Любимые стихи

[глобус]

На свете жил один старик,
Он Праведником был,
И часто в гости к старику
В дом ангел заходил.
Всегда встречал его святой
С улыбкой и добром,
И ангел очень полюбил
И старика и дом.
Однажды старый человек
Вдруг Ангела спросил:
Скажи, ты видел рай и ад?
Я знаю - ты там был.
Я правду очень знать хочу,
Как души Там живут,
Ведь там я вскоре обрету
Последний свой приют.
Ответил ангел старику:
"Ты Праведником жил,
И посмотреть, как Там живут,
Ты точно заслужил".
Тебя туда я провожу,
Увидишь Рай и Ад.
Не бойся: я тебя верну,
Потом домой назад.
С тобой мы завтра полетим,
Как выпадет роса,
Ну а пока я поспешу
К себе на небеса.
Старик не спал почти всю ночь,
И встречи очень ждал.
О том, что ангел позовёт,
Он даже не мечтал.
Настал волшебной встречи час,
И Ангел и старик,
Стремительно поднялись вверх,
Под журавлиный крик.
Ну что, давай сначала в ад,
Мой друг, с тобой пойдём.
И ангел старика повёл,
В огромный чёрный дом.
Накрыты скатертью столы,
Ломились от еды,
Но те, кто за столом сидел,
Все были голодны.
Из ртов голодных тут у всех,
Текла на стол слюна,
Никто не мог сам что-то съесть
Или попить вина.
Мешали людям здесь, в аду,
Колодки на локтях,
Лишь дотянуться до еды
Могли все кое-как.
Но в рот себе еду, увы,
Никто не доносил,
Не гнулись руки и, рыча,
Все падали без сил.
Спросил тут ангел старика:
Ну как тебе в аду?
Теперь пойдём, посмотрим рай,
Тебя я провожу.
Не удивляйся, старый друг,
Там тоже ничему,
Спокойно всё ты принимай
И к сердцу и к уму!
И вот опять огромный дом,
Но только посветлей,
Вот снова здесь стоят столы,
Накрыты для людей.
И тут колодки на локтях
У всех, кто за столом,
Но только радостные все,
Веселья полон дом.
Внимательно смотрел старик,
И вот, что увидал:
Друг-друга каждый здесь кормил,
Из рук еду давал.
Тянулись руки через стол
Соседа накормить,
И не стеснялся здесь никто,
Если хотел попить.
Сосед напротив наливал
Вино в большой бокал,
И другу на прямых руках
Легко передавал.
Старик был очень изумлен
И Ангела спросил:
Зачем те люди, что в аду,
Себя лишают сил?
Они ведь могут, как в раю,
Друг-друга накормить,
И кто мешает им как здесь,
Всем также дружно жить?
На это ангел старику
Ни слова не сказал,
А только лишь шепнул:
Пойдём! И рядом зашагал.
Они вдвоём вернулись в ад,
И ангел прошептал:
Задай любому здесь вопрос,
Какой ты мне задал.
Старик приблизился к столу
И крайнего спросил:
Зачем, ответь мне, человек,
Ты тратишь столько сил?
Ты можешь руки протянуть
Любое блюдо взять,
Но не ко рту его нести,
А ближнему отдать.
Его покормишь через стол,
А он потом - тебя.
Вы будете прекрасно жить,
Послушайся меня!
В ответ сверкнул из под бровей
Безумный дикий взгляд,
И зашипел один из тех,
Кого послали в ад:
Ты что, старик, с ума сошёл?
Ты хочешь чтобы я,
Кормил едой из рук своих
Соседа-бугая?
Пускай я буду голодать
И буду без вина,
Но не получит здесь никто
Ни крошки от меня.
Пойди же прочь, мне не мешай,
И рядом здесь не стой,
Ведь я уже почти достал
Большой поднос с икрой!
Отпрянул в ужасе старик
И Ангела позвал:
Спасибо, мой крылатый друг,
Я всё здесь повидал.
Теперь я понял, что в душе
У всех свой рай и ад.
Прошу тебя, верни скорей,
Меня домой назад...
(Юрий Шапракин)
Вот так и в жизни на земле,
Одни хотят всего!
Но не доходит до ума
Ни капли из того.
Живи, даря себя другим.
И будешь счастлив сам,
Ведь помнить люди на земле
Нас будут по делам!

[svinka]

Александр Вертинский
«Я всегда был за тех, кому горше и хуже...»


Я всегда был за тех, кому горше и хуже,
Я всегда был для тех, кому жить тяжело.
А искусство мое, как мороз, даже лужи
Превращало порой в голубое стекло.

Я любил и люблю этот бренный и тленный.
Равнодушный, уже остывающий мир,
И сады голубые кудрявой вселенной,
И в высоких надзвездиях синий эфир.

Трубочист, перепачканный черною сажей.
Землекоп, из горы добывающий мел.
Жил я странною жизнью моих персонажей,
Только собственной жизнью пожить не успел.

И, меняя легко свои роли и гримы.
Растворяясь в печали и жизни чужой,
Я свою – проиграл, но зато Серафимы
В смертный час прилетят за моею душой!

1952

[глобус]

И.БРОДСКИЙ
Крысолов
Нас ведет Крысолов! Крысолов!
вдоль панелей и цинковых крыш,
и звенит и летит из углов
Светлый хор возвратившихся крыс.
За спиной полусвет,полумрак,
Только пятнышки, пятнышки глаз,
Кто б ты ни был -- мудрец иль дурак,
Все равно здесь не вспомнят о нас.
Так за флейтой настойчивей мчись,
Снег следы заметет, занесет,
От безумья забвеньем лечись!
От забвенья безумье спасет.
Так спасибо тебе, Крысолов,
На чужбине отцы голосят,
Так спасибо за славный улов,
Никаких возвращений назад.
Как он выглядит -- брит или лыс,
Наплевать на прическу и вид.
Но счастливое пение крыс
как всегда над Россией звенит!
Вот и жизнь пронеслась, пронеслась.
Вот и город заснежен и мглист.
только помнишь безумную власть
И безумный, уверенный свист.
Так запомни лишь несколько слов:
каждый день от зари до зари
нас ведет Крысолов! Крысолов!
нас ведет Крысолов - повтори..

[TG]

Иосиф Бродский
Пилигримы

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.

За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.

И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
…И, значит, остались только
иллюзия и дорога.

И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.

[silansvet]

https://stihi.ru/2012/11/12/1561 Это стихотворение не Бориса Пастернака, а Ольги Никитиной.
Ольга Никитина – поэт, критик, художник, автор и исполнитель собственных песен, член Союза писателей России.
Стихотворение Ольги Никитиной «Нас у Бога много» написано в 2006г.
Опубликовано на сайте Стихи.ру в марте 2008г. на странице Оля Никитина,
в книге «Добрые приметы» М., Московский Парнас, 2010,
в Антологии современной поэзии «Созвучье слов живых» том 5, М., Московский Парнас, 2010

[глобус]

Россия много чем болела и это все перенесла: горячка белая белела, порой падучая трясла, шизофрения, паранойя, разнообразный паразит… Но нынче все совсем иное — урчит, бурчит и всем грозит. Нам эти грозные симптомы — отрыжка, вздутие и слизь, — не то чтоб вовсе незнакомы, но как-то слишком разрослись. Диагноз до сих пор не признан, но видно: в наши времена она больна метеоризмом, болезнью газовой больна. В России очень много газа, а он пахуч, горюч, кипуч, наружу просится, зараза, и вечно пучит нас, как путч.


Сегодня хмурое брюзжанье из дурно пахнущих пастей — единственное содержанье любых российских новостей. Вот-вот терпенье наше лопнет, как говорит Сергей Лавров; вот-вот Россия ножкой топнет на иноземных докторов; мы долго молча запрягали, чертили красную черту, терпели, пучились, рыгали, ругали нашу доброту, — ведь мы ужасно терпеливы в борьбе за наши рубежи, миролюбивы, как оливы, и незлобивы, как ежи, и милосердны, как медведи, чья спячка слишком глубока, — но наши подлые соседи нам оттоптали все бока! Терпеньем ангельским, небесным мы развратили вас чуток, но ничего. Сейчас мы треснем. Спасет лишь «Северный поток» — он отведет избыток газа от живота и головы, и может, до другого раза мы потерпели бы… Но вы! Вы не желаете упорно услышать евразийский глас, вы в духе западного порно употреблять хотите нас, мы учим вас, гиен бесхвостых, любить гуманный наш режим, и мы не те, что в девяностых! Нас так раздуло, что визжим!

Визжит дежурный рупор МИДа, визжит на шоу хор скотов — он стать чумой сильней ковида для человечества готов; и аналитики Валдая, раздутый выпятив живот, таким величием страдая, что вот уж, кажется, вот-вот…


Тогда-то мы ладонью стукнем на европейских могикан; тогда мы так ужасно пукнем, что разорвется наш пукан! Мы так могутно грянем гузкой, что все вы ляжете ничком, что наш метеорит Тунгусский простым покажется щелчком, вы не спасетесь ни в айфоне, ни всех в убежище спустив, — таким потоком древней вони вас захлестнет угрюмый скиф!


Ну что ж. Бывало много хуже, но без отчаянья смотри: пускай они дрожат снаружи, вся эта вонь пока внутри, а нам привычен запах газа, хоть он и кажется зловещ. Не рак же, в общем, не проказа! Метеоризм, смешная вещь… Пускай пуканы подгорают в родной заснеженной степи — но от него не умирают.


Сиди, попукивай, терпи. Д.Быков

[Suare]

После Бродского, Пастернака, Цветаевой вот это

Сиди, попукивай, терпи.

[глобус]

[QUOTE=Suare;1062376744]После Бродского, Пастернака, Цветаевой вот это


[/Q
Бродский когда-то очень давно в России вообще не был принят как поэт,он закончил 7 классов,но всегда писал стихи,а в Америке читал лекции по поэзии в 3-х университетах.Дмитрию Быкову повезло,он уже читает лекции и в Американских униветситетах тоже и как поэт признан и как писатель и как просто гениальный человек.

[глобус]

Была б моя лира первейшей из лир —
Мечтаю я полночью вешней, —
Когда бы ужасный свой внутренний мир
Я смог опрокинуть во внешний.

Когда бы в родном и соседнем краю,
В клубах ядовитого дыма,
Твердыню,
Гордыню,
Пустыню мою
Явил я зловонно и зримо.

Когда бы слова, беспощадно остры,
Открыли друзьям-фарисеям
Все трупы,
Воронки,
Обломки,
Костры,
Которыми мир мой усеян.

Пейзаж моей жизни — презренье и тлен,
Кровавые стычки и стачки,
Солдатские толпы, бредущие в плен,
Хронический поиск предательств, измен,
Вставанье с колен
На карачки.

И смятая, словно бумага, броня,
Клочок обгорелого флага храня,
И страсти позор,
И доверья херня,
Кишки и кровавые лужи —
Все то, что воняет внутри у меня,
На миг оказалось снаружи.

И вот бы явить это миру как есть,
В величии подлом и полном, —
Какая была бы ужасная месть
Всем тем, кто меня недопонял!

Вот это — искусство.
Все кроме — отстой.
Вот это была бы расплата
С врагами, друзьями, роднею — и с той,
Что более всех виновата.

А вы?
Что вы делали восемь-то лет,
Что были мне смерти тошнее,
В которые я превращался в скелет,
В тирана,
дракона,
кощея?

Но чтобы души моей адский пейзаж
Явить равнодушным планетам,
Глядящим из бездны на выводок наш, —
Я должен бы стать не-поэтом.

Я должен бы стать слепошарым кротом,
Отборною тварью соборной,
Которая, спрятавшись в сталь и бетон,
Таится от мира в уборной.

И смерти моей, молодой человек, —
Что признак опять-таки гения —
Желали б не семь с половиной калек,
А семь миллиардов.
Не менее.

[глобус]

Леонид Каганов Про Северную Корею
Господь, повесь меня на рею,
В сковороде поставь на газ,
Но мне приятно, что Корея
Обосралась в который раз.


Причем не то, чтоб я злораден.
Не то чтоб им желаю зла,
А просто любопытства ради,
И чтоб статистика была.


Пожалуй, ради этикета
Я должен выразить печаль:
У вас там грохнулась ракета -
Ах боже ж мой, безумно жаль.


Мне правда жаль, на самом деле,
Корейский инженерный цех,
Который, думаю, расстрелян,
Включая родственников всех.


Но есть один закон природы:
Всё будет падать каждый раз
В стране, где вовсе нет свободы,
И где у власти пидарас.


Тут все гниет и все хиреет,
И граждане живут в аду.
(Напоминаю, что Корея
Сейчас имеется в виду.)



Какие могут быть ракеты,
Когда на каждом чертеже
Великого вождя портреты
Рисует кульман сам уже?


В стране, где любят бегать строем
Перед начальством, чуть дыша.
Союзничать с любым отстоем
И опасаться США?


Где нет коварнее измены
И нет ужаснее вины,
Чем пожелание замены
Великого вождя страны?


Где модно доносить на близких,
Лизать подошву сапога,
Учиться красть из общей миски
И хором лаять на врага.


Где жопа так привыкла к розгам,
Что чешется, когда их нет.
И каждый, кто родился с мозгом,
Мечтает жить в другой стране.


И те из них, кто похрабрее,
Давно сбежали за бугор.
(У нас о Северной Корее,
Напоминаю, разговор.)


Какая физика и атом
В стране, где по уши навоз?
Где самым главным аппаратом
Был и остался паровоз?


Какие, к черту, полимеры
В пространстве круговых порук —
Где сверху назначают мэров,
А мэры назначают слуг?!


Где иностранную угрозу
Преподают уже с яслей.
Где лидер правит до склероза,
Пока не ляжет в мавзолей.


Где граждане крадут тележку,
Когда идут в универмаг.
Где митинги идут в поддержку
Того, кто у руля и так.


В стране, где в знак старинной дружбы
В министры набрано гавно,
Где больше развиты спецслужбы,
Чем медицина и кино.



Какая на хрен там ракета?! -
Фанера плюс хороший грим.
(Я вам напоминаю, это
Мы про Корею говорим.)


Я думаю, уже скорее
На Землю упадет Луна,
Чем возродится из Кореи
Опять нормальная страна.


Законы Дарвина пока что
Еще не отменил Господь:
Повесишь умников на мачту,
А остальных велишь пороть —


Чтоб честный вечно жил без денег,
Чтоб компетентный был неправ,
А каждый лодырь и бездельник
Имел набор таких же прав.


И так из каждого народа,
Немного порулив страной,
Нетрудно вывести породу
Путем селекции одной.


Всего немного потрудиться,
Пропалывая огород, —
И через двадцать лет родится
Другой особенный народ.


Умеющий лишь ползать раком,
Целуя ноги палачу...
С таким не сваришь "Доширака",
Уж про ракеты я молчу!


И будут люди все дурее,
И все беднее города...
А ты чего ждала, Корея?
Господства мирового, да?


Что со своей ракетой сраной
Ты наконец обгонишь тех,
Кто гражданам с телеэкрана
Не брешет про сплошной успех?


Сидит Корея с жопой голой.
Корейский люд в печали стих.
И здесь не очень-то веселый
Сегодня получился стих.


Зато пока нам душу греет
одна лишь светлая строка:
пока всё это про Корею.
...Но ключевое здесь — «пока».

[глобус]

Когда придет огонь и мрак
в час ядерной войны,
когда сгорит и подлый враг,
и наш народ страны,

когда моря засыплет ил,
а материк зола,
взлетит большой командный ИЛ,
расправив два крыла.

В него был вложен миллиард,
глядите на итог:
в нем есть джакузи и бильярд,
часовня и каток.

Испанский мрамор, тайский шелк,
Нерукотворный Спас,
военный штаб, охранный полк
и топлива запас.

В нем есть элитная еда,
татами и танцпол.
И красных кнопок два ряда,
вмонтированных в пол.

И он один за всю страну
в последний лютый час
готов переживать войну,
в отличие от нас.

Взлетит он вверх живей, чем был,
а больше — никого.
И не найдется в мире сил
остановить его!

Сгорит Нью-Йорк, а вместе с ним —
Воронеж и Тамбов.
Лишь самолёт неуязвим
меж ядерных грибов.

Он всем преподнесет урок,
планету в бой ведя.
Жаль, на параде он не смог
взлететь из-за дождя.
Леонид Каганов

[глобус]

Товарищ, что ж тебе неймётся?
Оставь нытьё! Цени момент,
как сладко нам сейчас живётся
в эпоху довоенных лет.

Мы вспомним всё на поле боя
в окопах ядерной зимы:
как были молоды с тобою,
и как наивны были мы.

Как мы страдали поминутно
от не пойми каких забот.
Как нам казался очень трудным
две тысячи двадцатый год.

Мы будем вспоминать со смехом
про мотивацию и стресс,
про тренинг «как достичь успеха»
и о проблеме сбросить вес.

Как беззаботны, словно дети,
в тот милый бесконечный век
мы жаловались в интернете,
на незачисленный кэшбэк.

Как слали фоточки, летая
на отдых в теплые края.
Как шли посылки из Китая,
с которым были мы друзья.

Как ели сыр, курили вайпы,
как ссорились, где строить храм.
меняли Вайберы и Скайпы
на Тиндер или Телеграм,

Вода из пластиковой тары —
примета эры золотой...
И Путин был совсем не старый
и весь лучился добротой. Л.Каганов

[Clisson]

Ну, вот и все Прости, что я была..
Злата Литвинова

Ну, вот и все… Прости, что я была..
Коснулась сердца, или так хотела…
Пыталась – да… А если не сумела,
Прости за недостаточность тепла..
За ночи, проведенные без сна…
В мечтах о том, что с нами будет дальше..
За то, что не угадывала фальши…
И верила…как берегу волна…
За счастье, захлестнувшее на миг…
За нежность, колдовавшую безбожно,
За то, что я забыла осторожность,
И шла к заветной цели напрямик..
За то, что нагло врали зеркала..
Наивность мне не служит оправданьем..
За то, что ты был светом и дыханьем…
Целую… И прости, что я была…

[Clisson]

Это стихотворение часто приписывают Валентину Гафту, но на самом деле его автор – петербургская поэтесса и журналист Наталья Дроздова.

Спасибо всем, кто нам мешает,
Кто нам намеренно вредит,
Кто наши планы разрушает,
И нас обидеть норовит!

О, если б только эти люди
Могли понять, какую роль
Они играют в наших судьбах,
Нам причиняя эту боль!

Душа, не знавшая потери,
Душа, не знавшая обид,
Чем счастье в жизни будет мерить?
Прощенья радость с чем сравнит?

Ну как мудреть и развиваться
Без этих добрых злых людей?
Из ими созданных препятствий
Возникнут тысячи идей,

Наполненных добром и светом
И повторю я им сто раз:
СПАСИБО ВАМ за всё за ЭТО,
Ну что б мы делали без ВАС?!

Наталья Дроздова

[bourgeois]

5-го марта 1966 года умерла великая русская поэтесса Анна Ахматова.

(Это также день смерти великого российского злодея Сталина.)

Анна Ахматова
"Защитникам Сталина"

Это те, что кричали: "Варраву
Отпусти нам для праздника", те,
Что велели Сократу отраву
Пить в тюремной глухой тесноте.

Им бы этот же вылить напиток
В их невинно клевещущий рот,
Этим милым любителям пыток,
Знатокам в производстве сирот.

[bourgeois]

Анна Ахматова

"Реквием" (отрывок)

Семнадцать месяцев кричу,
Зову тебя домой,
Кидалась в ноги палачу,
Ты сын и ужас мой.
Все перепуталось навек,
И мне не разобрать
Теперь, кто зверь, кто человек,
И долго ль казни ждать.
И только пыльные цветы,
И звон кадильный, и следы
Куда-то в никуда.
И прямо мне в глаза глядит
И скорой гибелью грозит
Огромная звезда.

[Так_или_Иначе]

Это стихотворение украинский поэт Василий Симоненко написал незадолго до своей смерти.

Его не стало в 1963-м году, когда ему было 28 лет. Перед вами четыре из шести четверостиший, написанные совсем молодым парнем.

Просто удивительно - как будто и о 2022-м тоже.


Тогда вас люди называли псами,
Ведь вы лизали немцам башмаки,
Орали "Хайль" осипшими басами,
Ревели "Ще не вмерла" от тоски.


Где вы прошли - пустыни и руины,
Для трупов не хватало больше ям.
Плевала кровью "Ненька Украина"
В хозяев ваших, прямо в хари - вам.


Вы б пропили ее, забыв о Боге,
Вы б выжили и нас с своей земли,
Когда бы Украине на подмогу
С востока не вернулись "москали".


Теперь вы снова, подвязавши кости,
Торгуясь, как потасканная б**дь,
Нацистов новых кликаете в гости
Украинские хлеб и сало жрать.

[svinka]

Булат Окуджава - Воспоминание о Дне Победы
https://www.youtube.com/watch?v=sBUh3owUddc

Была пора, что входит в кровь, и помнится, и снится.
Звенел за Сретенкой трамвай, светало на Мясницкой.
Еще пожар не отгудел, да я отвоевал
в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Живые бросились к живым, и было правдой это,
любили женщину одну -- она звалась Победа.
Казалось всем, что всяк уже навек отгоревал
в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Он нашей собственностью был, и мы клялись Арбатом.
Еще не знали, кто кого объявит виноватым.
Как будто нас девятый вал отныне миновал
в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Какие слезы на асфальт из круглых глаз катились,
когда на улицах Москвы в обнимку мы сходились --
и тот, что пули избежал, и тот, что наповал, --
в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

1988

[Nialie]

Нас всех друг другу посылает Бог.
На горе иль на радость - неизвестно,
Пока не проживем цикличный срок,
Пока мы не ответим свой урок
И не сдадим экзамен жизни честно.

Мы все друг другу до смерти нужны,
Хоть не всегда полезность очевидна,
Не так уж наши должности важны,
И не всегда друг к другу мы нежны -
Бывает и досадно, и обидно.

Как знать: зачем друг с другом мы живем?
Что вместе держит нас, соединяет?
По жизни мы идем, и день за днем
Себя друг в друге лучше узнаем
И шляпу перед зеркалом снимаем.

Нас манит даль непройденых дорог,
А друг в дороге - радость и подмога.
И не сочтем высокопарным слог:
Нас всех друг другу посылает Бог.
И слава Богу - нас у Бога много.

(Б.Пастернак)

[silansvet]

Борис Пастернак
"Дорога"
То насыпью, то глубью лога,
То по прямой за поворот
Змеится лентою дорога
Безостановочно вперед.По всем законам перспективы
За придорожные поля
Бегут мощеные извивы,
Не слякотя и не пыля. Вот путь перебежал плотину,
На пруд не посмотревши вбок,
Который выводок утиный
Переплывает поперек. Вперед то под гору, то в гору
Бежит прямая магистраль,
Как разве только жизни в пору
Всё время рваться вверх и вдаль.Чрез тысячи фантасмагорий,
И местности и времена,
Через преграды и подспорья
Несется к цели и она. А цель ее в гостях и дома —
Всё пережить и всё пройти,
Как оживляют даль изломы
Мимоидущего пути.

[svinka]

Иосиф Бродский

Рождественская звезда

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.

Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы — Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.

Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.

[iriston]

Иосиф Бродский

Вечер. Развалины геометрии.
Точка, оставшаяся от угла.
Вообще: чем дальше, тем беспредметнее.
Так раздеваются догола.

Но — останавливаются. И заросли
скрывают дальнейшее, как печать
содержанье послания. А казалось бы —
с лабии и начать...

Луна, изваянная в Монголии,
прижимает к бесчувственному стеклу
прыщавую, лезвиями магнолии
гладко выбритую скулу.

Как войску, пригодному больше к булочным
очередям, чем кричать «ура»,
настоящему, чтоб обернуться будущим,
требуется вчера.

Это — комплекс статуи, слиться с теменью
согласной, внутренности скрепя.
Человек отличается только степенью
отчаянья от самого себя.

1987

[iriston]

Марина Цветаева

Рас-стояние: версты, мили…
Нас рас — ставили, рас — садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.

Рас-стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав

Вдохновений и сухожилий…
Не рассорили — рассорили,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас как орлов —

Заговорщиков: версты, дали…
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас как сирот.

Который уж, ну который — март?!
Разбили нас — как колоду карт!

[Monika]

Вероятно, когда кормишься на доллары, пукается легче.

[svinka]

Владимир Высоцкий

Баллада о любви

Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.

И чудаки — еще такие есть —
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья…

Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что «я люблю», -
То же, что дышу, или живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви — великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна…

Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой — и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули…

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови…
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви…

Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья…

Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу — и значит, я люблю!
Я люблю — и, значит, я живу!
1975 г.
https://youtu.be/KWaL7hS7N2s

[Tanikt]

Федор Тютчев — Напрасный труд: Стих


Напрасный труд — нет, их не вразумишь,—
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация — для них фетиш,
Но недоступна им её идея.

Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.

[camilla]

Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костёл, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
-- Прости меня.
И.Бродский

[глобус]

Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костёл, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
-- Прости меня.
И.Бродский

https://youtu.be/XKjon4_Z33A?t=3

[глобус]

Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костёл, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
-- Прости меня.
И.Бродский

https://youtu.be/plujYh3Ofpc?list=RDMMplujYh3Ofpc&t=10

[vgm]

Мазманян Валерий Григорьевич
родился 9 июля 1953 года в семье военнослужащего.
В 1975 году закончил
Пятигорский государственный педагогический институт иностранных языков.
Живёт в Москве. Работает в системе образования. Автор книги «Не спросишь серых журавлей».


Золотыми крупицами липы украшают обыденность лет

Попрощались - забыть всё обязан.
Под дождей несмолкаемый хор
поседел незаметно для глаза
одуванчика рыжий вихор.

Но на сны не наложено вето,
засыпаешь - и в мире ином,
и цветущей черёмухи ветка
поднимает метель за окном.

Все вчерашние лужицы выпил,
зарумянился майский рассвет,
золотыми крупицами липы
украшают обыденность лет.

Возвращается прошлое грустью,
от себя не пуститься в бега...
если речка забудет, где русло,
ей напомнят её берега.


В саду негаснущим закатом пылают красные тюльпаны

Воркуют сизари на крыше
один куплет из старой песни,
что лепестками майской вишни
снежинки белые воскресли.

За золотую жилу овод
блестящий одуванчик примет,
и для тоски найдётся повод,
когда твоё услышу имя.

Былое и во сне догонит,
и память никуда не дену,
а месяц уронил с ладони
все звёзды в облачную пену.

Останется в листочке смятом,
что сами наспех растоптали...
в саду негаснущим закатом
пылают красные тюльпаны.


И у окна надела верба наряд расшитый серебром

Последний снег склевала морось,
пожухлый лист поднял крыло,
а чайка, надрывая голос,
зовёт весеннее тепло.

Молчит душа - откуда вера,
что всё закончится добром,
и у окна надела верба
наряд расшитый серебром.

Вздохнёшь - апреля заморочки
не понимаешь, хоть убей,
а облака стирают точки,
что ставит стайка голубей.

Но укорять весну не вправе
ни ты, ни я за грустный миг...
и мать-и-мачеха в канаве
хранит в ненастье солнца блик.


Берёза у зеркальной лужи примерит новые серёжки

Не в первый раз - невзгоды сдюжим,
весенних трав увидим стёжки,
берёза у зеркальной лужи
примерит новые серёжки.

А снегу жить всего неделю,
об этом знает кустик жалкий,
и траур по зиме надели
ещё вчера грачи и галки.

Вздохнёшь, а месяц улыбнётся -
тебе решать, что в жизни вечно,
для уточки монетку солнца
достанет селезень из речки.

Дожди свои разучат гаммы,
мы журавлей уставших встретим...
истлевший до трухи пергамент
осенних листьев кружит ветер.


Над чёрным клёном во дворе сияет солнца ореол

Следил за сменами времён
большой сугроб и весь поник,
в зеркальной луже видит клён,
как к небу тянется двойник.

Погожим утром липкий снег
сосна стряхнула с рукава,
и долгий сон замёрзших рек
встревожит птичий караван.

Так было испокон веков -
природа после зим грустна,
из белой пены облаков
выходит новая весна.

И пусть седой, и постарел,
твоё "люблю", как наш пароль...
над чёрным клёном во дворе
сияет солнца ореол.


И верба снег стряхнёт с плеча

Всплакнул сугроб - своё отжил,
не сходит чернота с боков,
и синеву соткут дожди
из серой шерсти облаков.

И верба снег стряхнёт с плеча,
и серебром украсит кисть,
и блеском золота грача
обманет прошлогодний лист.

С утра читают воробьи
теней затейливую вязь,
и оба знаем - без любви
два сердца потеряют связь.

Снега разгонит по лесам
капели барабанный стук...
и ты шепнёшь - придумал сам
обыденный привычный круг.


И в синеву опустят вёсла под звон капели тополя

В погожий день и небо выше,
и ветер от берёз отстал,
в тени домов, надеясь выжить,
худой сугроб ползёт к кустам.

Пока на суету роптали,
будил подлесок птичий гвалт,
и оставляя след проталин,
прошёлся по округе март.

Сквозняк развеет сумрак комнат,
мы календарь перевернём,
и у ограды снега комья
сверкнут разбитым хрусталём.

И в синеву опустят вёсла
под звон капели тополя...
ушедшие считаем вёсны
и ждём прилёта журавля.


И облако белым китом уйдёт в глубину синевы

На памяти - небо без звёзд,
и сумрачных дней череда,
но золотом листья берёз
сверкают под корочкой льда.

Я воздух глотаю взахлёб
и лужу глубокую вброд,
где талую воду сугроб
ладонями белыми пьёт.

Февраль узелками связал
две ниточки наших следов,
недаром сегодня сизарь
воркует с утра про любовь.

Оставим с тобой на потом
и вздохи, и слово "увы"...
и облако белым китом
уйдёт в глубину синевы.


Берёза серебряный волос украсит алмазной звездой

Морозно, ломается голос,
снежинка растает слезой,
берёза серебряный волос
украсит алмазной звездой.

Пока отношения шатки,
былое с добром отпусти,
большие пушистые шапки
надели худые кусты.

Не всё перепишешь с начала,
но можно начать и с конца,
и сердце недаром стучало -
сойдутся следы у крыльца.

У дома сугробов отара -
метели пригнали, ушли...
и облачком белого пара
плохое слетает с души.


Задремавшая луна улыбается во сне

Все сугробы спеленал
к десяти вечерний снег,
задремавшая луна
улыбается во сне.

Грезится весенний день -
принесли тепло грачи,
убаюкал ветер тень,
и зажгла звезда ночник.

Суета, усталость, хмарь -
три морщинки возле глаз,
посмотри - нашёл фонарь
у окна большой алмаз.

Погрусти, но бровь не хмурь,
у судьбы не просим крох...
отзвуком житейских бурь
остаётся тихий вздох.


Худой фонарь у тёмных окон пускает жёлтую слезу

Унылый день не станет датой,
забудь и зря не морщи лоб,
на простыне, ветрами смятой,
уснул калачиком сугроб.

Раздвинешь шторы - тени в коме,
на сером - белые штрихи,
ночных воспоминаний промельк
тревожит старые грехи.

Былое тронешь ненароком,
не вороши, что там - внизу,
худой фонарь у тёмных окон
пускает жёлтую слезу.

И сколько от себя ни бегай,
найдётся повод для тоски...
с берёзой, облаком и снегом
роднятся белизной виски.


И неба серые лоскутья на чёрных ветках сушит ветер

Опять сезонов перепутье,
не отличишь от утра вечер,
и неба серые лоскутья
на чёрных ветках сушит ветер.

А там, где были снега пятна,
мерцают лужи из металла,
твоё молчание понятно -
от этой серости устала.

Одно уже не повторится,
другое - памяти отдали,
и петли времени на спицы
ложатся ровными рядами.

Добавлю в комплименты лести -
душа вспорхнёт и вёсны вспомнит...
оконным переплётом крестит
фонарь тебя и сумрак комнат.


Метелям - в память лет

По лужам облака плывут,
последний снег зачах,
и сосны держат синеву
на бронзовых плечах.

На все лады поют ручьи,
что всё в твоих руках,
гуляют важные грачи
в потёртых сюртуках.

Дождям - в жемчужную росу,
метелям - в память лет,
я, как огонь любви, несу
багряных роз букет.

Возьмёшь цветы, я, не дыша,
услышу - горячо...
и сизым голубем душа -
на белое плечо.


Валерий Мазманян