью. Произведения Заборова, исполненные на бумаге, кажутся тем не менее, выполненными на дереве, изъеденным временем и жучком. Художник создает традиционный, классический рисунок, который потом покрывает слоем акриловой краски и через него еще раз прорабатывает поверхность путем расцарапывания и соскребания лишнего. Палитра художника являет набор цветов даже не довоенных, а дореволюционных, выцветших серо-коричневых фотографий. Борис Заборов - художник меняющийся. Если в начальный парижский период коллаж лишь изредка использовался им, то к середине 90-х годов этот прием применяется все чаще и чаще. Этот путь лежит от сопоставления реального фотоотпечатка с живописным портретом к целому ряду подлинных фотографий, старинных писем, почтовых открыток и оборотов фотографий с дарственными надписями. Появляются достаточно необычные произведения, напоминающие традиции русских житийных икон - в центре произведения портрет, а по краям, в "клеймах", фотографии и документы - вымышленный архив персонажа. Все творчество Заборова - сплошная ностальгия. Не только по ушедшей атмосфере, времени, людям. Но и ностальгия - по книгам. Книга является для Заборова своеобразной квинтэссенцией культуры. Хранительница знаний и опыта человечества, интерес к которой и само ее существование и сохранность в эпоху новых технологий , по мнению художника, находится под угрозой. В 2002 году в парижской галерее Vallois была открыта выставка Бориса Заборова "Книга", где он представил скульптурные объекты - руинированные бронзовые книги и альбомы с истлевшими и обтрепанными корешками, со сломанными замками, с полу - утраченными, затертыми названиями и иллюстрациями, книги без выходных данных. Они вопиют о своей беззащитности и нависшей над ними угрозе. Борис Заборов живет во Франции больше двадцати лет. Судьба свела его с известными парижскими галереями Клода Бернара и Патриса Тригано. Последний с завидным постоянством в течение нескольких лет выставлял произведения художника на ФИАКе. Парижский Городской музей современного искусства (во Дворце Токио) в конце 80-х устроил его большую ретроспективную выставку. Известный московский режиссер Анатолий Васильев пригласил художника участвовать в создании спектакля для "Комеди франсез", и в 1992 г. в "Маскараде" Лермонтова актеры играли в костюмах, сшитых по эскизам Заборова. Через несколько лет возникла серия костюмов к "Лукреции Борджиа" Гюго и "Месяцу в деревне" Тургенева. И, наконец, театральный сезон 2001-2002 гг. был отмечен - вновь васильевской - постановкой "Амфитриона" Мольера , к которому художник разработал сценографию. Живя за границей, Борис Заборов стал одним из самых знаменитых, самых покупаемых, самых дорогих художников планеты. Он работает в прекрасной студии, предоставленной ему мэрией города Парижа, он устраивает персональные выставки по всему свету, его работы нарасхват у самых знаменитых галерейщиков...Но остается "Великим затворником": свою комнату на парижском бульваре Османн он выложил изнутри звукоизоляционным материалом, порвав таким образом с современным миром. Укрывшись в своей мастерской, он постоянно рефлексирует о прошлом - в поисках утраченного времени.
Музеи России

[igor-nz]

Парад привидений

Текст: Велимир Мойст Фото: ГТГ

Выставка художника-эмигранта Бориса Заборова демонстрирует спиритические иллюзии – ожившие дагерротипы навевают сладкую мелонхолию.



Борис Заборов уехал из СССР в начале 80-х. По его словам, чтобы начать с чистого листа. Здесь он был успешным книжным иллюстратором, в Париже оказался никем – это угнетало и возбуждало одновременно. Художник мечтал писать картины, желательно крупноформатные и высокодуховные, но советская рутина не способствовала творческому парению. «С собой я взял только инструмент – мой опыт и навык. Я приехал во Францию без единой художественной идеи».
То ли парижская атмосфера подействовала, то ли голод – не тетка, однако художественная идея нашлась довольно быстро. Ее Заборов и разрабатывает два десятка лет, снискав устойчивую популярность.

Источник вдохновения обнаружился там, откуда, казалось бы, уже и столовой ложки не натечет. Перевод фотографии в живопись – прием, давным-давно освоенный и даже слегка дискредитированный гиперреалистами. Полотна с навязчивым натуроподобием перестали доставлять зрителям бурный восторг и начали выходить из моды. Но Борис Заборов подошел к теме с другого бока, взяв за основу фотографии старинные. Красками на холсте изображалась не оптическая иллюзия, а почти спиритическая. Будто зашевелились тени на блеклых дагерротипах, задрожали отсветы магниевой вспышки на альбуминовых отпечатках, полезли сами собою позитивы из пыльных негативов… Вообще-то недостатка в желающих поиграть с ностальгией и благородной патиной никогда не ощущалось, однако Заборов внес в это дело какую-то загробную интонацию. Она и прижилась, извините за каламбур.

К отрешенной меланхолии, присущей клиентам фотоателье из-за длительной выдержки (попробуйте в течение хотя бы минуты сохранить непринужденное выражение лица и осмысленность взора), художник добавляет абсурдные детали и депрессивные колориты.
Выглядит так, словно персонажи не просто давно умерли, они еще и настаивают на сем медицинском факте. Если старые карточки обычно нас умиляют, то заборовские опусы внушают мысли о тлене и призрачности существования.



А раз уж такова природа, чем эти фантомные личности нам не компания? И ничуть не странно, что произведениями такого толка покупатели готовы украшать интерьеры. Во-первых, Заборов достаточно мастеровит и деликатен, чтобы не уподоблять своих героев хармсовским «беспокойникам». Во-вторых, людям иногда нравится впадать в элегическое настроение с оттенком «мементо мори». Вспомните эпоху модерна и массовое увлечение Гюставом Моро, Арнольдом Бёклиным, Обри Бёрдлсли – тоже ведь не самые жизнеутверждающие художники. Словом, наш бывший соотечественник обрел на Западе не только искомую идею, но и благодарную аудиторию. Теперь и нам предложено к ней присоединиться.

Нынешняя гастроль в Россию не первая. Лет десять назад проходила ретроспектива Бориса Заборова в Пушкинском музее в Москве и в петербургском «Манеже». Сейчас в маршруте те же два города, но в обратной последовательности: из Русского музея выставка переехала в Третьяковку. Надо сказать, революционных изменений в творчестве автора за отчетный период не случилось, разве что возникла серия «Документ», где имитации подлежат не только фотоснимки, но и архивные рукописи, и старинные почтовые отправления. А кое-какие живописные работы двинулись в сторону совсем уж древней традиции и напоминают житийные иконы с клеймами по периметру.

Впрочем, неизменной любовью автора пользуются фронтальные холсты с призрачными персонажами и бронзовые изваяния в виде потрепанных фолиантов. На всем этом лежит такой груз усталости европейской культуры – впору детей перестать рожать, чтоб не мучились от безысходности. Умеют русские художники довернуть чужие рефлексии до тупика... Именно его нам и предложено рассмотреть в деталях. Детали изысканны, тупик надежен. В смысле, никуда не ведет.

«Борис Заборов. Живопись, работы на бумаге, скульптура». В Третьяковской галерее

http://www.gazeta.ru/2004/06/21/oa_124517.shtml

[igor-nz]

Boris Zaborov

Фото : Dina Schedrinskaya

[igor-nz]

Толя Ракузин и Борис Заборов (Париж)



http://nadiaandmisha.narod.ru/wedding.html

[igor-nz]

ВСТРЕЧА С ХУДОЖНИКОМ БОРИСОМ ЗАБОРОВЫМ
Т. Завьялова
Четыре месяца в России, сначала в Русском музее в Санкт-Петербурге, затем в Москве, в Третьяковской галерее, проходила персональная выставка современного художника, нашего бывшего соотечественника Бориса Заборова. Она представила полный спектр творчества художника последнего десятилетия - живопись, станковую графику и коллаж.
"Несмотря на то, что я уже четверть века живу во Франции, остаюсь художником из России, - сказал Б. Заборов. - Здесь я родился, здесь я учился, здесь прошла моя юность, молодость, влюбленности. Иначе говоря, самая лучшая часть моей жизни. Поэтому мое желание - показать результат собственной многолетней работы в России - понятно. И это повод встретиться с друзьями юности".
До отъезда из Москвы Борис Заборов был весьма успешным графиком и театральным декоратором. В Париже начался новый этап его творчества, результатом которого стало создание собственного художественного мира. Основа вдохновения и предмет изучения Бориса Заборова - старинные фотографии рубежа 19-го - 20-го веков. От них пришла серо-коричневая, почти монохромная палитра полотен, иногда чуть подцвеченная, так прежде подкрашивали акварелью снимки. Сложная фактура поверхности - со слоями-наростами, исцарапанная, как старый негатив, с изображением размытым, готовым вот-вот раствориться в слоях краски. На картинах Заборова изображены одинокие персонажи, семейные группы, встречаются имитации постановочных фотопортретов. Художник часто повторяет композиции старинных снимков, но при этом совершенно исключает категорию времени. Его полотна наполнены мистической поэзией прошлого без определенной даты - год, век, даже тысячелетие не имеют значения.
"Знаете, я уехал уже в таком возрасте, когда ни привычки, ни характер, ни привязанности не меняются, - сказал Борис Заборов. - Мне было 43 года, возраст очень рискованный для художника: начинать все с нуля, с белого листа было большим риском. Но мне это нравилось. "Будь верен сам себе", как сказал шекспировский герой, - и я следовал этому принципу. Поначалу я действительно был сильно растерян, не мог определиться, но потом нашел то, что является фундаментальным для моей души. Прошлое для меня всегда являлось большей реальностью, чем повседневная жизнь. Я обратился к памяти. В течение многих лет я продолжал упорно работать, и в какой-то момент это стало интересно и окружающим".
Искусствоведы часто сравнивают картины Бориса Заборова со старыми потемневшими зеркалами. Но это сравнение неполно. Зеркала, как и фотографии, отражают что-то реальное, существующее. Картины Заборова, если и зеркала, то магические, волшебные: они скорее открывают зрителю окно в иную, давно прошедшую жизнь. Многие считают искусство Бориса Заборова ностальгическим, идеализирующим прошлое. Но с этим трудно согласиться. Он не настаивает на документальности, персонажи Заборова схожи как родственники и часто некрасивы, иногда просто уродливы. Светлая печаль ностальгии отсутствует в картинах Заборова. В его призрачных портретах скорее драма безысходности, конечности человеческой жизни.
"Человек как модель моего искусства - для меня самый интересный, самый загадочный объект. - сказал Борис Заборов. - Эти загадки неисчерпаемы, они будут существовать вечно. И на фоне того, что происходит в современном искусстве, когда человек практически перестал появляться в произведениях, мне особенно хочется подчеркнуть свою заинтересованность им. Моя амбициозная мысль всегда была таковой: попробовать в нашем неуютном мире искусства найти какую-то коренную связь между тем, что было замечательно сделано до нас, и тем, что появилось в 20-м столетии. Я отвожу себе в своем сознании очень скромную роль - быть перекидным мостиком или эстафетной палочкой, если хотите. Я уверен только в том, что мой художественный метод, в конечном счете, дает новые ростки. Я вижу, как появляются молодые художники, которые следуют моим путем, может быть, даже подражают. Не скрою, мне это приятно, меня это подпитывает и дает уверенность".
За последние три года Борис Заборов создал серию "Документ", в которой широко пользуется техникой коллажа. В двойных и тройных картинах он имитирует не только старинные фотоснимки, но и архивные рукописи, старые почтовые открытки. Даже языки, на которых они написаны, становятся художественным средством. В некоторых живописных работах просматривается обращение к древнерусской традиции. Например, картина "Жизнь Марии Петровны" по композиции напоминает житийные иконы: центральное изображение обрамлено по периметру "клеймами"-оконцами со сценами из жизни героини.
Чрезвычайно интересной была и экспозиция скульптурных работ Бориса Заборова, большинство из которых посвящены книгам, которым, по мнению художника, грозит исчезновение. Его скульптурные объекты - это руинированные бронзовые фолианты с застежками, альбомы с истлевшими и обтрепанными корешками, наборные типографские кассы, имитации иконных окладов.
http://www.vor.ru/culture/cultarch304_rus.html#3

[igor-nz]

Portrait III

Гравюра
подписанный и пронумерованный в карандаше
тираж 40 нумерованных экз.



38 x 76 sm

цена US$: 1,450 & 89 cents

[wineart]

[igor-nz]

Автор: zadrali_registracijami

Иллюстратор рисует по конкретному заказу то, что будет тиражироварься как сопровождение текстовой информации, т.е., иллюстрация - вещь не самодостаточная. А иллюстратор - это, как бы, недо-художник.
Художник рисует "свое из головы", предполагая именно демонстрацию оригинала. Художник самодостаточен. Кто кормится с репродукций - НЕ художник.
В условиях развитого рынка их профессиональные орбиты практически не пересекаются. Очень показательный пример - Борис Заборов: http://www.ogoniok.com/archive/2004/4855/28-46-48/
Был в его жизни момент, о котором он не рассказывает в своих интервью. Приехав в Париж, он, по советской привычке, решил поначалу зарабатывать на жизнь иллюстрациями, а потом постепенно двинуть в художники. Но знающие люди объяснили: "Если хочешь, чтоб тебя здесь воспринимали как художника, об иллюстраторском прошлом даже не заикайся."

[igor-nz]

[QUOTE=igor-nz]Автор: zadrali_registracijami (LJ)Очень показательный пример - Борис Заборов: [url]QUOTE]

Борис ЗАБОРОВ: "Меня вдохновляют старые фотографии"




Борис ЗАБОРОВ:
Жизнь художника Бориса Заборова делится на две части -- советскую и парижскую. Обе счастливые, состоявшиеся. Правда, советская только внешне, поэтому он однажды решился резко изменить судьбу
В эмиграцию знатный книжный график Заборов уехал почти четверть века назад, там занялся живописью и обрел новый успех. Для родной Белоруссии он герой, победивший Париж, -- его картины покупают и выставляют, он оформил несколько спектаклей в Комеди Франсез. В этом году у Заборова прошла выставка в Русском музее и вот заканчивается в Третьяковке. На вернисаже собрался цвет артистической Москвы.

-- Глядя на ваши картины, создается впечатление...

-- Я на вопрос: «Что вы хотели сказать своими картинами?» -- не отвечаю. Кто чувствует, тот сориентируется. Я глубоко убежден, что традиционный язык искусства, которое существовало столетия до нас, обладает возможностями и богатством выражения не менее чем вербальные формы. Сегодня много искусства, которое надо объяснять. У меня другая профессия.

-- То есть вы художник, а те, кого надо объяснять, -- нет?

-- Я не оцениваю, кто художник, а кто нет. Но я не люблю объяснений. Я вот никогда не видел смысла в переводе великого литературного текста в кинообраз.

-- Но вы же работали иллюстратором.

-- Именно это обстоятельство мне не нравилось. Чтобы всю жизнь не быть вторичным, я уехал в эмиграцию. И за последние двадцать четыре года, кроме одного случая, не возвращался к иллюстрации.

-- До сорока шести лет вы были отличным книжным графиком и все это время вторичность профессии вас угнетала?

-- Да, именно вторичность жанра, зависимость его от литературного текста. Я же хотел быть и сочинителем, и режиссером, и исполнителем. Именно по этой причине и моя работа в театре смущала. Это не то, к чему я был устремлен.

-- Но когда вы наконец пришли к своей манере...

-- К своему видению.

-- К своему видению. Оно совпало с вашей сущностью?

-- Я могу сказать почти уверенно, что это я. Что это соответствует моему состоянию, esprit, как говорят французы, сознанию. И я очень органично чувствую себя в процессе работы в своей мастерской. Мне не надо ничего придумывать -- я просто самовыражаюсь. Как художник я состоялся только во Франции.

-- Но ведь вы эксплуатируете один прием.

-- Вам так кажется. Я эксплуатирую самого себя. Меньше всего ко мне применимо слово «прием».

-- Но вы все время используете в картинах старые фотографии.

-- Они -- моя база, как природа для пейзажиста. Но я много работаю с обнаженной моделью, и это живая модель. Я любопытный человек и пробую разное -- гравюру, театр, скульптуру, дизайн.

-- Трудно ли вам было в Париже поначалу?

-- Относительно того, что происходило там с русскими художниками, и не только русскими, достаточно легко. Многие художники, приехав в Париж, поменяли только географию своей мастерской. Например, Олег Целков, с которым я живу в одном подъезде, или Эрик Булатов, мой предпочтительный собеседник, продолжали делать то, что делали в России. Но я живописью до Парижа не занимался. Живопись была моим хобби.

-- Рассказывают, что вы случайно нашли старые фотографии и поняли, что и как надо писать.

-- Ничего случайного не бывает. Я не хотел бы входить в какие-то мистические рассуждения, но мистика присутствует в нашей жизни. Я привез с собой совсем небольшой багаж и -- не знаю почему -- взял свою коллекцию старых фотографий. Я всегда их любил, они возбуждали мою фантазию. И все равно не понимаю, почему я их взял. Первые два месяца в Париже я был в такой растерянности, о которой лучше не говорить.

-- Но два месяца -- это мало.

-- Как ваше имя?

-- Мое? Ольга.

-- Так вот, Ольга. Для того чтобы повеситься, достаточно пяти минут. Я не стану рассказывать об этих месяцах. Но потом мне невероятно повезло. Олег Целков, который приехал на два года раньше, вводил меня в географию художественной жизни Парижа, водил по Латинскому кварталу, показывал галереи. И однажды сказал: вот если к концу жизни ты попадешь в Галерею Клода Бернара, считай, что ты не зря приехал в Париж. Через три месяца я оказался в этой галерее. Абсолютно случайно. В этот момент родной брат Клода скончался, и могучий семейный клан Бернаров решил ввести в галерейную жизнь его дочь. Для нее было куплено рядом небольшое помещение, и к неопытной девушке приставили опытного типа. Было решено, что выставлять там будут неизвестных художников по ценам, доступным начинающим европейским коллекционерам. Хотя вывеска Клода Бернара подразумевает цены, как у Готье или Шанель. Так вот этот человек объезжал все европейские страны в поиске семи-восьми человек, которые могли бы выставляться в новой галерее. Когда он попал ко мне, у меня было написано всего три-четыре работы.

-- Вас купили на корню?

-- На корню. Шесть лет я работал с Галереей Клода Бернара на эксклюзивном контракте, все покупалось на сто процентов.

-- И что вы тогда думали про свою жизнь?

-- Что мне очень повезло и я правильно сделал, что уехал.

-- А здесь вам не могло повезти?

-- Нет, никаких сомнений. Здесь опять бы шли книга за книгой.

-- Получается, вы уехали, когда вам все надоело?

-- Я сам себе надоел. Не говорю о политической ситуации, хотя я эту власть всегда презирал. Но, как и мои друзья, как-то к ней притерся. Книжники были привилегированной кастой, мы жили хорошо. И это полное безделье в Паланге на государственные деньги во время семинаров в Доме творчества Союза художников!

-- Вы родились и окончили художественную школу в Минске, учились в Ленинграде и Москве. Вам повезло с обучением?

-- Очень. Ленинградская Академия художеств была школой уникальной. Меня приглашали преподавать в парижскую Академию художеств, но когда я увидел, как там уродуют молодых людей, то категорически отказался. Став студентом академии, я испытал физическое ощущение счастья. Это был год, когда умер вождь всех народов, жизнь вокруг бурлила. И я не мог предположить, что по собственной воле покину академию и переведусь в Москву в Суриковский институт. Принцип обучения там был тот же, но атмосфера иная. В Ленинграде жизнь была монастырская -- прекрасное здание, сад, тут же общежитие. Мы выходили в город только посмотреть на девочек и считали себя центром вселенной. Это сознание погубило много талантов. А в Москве все было наоборот -- жизнь проходила не в институте, а в городе. Занятия студенты считали формальной обязанностью, все были заняты поиском места под солнцем. Эти люди оказались более приспособленными к жизни. Когда я позже брал в руки журналы по искусству, то находил там имена только своих московских товарищей. И сегодня в парижской русской колонии художников нет ленинградцев.

-- А сейчас вы живете в Париже по-питерски или по-московски -- открыто или замкнуто?

-- Ольга, я бы очень хотел рассеять разные заблуждения. А то пишут, что я, как чернокнижник, обил стены галереи толстым слоем звуконепроницаемого материала, что я самый дорогой художник планеты. Меня удивляет беспринципность людей, берущихся за перо, -- любой вымысел должен быть хоть чем-то мотивирован. Стены моей мастерской такие тонкие, что даже при закрытых окнах я слышу пение птиц в саду. В моей мастерской за последние двадцать пять лет побывали люди, которые являются достоянием русской культуры. Не понимаю, откуда берется такой бред.

-- А я понимаю. Если пишешь о художнике, значит, он знаменитый, то есть его картины дороги.

-- Нет-нет, стоимость определяет рынок. Есть группа художников, которые в профессиональной среде очень ценятся, но их никто не покупает.

-- Есть утешение, что купят после смерти. Хотя сегодня трудно представить, что существует где-то никому не известный гениальный художник. Если кто-то появляется, его тут же находят и выставляют.

-- Незамеченным он не сможет остаться. Но есть салонные художники, которых раскупают по высоким ценам, а для профессионального мира они не существуют -- их нет в серьезных коллекциях, музеях. У вас есть такой... то ли Шилов, то ли Сафронов... Я тут видел в метро афиши, у него даже музей свой есть. Наверное, пишет портреты влиятельных людей.

-- Но в галерею Шилова стоят очереди. Мы живем в век демократии и толерантности. Нельзя ущемлять ничьи интересы, в том числе и людей, не имеющих вкуса.

-- Вы меня удивляете! А что, очереди имеют отношение к художественному качеству? Но это абсолютнейший пример буржуазного салонного искусства. В XIX веке во Франции, и не только там, были художники, которых обожало общество, а сегодня их имена даже специалисты по истории искусств не знают. И в то же время были художники, над которыми смеялись, а теперь они... Ну вы знаете.

-- Все это знают, но в своих вкусах упорствуют. А материальной стороной своей жизни вы довольны? Хотелось бы спросить о стоимости ваших работ.

-- Это продукт, который не имеет постоянной цены. Все зависит от рынка. Бывают абсурдные случаи. Если художник не является мировой звездой, то цены на его произведения могут колебаться невероятно. Это цены на классику ХХ века относительно стабильны, а художника такого уровня, как я, у которого нет мировой известности, могут ожидать убийственные сюрпризы. Галереи, конечно, стараются держать цену, приблизительно одинаковую в Париже и Нью-Йорке, но если работа, моя в частности, попадет на аукцион, то может уйти за нулевую цену. Мое ремесло кормит меня и мою семью, дает возможность жить как я хочу. Но за все эти годы я не приобрел никакой собственности. Мастерская у меня городская, квартиру я снимаю, но на жизнь мне хватает. И я более чем доволен. Если учесть, что только три процента художников живут своим ремеслом, то это просто замечательно.

-- Слишком много стало художников.

-- Вот! Когда гремят пушки, искусство умирает. В нашем столетии они ни на минуту не умолкали, а художников столько, словно мы во времена Ренессанса живем. Галерей в Париже тысячи. До ХХ века была столетиями сформированная табель оценок. Ценность произведения определялась заложенным в нем художественным качеством. А после «Черного квадрата» Малевича на всем этом была поставлена точка. Шкала прежних ценностей исчезла. Вот и получается, что люди, поставившие несколько телевизоров, на которых что-то мелькает, или засыпающие выставочный зал песком, камнями, дерьмом, считают себя художниками только потому, что назвали себя таковыми.

-- А вы работаете уже после точки, поставленной Малевичем, или она для вас не существует?

-- Она существует объективно. Но я в меньшей степени конформист, чем многие. Малевич и Кандинский -- скорее фигуры идеологические.

-- Но именно идеологии правили миром весь ХХ век.

-- Как художники они для меня -- нуль полный. Художественного качества в их произведениях нет. Я понимаю, что эти слова вызовут бешеный гнев у многих коллег, но это меня не смущает.

-- Материально вы удовлетворены. А славы вам достаточно? Или вы уверены, что со временем придет настоящая?

-- Вы хотите чистосердечного ответа? А как можно жить без этой уверенности? Я получил достаточно, но не чувствую себя исчерпанным.

-- Простите, но я никак не могу закончить свой первый вопрос. Глядя на ваши работы, кажется, что их автор бежит от жизни, живет прошлым, прячется в него от травм современного мира. А вы бодры, активны, дружите со знаменитостями. И до отъезда вы жили богемной жизнью.

-- В молодые годы я, конечно, тяготел к такой жизни, а теперь времени нет. Но у меня, правда, много друзей, например, из кинематографа, которым я никогда не занимался. Мой самый любимый товарищ по парижской жизни -- Отар Иоселиани.

-- Вы даже похожи.

-- Вы находите? Нет, он совсем другой. Он фотогеничный, а я нет.

-- Но вам, я думаю, тяжело жить со своими персонажами -- все они давно умершие люди.

-- Раз вы так думаете, то это вам тяжело. А меня так волнуют старые фотографии! Прошлое -- это покой, это устоявшаяся субстанция, стабильная. Знаете, вчера в долгом разговоре с Женей Евтушенко зашла речь о свете, и пришла мысль, которая меня очень возбудила. Мы говорили, почему получается, что ушедшие из жизни поэты, художники, артисты становятся по-настоящему знамениты только после смерти. Самые хорошие слова они слышат, лежа в гробу. И я подумал, что когда человека нет с нами, то свет, исходящий от него, абсолютно ровный и постоянный. В то время как свет от нас, живущих, изменчив. Вот вы сидите сейчас, и свет, падающий на вас, дает тень на лицо. Живого человека трудно увидеть в объеме, его полноте, ясности. Может быть, это объясняет то, что я делаю.

-- А я подумала, глядя на ваши работы, что вы в них изживаете страхи, которые всех посещают.

-- Сейчас меньше, а в молодости мысль о смерти приводила меня в такой ужас...

-- Может быть, работа помогла вам справиться с этим ужасом?

-- Не знаю... Скорее опыт. Да, жизненный опыт.

Ольга КАБАНОВА

В материале использованы фотографии: СЕРГЕЙ ИСАКОВ
http://www.ogoniok.com/archive/2004/4855/28-46-48/

[igor-nz]

Отличный материал!!

"Autoportrait avec un nu et un chat"
Acrylique,crayon sur toile, 200x220
Collection particuliиre, France

Boris Zaborov, nй а Minsk (Biйlorussie) le 15 Octobre 1935. 1940-1954 Etudes а l'Ecole des Beaux-Arts de Minsk. 1955-1958 Etudes а l'Acadйmie des Beaux-Arts de St. Petersbourg.
1958-1961 Etudes а l'Acadйmie des Beaux-Arts de Moscou. 1962-1980 Membre de l'Union des Peintres de l'Union Soviйtique. Peintures, dessins, gravures. Crйations de dйcors et costumes de thйвtres. Illustrations d'ouvrages littйraires. Depuis 1980 а ce jour vit et travaille а Paris. Plusieurs expositions personnelles а Paris dans les galeries Claude Bernard, Patrice Trigano, FIAC, rйtrospectives en 1989 au Palais de Tokyo, Paris, et en 1995 au Musйe d'Etat d'art ouest-europйen Pouchkine а Moscou, а la salle "Manиge" а Saint-Pйtersbourg. Plusieurs expositions en Europe et USA. Ses oeuvres se trouvent dans les musйes en Russie, Autriche, Allemagne, en France au FRAC de Basse Normandie...

INTREVIEW
La conscience de la nationalitй, l’artiste et l’art contemporain
Pourquoi ces derniers temps, se pose la question de l’identitй de l’artiste et de son sentiment de la conscience de sa nationalitй ?
Son activitй artistique a-t-elle besoin de rйsultat " a priori " dans sa reconnaissance nationale?
Il est tout а fait visible, que l’intйrкt posй par ce problиme ne se limite pas aux frontiиres gйographiques а l'interieur desquelles l’artiste est nй, a vйcu, ou vit actuellement.
Dans ce cas lа, le problиme ne se poserait mкme pas. Un simple arrкtй juridique viderait de son sens la question posйe.
Mais la question existe, et l’intйrкt envers elle a un sens, non seulement dans l’analyse du processus artistique, mais sur un plan philosophique dans notre cas, йtroitement liй aux les relations rйciproques dialectiques.

" En tant qu'artiste vous sentez-vous comme un artiste? : Russe, Franзais, Juif... "

allez toujours :
http://www.crossline.com/colloque/bo...ORIS%20ZABOROV

[igor-nz]

Boris Zaborov : un certain usage de la photographie (Broché)



de Boris Zaborov (Auteur), France) Musée d'art et d'essai (Paris (Auteur), Centre national de la photographie (France) (Auteur)

Prix éditeur: EUR 27,44
Prix : EUR 26,07 LIVRAISON GRATUITE Voir les détails
Économisez : EUR 1,37 (5%)

Disponibilité : Habituellement expédié sous 4 à 6 jours. Expédié et vendu par Amazon.fr.

[igor-nz]

Фото :
Dina Schedrinskaya