Сальваторе Адамо. Продолжение

[amorine]

И еще один фрагмент программы.
Сальваторе Адамо и Оливия Руис. У меня этот фрагмент один из самых любимых.

Olivia Ruiz - "My Lomo and me"; "Ce Georges (avec Salvatore Adamo)

http://www.youtube.com/watch?v=xhyEuo9gH28

А какой чудное и необычное исполнение "Ce Georges"

[Nisa]

Для всех тех, кто не имел возможности посмотреть или для желающих оставить не только в памяти Vivement Dimanche от 03.03.2013 - http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4379070

[amorine]

Для всех тех, кто не имел возможности посмотреть или для желающих оставить не только в памяти Vivement Dimanche от 03.03.2013 - http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4379070

Спасибо, программа действительно отличная и хочется ее пересмотреть еще не раз.

[amorine]

Nisa пишет:
Для всех тех, кто не имел возможности посмотреть или для желающих оставить не только в памяти Vivement Dimanche от 03.03.2013 - http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4379070
Спасибо, программа действительно отличная и хочется ее пересмотреть еще не раз.

А те, кому все еще не удалось посмотреть программу Vivement dimanche. Speciale Salvatore Adamo (10.03.2013), имеют теперь такую возможность:

Vivement dimanche. Speciale Salvatore Adamo (10.03.2013) 1/6

http://www.youtube.com/watch?v=d9qal...em-uploademail

Vivement dimanche Speciale Salvatore Adamo (10.03.2013) 2/6

http://www.youtube.com/watch?v=wwC9p...em-uploademail

Vivement dimanche Speciale Salvatore Adamo (10.03.2013) 3/6

http://www.youtube.com/watch?v=D4cIs...em-uploademail

Vivement dimanche Speciale Salvatore Adamo (10.03.2013) 4/6

http://www.youtube.com/watch?v=CJsAY...em-uploademail

Vivement dimanche Speciale Salvatore Adamo (10.03.2013) 5/6

http://www.youtube.com/watch?v=vAcFb...em-uploademail

Vivement dimanche Speciale Salvatore Adamo (10.03.2013) 6/6

http://www.youtube.com/watch?v=HQd7G...em-uploademail

И повторю великолепное фото Сальваторе

[amorine]

Попалось архивное (ну не так чтобы очень архивное - к выходу предыдущего альбома "De toi a moi") интервью Сальваторе Адамо каналу Melody

http://www.melody.tv/emissions/melod...alvatore-adamo

(кликнуть на "Voir en integralite")

[amorine]

Вчера 16 февраля состоялся концерт в LOUVAIN-LA-NEUVE . Первый из «предолимпийской» пары.

Обратите внимание на трек-лист.
En préparation de l’Olympia Salvatore s’est produit dans cette ville universitaire devant une salle comble. Il a montré une très grande envie de nous surprendre avec un tour de chant adapté. Son support musical a été renforcé par un trio de violons et un batteur (Didier Morel) qui fait partie du groupe Makaroff. Bernard a pu se déchaîner dans un solo de guitare qui nous a porté vers des accords célestes.

Liste des chansons
1. La fête
2. J’suis toujours là (1989)
3. Ma tête
4. Vingt ans
5. Tous mes âges
6. Tombe la neige
7. L’écrin
8. Mon voisin sur la lune
9. Je vous parle d’un ami
10. En bandoulière
11. Autre chose(1986)
12. Alan et la pomme
13. J’avais oublié que les roses sont roses
14. Mourir dans tes bras
15. La vie encore
16. La nuit
17. Cher amour
18. Mes mains sur tes hanches
19. Pourquoi tu chantes ? (avec Julie Bailly soprano)
20. C’est ma vie
21. L’homme triste
22. Des belles personnes
23. Medley à la guitare : sans toi ma mie, comme toujours, j’aime, quand les roses, une mèche de cheveux, dolce paola, accroche une larme, petit bonheur
24. Golden years (en français)
25. La grande roue
26. Inch’allah
27. Vous permettez monsieur ?
28. J’te lâche plus
29. Les filles du bord de mer
30. Prends la vie comme elle passe

ДЕВЯТЬ (!) песен с нового диска. Одна с диска 1989 года и одна 1986 . И неожиданный финал (вероятно, бис).

[amorine]

J’suis toujours là (1989)

Хочется напомнить ее

"J'suis toujours là" de Salvatore Adamo («Sur la route des étoiles» 1989)

http://www.youtube.com/watch?v=peP9OcfvhjQ

Любопытно, в какой она была аранжировке

[amorine]

Вчера 16 февраля состоялся концерт в LOUVAIN-LA-NEUVE . Первый из «предолимпийской» пары.

...
22. Des belles personnes
...
27. Vous permettez monsieur ?
28. J’te lâche plus
29. Les filles du bord de mer

И вот по прошествии времени появилось видео с этого концерта. К сожалению, у этого автора (ocadine) песни всегда фрагментами. Но зато атмосфера передана, автор умудряется еще и подпевать и подтанцовывать во время съемок, качество это конечно не улучшает, а настроение... ну просто СУПЕР

ADAMO " De belles personnes "- Louvain la Neuve, 16 mars 2013

http://www.youtube.com/watch?v=gBYxCLUMRmg

ADAMO "Vous permettez monsieur""j'te lache plus"."Les Filles Du Bord De Mer"- Louvain

http://www.youtube.com/watch?v=y8V9i-LpGPQ

[amorine]

Состоялся концерт в Шалеруа

«Concert de Charleroi 17 mars 2013

Seconde soirée en préparation de l’Olympia avec quelques adaptations, un public très enthousiaste et une salle de concert mieux adaptée aux circonstances. La scène était plus grande que celle de Louvain-la-Neuve, elle donnait plus d’espace à Salvatore et l’orchestre mais avait comme conséquence qu’il était un peu plus loin du public. La lumière le dérangeait un peu dans son contact mais cela ne l’a pas empêché de trouver une communion intense avec tous les présents. De plus, l’équipe technique a préparé des surprises qui trouveront leur perfection à Paris. Je regrette de ne plus avoir entendu Golden Years.

Liste des chansons

1. La fête
2. J’suis toujours là
3. Ma tête
4. Comme toujours
5. Une mèche de cheveux
6. Vingt ans
7. Tous mes âges
8. Tombe la neige
9. L’écrin
10. Mon voisin sur la lune
11. Je vous parle d’un ami
12. J’aime (en français, espagnol et italien)
13. Autre chose
14. Alan et la pomme
15. J’avais oublié que les roses sont roses
16. Mourir dans tes bras
17. La vie encore
18. La nuit (début en italien)
19. Cher amour
20. Mes mains sur tes hanches
21. Pourquoi tu chantes ? (avec Julie Bailly soprano)
22. C’est ma vie
23. L’homme triste
24. Des belles personnes
25. Medley à la guitare : sans toi mamie, viens ma brune, quand les roses, accroche une larme,
petit bonheur
26. La grande roue
27. Inch’allah
28. Vous permettez monsieur ?
29. J’te lâche plus
30. Les filles du bord de mer
31. Prends la vie comme elle passe (avec un superbe Bernard)

Marilou»

А на оффоруме выложены обалллллденные фото репетиции
http://salvatoreadamo.leforum.eu/t42...ons.htm#p69342

не уверена, что доступны без регистрации, поэтому несколько примеров

[amorine]

Может кому-то будет интересно:

9e édition de La Fête de la chanson française

Исполнители: Johnny Hallyday, Patrick Bruel, Garou, Laurent Voulzy, Olivia Ruiz, Circus, Patricia Kaas, BB Brunes, Christophe, Cali, Salvatore Adamo, Pascal Obispo, Isabelle Boulay, Serge Lama, Lara Fabian, Enrico Macias, Tal, Charles Aznavour, Chimène Badi, Amandine Bourgeous, Fantastiques, Elodie Frégé, Jenifer, Judith, Emmanuelle Moire, Florent Mothe, Vincent Niclo, Mervan Rim, Troupe Salut les Copains, Sylvie Testud, Amaury Vassili, Julie Zenatti

Описание: Предлагаемая вашему вниманию передача записана во время выступления прославленных французских исполнителей в парижском концертном зале Zenith в рамках 9-го ежегодного Фестиваля французской песни, прошедшего в январе 2013 года. Вы услышите песни Шарля Трене, Саша Дистель, Бориса Виана, Клода Франсуа, Эдит Пиаф, Сальваторе Адамо, Барбары.

Пока только 1-я часть

http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=4383595

Этот фрагмент оттуда

E. Macias & S. Adamo - " Medley Mixte " - Avec D. Lumbroso

http://www.youtube.com/watch?v=mrUzRQkE91Y

[amorine]

Не могу удержаться, чтоб не привести эту статью полностью. На итальянском, кому интересно - "гугл вам в руки", остальным просто для информации.
О выходе романа Сальваторе Адамо в Италии

Il CIELO ALLA ROVESCIA
I° Romanzo in Italiano di Salvatore Adamo

editore: Lantana - 09 maggio 2013

La sicilianità nel primo romanzo di Salvatore Adamo

... e sulle ali del pensiero sempre ho volato fino a te ...
terra mia, oggi rinasco qui da te.

- S. Adamo, concerto a Ragusa, 1998 -

Nel presentare il suo primo romanzo, Le souvenir du bonheur est encore du bonheur (Il cielo alla rovescia), pubblicato nel settembre del 2001 dall’editore parigino Albin Michel, Salvatore Adamo inizia citando Gesualdo Bufalino: "Gesualdo Bufalino, immenso scrittore siciliano, che ammiro ancora di più perché siamo dello stesso magnifico paese di Comiso, diceva che scriveva per esistere".

Così Adamo si pone il problema della scrittura in rapporto all’esistenza. Sa bene che le sue canzoni e i suoi poemi gli permettono di esprimere soltanto una parte dei propri sentimenti, idee, fantasie.
Dover sempre ritornare sulle scene dei teatri a ripetere canzoni, che per conservare la propria aura rimangono chiuse fra pareti di cristallo, impone al cantautore anche una recita, il rispetto per certe regole; così è naturale, dopo lo spettacolo, rendersi conto che l’immagine data al pubblico era deformata, diversa, incompleta.
Per questo Adamo approda al romanzo, per poter affidare alla scrittura una parte maggiore, più amplia di sé, per poter esprimere nella libertà della pagina bianca, e con una diversità di linguaggio, altro da ciò che gli era permesso nei limiti della canzone. Mentre le canzoni restano frammenti lirici, schegge su cui rimangono impressi barlumi di esperienze, ricordi ed emozioni, la complessa costruzione letteraria del romanzo presuppone un confronto totale con ciò che ci circonda, consente riflessioni più articolate, permette di sdipanare più compiutamente i fili della memoria.
Scrivere un romanzo è per Adamo dunque, come dice lui stesso, "un riprendere contatto con la vera vita, un ritorno alla realtà", che comporta lo sforzo di riapprendere il nome delle cose, dei fiori, degli alberi, il piacere di essere più attento agli altri, ai "piccoli dettagli che sono il miracolo permanente della vita".
In Le souvenir du bonheur est encore du bonheur le invenzioni narrative, le fantasie, le immagini surrealiste si intrecciano, spesso si fondono, ai ricordi, alle rievocazioni del passato.
Sono tutti tasselli di un grande puzzle che, quando al termine del libro è ricomposto, ci dà un’immagine davvero più autentica di Adamo che è sempre stato restio a parlare di sé e che finalmente, libero dai vincoli imposti dalla canzone, ci racconta i particolari della sua vita, ci porta a riflettere con lui sui pregiudizi e certe verità religiose che non ammettono dubbi, sui drammi di una società afflitta dalle violenze e ancora incapace di trovare le giuste priorità, si sofferma sulle sue predilezioni letterarie e pittoriche, rivendica i diritti dell’arte e dell’anima.
Ci coinvolge con un linguaggio poetico capace di coniugare realtà e fantasia, riflessione ed immaginazione, con invenzioni letterarie che tengono conto della migliore tradizione culturale, quella che non ha certezze e "vede gli alberi blu".
Adamo ha creato una trama romanzesca che gli consente di far coesistere questi vari e diversi piani di scrittura con tratti surrealisti, naturali sia nella cultura siciliana che in quella belga.
E’ una storia di umor nero, con momenti tragico-comici in cui il protagonista è un croque-mort, un becchino che, dopo molte vicissitudini e peripezie soprattutto sentimentali, finisce per fare il gallerista.La storia tiene uniti così tanti episodi, alcuni vissuti dall’autore,altri letti o sentiti raccontare, tutti intensi con motivi di riflessione per il lettore, che avrebbero potuto costituire materiale per più di un libro.
Costante di tutto il romanzo, con un ruolo preminente, è la Sicilia, la sicilianità presente nelle memorie di Adamo, nelle sue scelte culturali, in tutto il suo modo di essere.
Risente fortemente della tradizione siciliana la caratteristica primaria e fondamentale del romanzo, l’umor nero, l’umorismo e il senso del dramma, della tragedia che, nella cultura siciliana influenzata dalla tragedia greca, sono le due facce della stessa medaglia.
In terra siciliana si ha familiarità con la morte, si considera parte della vita, rientra nella logica delle cose; un costante dialogo con i morti, con la Crozza, il Teschio segno della spoglia umana, rimuove le barriere fra i due mondi, mentre l’umorismo e il burlesco, luminarie di vita e di resurrezione, esorcizzano il senso della morte e difendono dalla malasorte, dal male di vivere, dall’assurdo che è nella realtà e nella natura umana.
Adamo apre il suo album di memorie siciliane ricordando l’usanza del 2 novembre quando i bambini trovano i regali che si dice portati dai morti di famiglia. Fin dall’infanzia si apprende così a ricordare e a rispettare i propri morti e a pensare alla morte con minor tristezza.
Adamo liricizza questi concetti, che ritrova perfettamente nella sua natura siciliana, e anche nei suoi dati anagrafici, così da far dire al suo apprendista croque-mort: "Sono nato la notte in cui i santi lasciano il ruolo di protagonisti ai morti".
Si rivede bambino, quando percepisce l’orgoglio tutto siciliano con cui la sua nascita è stata accolta, lui primogenito; ricorda la piccola folla dei vicini sulla soglia di casa dove sta per nascere la sorella, l’arrivo di una specie di levatrice, "alla quale nessuno chiedeva il diploma", donna saggia che dopo aver aiutato il parto assolve una importante tradizione: bolle alcune erbe aromatiche nell’acqua del primo bagno del neonato e vi aggiunge riso per rafforzare le fragili gambe. La tradizione prevede che l’acqua venga gettata nella strada se il neonato è maschio, nella latrina se è femmina.
La Sicilia, "bella ma povera", è sempre nei ricordi di infanzia soprattutto quando è lontana, quando deve essere reinventata contro il grigiore, il nero della miniera di carbone che azzera l’esistenza, e la nostalgia nei baraccamenti di Jemappes, dove la famiglia Adamo si è trasferita negli anni difficili del dopoguerra.
Il passato è vivo, si fa presente, con la madre nell’atto di preparare il consueto caffè, mentre il padre dai ricordi di una vita di sacrifici trae insegnamenti morali che continua, anche dopo la morte, a trasmettere al figlio: "Nun tu scurdari mai figghiu miu!".
Negli insegnamenti del padre rientrano quei valori morali che sono propri della terra d’origine e che caratterizzano tutti i personaggi siciliani del romanzo, l’attaccamento per la famiglia e l’amicizia, il senso della rettitudine e dell’onore.
Il protagonista vede riflesso in Rosario, incontrato in Belgio ma originario di Caltanisetta, lo stesso carattere dell’amico d’infanzia Calogero: "aveva lo stesso carattere scontroso, crudelmente scherzoso; era implacabile nei suoi giudizi, sentenzioso nella sua causticità, ma con simpatie riscaldate dalla vera amicizia di cui era capace dietro lo scudo del suo pudore mascherato dal suo senso dell’umor".
Un duello, come estrema conseguenza di difesa del proprio onore, a dimostrazione del sangue caldo della razza siciliana, è evocato nelle pagine del romanzo, raccontato dagli anziani parenti al piccolo nipote che non sa se esserne fiero o inorridito.
In un pomeriggio del 1928, mentre il nonno torna da Caltagirone a Vittoria sul suo calesse trainato da un mulo appesantito dal carico, gli è chiesto un passaggio da uno di Caltagirone che, non ricevendo risposta, insiste con risa sguaiate e gestacci. Il nonno si sente schernito nell’onore e agisce tirando fuori il coltello per un duello all’ultimo sangue. Sarà condannato a 18 mesi di prigione.
Se i duelli per l’onore offeso sono soprattutto cose di Sicilia, anche quelli che Adamo chiama "i deliri poetico-esoterici" fanno parte della mentalità siciliana.
Così la stessa storia è raccontata dalla nonna materna: il nonno, avuto un sogno premonitore, raggiunge una grotta dove è nascosto un tesoro e vi trova uno sconosciuto (forse avvertito dallo stesso sogno, come ironizza l’autore) che se ne sta già impossessando. Il nonno uccide il rivale ma poi, preso dal panico, si dà alla fuga lasciando nella misteriosa grotta, che non saprà mai più ritrovare, il tesoro e il morto.
Con un tocco di lirismo Adamo coglie la dimensione di fantasia e di mistero che nasce dalla rivisitazione dell’antica storia siciliana: "...tutta la Sicilia è venata di sentieri su cui cavalieri misteriosi corrono verso grotte sospese fra cielo e terra, o verso castelli in rovina, vestigie di avanzate normanne o di assedi bizantini, dove li attendono tesori scaturiti dal più profondo dei loro sogni...".
La memoria ha dunque un ruolo fondamentale nel romanzo. Adamo è particolarmente attento a riportare i ricordi in tutta la loro autenticità, a recuperarli dal passato con i loro colori, suoni e odori, evitando le deformazioni causate dal tempo.
I ricordi sono ovviamente poetizzati, un po’ idealizzati, romanzati in funzione letteraria, rivisitati attraverso filtri culturali. Significativa in questo senso l’evocazione del primo viaggio a quattro anni dalla Sicilia, con il piccolo piroscafo che gli appare maestoso, luminoso e fiabesco come il Rex in Amarcord di Fellini.
L’attenzione va soprattutto alle memorie dell’infanzia perché è per lui il periodo migliore e passato più in fretta, vissuto in due ambienti totalmente diversi, quello luminoso della Sicilia e quello brumoso del Belgio, l’età della felicità totale sotto le ali protettrici dei genitori.
Questi ricordi della sua infanzia, divenuti sostanza e radicati nella coscienza dalle innumerevoli volte in cui sono stati rivisitati, caratterizzano la prima parte del libro, la più autobiografica.
Sono in particolare quelli siciliani i ricordi più selettivi di una memoria che, come dice l’autore, è come un juke-box con bobine, bande magnetiche su cui sono impresse tranches di vita.
Molte vicende del passato rimangono dimenticate per sempre, altre si ritrovano inaspettatamente nei labirinti della memoria. Ma basta pigiare un tasto, con lettera e numero, per rivedersi ragazzo al ritorno, dopo un lungo viaggio di tre giorni e di tre notti in treno, nell’Isola sognata.
Le bande magnetiche sono perfettamente impresse, scorrono con figure e luoghi, con le luci del tempo passato, e la voce che li rievoca è appassionata.
Ecco il nonno panieraio con i lunghi steli che gli "ondeggiano" davanti prima di mutarsi in un bel paniere; la stanza dalle molteplici funzioni, di magazzino, luogo di ricevimento, di lavoro, sala da pranzo e camera da letto, stalla per l’asino; ‘o ciucciù appunto, così legato al paesaggio siciliano che alla mente di chi è lontano riporterà sempre "tutti i soli della terra natale".
L’asino, che tira il calesse di famiglia per carreggiate fiancheggiate da fichi d’India, introduce uno dei ricordi più belli, quello di una giornata sulla spiaggia di Scoglitti, raggiunta dopo un viaggio di sette ore, iniziato in piena notte.
Gli uomini, che aiutano l’asino a trainare il calesse negli spazi sabbiosi, sono ombre al chiaro di luna. Sensazioni forti per il fanciullo felice di vedere il mare, affascinato dall’alba con "il fantastico fiammeggiare corallo", con "l’ostia immensa che si alza sull’orizzonte incandescente". E ancora i profumi del latte di mandorle, degli arancini, della mustata, della granita di limone, la voce di un cantastorie con i suoi stornelli sul bandito d’onore Salvatore Giuliano. Sono immagini così chiare nella memoria che è ancora oggi nei suoi occhi il sole che spunta a Scoglitti, e sente ancora "il suono lancinante dell’organo di Barberia".
In un’altra bobina, altrettanto perfettamente incisa, è l’arrivo a Comiso, "da una strada che serpeggia fra colline di creta, montagne con la gorgiera di color ruggine, terrazze naturali dove si profilano umili chiesette di un’eleganza d’ocra e d’azzurro in un’indefinibile luce di pace e d’incanto". La via dove è nato, Via Balbo, è un torrente di luce nella sua trasposizione pittorica, un po’ surrealista: "sale gradinate successive fino al firmamento con tutte le sue lastre scintillanti sotto il sole senza pietà. Arrivata al punto più alto, laddove il blu vira all’indaco per incorniciare le povere case d’un bianco accecante, ci ripensa e ridiscende, liquefatta, come un torrente di cielo e di luce che viene a scorrere fino ai vostri piedi".
Vi scende, di primo mattino, un gregge di capre, con un allegro tintinnio di campanelle; il pastore, su richiesta, munge e raccoglie il latte ancora schiumoso in una scodella di stagno. E’ ben impresso nella memoria, sul nastro magnetico, il sapore della ricotta servita nei cruveddi, corni di bambù.
Sapori della Sicilia "dai sentori divini", come quelli dei piatti preparati dalla madre, le sardine al beccafico con insalata al limone, i cannoli alla ricotta...
Nel romanzo alcuni frammenti di ricordi ci riportano riti d’amore e di morte, la visita organizzata dall’amico più smaliziato ad una prostituta sdentata, l’arrivo rapido delle piangitrici alla casa di chi muore, pagate per i répiti, i lamenti funebri; riti e abitudini, a volte cattive come quella di maltrattare i cani per le vie del paese.
Altre memorie sono strumento di testimonianza e presa di coscienza; testimoniano i sacrifici della gente siciliana che è dovuta emigrare, per poi vivere un’opprimente desolazione, per subire spesso umiliazioni e ingiustizie, e di frequente per morire, nell’inferno delle miniere di carbone. E dunque il ricordo è anche un omaggio verso di loro.
E’ in questo "scenario fra l’Italia e l’Africa " che si trova l’Isola incantata, dove i sogni e le magie, la fantasia e l’immaginazione prevalgono sull’ordinario. L’autore prende coscienza della ricchezza interiore e culturale della gente siciliana, rivendica la loro preziosa diversità, trova i tesori di una letteratura, di un’arte barocca e surreale. Comiso è "un’incredibile culla di artisti in ogni genere".
Come questa cultura sia una forte e determinante componente della poetica, tra sogno e realtà, di Adamo, della sua scrittura plurilinguistica, che si avvale anche di termini tipicamente belgi e regionalismi, lo dimostra anche l’uso che fa nel romanzo di espressioni dialettali siciliane, riportando modi di dire, esclamazioni e diminuitivi.
Le memorie più toccanti sono quelle legate alla famiglia, alle loro parole di tenerezza dette in dialetto. C’è tutta la devozione, che poi si unirà alla riconoscenza, per i genitori nello struggente ricordo d’un ballo d’antan, sulle note del tango, con il desiderio che ha il fanciullo di restare unito per sempre a loro fuori dalle leggi del tempo. Sarà un sogno poi infranto dalla crudeltà del destino che decide di imprimere altri nastri: in un pomeriggio estivo, proprio sulla spiaggia di Scoglitti, il padre si getta in acqua per riportare a riva due bambine in difficoltà e muore per arresto cardiaco dovuto alla congestione.
I ricordi dell’infanzia siciliana, come si è detto, si trovano nella prima parte autobiografica del romanzo, ma anche nelle pagine successive, più d’invenzione, con episodi che si svolgono in Belgio e anche in America, la Sicilia reale, poeticamente riflessa come luogo dell’anima, è sempre presente, e la sicilianità di Adamo si fa sentire costantemente, fino alla conclusione del romanzo.
L’apprendista croque-mort, becchino, è ora un gallerista affermato che vive in Belgio ma con il pensiero costante alla sua Sicilia, con l’intento di far sapere che l’immagine della sua terra deve essere dissociata da quella della mafia, con la determinazione di conservare la nazionalità italiana per fedeltà al padre e alle proprie origini.
E’ un vero e proprio proclama d’intenti morali e letterari l’affermazione che viene fatta nelle ultime pagine del romanzo: "Voglio onorare la mia Sicilia. Sì, io sono siciliano".
Ragionando sulle ragioni dello scrivere, Gesualdo Bufalino diceva che scrivere, macchiarsi le mani d’inchiostro, "è come macchiarsele un poco di sangue,uno scrittore non è mai innocente".
Salvatore Adamo è riuscito a rimanere innocente perché parlando senza compiacenza della morte ha scritto un inno alla vita, un atto d’amore verso i genitori, verso la terra e la gente di Sicilia.

Francesco Piga

(articolo già pubblicato da una rivista letteraria)

http://digilander.libero.it/davideco...mo_Romanzo.htm

[amorine]

Немного видео.
Участники бельгийского конкурса "Голос" поют песню Адамо "La nuit" и комментарий Сальваторе

"La nuit" selon David et Cyriaque

http://www.rtbf.be/thevoice/video/video?id=1807348

Salvatore Adamo dit merci à Marc et aux talents !
Apprenant que David et Cyriaque interprétaient sa chanson " La nuit " suite au choix de leur coach Marc, Salvatore a voulu réagir...

http://www.rtbf.be/laune/actualite/d...eos?id=7951466

[amorine]

— Вы чистокровный итальянец. Как случилось, что вы сделали карьеру на французском языке, при этом всю жизнь прожив в Бельгии?

— Сюда, в Бельгию, я приехал в возрасте трех лет со своими родителями прямиком из нашей родной Сицилии. Папе Антонио было в ту пору 27 лет, а маме Кончетте — 26. Наша пока еще немногочисленная итальянская семья сразу же почувствовала себя неуютно в новом сыром пространстве, где было так нестерпимо холодно зимой! Нашу согретую солнцем Италию мы видели отныне лишь во сне.

Так складывалась политика тех лет, что 20 июня 1946 года, после долгих итало-бельгийских переговоров, было достигнуто соглашение о допуске на территорию Бельгии 50 тысяч итальянских чернорабочих. Дешевая рабочая сила. Итальянцы прибывали группами, по 2 тысячи человек в неделю. В обмен итальянская сторона получала определенное количество мешков угля: тонну за одного работника. В те времена для Бельгии добыча угля была задачей первостепенной важности, направленной на вытягивание страны из кризиса. Но в шахту, в те времена смертельно опасное место, спускались либо беженцы, либо эмигранты. А до них — немецкие военнопленные. Было множество смертей, шахту называли адской ямой, а профессию — убийственной.
Поэтому когда в нашей семье возник вопрос о переезде в Бельгию, отец принял решение сначала отправиться туда одному, на разведку. Хотя, как мне кажется, для себя он уже решил, что нигде, кроме как на шахте, устроиться ему не удастся.

Помню чудесный солнечный день, согретую пыльную дорогу, и по ней уходит отец, прижимая к себе картонный чемоданчик. Когда-то он вернется назад? Во всяком случае, жизнь наша уже не будет прежней.
Он довольно быстро сообщил, что ждет нас, нашел работу, жилье. И мы с мамой принялись собираться в долгий путь — нагрузились помидорами, хлебом, батонами вяленой колбасы. Дорога из Сицилии занимала три дня на поезде. Мы ехали третьим классом. Это было в мае 1947-го.
Беженцев расселяли в окрестностях Монса, в городке Жемапп, в шахтерском квартале — бесконечной веренице унылых бараков, в которых в военные времена жили плененные немецкие солдаты. Но я, счастливый и беспечный ребенок, не замечал ни серости убогих построек, ни трагичности папиного выбора. Переезд был для меня приключением, стылый барак казался сказочной пещерой.

Рядом с нашим кварталом располагалась угольная шахта, куда каждое утро спускался отец. Там работали практически одни итальянцы. Эту каторгу мало кто выдерживал, многие уезжали. Но отец держался. К нам, приезжим, у местного люда было неприязненное отношение — нас считали грязными, смердящими пьяницами, низшей расой.

К счастью, в шахте папа не задержался. Однажды на него обрушился кусок угольной платформы, папа серьезно повредил спину, долго лечился, а поправившись, нашел другую работу на заводе по производству труб.

Наша семья, как и другие беглые семьи, долгие годы жила на птичьих правах и без какой-либо уверенности, что страна, в которую мы приехали в поисках лучшей доли, примет нас и разрешит тут остаться. Кстати, совсем недавно я отправился на пикет… Да-да, участвовал в забастовке в Брюсселе, ходил на демонстрацию. Поддерживал права бездомных… Я понимаю их проблемы изнутри. Ведь когда-то мало чем отличался от них! Я всю жизнь буду носить в себе память о том времени, буду помнить, откуда пришел. Поэтому и успех меня, по сути, не изменил. Не испортил. Никогда не забываю тот барак, не забываю шахту и кем работал мой отец. Возможно, по этой причине я не терял голову, хотя, поверьте, было от чего… Вспомнить хотя бы мой первый приезд на гастроли в Чили. В аэропорту меня встречала толпа, тысяч в 60, не меньше! Девушки визжали, осыпали цветами, тянули ко мне руки, чуть не рвали на части. Охрана с трудом затолкала меня в машину, но люди оттеснили их, схватили машину, подняли ее и понесли!

[amorine]

— Как вы начали петь?

— Дедушка Джирландо подарил мне гитару, купленную в моем родном городке Комизо. Та гитара до сих пор висит у меня в вестибюле — видите, вон там. Я сумел взять только четыре урока, на дальнейшее обучение банально не хватило денег. Но и этих нескольких аккордов, которые освоил, было вполне достаточно, чтобы подбирать музыку к стихам, которые я сочинял тайком ото всех.
Я был крайне застенчивым подростком, так что творчество оказалось для меня спасительным: все свои потаенные чувства можно было выражать в стихах. Петь при всех поначалу стеснялся, особенно после того как аббат Жюль Ленгран выступил категорически против моего присутствия в церковном хоре мальчиков. Он сказал, что у меня неприятный голос. Именно так и сказал.

Но я не унимался, пел у себя дома, когда никого не было, и упорно участвовал во всевозможных детских конкурсах. Например, в 12 лет занял первое место на музыкальном соревновании в Гран-Пляс города Жемапп, где в то время жила моя семья. Мне, победителю, вручили в качестве приза два килограмма шоколада прославленной фабрики «Мёрисс». Исполнил модную в те годы песенку «Любовь — это букетик фиалок» Луиса Мариано.

Конечно, надо мной смеялись в школе, в основном из-за высокого голоса, дразнили «девчонкой» или того хуже. Неприятно вспоминать. Да и в самом начале своей карьеры, делая первые робкие шаги, неоднократно слышал, как музыкальные продюсеры отзывались обо мне крайне нелицеприятно. Например, популярный когда-то ведущий культовой музыкальной радиопередачи Жан-Клод Меннисье открыто заявлял: «Не нравится мне этот Адамо. Вообще не понимаю, кто это поет — мужик или тетка».

— Как в семье относились к вашим пробам голоса?

— С доброй иронией. Отец, например, вообще не знал, что я пою. Он пропадал на работе, чтобы иметь возможность платить за мое обучение, и панически боялся, что я повторю его судьбу и спущусь однажды в шахту. Я и не выдавал своего тайного увлечения. У меня в ту пору уже ломался голос, звучал он сипловато, несмело и негромко, не вызывая тем самым никаких подозрений. Так что ни у отца, ни у кого из близких даже не возникало мысли о том, что я могу петь и — о ужас! — мечтаю о карьере певца! Это было бы смешно, честное слово! Но я пел. И меня это очень увлекало.

В декабре 1959 года я, опять-таки никому не говоря, принял участие в радиоконкурсе молодых талантов «Радио Люксембург», который проходил в Королевском театре Монса. Исполнил песню «Если бы я посмел» собственного сочинения. Конкурс спонсировала фирма по производству шампуня «Монсавон-Доп» — сегодня, кстати, это L’Oreal. Меня попытались завернуть на предварительном прослушивании. Какой-то человек крикнул из зала:

— Молодой человек, ну как не стыдно? Вы так противно гнусите! Кто вас вообще надоумил петь?!

Я уже решил спуститься со сцены, но кто-то из приемной комиссии неожиданно встал на мою защиту:

— Нет-нет, не уходите! Зачем вы его обижаете? Мне кажется, в этом мальчишке есть что-то особенное. Пусть он попробует! Дадим ему шанс.

Так я попал в число участников.

И знаете что? Этот конкурс я выиграл! Занял первое место. Финальная часть и обьявление победителей проходили в Париже. Призовой чек мне вручал сам Шарль Азнавур. На эти деньги я решил купить отцу в подарок машину Opel Olympia. Красивая была такая, цвета бирюзы.

[amorine]

— Какова была реакция отца на ваш выигрыш?

— Как-то вечером я, зная, что будет трансляция в эфире, задумал устроить ему сюрприз:

— Пап, а давай послушаем радио сегодня за ужином?

Конечно, я знал, что, как истинный итальянец, отец любил сильные, мощные голоса. И я побаивался его реакции. И действительно, услышав своего 16-летнего сына, он вначале просто не поверил своим ушам. Но спустя короткое время, поняв, что это все же я, отец… заплакал. А тем же вечером твердо заявил мне, что все для себя решил и отныне посвятит свою жизнь мне и моей музыке, будет моим менеджером. Прозвучало это очень торжественно, хотя и было рискованно. Ну подумаешь, какой-то конкурс выиграл…. Но папа сразу же поверил в меня.

— Вы рано потеряли отца. Он успел увидеть вас на сцене?

— Он успел застать три первых года моего успеха. Побывать на моих концертах, смешаться с толпой и ощутить, как люди принимают мою музыку. Он успел почувствовать, что отдал свои силы не зря.

— Может быть, вы воплотили его потаенную мечту?

— Нет, он никогда не мечтал стать артистом. Папа любил петь в кругу друзей, на соседских праздниках и посиделках во дворах. Но пение его было скорее клоунским — он просто любил смешить людей. Характерно менял голос, интонации, кривлялся. Вечный заводила, всегда в центре внимания, тамада во время любого застолья…

Я реализовал его мечту в другом — нашел для него место под солнцем, дал ему новый смысл жизни. Позже осуществил и другую главную мечту отца, который всегда верил, что в один прекрасный день вернется домой, в родную Сицилию, победителем. Откроет там ресторан на заработанные за границей деньги, будет доживать век достойно. Я подарил ему ресторан, который он назвал «Ночь» в честь одной из своих самых любимых песен из моего репертуара, пригласил рабочих, строителей, заказал лучшую столовую утварь, обстановку. Подготовка к открытию шла полным ходом…

…Папа погиб внезапно, трагически. Это произошло на глазах у моих сестер, матери, всех наших многочисленных родственников. Ему только исполнилось 46 лет. 7 Августа 1966 года стоял, как всегда, прекрасный летний день. Жара, солнце. Каникулы в полном разгаре. Я был на гастролях во Франции. Пятеро моих сестер — Делиция, Эва, Сальвина, Джованна, Титина — играют на пляже, мама сидит рядом под зонтиком, обмахивается веером. Отец бродит по песку, беседует с друзьями, попивая холодный лимонад. Обсуждает с ними ход работы в ресторане, рассказывает, что совсем неподалеку от пляжа Пунта Браччетта уже присмотрел землю для большого нового семейного дома. С гордостью сообщает, что сын уже купил этот участок ему в подарок.
Пляж местечка Марина ди Рагуза, в южной части Сицилии, был в этот день полон отдыхающих. Огромное количество народа вокруг.
Сестры возились у воды, не зная, какую еще игру придумать. И у Титины возникла идея: а давайте напугаем папу? Как напугаем? А очень просто — она прыгнет в воду, притворится, что тонет, и папа испугается. Вот весело будет! Она так и сделала, а сестры, подыгрывая ей, дружно закричали: «Папа! Папа! Титина тонет!»

Отец, не раздумывая, прыгнул в воду и поднырнул под волну, чтобы спасти ребенка. Титина захихикала и быстро выбралась на берег. Обернулась — отца не видно.

— Папа, плыви назад, я пошутила, пошутила!

Никто из малышей ничего не понял, и только взрослые засуетились, забегали. Через минуту новая волна выбросила на берег бездыханное тело… Мама кричит, начинает плакать навзрыд, хватает дочек, бьет их наотмашь. Кто-то бежит в поселок за помощью, надо же вызвать «скорую»… Врачи приезжают только через полчаса и разводят руками. В шесть вечера тело отца прямо с пляжа увозят в морг.

У него случился сердечный приступ, умер он мгновенно. На глазах жены, детей, родственников и друзей. (Долго молчит, закрыв глаза. Собирается с силами, чтобы продолжить.)

Нам с мамой было очень тяжело пережить все это. Очень. Да и не пережил я ничего. Все осталось во мне. Трудно говорить об этом, тяжело вспоминать.

…Маме пришлось идти по жизни дальше в одиночку. Это было нелегко. Папа вел дом, держал все под контролем, занимался хозяйством и старался ни к чему ее не допускать. И вдруг она внезапно осталась одна с детьми. На правах старшего сына я старался всегда помогать ей, участвовал в воспитании сестер по мере возможности. Купил им новый дом в парижском округе Рёйи, переселил туда мать и сестер, нанял им помощниц, охранников. И тем не менее нервы дети нам потрепали изрядно. Алкоголь, наркотики, попытки самоубийства, побеги из дома, какие-то мрачные секты – полный набор передряг, в которые попадали мои «трудные» девочки.

Вот такая судьба. С одной стороны, я совершил такой взлет, с другой — продолжаю оставаться на земле, не взлетаю. В сердце всегда живут воспоминания, которые не позволяют мне ощутить легкость. Во всех смыслах этого слова. Отец любил класть руку на мое плечо, такой у него был привычный жест. А я ведь до сих пор чувствую ее вес… Вот тут.
Я не был непосредственным свидетелем его смерти. Но окажись я рядом, возможно, сумел бы быстро вытащить его на берег, оказать первую помощь, спасти. Я так думал. Потом случайно узнал, что несколькими днями ранее отец, оказывается, обращался за помощью к кардиологу. Жаловался на сердце. Он скрывал это ото всех, чтобы не расстраивать жену и детей.

— А что стало с той землей, на которой папа хотел построить новый дом?

— Ничего. Я оставил ее такой, какой купил когда-то. Пустой. Она заросла сорняками. Полянка на пригорке, который спускается к дикому пляжу. На том пляже безлюдно — редкие туристы туда добредают. На песке осколки камней и ракушек. Потертая от времени табличка Balneazione non sicure — «Купаться опасно».

[amorine]

— Сальваторе, после того радиоконкурса, на котором вы заняли первое место, и началась ваша карьера?

— О, если бы все было так просто! Выигрыш помог мне записать первый диск, который прошел незамеченным. Второй — тоже. Как, впрочем, и третий, и четвертый…

И откуда у меня бралось упорство, что мною двигало? Но я тем не менее приступил к записи пятого диска. По времени это совпало с экзаменами на факультет журналистики в Высшем институте социальной коммуникации. Отец считал, что я должен обязательно овладеть какой-нибудь настоящей профессией, а творчество от меня никуда не уйдет.
Кто-то из знакомых музыкантов предложил мне сделать красивую аранжировку песен, с хором, оркестром, что помогло бы выгодно преподнести альбом. И запись назначили, как назло, на тот же самый час, что и финальный экзамен в институте. Я пошел отпрашиваться к директору, просить его дать мне небольшую отсрочку, пообещал, что обязательно приду, но самым последним.

В студии все прошло идеально, но когда я, запыхавшись, ворвался в пустой экзаменационный кабинет, преподаватель бросил на меня злобный взгляд:

— Зачем вы пришли, месье? Я уже поставил вам ноль.

— Но… я же отпрашивался… Месье директор разрешил мне опоздать.

— Директор — может быть, но тут, в классе, порядки устанавливаю я. И вы, месье, очень безответственны. Я ведь знаю, что вы попеваете на досуге. Вот и пойте себе дальше, а знания вам ни к чему. Уж поверьте моему опыту.

Я был совершенно потрясен и его грубостью, и полной нелепостью так неудачно совпавших событий. Все окончилось не в мою пользу. К тому же я совершенно не верил в этот свой диск номер пять. Но обида была столь велика, что я поддался эмоциям и не нашел ничего лучше, как дерзко ответить учителю:

— Тогда я вообще ухожу из института!

И ушел… Было это в 1963 году. Потекло мучительное время ожидания выхода диска, мелких заработков. Неделя, другая, месяц... Наконец диск появляется. На нем – типичная лирика французской эстрады, немного рок-н-ролла. Бросаюсь его слушать, чтобы оценить звучание качественной аранжировки, стоившей мне института. И… никаких бас-гитар, струнных пассажей, никакого хора — ничего не услышал! Диск почему-то вышел в том камерном варианте, в котором я его записал первоначально.

Тут уж я совсем расстроился. Диск отказались проигрывать по радио с неизменной формулировкой — «по причине неприятного голоса». Пав духом, я заявил отцу: «Надо признать поражение. Не получилось. Так что вернусь в институт. Музыка, судя по всему, не мое. И петь больше не буду».

Но отец неожиданно занимает прямо противоположную позицию.

— Нет! Петь ты будешь! Будешь! И я это тебе докажу!

Он взял в охапку с десяток экземпляров моего злосчастного пятого диска и стал ходить по городу, раздавая его налево и направо в кафе, клубах и заведениях, где стояли музыкальные автоматы. Вы знаете, там еще надо опускать монетку и выбирать песенку? В те времена музыкальные автоматы были очень популярны, они порой заменяли радиоточку в самых отдаленных районах страны. Вот так постепенно обо мне стали узнавать, слушать песни. Но отцу этого было мало. Он отправился в Париж, обошел все музыкальные студии, продюсеров, всюду оставляя мои записи.

Мне было двадцать лет, когда меня пригласили выступить на престижной сцене «Ансьенн Бельжик» в Брюсселе, потом — в парижской «Олимпии», правда, на разогреве, перед концертами Клиффа Ричарда с группой Shadows. Но всего через год в той же
«Олимпии» состоялся мой дебют, случилось это 12 января 1965 года.

Отец признался как-то: с того самого вечера, когда впервые услышал мое выступление по радио, он сразу в меня поверил. И знал, что у меня все будет хорошо. И что мою музыку полюбит и услышит весь мир. Он никогда в этом не сомневался. И верил даже тогда, когда я сам потерял последнюю надежду.

[amorine]

— А какие ваши песни он любил?

— Они с мамой очень любили «Падает снег». И настроение в песне любили — светлую, затаенную тоску. Он говорил: «Печальные ощущения. Девушка так и не пришла на свидание. Но все же есть кроха надежды. Она обязательно вернется завтра, и все будет хорошо. А вообще, сынок, в твоей песне много тоски по утраченному. По тому, что ушло и уходит».

— Песня «Падает снег» — действительно явление уникальное. В одной только Японии существует более двухсот версий ее исполнения, а в мире — с полтысячи. Ее спели почти на всех языках…

— Я знаю, что в Японии ее всегда, оказывается, считали своей, народной. Как мне объясняли, стихи напоминают формат классических японских хайку:

«Падает снег
Ты не придешь сегодня
Падает снег
Мое сердце грустит».

— Какие обстоятельства заставили вас написать эту песню?

— Нелепые. Мне, кстати, было всего семнадцать с половиной лет, когда я ее сочинил. Конечно, находился в состоянии влюбленности. В кого — уже и не вспомню. Но в тот вечер я ее ждал, а она не пришла на свидание. Причем не пришла по вполне конкретной причине — внезапно выпавший снег завалил все дорожки. Если бы мы жили, например, в Канаде или в Москве, где снегопады — привычное дело, дорожки быстренько расчистили бы, и… любимая девушка запросто добралась бы на свидание. Правда, и этой песни тогда не случилось бы.

Я трезво смотрю на вещи, понимаю, что принадлежу к давно ушедшей эпохе романтики, таинственности и недосказанности, которые присутствовали в отношениях между мужчиной и женщиной в старые добрые времена. Сегодня все изменилось.

СПИД заставил влюбленных иначе воспринимать друг друга, быть осторожнее, прагматичнее. Они больше не бросаются друг на друга самозабвенно, как прежде. Это попросту стало смертельно опасным. Тела перестали быть загадкой. Сближение происходит быстро, быстро и заканчивается. Ушла трепетность. Она смешна сегодня. Ушла нежность. Ничего романтичного не осталось. Но в моих песнях я остаюсь старомодным. И тот факт, что меня еще слушают, говорит о тоске людей по ушедшей нежности. По утраченной невинности. Да и я по ней тоскую. В своей песне, которую исполняю дуэтом с дочерью, я как раз и выражаю эти «современные» чувства:
«Я бы хотел влюбиться наивно, не зная, что с нами будет потом, вообще ничего не зная и ничего не опасаясь».

Наверное, это лучшее, что хотелось бы ей пожелать на счастье.

[amorine]

— Всю жизнь вы женаты на одной-единственной женщине. Такая редкость в нашем мире. Как вы встретили свою Николь?

— Мы жили в одном городке Жемапп. Но в разных районах. В далекой юности я часто ходил к ней в гости, потому что Николь Дюран была подругой моей подруги Кристианы. Все мы были тогда старшеклассниками. И она, честно говоря, на меня вообще не обращала никакого внимания. Хотя, как потом выяснилось, Николь помнила, как впервые услышала меня по радио, когда транслировали тот самый конкурс, где я исполнял песню «Если бы я посмел». Она была очаровательной блондинкой, дочкой торговца мебелью с улицы Кесмес. Детьми мы пересекались редко, но она как-то рассказала мне, что много раз видела меня из своего окна во время карнавала. Ей было 11, а мне 14, когда произошла наша первая встреча, о которой я, честно говоря, совсем забыл. Карнавал. Мы, мальчишки, идем по улице, пританцовывая, а Николь стоит на обочине среди людей, смеется и аплодирует. Тут я выхватываю ее из толпы и кружу в танце.

Она училась в другой школе, у нас не было возможности познакомиться, пока я не увлекся ее близкой подругой. Мы встречались втроем до тех пор, пока и я, и Николь не поняли, что интересуем друг друга, а Кристиана как бы лишняя в нашем союзе. Но ни признаться в этом, ни тем более постараться изменить ситуацию у нас, очень застенчивых, не хватало смелости.

И вот однажды Николь, получив от матери в подарок гитару на свое 13- летие, решается на хитроумный план. Она рассказывает дома о том, какой я талантливый музыкант, как ловко выигрываю различные конкурсы, и почему бы родителям не разрешить мне давать ей частные уроки игры на гитаре?

Она просит свою маму сходить ко мне домой и попросить об этом.
Конечно, я сразу же согласился. Приезжал на велосипеде. Николь до сих пор помнит, что я был одет в отутюженные бежевые брюки и бордовое поло. Мне тогда было почти 16 лет, и после уроков я все время проводил с ней. Едва переступал порог ее дома, Николь вела меня в кухню и мы закрывались на ключ. Она брала в руки коробку с пуговицами и встряхивала ими, будто маракасами, пока я пел и перебирал гитарные струны. Где-то там, в комнатах, ее мама слушала наш концерт и думала: как же дети увлечены музыкой… А мы были увлечены друг другом. Я пел Николь все, что сочинял. Мы очень подружились…

— А как же Кристиана?

— Кристиана плохо училась, и родители отправили ее в интернат, где царили строгие правила. Николь до сих пор считает, что поступила отвратительно по отношению к своей самой близкой подруге, отбив меня.
В 1965 году, как только ей исполнилось 18, я попросил ее поехать со мной в мировой тур. Она согласилась, но при этом не решалась показываться рядом открыто. Никогда не стояла возле меня, пряталась, отступала назад, превращаясь в мою тень. Она не хотела, чтобы о нас знали.

Николь говорила: «Ты должен казаться одиноким. У тебя такой образ — вечного жениха. Разве я смею лишать грез миллионы девушек и их почтенных маменек?» Так мы и объездили все страны: я — впереди, разрываемый толпой поклонниц в аэропортах, на улицах, у служебных выходов из концертных залов, а Николь — с книжкой в моей гримерке, в полумраке заднего сиденья нашего автомобиля, в отеле. Без единого лишнего вопроса, без упрека и даже намека на подозрение. Все эти годы она изящно исполняла роль таинственной невидимки. Признавалась, что никогда не испытывала по этому поводу ни унижения, ни обиды. Ей нравилось быть моим убежищем, моей гаванью, моей тишиной и моей уверенностью. Да и я всегда знал, что посреди истерик и безумий, посреди тысяч готовых на все ради меня девчонок, самых красивых девчонок, она где-то обязательно спрячется и дождется меня. И поэтому я всегда возвращался к ней.

Поженились мы в конце 1969 года.

[amorine]

— Сальваторе, не могу не задать вам бестактный вопрос, за который прошу заранее меня извинить. Но вы ведь больше не скрываете тот факт, что у вас есть на стороне взрослая дочь Амели. Долгое время во всех официальных биографиях значилось, что вы отец троих детей и образцовый муж. О вас никогда не писала скандальная пресса, вас не уличали ни в одной некрасивой истории. И вот совсем недавно грянул скандал… который вы, впрочем, сами спровоцировали, признавшись в том, что когда-то у вас был страстный роман на стороне и Амели на самом деле дочь не от Николь… Зная о ваших трогательных взаимоотношениях в семье, можно предположить, какой драмой все обернулось.

— Абсолютно верно. Настоящей драмой, которую я скрывал долгие годы, боясь причинить боль жене.

Я вообще никому не хотел причинить зла, и прежде всего тем, кого любил. Да, я ее обманул, когда у меня случился долгий и красивый роман с немецкой актрисой Аннетт Даль. Мы познакомились на съемках фильма «Маковый остров». В те годы я начал активно сниматься в кино, играл даже с Бурвилем. И «Маковый остров» был моим третьим фильмом. Я написал сценарий, музыку, сыграл главную роль и снял картину как режиссер. Полностью авторский проект. И, как оказалось, очень личный…

Играл бродягу, влюбленного в манекенщицу. Ею и была Аннетт.

Фильм 1970 года потерпел полный крах в прокате, и сегодня о нем никто уже не вспомнит. После провала я решил поставить точку на планах сделать актерскую карьеру, но расстаться с Аннетт не смог. Мы долгое время были вместе. Наша история закончилась лет двадцать назад.
Больно говорить об Аннетт. Нестерпимо больно было любить ее тайком, украдкой, будто воруя. И скрывать свою любовь от всех, и прежде всего от жены, да еще долгие годы. Отчетливо понимал, для Николь Аннетт могла стать сокрушительным ударом. И сердце мое разрывалось. Еще и потому, что отношения с Аннетт были для меня не интрижкой, банальной изменой или минутной слабостью — а настоящей, долгой и проникновенной историей любви.

Я никогда не был бабником. Им в этом смысле проще, они привычные. А меня подобная ситуация очень сильно напрягала и изматывала.
Да еще этот мой образ «идеального мужчины», который годами создавался в прессе... Разве я имел право на слабость, на сомнение, на чьи-то подозрения? Такой вечно добрый друг, вечно верный муж, интеллигентный романтик без изъянов и грехов. Я часто слышал от знакомых журналистов: до них докатывались робкие слухи о том, что «у Адамо есть женщина на стороне, дочь»… Но никто в это не верил. Они крутили пальцем у виска. «Адамо? Да бросьте вы! У кого угодно, только не у него».По этой причине за мной неинтересно было шпионить, папарацци знали, что не сумеют сделать ни единого скандального снимка…История с Аннетт стоила мне здоровья: из-за нее случились и мой первый инфаркт в 1984 году, и три последующие операции на сердце.
Она родила Амели 11 ноября 1979 года, всего за несколько месяцев до того, как Николь подарила мне нашего второго сына Бенжамина. Много позже, когда жена об этом узнала, именно эта «параллельность» обидела ее сильнее всего. Впрочем… эта история, когда правда раскрылась, доставила всем много переживаний. Но Николь очень старалась справиться с ними. И у нее получилось. В этом тоже — удивительное проявление любви. В умении прощать. Я восхищаюсь своей женой, я очень благодарен ей за то, что сегодня Амели может приходить к нам в гости. К тому же Николь очень нравится, как она поет…Дочке 32 года, она живет в Лондоне. Раньше мечтала стать театральным режиссером, ходила на драматические курсы, но позже работала в издательстве, теперь вот заинтересовалась музыкой… Однажды Аннетт открыла мне тайну — оказывается, тайком ото всех наша дочь поет, и голос у нее дивный. Сколько раз просил спеть, но она отказывалась. А потом все же сдалась. И я был совершенно потрясен ее хрустальным голосом, так же как и в свое время отец — моим. Такой талант! Я написал для Амели песню, и мы спели ее дуэтом.

[amorine]

— 50 лет карьеры, 40 лет брака, 500 песен и 100 миллионов проданных дисков… Можно ли сказать, что месье Адамо – счастливый человек?

— Сегодня я сносно себя чувствую и, пожалуй, да, могу смело назвать себя счастливым. Мы живем вдали от суеты, в тихом пригороде, с Николь и нашими дорогими собаками Анатолем и Жоржем.

Один мой сын — пилот, второй — музыкант, дочь, возможно, станет певицей. Все нашли свое место под солнцем.

Жена по-прежнему окружает меня особой заботой. Благодаря ей я и по сей день могу оставаться наивным, «неприспособленным к быту». Я, например, вообще не хожу по магазинам, не знаю цен, даже не представляю, сколько стоит сегодня хлеб… Николь оберегает меня от всего — случайных людей, дурных новостей, контролируя всех, кто звонит или приходит.

И мы по-прежнему очень любим друг друга.

Уккел, Бельгия

[amorine]

Вот такое семейное фото:
Николь с Бенжаменом на руках, Сальваторе и Антони

И судя по

Но в семье Адамо еще есть "скорпионы":
7 ноября 1980 родился Бенжамен

это,вероятно, конец 1980 -начало 1981.

[amorine]

Ну вот. Завтра и послезавтра - ОЛИМПИЯ.
Будем ждать новостей.

А пока, вот так выглядит афиша

Позавидуем счастливчикам, которые будут там, и пожелаем им и Сальваторе прекрасных концертов.

[amorine]

Завтра и послезавтра - ОЛИМПИЯ.
Будем ждать новостей.

Какой-то добрый человек выложил статью из журнала «Platine» о концертах Сальваторе в Олимпии 26 и 27 марта. Скан несколько "мылкий", но вполне читаемый.

Для посмотреть

Для почитать

[amorine]

Очаровательная работа 2011Veronika из России

Сальваторе Адамо - SALVATORE ADAMO - 20 ans - 20 лет .

"Песня с диска "Занзибар"
Редкие фотографии молодости Сальваторе Адамо"

http://www.youtube.com/watch?v=Y-ykgDdZNh8

[amorine]

Итак, сегодня и завтра "Олимпия".Небольшой репортаж французского ТВ об этом событии

Adamo sur la scène de l'Olympia

http://videos.tf1.fr/jt-13h/adamo-su...a-7894716.html


Avec deux concerts, ce grand monsieur de la chanson française fête ses 50 ans de carrière sur la scène de l’Olympia.

[amorine]

И интервью к этому событию

Salvatore Adamo : « J’ai suivi plusieurs chemins en même temps »

Toujours très actif, le chanteur italo-belge âgé de 69 ans célèbre cette année son demi-siècle de chanson.

26/3/13

Salvatore Adamo se produit à nouveau à l’Olympia à Paris (MARTIN BERNETTI/ AFP)


Il est pour deux soirs sur la scène de l’Olympia.

Entretien avec Salvatore Adamo.

Votre dernier album est sorti à l’automne 2012 chez Polydor pour vos cinquante ans de carrière. L’avez-vous préparé spécialement pour ce bel anniversaire ?

Salvatore Adamo : Je ne le pense pas, ou alors c’était inconscient. J’avais préparé, comme souvent, une cinquantaine de chansons nouvelles que j’ai toutes apportées à mon directeur artistique, chez Polydor.
Nous avons choisi ensemble les douze titres figurant sur le CD, et il se fait que le choix ressemble, on me l’a dit, à des parcelles de ce que j’ai pu faire au cours de ces cinquante ans. C’est normal puisque j’essaie d’être fidèle à mes thèmes chers : un peu d’humour, j’espère, de la chanson d’amour, bien sûr, le genre le plus délicat, selon moi, dans lequel il faut se surveiller, s’assurer qu’on ne se répète pas. J’évoque même l’acte amoureux dans Ton infini, en espérant y conserver le côté mystique, et une certaine pudeur, une suggestion d’érotisme.

En écoutant vos chansons, on s’aperçoit une fois encore qu’on ne peut vous résumer à cela…

S.A. : J’espère ! J’essaie en effet de développer également des thèmes de réflexion, et d’écrire des chansons qui dénoncent… Je suis connu surtout pour mes chansons légères, vous avez raison, mais n’oubliez pas qu’à 23 ans, en 1967, j’ai écrit Inch Allah et ses paroles appelant la paix au Proche-Orient. Ou que l’année précédente, je signais une chanson grave sur la guerre, « On se bat toujours quelque part », passée inaperçue…

http://www.youtube.com/watch?feature...&v=_QDMZqCo-HU

Dans le nouvel album, ce regard sur le monde existe également. Avec L’homme triste, chanson dédiée à celles et ceux qui vouent leur vie à soulager la misère du monde. En tant qu’ambassadeur de l’Unicef, j’ai rencontré plusieurs de ces personnes magnifiques, investies, que j’ai souvent senties assez seules face à l’indifférence générale…

Cette célébrité acquise sur des chansons légères, qui vous a permis de vendre 100 millions de disques à travers le monde, serait donc un malentendu, selon vous ?

S.A. : Je pose à ma manière cette question dans mon dernier album avec Tous mes âges, qui évoque ce temps de mes débuts, celui de Tombe la neige ou de La Nuit. J’avais 18 ou 19 ans, et l’on me faisait régulièrement remarquer que j’étais un jeune homme bien grave pour mon âge. « Je suis encore l’adolescent qui ne sait pas quel chemin prendre…» dit la chanson d’aujourd’hui.
Et je crois que j’ai suivi plusieurs chemins en même temps, même si aux yeux du plus grand nombre, je suis finalement devenu un « distracteur », un amuseur. J’accepte ce rôle. Un de mes traits de caractère est de pouvoir regarder le verre à moitié plein. Je vis un drame, j’en suis très affecté, mais petit à petit, par la candeur et l’optimisme, j’arrive à proposer des choses positives, par respect envers le public. Par exemple avec les nouvelles chansons Des belles personnes ou Le souvenir du bonheur qui fut d’abord un roman.
Mais je n’oublie jamais le reste : quand je vois un clown en spectacle, j’aime qu’à un moment il me fasse un clin d’œil…

Ce dernier album s’intitule La Grande Roue : derrière ce titre se cache, à vous entendre, le sort de l’humanité. Et le message n’est pas rose, là non plus !

S.A. : C’est que je ne vois pas comment un être humain peut se proclamer profondément heureux aujourd’hui, avec ce qu’il voit autour de lui, à moins de se montrer égoïste et loin de toute empathie.
Le thème de cette chanson m’est venu à la lecture d’un livre de Bernard Werber, Nos amis les humains, qui décrit l’homme dominé par d’autres forces plus grandes que lui et dont l’existence lui échappe.
Je me suis souvenu d’un dessin de Quino sur le même thème, montrant un homme faisant une chiquenaude à une araignée, dominé par une main plus grosse que lui s’apprêtant à lui faire exactement la même chose. Je me suis rendu compte alors que le sujet, sans m’obséder, m’intéressait assez, que c’était là ma vision de l’humanité sans doute, celle que j’essaie de comprendre depuis je me passionne pour les sciences.

Comment se traduit cette passion ?

S.A. : Depuis plusieurs années, je m’intéresse à l’astrophysique, à l’histoire de nos origines. J’assiste à des colloques, à des conférences d’André Brahic. Je sais que je n’aurai pas de mon vivant la moindre réponse à toutes mes questions, même si l’on s’approche d’une explication sur l’origine de l’univers. Surgira pour moi toujours la question suivante : mais avant ?

D’une façon plus générale, comment naissent vos chansons ?

S.A. : Toutes ne sont pas autobiographiques. J’observe. Et par le prisme de ma sensibilité, je rends compte. Nous, les auteurs, sommes des éponges. Nous nous imprégnons de mots et d’idées dans l’air. Il m’est arrivé de renoncer à une idée de chanson lorsque je la retrouvais dans la chanson d’un autre…
Il arrive aussi qu’un personnage me touche. La chanson Alan et la pomme, sur le nouvel album, m’a été inspirée par le destin de l’informaticien Alan Turing, qui m’a bouleversé lorsque je l’ai découvert. Cet inventeur de génie, père de la science informatique, a apporté le progrès considérable à son pays et au monde. Il a néanmoins été persécuté à cause de son homosexualité, et poussé au suicide…

L’album contient une chanson en italien, Ricordi, ce qui arrive rarement sur vos disques en français.

S.A. : L’émotion qui l’a fait naître est venue directement en italien et j’ai voulu la préserver. En italien, je suis dans une émotion primaire car mon vocabulaire est moins précis qu’en français. Du coup, j’y parle de mon enfance, de mes parents, ce que je fais très rarement dans mes chansons.
Mais ma langue maternelle est le sicilien, dans laquelle je connais de nombreux mots usuels. J’y ai pris une grande liberté : me saisir des 140 marches en mosaïque bleue de la montée de Caltagirone, et les « offrir » poétiquement à mon village natal, Comiso, à 30 kilomètres de là, où notre maison se trouve aussi dans une rue en escalier, aux marches en ocre simple. Les chansons, d’une manière générale, permettent d’embellir le décor…

Vous voilà une fois encore à l’Olympia, complet pour deux soirs. Vous sentez-vous prêt à poursuivre l’aventure ?

S.A. : Certainement. L’album s’achève sur Golden Years, une chanson dans laquelle j’affirme que l’âge d’or est toujours devant soi, que l’on a toute une vie pour être jeune et faire des bêtises… On ne devient vieux que lorsque le poids des souvenirs est plus lourd que le poids des projets. Alors inventons-nous des projets, même pour l’illusion…

JEAN-YVES DANA

http://www.la-croix.com/Culture/Musi...3-03-26-925331

[amorine]

Есть трек-лист первого концерта в "Олимпии", первое отделение, как и ожидалось группа Makaroff

С оффорума

"Première soirée très réussie et prometteuse pour la seconde. Après une sublime entrée de Makaroff avec des extraits de leur premier CD, la salle s’est déchaînée pendant presque 2h30 pour accompagner Salvatore dans un voyage de 50 années pleines de surprises, de moments tendres, de la musique d’aujourd’hui et des jeux de lumières nostalgiques et trempées d’impressions grandioses.

Liste des chansons
1. La fête
2. J’suis toujours là
3. Ma tête
4. Comme toujours
5. Une mèche de cheveux
6. Des belles personnes
7. Tous mes âges
8. Tombe la neige
9. L’écrin
10. La beauté des femmes
11. Mon voisin sur la lune
12. Je vous parle d’un ami
13. J’aime (espagnol, français et italien)
14. Autre chose
15. Alan et la pomme
16. J’avais oublié que les roses sont roses
17. Mourir dans tes bras
18. La vie encore
19. La nuit (italien et français)
20. Cher amour
21. Mes mains sur tes hanches
22. Pourquoi tu chantes ? (avec Julie Bailly soprano)
23. C’est ma vie
24. L’homme triste
25. Medley 3 guitares et flûte : ce georges (version jazzie), si tu étais, les collines du rabbiah, une larme aux nuages (allemand, français, italien) , petit bonheur
26. La grande roue
27. Inch’allah
28. Vous permettez monsieur ?
29. J’te lâche plus
30. Les filles du bord de mer
31. Prends la vie comme elle passe


Marilou"

8 песен из нового альбома, и еще много чУдного-чУдного. Эх, нам бы такой концерт, sweet dream

[amorine]

Вот и первые видео, за что спасибо огромное

7. Tous mes âges

Salvatore Adamo - Tous mes âges
http://www.youtube.com/watch?v=5Rble...em-uploademail

и фото*

*их можно увеличить кликом

[amorine]

И еще одно

26. La grande roue

Salvatore Adamo - LA GRANDE ROUE à l'Olympia .

http://www.youtube.com/watch?v=IgEq4Ye5xdc

[amorine]

ОООО, дождалась. Как же я хотела ее услышать ( а еще и видео от такого мастера, как ConcertsetDisques)

2. J’suis toujours là

Salvatore Adamo - Olympia de Paris 2013 - Je suis toujours là

http://www.youtube.com/watch?v=zG6tw-E4eNE