Трудности художественного перевода

[Boris]

Господа форумчане, темные силы не прекращают совершать злостные провокации против нашей любимой Лужайки! На сей раз провалилась в тартарары тема "Перевод художественных текстов". Но мне удалось добраться до нее, скопировать все высказывания участников дискуссии и восстановить ВЕСЬ ТЕКСТ! С чем я нас всех и поздравляю.

EARIL :
Интересно узнать мнение знатоков.

Вот читаю Пруста ("По направлению к Свану", изд-во "Амфора", СПб., 1999, перевод Н.М.Любимова) и натыкаюсь на такую фразу:

"Мама велела принести одно из тех круглых пышных бисквитных пирожных, формой для которых как будто бы служат желобчатые раковины пластинчатожаберных моллюсков"

Я слишком привередлив, или предложение действительно звучит коряво? Какие ассоциации у вас рождаются, когда вы слышите о "пластинчатожаберных моллюсках"? Многие ли вообще представляют, что это за зверь такой?

Мне кажется, уже "двустворчатые моллюски" звучало бы гораздо лучше, при том что это абсолютные синонимы (для Пруста, наверное, всё таки важна была форма раковины, а не строение жабр). Возможно, подошли бы и мидии или устрицы (хоть это уже вольность, но форма у них похожа).

Жаль, что у меня нет оригинального текста под рукой.


ЯНА :
Earil, я вам ничего про ассоциации сказать не могу, поскольку представляю, о чём идёт речь (правда, это не заслуга Н.Любимова). Сванн в оригинале у меня в пятидесяти сантиметрах от клавиатуры, так что давайте кооррдинаты фразы (часть, глава и где примерно), я вам её вмиг сыщу (тем более, что тоже любопытно).


EARIL :
Комбре, глава первая, в самом конце, за две страницы до второй. Это начало хрестоматийного эпизода с бисквитом и чаем.
Кстати, вот вопрос. Я так понял, вы читали Пруста сразу в оригинале, да? То есть к моменту прочтения вы уже хорошо знали французский?
Я спрашиваю потому, что мне очень хочется и самому читать в оригинале. Но, к сожалению, есть программа, которую надо каким-то образом успеть прочесть до конца семестра, поэтому приходится всё-таки читать по-русски. Я, правда, сейчас пробую делать так: читаю ("Чуму") на русском, но постоянно заглядываю в оригинал - смотрю на особо любопытные фразы. Хоть что-то запоминаю, а заодно выискиваю мелкие несоответствия в переводе.


NEL :
Чуму, как и все романы Камю, все же лучше читать в оригинале - другое ощущение.. Или сначала оригинал, а потом перевод.. А вот Пруста я могу читать только "местами", и перевод Любимова, наверное, один из более правильно передающих "мелодику" и построение фразы Пруста.. Это картины, а не проза..


EARIL :
[quote]Цитата: от nel - 13:37 - Март 17, 2002
Чуму, как и все романы Камю, все же лучше читать в оригинале - другое ощущение.. Или сначала оригинал, а потом перевод..
Знаю, стараюсь, но времени катастрофически не хватает, к сожалению  По-русски всё-таки быстрее получается, хоть и не абсолютно точно.


NEL :
Тогда, вероятно, будет как в моем случае: в университете все программное "глоталось" и не жуясь проглатывалось :-) И только лет через пять я просто перечитала наиболее интересную классику в оригинале.


ЯНА:
"Elle envoya chercher un de ces gateaux  courts et dodus appeles Petites Madeleines qui semblent avoir ete moules  dans la valve rainuree d'une coquille de Saint-Jacques."

(надстрочные знаки, разумеется, я не ставлю)

Возвращаясь к предыдущему моему ответу: поскольку я читала Пруста, то поняла, что речь идёт о madeleines. Поскольку я живу во Франции, я точно знаю, как выглядят madeleines, каковы они на вкус, какую имеют форму, у меня есть доска-форма для их приготовления и я их уже готовила (и даже поделилась рецептом здесь на форуме - см. тему Французская кухня :о)) Опять-таки меня не смущает сравнение с coquille Saint-Jacques, потому что я знаю, как они выглядят.
Но всё это я знаю теперь. А когда жила в Москве - знала, что madeleines (de Proust) - это какие-то булочки или пирожные, вот и всё. "По правильному" coquilles St-Jacques нужно переводить "морские гребешки". Я давно не была в России, может быть теперь все представляют, что это такое, но вот в начале девяностых, когда мой коллега-француз, хорошо владеющий русским, примчался с радостной вестью, что на улице Горького в рыбном неподалёку от магазина "Дружба" очень часто бывают морские гребешки, я за него, конечно. порадовалась, но совершенно не представляла, чего же он там оторвал в магазине.
То есть я с Вами согласна, мне "пластинчатожаберных моллюсков" тоже как-то трудно себе представить, но выход у переводчика был только один - дать не точный перевод, а описание (причём дважды в сравнительно короткой фразе: для madeleines и для coquilles St-Jacques). И справился он с этим на мой взгляд, очень даже неплохо. Может быть, подошли бы "двустворчатые моллюски" (мидии и устрицы - нет, у них другая форма раковины, хотя они тоже двустворчатые моллюски? Поди разберись...) А самое ценное - то, о чём сказала Нелла, прочтите вслух французскую и русскую фразы - как замечательно сохранен ритм!

Что касается чтения в оригинале: по-моему все программы составлены так, что прочитать ВСЮ обязательную литературу невозможно (даже если часть читали раньше - всё равно необходимо освежить в памяти). Камю, действительно, на мой взгляд, лучше читать в оригинале (кстати, и не очень сложно с точки зрения языка). Но главное - не комплексуйте, если что-то читаете по-русски, придёт время - перечитаете по-французски, если захочется. Я, например, большую часть французской классики читала по-русски, потому что читала её в подростковом возрасте, и тогда в оригинале мне её было ещё не одолеть. Потом что-то перечитывала по-французски, что-то - нет.
А вообще я очень благодарна своей школьной учительнице по французскому, которая, когда мы были в девятом классе, взяла книгой для домашнего чтения "Le Rouge et le Noir", весь роман полностью. Хоть я роман к тому времени уже прочла по-русски, всё равно это был важный этап - учитель считает, что мы в состоянии читать настоящий и длинный текст. Кстати эта же учительница подарила мне на выпускном вечере Du cote de chez Swann в оригинале (но он остался в Москве, я Вам цитировала по другому изданию :о)))


NEL :
Яночка, для меня Камю - одно тех исключений, когда русский текст сильно проигрывает перед оригиналом.. И если читать Бальзака можно и на том, и на другом, то Камю - все ж лучше при наличии времени именно в оригинале. Говорю как истинный любитель - у меня в коллекции домашней в основном экзистенциалисты, и практически весь Камю..
А в школе мы в качестве домашнего чтения читали Бальзака :-) Не лучшим был выбор... Ваша преподавательница правильно выбрала Стендаля.


ЯНА:
Неля, я про Камю с Вами полностью согласилась (см. выше) :о))


EARIL :
Спасибо за ответы  
Особенно меня утешила Нел, когда сказала, что и сама не всё читала в оригинале, и потом это можно наверстать. Просто я-то по специальности с французским не связан, и в школе его не учил (только три года на курсах), так что мне трудновато приходится.
Да, программы довольно обширные, к тому же по 3-м литературам сразу (русская, зарубежная и украинская). Многие произведения я дочитываю только до середины, к сожалению... Утешаю себя только тем, что скоро это кончится... А то за годы обучения на филфаке очень редко удаётся вырвать момент для того, чтоб почитать то, что хочется, а не то, что полагается по программе...
По поводу перевода Пруста: эти пластинчатожаберные мне упорно не нравятся... Невкусно как-то звучит, даже если размер и сохраняет. Не знаю, как вы, но я совсем не помнил, кто это такие, и пришлось лезть в энциклопедию, в которой было ясно сказано: "См. двустворчатые"  . Так что морские гребешки было бы ничем не более туманно.
Вообще, что касется перевода, я разделяю точку зрения Набокова. Он считал, что надо стараться быть максимально близким к тексту ("Онегина" он поэтому перевёл прозой, не желая приносить смысл в жертву ритму). То есть любой перевод изначально несовершенен... Остаётся только читать в оригинале. Тем более что переводчику не всегда можно доверять, как выяснилось. Я сейчас говорю уже не о Любимове (в этом его упрекнуть не могу), а о Жарковой, скажем ("Чума"). Некоторым расхождениям между оригиналом и переводом я не могу найти никакого объяснения. Почему, например, у Камю - 2 шага, а у переводчицы - 1? Не буду сейчас перечислять все замеченные неточности, тем более что я французский текст читал только урывками. Он действительно лёгок для понимания, но для меня по-прежнему важна скорость. За сегодняшний неполный день я прочитал 200 страниц русского текста (+ не знаю сколько французского) и в принципе доволен, хоть всё равно ничего не успеваю .
Мда, а ещё тот же уважаемый мной Набоков говорил, что нет ничего хуже желания переводчика приукрасить текст... Это тоже иногда наблюдается, к сожалению.


BORIS :
Earil, присоединяюсь к вашему мнению: "пластинчатожаберные моллюски" звучат очень плохо, да и "двустворчатые моллюски" не намного лучше. Фраза сразу приобретает какой-то "ихтиологический" привкус, какого у Пруста нет. У него написано так, как пишется обычно в ресторанном меню - "coquille Saint-Jacques". В буквальном переводе звучит очень даже поэтично: "ракушка Сен-Жак". Но разве можно вообразить, чтобы в ресторанном меню было написано "пластинчатожаберные моллюски", а не просто-напросто "морские гребешки" (именно они и имеются в виду, да и словарь дает такой перевод)?

Далее. "Сoquille Saint-Jacques" - это название конкретного морского продукта, ОДНОГО ИЗ "пластинчатожаберных моллюсков". Отчего же конкретное название переводчик подменил родовым (а вернее, видовым) понятием? Написал бы - "морские гребешки Сен-Жак" и дал бы сноску: пластинчатожаберные моллюски.  Может, он это сделал ради ритма? Так ведь и ритм получился сомнительным, потому что глаз спотыкается об этот длиннющий научный термин, который и выговорить-то трудно.

А вот насчет несовершенства любого перевода и заветов Набокова-переводчика я не во всем согласен. Мне думается, "совершенного перевода" не бывает, как не бывает идеальной симметрии в природе. Ведь художественный перевод - это все же авторский труд переводчика, и здесь никто (в том числе Набоков) не может претендовать на идеально точный и адекватный перевод. К идеалу можно только стремиться и приблизиться, но не достичь, иначе это уже не идеал. Потому-то в академических изданиях, скажем, Бодлера приводятся не один, а несколько разных переводов (чтобы у читателя был выбор), потому-то существуют разные переводческие школы и разные подходы. В принципе любой текст при переводе на другой язык непременно что-то семантически или контекстуально теряет, хоть чуть-чуть да искажается переводческой "отсебятиной".

Поэтому лучше всего, конечно, читать оригиналы. Либо тексты должны быть переведены так, чтобы они "возбуждали необоримое стремление к оригиналу" (Гете).

Повторяю, это - мое мнение. Вполне возможны и существуют другие подходы. Что можно только приветствовать.  

PS. А то, что Набоков, переводя "Евгения Онегина", превратил поэтическое произведение в прозаическое, я считаю весьма сомнительным достижением переводчика. Превращать поэзию в прозу - значит, радикально менять замысел автора, ломать выбранный им жанр (у Пушкина он определен точно - "роман в стихах"). Вот Е.Эткинд в содружестве с французскими переводчиками перевел "Онегина" на французский язык, бережно сохранив авторскую форму, вплоть до пушкинского ритма и количества строк в строфе. Как говорят французы, ca, c'est la classe!


BORIS :
В продолжение темы. Уже давно читаю (урывками) сборник статей Поля Валери «Об искусстве» (Москва, изд-во «Искусство», 1993) и натыкаюсь иногда на странные слова и выражения (выделены жирным шрифтом):

ИЗ СТАТЬИ «ПРОБЛЕМА МУЗЕЕВ» (пер. А. Эфроса)

«Скоро я перестаю уже сознавать, что привело меня сюда, в эти навощенные пустынности, на которых лежит печать храма и салона, кладбища и школы...»

«Современный человек... обеднен преизбытком своих богатств».

ИЗ СТАТЬИ «ВОКРУГ КОРО» (пер. В.Козового)

«На самом деле он адресует себе... целую литературу, прикровенную, вытесненную, подчас взрывчатую...»

ИЗ СТАТЬИ «ТРИУМФ МАНЕ» (пер. А. Эфроса)

«...ему, быть может, пришло бы на мысль окружить фигуру великого мастера свитой знаменитых собратьев...»

«...человек, пишущий в черед «Христа с ангелами» и «Олимпию», «Лолу» и «Потребителя абсента» (общепризнанное название картины Мане – «Любитель абсента»).

«Она [Олимпия] – срамота, идолище; публичное оказательство и мощь отвратных секретов общества».

«...ритуальное скотство, которое таится и соблюдается в навыках и трудах проституции больших городов».

«Мане дает звучание своему творению, вводя тайну в уверенность своего мастерства».

Что вы думаете по этому поводу?

Яна, у вас нет Валери на французском?


ZINA :
Помните фильм "Здравствуйте, я ваша тётя!"?
Фраза: "Я старый солдат, и не знаю слов любви".
Одна моя знакомая сделала гениальную оговорку, вошедшую в историю нашей развесёлой компании.
"Я старый солдат любви, и не знаю слов!"  
Тот самый случай сегодня. Слов они не знают...  
Завеса у них на глазах...


ЯНА:
Валери на французском ("Статей об искусстве", во всяком случае) у меня нет, но это должно быть не трудно найти. Хотя зачем? В приведённых Вами примерах в большинстве случаев ошибки по части русского языка. Ну, может, любопытно посмотреть, что в оригинале на месте "навощенных  пустынностей" и "преизбытка своих богатств".
Зина-Зиночка-Зинуля, я думаю, что Н.Любимов - истинный Мастер перевода, слов ему хватало и мы ему многим обязаны (не уверена, но кажется Рабле тоже он переводил). Сейчас подумала - будь я дома в Москве, обязательно посмотрела бы "через кого" читала французскую классику - уверена, что Любимов был бы в первой тройке. Ну а что-то бывает хуже, что-то лучше, что-то нам больше нравится, что-то меньше... Анализировать перевод - занятие нормальное, хорошее и полезное, этому, помимо прочего, и на занятиях по переводу время уделяется. И, разумеется, даже у самых лучших переводчиков и огрехи находятся и странности. Это не страшно. Я всё это к тому, что в России с переводом художественной литературы сейчас времена смутные: книг переводится много, что есть хорошо, а вот - как? Иногда, скажем мягко, как-нибудь. Анализируя перевод Любимова, например, даже если и найдём огрехи, основная ценность будет в том, чему мы научимся (и в русском и во французском) - а чему-то научимся обязательно. А вот некоторые переводы читать опасно - и за автора оригинала обидно, и на наш русский язык идёт лобовая атака, анализа-то никакого не получится, только исплюёшься. Я никого a priori на пьедесталы не возвожу, но просто призываю не валить всех в одну кучу :о))

Борис, а у Вас есть этот текст "Онегина" по-французски? Если да - возможно для примера хотя бы одну строфу? (мне этот перевод неизвестен, но я вообще плохо себе представляю, кто и как переводит русскую литературу на французский, кроме последнего пере-переводчика Достоевского - фамилию, естественно, вспомнить не могу....)


BORIS :
Да, Яночка, текст "Онегина" на французском у меня есть. Двухтомник "Oeuvres poetique d'Alexandre Pouchkine" издан в 1981 году, из-во L'Age d'Homme. На старом форуме, если вы помните, я разместил "Письмо Татьяны Онегину" на французском языке. Оба тома можно приобрести по Интернету: http://www.amazon.fr

Примеры неудачных фраз из переведенного Валери я привел не потому, что люблю вылавливать блох у "великих" (хотя, признаюсь, занятие это очень увлекательное). Здесь дело обстоит серьезнее. Мне очень понравилась настырность, с какой Earil говорит о своем неприятии пластинчатожаберных моллюсков в русскоязычном Прусте. И с Зиной я согласен: недопустимо, чтобы в одной книжке было так много переводческих огрехов (я привел примеры только из трех статей Валери, а их там 33). Так я скажу больше: вчерашние каноны перевода и подходы всеми уважаемых переводчиков сегодня не всегда пригодны. Сошлюсь на "любимую мозоль" - эссеистику постструктуралистов. У них в каноне заложено "отсутствие Автора" (выражение Барта) и намеренно неясный язык ("игра языком")  с бесконечными аллюзиями, полунамеками, недоговоренностями, психаделической амальгамой разных стилей в одном параграфе, а то и в одной фразе. Переводить такой текст - все равно что делать копию с картины Джексона Поллака: классические подмалевки и лессировки не годятся, потому что ими не воспроизведешь СПОНТАННОСТЬ.
Вобщем, тут много неизведанного, и хочется обменяться опытом и мнениями.


ZINA :
Яночка, Борис, мне вот ещё что непонятно.
Ну, хорошо, переводчики тоже люди. Глаз, что называется, "замылился". Но в издании книги принимают участие редактор, корректор и иже с ними. Неужели эти огрехи могли пропустить и допустить? Все, приведённые Борисом фразы, похожи на устные оговорки. Но на письме?! Ведь всё же должно перечитываться, проверяться. Мне непонятно. Ведь у переводчика, как ни у кого, должно быть чувство слова, звучания фразы и т.п.


BORIS :
Зина-Зиночка-Зинуля (сокращенно - ЗЗЗ  ), а вы загляните в тему "Музей Орсэ - величайшее международное заведение" (рубрика "Улыбнись", третья страница). Вы там славно оттянитесь. Это - типичный пример того, как книгоиздательское дело покрывается угрями, когда за него берутся русские неокапиталисты. По-моему там был применен машинный перевод. У меня и другой такой фолиант есть - про Лувр. В нем тоже - перевод с французского на ортопедический.  


ЯНА :
Борис, никакого письма Татьяны на старом форуме я не припомню - вы не могли бы привести хоть несколько строчек. мне просто любопытно, как звучит по-французски "онегинская строфа".
Зина, как человек, проработавший некоторое время в московском издательстве и, волею судьбы, немало общавшийся с журналистами, могу Вам ответственно заявить: редактор редактору рознь, а корректору не дай бог быть внимательней (да и просто грамотней) редактора, потому что если редактор - дурак, то уязвлённое самолюбие вытеснит все остальные соображения, а вред - книге и читателю. Это, конечно, крайний случай, но бывает... Кроме того, я подозреваю, что в некоторых издательствах, из экономических соображений, корректорская считка отсутствует, а количество редакторских вычиток - сокращено. (А в редакторском деле "лишний глаз" - один из факторов качества.) Опять-таки подозреваю, что из экономических соображений на стадии редактирования текст читается только с экрана компьютера (а разница восприятия текста на бумаге и с экрана - существенная). Ну а потом может быть ещё такой маленький дурацкий моментик (одно время любили называть "человеческим фактором"): профессионализм, общая культура да и просто добросовестность.

А что касается моего предыдущего выступления - я абсолютно согласна насчёт недопустимого количества огрехов, я просто хотела подчеркнуть. что одно дело явный издательский брак (см. перевод Валери), а другое - более или менее удачный перевод у действительно замечательного переводчика. Анализ перевода Пруста - конструктивный, а перевод Валери - тут и анализировать нечего, бери красный карандаш и правь!


ZINA :
Да, Борис, читала я эти "шедевры".  
А досадно всё-таки, что так халатно относятся к изданиям.


BORIS :
Lettre de Tatiana a Oneguine

Traduction de Gaston Perot, revue et corrigee par Andre Markowicz

Publiee sous la direction d’Efim Etkind dans «Oeuvres poetiques » d’Alexandre Pouchkine
Editions L’Age d’Homme, Lausanne, 1981

Je vous ecris – que puis-je dire ?
Il n’y a rien a ajouter…
Je le sais, cela doit suffire :
Vous allez donc me mepriser.
Mais non, mais non, pour mon martyre
Vous aurez bien pitie de moi ;
Non, vous ne me laisserez pas…
D’abord, j’ai voulu le silence ;
Croyez-moi, vous n’auriez pas su
Cette honte si j’avais pu
Garder encor quelque esperance
De vous voir, meme rarement,
Dans la maison de mes parents ;
Pour encore un peu vous entendre,
Pouvoir vous dire un mot, et puis
Penser a vous et jour et nuit…
Rever de vous, et vous attendre…
Mais, vous fuyez les gens, dit-on ;
Bien sur, chez nous, tout vous ennuie,
Et nous, par rien nous ne brillons ;
Cela vaut-il donc qu’on nous fuie ?

Oh, si vous n’etiez pas venu !
Dans le desert de mon silence,
Je ne vous aurais pas connu,
J’aurais ignore la souffrance,
Et mon ame sans experience
Se serait bien calmee un peu ;
J’aurais fait un tres bon mariage,
Ete une femme tres sage,
Et mere d’enfants tres heureux.

Un autre !… Non, personne au monde
N’aurait jamais recu ma fois !
Car de par les cieux qui grondent
Et de par Dieu, je suis a toi !
Tout ma vie ne fut que gages
De notre rendez-vous certain,
Mon envoye des dieux, mon mage,
Jusqu’au tombeau, tu m’es gardien…
Et je te voyais dans mes reves,
Invisible et pourtant si doux,
Ton regard me suivait partout,
Et ta voix me parlait sans treve
Depuis longtemps… et tu entras,
Je te reconnus tout de suite,
D’un coup, mon coeur battit plus vite,
Et je me suis dit : le voila !
N’est-ce pas vrais ? Dans le silence
Quand je soulageais les souffrances,
Quand j’affirmais mon esperance
En priant Dieu qui m’ecoutait,
Dans les tenebres transparentes
N’est-ce pas toi, vision charmante,
Qui m’accompagnais tous les soirs,
Qui me rendais calme et sereine,
Toi, toi dont l’amour, par certaines,
Me murmurait des mots d’espoir ?
Qui donc es-tu ? Es-tu mon ange,
Es-tu un demon qui se venge ?
Je n’en sais rien. Je n’en puis plus.
Peut-etre n’est-ce qu’un mensonge,
N’est-ce qu’un reve entr’apercu…
J’ignore ou l’avenir me plonge…
Mais peu importe ! Entre tes mains,
Je remettrai mon existence,
Je pleur tant, je n’y puis riens…
J’ai peur tant, j’implore ta defense…
Songe que je suis seule ici,
Et qui donc pourrait me comprendre ?
Je n’en peux plus ; oh, viens me prendre !
Faut-t-il donc que je meure ainsi ?
Je t’attends : reponds-moi bien vite,
Ressuscite en moi un espoir
Ou rejette-moi dans le noir
D’un reproche que je merite…
Voila… De relire j’ai peur…
Ne vous ai-je pas fait outrage ?
Malgre ma honte, a votre honneur,
Je me confie avec courage.
Ну как?  


BORIS :
А вот первая строфа из «Онегина»:

Lorsqu’il se sentit bien malade,
Mon oncle dit : « C’est le moment
De ne plus faire d’incartade ! »
- Admirable raisonnement !
Rien n’etait plus facile a dire ;
Mais moi, je n’ai pas lieu de rire :
Au chevet d’un malade assis
Nuit et jour, qu’on a de soucis !
Et comment faire bonne mine ?
Un moribond a surveiller,
Lui redresser son oreiller,
Lui preparer sa medecine…
On ne peut faire qu’un souhait :
« Oh ! si le diable l’emportait !… »


JEANNE :
в свете приведенных здесь ляпусов как-то не получиться мне защитить редакторов, корректоров и иже с ними. Но вы уж, Яночка, очень категорично говорите. К тому же может где-то редакторы и читают текст с экрана, но везде где я встречала - процесс проверки изданий не изменился - каждый лист вычитывается на бумаге и обязательно визируется. Хотя это, конечно, не мешает происходить таким случаям как христоматийные "на поле вышли немецкие фашисты" вместо "футболисты" или замена некоторых букв в детской сказке про "длинноухого зайца"  (заранее прошу прощения  )


ЯНА :
Вы меня не совсем правильно поняли, Jeanne, я ни в коем случае не наезжаю ни на корректоров ни на редакторов - наоборот, с большим уважением отношусь к этим издательским профессиям. Просто опечатки, примеры которых Вы приводите (у редакторов и корректоров их всегда имеется целая коллекция, ещё можно вспомнить действительно страшные опечатки известных времён в словах "Сталин" и "главнокомандующий", например), так вот, эти опечатки - хоть и смешные, но ясно, что опечатки, в любой книге всегда что-то останется. А приведённые Борисом примеры - это не опечатки и не случайно проскользнувшие ошибки, это всё-таки халтурная редакторская работа (после халтурной переводческой, естественно), о чём тут говорить! И Зина недоумевает, и я недоумеваю: отчего так? Вот и сделала предположения, из чего совсем не следует, что это именно так и происходит, тем более повсеместно. Представьте, в каком виде у нас тогда бы все книжки выходили!
Уточню только, что когда в конце восьмидесятых- начале девяностых стало образовываться безумное количество издательств-однодневок, некоторые книги выходили в таком виде и с таким количеством опечаток и ошибок, что никаких сомнений быть не могло - ни один корректор или редактор этого текста не читал (или уж тогда наборщик рассыпал весь набор - картина немного сюрреалистическая?, к тому же это был частенько уже фотонабор). А считка с экрана компьютера - бывает, Жанна, бывает, пусть и с подчиткой, конечно, в порядке исключения, но...
А вообще издательская работа - это очень интересно (я всё жду, когда кто-нибудь роман напишет из издательской жизни). Я вот на работе в издательстве оказалась случайно, и просто счастлива, что был в моей жизни этот опыт (а ушла я оттуда в 1990 году исключительно по финансовым соображениям - кто помнит, как всё обстояло с зарплатами и прилавками магазинов в 1990 году, тот поймёт). Но, как в любой профессии, люди там работают разные - есть высококлассные профессионалы, а есть бесстыжие халтурщики. И, кстати, халтурная работа всегда виднее - ведь когда всё хорошо, мы воспринимаем это как само собой разумеющееся, чаще всего поблагодарить забываем, а вот когда плохо - так сразу в глаза лезет, и мы возмущаемся и ругаемся (И это хорошо! :о)))


BORIS :
Яночка, вы все правильно говорите, и я с вами совершенно в этом вопросе согласен. Я тоже удивился, что такая халтура проникла в книгу, изданную уважаемым издательством "Искусство".
Специально заглянул в выходные данные - 3 (три!!!) редактора и 1 корректор ковырялись с этой книгой и пропустили такие ляпсусы!

А про опечатки в сталинские (вернее, хрущевские) времена... Сразу вспомнил одну опечатку, которую видел собственными глазами в уже не помню какой газете: в словах "обком партии" первая литера "о" деформировалась и превратилась в "е".

Вот... Ну да ладно. Яньчик, мы тут с Александром Сергеичем ждем своего: как вам Пушкин по-французски?


ЯНА :
Да вот я и хотела Вам ответить, Борис, а переключилась на ответ Жанне. Во-первых, спасибо.
Во-вторых, перевод замечательный, хотя очень трудно судить, да и потом я могу судить о ритме и верности оригиналу, а вот как "воспринимается" - это нужно быть носителем языка, всё узнаётся, и размер почти соблюдён и рифма тоже (это, должно быть, дополнительная трудность, ведь системы стихосложения в русском и во французском отличаются). Оценить сам текст трудно, потому что всё время "вылезает" оригинал. Я дам почитать мужу "на свежачка", он у Пушкина только прозу читал (поскольку, если кто не в курсе, то Пушкин в представлении той части французов, что вообще слышала это имя, - известный русский писатель, автор "Капитанской дочки" и "Пиковой дамы"). Но книжку я бы, наверно, купила (интересно, что дальше будет:о)).

Есть такой школярский "тест по Пушкину" - Пушкина невозможно "пересказать попроще своими словами", ну, в крайнем случае слова местами переставите. Нет, я грешу, хороший перевод (особенно мне письмо Татьяны понравилось), вообще же это надо решиться - замахнуться на такое. А вот Andre Markowicz - не тот ли это как раз переводчик, что заново перевёл уже имевшегося на французском Достоевского? Я читала некоторые примеры перевода некоторых фраз - это замечательно, у него действительно получается воспроизвести по-французски язык Достоевского.

Прямо Вы мои чувства, Борис, в каое-то смятение привели :о))) Но захотелось перечитать "Онегина" по-русски, чем я вечерком и займусь - c'est bon signe?



BORIS :
Яночка, подтверждаю, это именно Маркович и перевел заново Достоевского. Я рад, что вам понравился перевод. Моей жене (француженке!) он тоже очень нравится.

Яна, может, не стоит покупать двухтомник, не зная, какие у вас с ними отношения сложатся? Скажу вам честно, я читаю Пушкина только по-русски, а этот двухтомник листаю иногда из любопытства. Если хотите, я дам вам оба тома почитать на несколько месяцев, да хоть и на год. У меня старшая дочка периодически ездит в Орлеан, там у нее много друзей и подруг, и есть кого попросить завезти вам книжку или занести в подсказанное вами место в самом Орлеане. Как вам такой план?

И еще. Могу дать почитать очень интересную книгу Ю.Лотмана - "Комментарии к "Евгению Онегина". Страшно познавательная книга - я только после нее понял, как много мы не прочитываем, читая "ЕО".


ZINA :
Друзья, я вот о чем подумала.
А не маловато ли у нас "живых" примеров перевода?
Вот у Бориса в запасниках наверняка есть работы.
Борис, не жадничайте, поделитесь лакомыми кусочками ваших работ.


BORIS :
Зина, спасибо за доверие (+ трехъярусный книксен)! Но не хотелось бы отходить от темы, заданной Earil (кстати, он куда-то запропал).

Какой-нить небольшой "текст вне канонов" и его перевод выложу тут - не сегодня-завтра.


EARIL :
Борис, я на самом деле не пропал. Просто в Сеть я выхожу ранним утром
и ночью - утром писать некогда, а к ночи я дико устаю, поэтому написать длинный и осмысленный постинг довольно трудно. К тому же скорость переписки на форуме просто таки немыслимая. Некоторые прямо тут и живут. А сегодня меня удивила мгновенная реакция Нел: я получил ответ через 8 минут после отправки письма  
Собственно, ответ на свой вопрос я получил, а заодно узнал, что
Любимов - переводчик хороший (что радует, так как читать Пруста в
оригинале я пока не могу - за неимением оного, а равно и времени).
Ещё я пришёл к грустному выводу - в принципе очевидному, но я как-то раньше не задумывался. Перевод не адекватен тексту, переводчик не всегда работает добросовестно, а если и старается, то не всегда выходит то, что я мог бы похвалить (я про перевод "Чумы").
Я, конечно, никакой не специалист в переводе, но по крайней мере русский язык я знаю (собственно, это и есть моя специальность), так что кое-что оценить могу. Например, мне не нравится приукрашивание оригинала (или переиначивание).
По поводу приведённого вами примера: просто нет слов... Какая бездна между "Любителем абсента" и "Потребителем"... Впрочем, потребитель - это, пожалуй, более современно (потребительское общество и всё такое). Кстати, мне кажется, что переводчик сам - не русский (хотя бы по фамилии), иначе я объяснить такую безграмотность не могу (вернее, не хочу верить, что настолько плохо может знать свой родной язык).
Заодно спрошу - что такое абсент? Он запрещён, или я что-то путаю?


BORIS :
Про абсент см. тему "Алкогольные новинки из Франции" в рубрике "Французская кухня".


ZINA :
Ждём текст с благоговением и любопытством.  


BORIS :
Да ладно вам, Зинуля. Вот, пожалуйста, отрывок из книги "История говна", которая выходит в Москве в начале лета. Жанр - философско-культурологическое эссе.


ОССУАРИЙ И ПРЕДМЕТЫ КУЛЬТА

Негр считает, что белый человек пахнет трупом. Белый человек считает, что у негра – говняный цвет кожи и запах. Отсюда – взаимная ненависть. Белому человеку негр напоминает то, что он, белый человек, тщательно скрывает, а ту одержимость, с какой белокожий срывается с земли (завоеватель и впрямь срывается со своей земли, чтобы возделывать чужую, сделать ее плодоносной и чистой, а заодно согнать варвара с его говняной земли), – эту одержимость чернокожий считает слепым высокомерием человека, забывшего, что он – простой смертный. Носитель цивилизации убежден в собственном бессмертии. Потому-то и смердит белый человек; его смрад – возвращение вытесненного сознания своей участи: участи простого смертного, вынужденного, как и все, смириться со своим злосчастным «земным прахом».

Трупы – те же нечистоты, которые мы закапываем в землю. Долгое время христианский Запад цепко держался за свои представления о запахе трупа и запахе говна и страшился их тлетворного действия: история ольфактивного восприятия этих смрадов и история дистанцирования от них во многом совпадают. Страх перед смертью отступил окончательно, когда принцип равенства был распространен на труп, и тот был вытащен из переполненной ямы, чтобы люди могли предаться массовому культу тела-мусора, которое до сей поры терялось, безымянное, среди прочих отбросов и стиралось из коллективной памяти. Персонифицированный труп – это уже не вонючий мусор: удостоенный чести называться мощами, он разрывает свой пакт с клоакой и превращается в благостные экскременты, которые следует бережно хранить. Опыт кладбища все больше сближался с опытом клоаки, пока наконец не произошла историческая встреча выдающегося трупа с бесподобным говном.

Ибо могила на Западе – еще одно место, за которым ухаживают, а разукрашенный надгробный памятник – еще одно место фиоритуры. Викторианская колониальная Европа обожала барокко, чистоту, завитушку и поставляла одни и те же отделочные материалы декораторам отхожих мест и надгробных памятников. Порфир и красное дерево, фарфор и мрамор щедро использовались при сооружении часовни для нечистот, а общественный писсуар вырос на городском перекрестке, словно крест на распутье дорог. Потому-то и допустили в середине XIX века (в 1834 году – по Роберу, в 1863-м – по Блоку и Вартбургу) эту странную полисемию, это слияние в один субстантив миниатюрной часовни и писсуара, что хотели закрепить их негласное родство. И если завтра вдруг сгорят библиотеки, а через несколько веков снова появится профессия антрополога, то, конечно, ученые заинтересуются, каким богам могли мы молиться в небольших общественных строениях, из которых время выветрило всякий запах; их развалины их будут выглядеть не менее загадочными, чем древние руины, о которых мы и сегодня спорим до хрипоты – отправлялся там культ мертвых или не отправлялся? Заодно люди захотят выяснить, почему веком позже белый кафель «клозета» стал в живописи знаком холодильной камеры, а то и белого чемодана, набитого дерьмом покорителя космоса, который никогда не расстается с дорогим его сердцу трупом и не объявляет, особенно на Луне, траур по своему «земному праху». Вот она, загадка для грядущих поколений!

Во времена захватнического империализма вновь появилось на матери-земле нечто вроде древнеримского обожествления человеческих выделений, причем появилось в той травестийной форме, которая была так к лицу эпохе зарождавшегося атеизма. Да, конечно, то, что Рим старался держать поближе к себе, у викторианского Запада приняло форму небольшого общественного строения. Но не только стремлением к чистоте был вызван архитектурный бум, который переживали тогда уличные сортиры: это были алтари, куда относились священные дары цивилизации и где журчала молитва о том, чтобы, не позабыв античных обычаев, уберечься от возврата к ним, ибо слишком явно напоминали они  людям, из какой земли те сотворены.

Лондон обзавелся великолепными писсуарами и соорудил общественные строения для погребения экскрементов вовсе не потому, что Виктория была занудной чистоплюйкой. Тут наверняка что-то прояснит нам переписка Альберта, в которой он, вслед за другими августейшими особами, проявил живой интерес к человеческим фекалиям: ведь они оказались превосходными удобрениями с прекрасным соотношением качество/цена и потому снискали к себе глубокое уважение. Уважение, близкое к поклонению.

Из истории угнетенной Ирландии мы узнаем, что это поклонение было предсказано мрачным юмором Свифта и что его разделяли профессор Макхью и Леопольд Блум. При рекуррентном прочтении истории выясняется, что Джойс создал гениально-провидческий портрет тирана-фашиста, снабдив Белло, вдавливающего каблук в шею еврея Блума, усами, зеленым камзолом, гамашами горца и «тирольской шляпой с пером куропатки»; а саркастический смех Джонатана Свифта отозвался столетие спустя в похабных гримасах Виктории – сборщицы не только ссанья, но и крайней плоти.

Вот какую картину будущего нарисовал Свифт в 1743 году в своем «Проекте сооружения и содержания отхожих мест в Лондоне, Вестминстере и их предместьях»:

«Отхожие места сооружены из портландского камня. Галереи и орнамент фасадов выполнены из мрамора. Статуи, барельефы, скульптуры на карнизах и капители колонн и пилястров изображают разные позы при опорожнении желудка. Дворы вымощены мраморными плитами, а в середине высится фонтан с декоративной скульптурой, намекающей на предназначение строения. Во дворе сооружен портик со сводом, двор окружен колоннами, между двумя колоннами –  незапираемая дверь, ведущая в укромное место.
Укромные места украшены фресками в подобающем обобщенном стиле с иероглифическими фигурами. Сиденья покрыты тонким драпом с котоновой подбивкой. Зимой полы устланы турецкими коврами, а летом усыпаны цветами и травами».

Лишь столетие спустя Лондон приступил к реализации того, что сначала не выглядело карикатурой, но превратилось в нее, как только реальность применила к фантастике операцию вычитания: сооруженным тогда общественным сортирам не хватало лишь «фресок в подобающем обобщенном стиле». Известно, что чаще всего утопии реализуются слишком усердно, и переход к действию, позволяющий придать им социальную консистенцию, как правило, оборачивается продублированной нормой, читай – гнетом. Не получилось ли так, что едкая ирония Свифта как раз и породила тот самый дискурс, который был им заведомо осужден? Не сам ли он заронил семена викторианского идеала Аккуратненького и декоративной завитушки? Подданный угнетенной страны оказался в этом пункте прозорливым пророком в отношении страны-угнетателя – вплоть до того, что предсказал появление необходимых условий для пространства внутреннего монолога, в котором Блум по утрам расстегивал штаны. Текст «Улисса» подтверждает: в Ирландии люди испражняются так же, как в центре Лондона, а значит и думают там и тут одинаково. Поэтому прав был Джойс, когда вложил в уста ярого патриота профессора Макхью сентенцию «Строителям клозетов и клоак никогда не быть господами нашего духа», ибо Англия, или шире – ее цивилизация, не опровергла очевидного: укротив говно, Империя завладевает душами.

Перевод БК


ZINA :
Однако, прелюбопытнейшее произведение.  
Говорите, Борис, скоро выйдет в Москве?
Надо приобрести!
Знаете, я вот не специалист по переводам. НО!
То, как написано: темп, красочность, сочность...
Это здорово! Насколько я понимаю, главное в переводе не только сохранить точность, а передать настроение, ощущение текста, его заразительность. И потом, ведь это 100% не лёгкий текст для перевода. В этом жанре и на родном языке писать сложно. Жаль, не доросла я ещё до чтения оригиналов. А кто автор? Не побоюсь показаться смешной - он наш современник? Культуролог? Философ? Вы с ним знакомы? Вот сколько вам вопросов, Борис!

Возвращаясь к тексту... Красиво написано, "вкусничко"... Хотя тема - совсем не "вкусничко"  

А что ж остальные молчат?
Коллеги! Иде какие-нить реакции?


BORIS :
Эх, заниматься саморекламой - так уж по большому счету!  

Автор "Истории говна" - Доминик Лапорт, филолог- эссеист-постструктуралист. Книга вышла во Франции в 1978 году и - по тогдашним меркам и несмотря на закат "сексуальной революции" - прозвучала как взрыв бомбы. На нее откликнулись все крупнейшие газеты, включая "Монд" и "Либерасьон".

Нет, Зиночка, с автором мне, увы, познакомиться не пришлось. Он скончался в возрасте 35 лет. Так что справки по тексту и об авторе я наводил во французском издательстве, выпустившем книгу.

Вообще-то, я хотел разместить здесь кусок на французском языке, а за ним перевод. Вчера битый час перепечатывал французский текст (сканировать не умею), а потом случайно задел не ту клавишу, и - все коту под хвост. :-(


ZINA :
Пушистый, однако, у этого кота хвост.  



ЗОЛУШКА :
Маркович – просто необыкновенный дядька! Я была на его лекции, когда он приезжал в Москву. Маленький, очень подвижный, живой, глаза горят. А по- русски говорит настолько легко, свободно и красиво – не передать.

Переводы стали ужасными, просто ужасными. Переводят сейчас все кому не лень. Да и зачем напрягаться – все равно платят копейки. Сейчас читаю Харуки Мураками (его Овца – лучший перевод 1998 года). Эх, только сейчас до нее добралась. Книжка суперпопулярная в Москве. Читают все. Пишут о ней тоже все. Оказывается, его переводчик Смоленский  получил за перевод прямо таки культовой  книги всего 200 долларов!! А как здорово перевел!! И такой труд ничего почти не стоит!!


EARIL :
Про перевод ничего плохого сказать не могу, но текст...


BORIS :
Earil, вы вот сказали, что, мол, перевод неплохой, а текст - наоборот... Так я вам возражу сразу - именно перевод можно (и нужно) обсуждать, а текст  обсуждать ни к чему (хотя бы потому, что автора нет в живых).

Здесь ведь что произошло. Я привел небольшой фрагмент. Но книга Лапорта написана на одном дыхании и требует именно НЕПРЕРЫВНОГО ПРОЧТЕНИЯ. А у меня нет ни возможности (сканнер не фурычит), ни права (контракт подписан) вывешивать тут весь текст. Замысел автора – вовсе не «ассенизационный»: он прослеживает параллельные процессы очищения французского языка от латыни и города (Парижа) от говна, задевая мимоходом и другие темы (тему «отцов социализма», в частности) То есть тут про очищение от ДВУХ ГРЯЗЕЙ СРАЗУ.  

Ясно, что из моего отрывка это не следует. Просто попросили привести пример - я это сделал. На свой страх и риск. Так что здесь уместно (и желательно) высказываться о переводчике, но ни в коем случае не об авторе. Книга скоро выйдет в свет, вот тогда и обсудим всё и вся.

PS. Однако, какая сегодня гадкая навигация!


NATA :
За Пушкина, Борис, спасибо.

Жаль, конечно, что у Вас стерся французский текст, без него полностью оценить Ваш перевод, действительно, сложно, НО читается он легко и непринужденно. А вообще-то, я преклоняюсь перед Вами, ведь перевод такого рода литературы - творческое, нестандартное занятие, когда приходится постоянно искать нетипичные решения и соответствия, не предусмотренные никакими учебниками. Кто пробовал хоть раз переводить - меня поймет.

Если кому интересно, нашла еще один перевод того же предложения Пруста в исполнении А.Франковского (1927).

"Мама велела подать мне одно из тех кругленьких и пузатеньких пирожных, называемых "мадлен", формачками для которых как будто служат желобчатые раковины моллюсков из вида морских гребешков". (Изд. "Азбука", Санкт-петербург, 2000)

По-моему, это более удачный перевод.


VOISIN :
М-да, нужно быть, всё-таки, крепким раблезианцем, что бы насладиться таким текстом во всех его "ольфактивных" составляющих. Вот ведь каковы масштабы "постструктурализма" - от имени розы до запахов...

Конечно, трудно судить о всех аспектах перевода не зная оригинала - но у русского текста есть очевидные достоинства и свой мастерский стиль.

Вдобавок к уже упомянутым лексической ясности, ритимике и умелым регулированием темпа, отмечу пикантный контраст "революционного" содержания и культурософский объективизм изложения - местами не покидает ощущение, что текст написан каким-нибудь Момзеном или Хейзингой в какой-то (г.?) период их творчества.

Есть в этом что-то и от эпоса - с началами абзацев "Ибо...", "Во времена...", "Из истории...", "Лишь столетие...".

Одним словом - браво! И другими словами - анкор, ещё анкор.


BORIS :
Спасибо всем! «Ибо» - авторские, амальгама стилей – тоже. Кстати, вчера я неожиданно нашел файлик, который, как полагал, потерял. Привожу абзац по-французски и даю его перевод (предупреждаю – не окончательный).

«La ville devient, par opposition a la campagne, le lieu de l’imputrescible ouvert comme tel au nouvel espace du visible : la ou la merde etait, l’or advient et, revenant, ne peut que relancer l’ambivalence constitutive du rapport a l’excrement : embellie, ordonne, magnifiee, sublimee, la ville s’opposera a la boue des campagnes mais s’exposera de ce pas a devenir le lieu de la corruption face a la nature notoirement virginale. « Il est puant », « il pue le fric », dira du bouggeois, plus tard, le citoyen passe a l’essoreuse du discours de l’Etat-Vierge dans la machine a laver de la Communale : c’est que, si l’ordure qui dore dans les champs fait or qui dure dans les allees citadines, l’odeur de l’ordure dure ou l’or dort».

А вот перевод, где я сознательно отступил от некоторых переводческих канонов – они тут не сработали бы (это касается конца абзаца после двоеточия):

«Город – не деревня; здесь нет процесса гниения, и потому открываются новые визуальные пространства: там, где было дерьмо, появляется золото. Вернувшись, оно усугубляет извечную амбивалентность отношения к экскрементам: приукрашенный, упорядоченный, восславленный и обожествленный город противопоставляет себя деревне-замарашке, но при этом и сам выглядит местом порчи перед лицом девственной природы. «Он смердит», «от него разит деньжищами», – скажет позднее про буржуа гражданин, пропущенный через отжимное устройство дискурса Государства-Девственника стиральной машины Коммунальной школы. Ибо дремлют в полях нечистоты, превращаясь в бесценное золото; и суждено тому золоту блистать в городских садах; а вокруг задремавшего золота тихо вьется похабный душок – в знак того, что всякое золото из говна и мочи было смолото».


ZINA :
Мне понравилось. Интересное решение в конце.
Темп сохраняется.
И, насколько мне знание языка позволяет судить, стиль тоже.
Ура Борису!  

Но отчего молчит Яна?


ЯНА:
Я не молчу, я уже высказывалась по этому поводу некоторое время назад - лично Борису :о))  (но я с Вами согласна, Зина)


ZINA :
Вас понял!  Без вопросов!


BORIS :
Интересные рассуждения о переводе:

http://www.russ.ru/krug/20020327_kalash-pr.htm l

Обратите внимание, после интервью - много ссылок на ту же тему.


ЗОЛУШКА :
Вот эти строки  из Руслана и Людмилы– прямой перевод Пушкиным Вольтера!:

Наина, уже  старуха,  встречает снова некогда молодого человека, который был в нее влюблен.
«Что делать, мне пищит она,
Толпою годы пролетели.
Прошла моя, твоя весна-
Мы оба постареть успели.
Но, друг, послушай: не беда
Неверной младости утрата.
Конечно, я теперь седа,
Немножко, может быть, горбата…»


RGARY :
Вот что я должна вам сказать, дорогие друзья. Перевод процитированный Борисом из Пушкина "Письмо Татьяны"  ужасен. Почему? Потому что переводятся слова, а не смысл, не дух. Слова нельзя переводить. Набоковский вариант перевода, в прозе с огромными комментариями, тоже мне не нравится. Опять же бессмысленно. Читатель из такого перевода почерпнет только сюжет, о чем писал Пушкин в "Евгении Онегине". Как американское кино с Лив Тайлер в главной роли. Мне кажется, вы сейчас все конечно заохаете и заахаете, нужно стать немножко Пушкиным (немножко, потому что полностью все-таки не станешь) нужно быть поэтом и не цепляясь за точный смысл и порядок слов написать заново поэму, только по французски.


ZINA :
А почему мы должны заохать и заахать?  
У нас здесь любое мнение приветствуется.
По поводу "немножко стать Пушкиным" я не согласна с Вами. Нужно быть поэтом, прежде всего. Но при этом, никому не подражать и быть самим собой (а не Пушкиным, Пастернаком, Волошиным...). Почитайте ссылку, которую предложил Борис. Там много поэтому поводу сказано.


BORIS :
М-да-а...  Неожиданный поворот темы: «Перевод [...] "Письма Татьяны"  ужасен. Почему? Потому что переводятся слова, а не смысл, не дух. Слова нельзя переводить».

А что же можно переводить? «Смысл» и «дух»? Так ведь они словами передаются. А иначе идеальный текст – это «Песня без слов». Но Пушкин оперирует именно словами, из них соткан и смысл, и дух его поэмы. Другое дело – как, какими французскими словами передать смысл и дух русской поэзии? Однозначного решения нет, поэтому и существует много разных подходов и разных переводов. Об этом и разговор.

Между прочим, перевод "Евгения Онегина", откуда взято "Письмо Татьяны", сделан под редакцией Ефима Эткинда. Знаете, как его называют на Западе? "L'un des plus еminents pouchkiniens"! Это вам не хухры-мухры. Отрывки из этого перевода включаются в антологии русской поэзии на французском языке. А сам перевод постоянно переиздается солидным швейцарским издательством "L'Age d'Homme".


RGARY :
Это, конечно, хорошо, что перевод этот постоянно переиздается и что он так признан на Западе. Пусть будет. Написав, что не надо переводить слова я имела ввиду, что не надо слишком за них цепляться, что иногда можно пожертвовать словами, то есть передать смысл другими словами, а не именно теми которые были в подленнике. Коряво я изъясняюсь, но по другому не получается.
А стать Пушкиным это значит - поэтом. Пушкин в моем контексте синоним слова поэт. О подражании тут никто и не говорил.


NATA :
Борис, как всегда выражаю Вам благодарность за ссылки. Хочу Вас повеселить. Это я вычитала из книги Геннадия Мирама "Профессия: переводчик"
"Открытие международной научной конференции. Представляя участников, председатель говорит:"Нас почтил своим присутствием профессор Х., известный ас эксперимента". Переводчик-синхронист переводит: "We are honored by the presence of Professore X, known as an ass of experiment", что вызывает дружный смех англоязычной аудитории. К чести профессора Х. надо сказать, что чувство юмора ему не изменило и в перерыве он пришел в кабину к синхронистам и сказал: "Boys, you were right".



BORIS :
К вопросу о новаторстве Набокова-переводчика, да и вообще - о традиции русского поэтического перевода:

"Большая популярность переводов Маршака среди самых широких читательских кругов в значительной степени определяется тем, что в  своем  творчестве  он продолжает славные    традиции русского поэтического     перевода.

Основоположниками этой традиции по праву считаются В. Жуковский и А. Пушкин, и смысл ее заключается в том, что "переводчик в стихах не раб, а  соперник". Жуковский и  Пушкин  считали, что только большая творческая свобода по
отношению к оригиналу  дает  переводчику возможность передать  поэтические
ценности подлинника  во  всем  их  своеобразии на своем  родном  языке.  А
поэтическая  ценность  художественного  произведения  определяется идейной глубиной и верностью познания реальной действительности и ее отражения в
художественных образах. Задача переводчика заключается поэтому не  только  в том, чтобы точно перевести  сказанное  на одном языке на другой язык; художественный перевод должен  перенести поэтические ценности   одной литературы в другую литературу. Потому Пушкин и  Жуковский  как  переводчики стремились не к буквальной точности, а к точности поэтической и прежде всего к тому, чтобы переводное стихотворение  или  поэма стали фактом русской
поэзии. Таковы переводы Жуковского из Гете, Шиллера, Вальтер Скотта, Байрона и других поэтов, переводы Пушкина из Горация, Вольтера, Шенье, Мицкевича".

Кто хочет, может прочитать всю статью:
http://lib.ru/POEZIQ/MARSHAK/shks_marshak.txt< /a>


RGARY :
Собственно об этом я и говорила.


BEHEMOTH :
не прошло и трех месяцев, как я добрался то этой темы  Борис, "История Г."- просто прекрасно! К сожалению, не имею возможности оценить оригинальный текст, но перевод звучит вполне самодостаточно. И разностилица, и перескоки со Свифта на Джойса и обратно, и смысловая насыщенность - все они друг дружку не затмевают, а наоборот помогают цельности картины.. Вообще, конечно, интересная идея - на таком человеческом материале построить такие аллюзии...
"Когда б вы знали из какого сора ... "  ))


JEANNE :
А я вот хочу сказать (спасибо Бегемоше, что вытащил эту тему  ), что читала переводы Жуковского английских поэтов и французских, и во многих очень про себя ругалась. Мне кажется он уж часто очень сильно переиначивает текст, видимо стремясь "чтобы переводное стихотворение  или  поэма стали фактом русской поэзии". иногда у меня складывалось впечатление (читая оригинал и затем перевод), что я читаю различные произведения! Всё-таки переводчик должен оставаться переводчиком, т.е. человеком, который помогает людям других языков понять, что хотел сказать сам автор.


ZINA :
Жанночка, цитирую Набокова, которого процитировал Борис (см. выше):

Задача переводчика заключается поэтому не  только  в том, чтобы точно перевести  сказанное  на одном языке на другой язык; художественный перевод должен  перенести поэтические ценности   одной литературы в другую литературу. Потому Пушкин и  Жуковский  как  переводчики стремились не к буквальной точности, а к точности поэтической и прежде всего к тому, чтобы переводное стихотворение  или  поэма стали фактом русской
поэзии.

Конец цитаты.  
Вот я, например, придерживаюсь этой точки зрения.
Дословный перевод почти никогда не передаёт настроения, а иногда даже искажает смысл (например в каких-либо устойчивых выражениях, идиомах, народных поговорках).


JEANNE :
Дин, я согласна с тобой, но должна же быть где-то эта грань, которую переводчик не должен переступать, для того чтобы произведение оставалось авторским, а его собственным. Вот я говорила, что с моей точки зрения Жуковский часто её переступал, повторюсь еще раз: у меня часто складывалось впечатление, что я читаю 2 РАЗНЫХ произведения. хорошо, не будем брать французских авторов, которых он переводил, сама знаешь, язык я очень плохо ещё знаю, но с английским его переводом я бы поспорила частенько. Я понимаю, что переводить, да ещё в стихах - это тебе не фунт изюма, но, люди добрые, я считаю, надо стараться выдерживать дух и не нужно русифицировать и его! это я опять придираюсь ко фразе "...поэма стали фактом русской поэзии".


(Отредактировал(а) Boris - 15:00 - 29 Июня, 2002)