Гонкуровская премия за книгу "Les bienveillantes "

[Яна]

Пока я собиралась с мыслями и вспоминала, где и что писала про Les Bienveillantes, Вы уже начали писать, это замечательно и очень интересно.
Вопрос про название (перевод и значение) уже затронули, Золушка ссылку дала, так что я к этому возвращаться не буду.
Самое основное, что я могу сказать про роман: я отношусь к нему не то что двойственно, но смотрю на него с двух точек зрения. Я с восхищением отношусь к труду писателя, я считаю, что его книга заслужила всё это внимание, премию, всё что угодно – Литтел принёс читателям ту информацию, которой они были лишены, он открыл им такие страницы истории, о существовании которых они и не подозревали, в Европе тема Второй мировой – в первую очередь тема Холокоста, да и она не особо раскрыта. И именно поэтому Les Bienveillantes – книга нужная, успех у неё заслуженный, и бог с ними, с литературными и языковыми недостатками. Которые, на мой взгляд есть.
Романистическую часть я считаю слабоватой, малоинтересной и практически ненужной. Я думаю, что она нужна была ему как композиционный приём. Не сочтите кощунством, но я определила для себя этот жанр как «иди и смотри». В этом роль главного героя, он доносит до нас эту информаци. Через его историю и часто вместе с ним мы задумываемся о его роли (и роли множества ему подобных), о возможности или невозможности выбора, о их собственной оценке происходящего.
Но вот во Франции много говорили о возможности опасной эмпатии по отношению к герою – и тут я говорю «нет». Эмпатию или ненависть можно испытывать к кажущемуся подлинным герою, мне же Ау таким не показался. Он показался схематичным персонажем, выполняющем техническую функцию, его личная история никак меня не трогает, большая часть сложной семейной истории кажется лишней. У меня она вызывала не сочувствие или отторжение, а раздражение.
После Les Bienveillantes у Литтелла вышла новая книга (которая не роман, а документальный рассказ - на основе части документов и информации, собранной в подготовительный период), и читая рецензию на неё, я с удивлением обнаружила, что читатели (или, по крайней мере, рецензент) надеялись найти в ней какие-то объяснения или прояснения касательно личности персонажа-рассказчика в Les Bienveillantes, но не нашли (как будто Литтелл должен всю жизнь продолжать одну книгу!): в Le Sec et l'humide речь идёт о бельгийском нацисте Леоне Дегрелле, которого от Максимильена Ау «отделяет пропасть». Я написала «с удивлением», потому что, как уже сказала, меня вообще не интересуют никакие объяснения на этот счёт, Максимильен Ау как личность не вызывает интереса или любопытства. Как я поняла, полистав, он в Le Sec et l'humide берёт очень интересующий его аспект, одну из составляющих нацистской теории (что именно этот аспект его интересует, было видно в Les Bienveillantes, кстати), про это и пишет, а анализировать личность Максисмильена Ау он никому не обещал, как мне кажется. (Кстати, если после девятисотстраничного романа читатель ждёт дополнительных разъяснений по поводу главного героя, не свидетельствует ли это о... неполной состоятельности литературной части?)
Меня также удивила редакторская правка – в книге немало чисто языковых неточностей и ошибок (из числа типичных для пишущих на неродном языке). Претензии не к автору – он проделал гигантский труд, титанический (я даже представить не могу, как он это всё делал, сколько времени этого могло потребовать, и как жила в это время его семья), к тому же написать всё это не на родном языке! Претензии к редактору. Я заметила некоторое число ошибок – это всё-таки очень тяжёлое и напряжённое чтение, не до них на самом деле. Потом в сети я нашла статью, автор которой выудил их огромное количество и даже потом написал книгу. Статью я сохранила, но цитировать не буду, не назову ни имени автора ни названия книги. Потому что критиковать редактора книги за недоправленные ошибки одно, а размазывать по этой причине роман Литтелла – более чем недостойно.

Я знаю, что вышло сумбурно – но всё читано так давно, писать я уже и не собиралась, но не могу не поддержать возрождения темы. Если ещё что-то придёт в голову, напишу непременно.

Могу ещё добавить, что очень интересными для меня оказались "кавказские" страницы - там многое, чего я не знала. И, кстати, персонаж доктора (я не путаю?), с которым Ау знакомится на Кавказе, с литературной точки зрения показалась самой удачной в романе.

[irivisel]

Не сочтите кощунством, но я определила для себя этот жанр как «иди и смотри».

Яна, именно такие ассоциации возникли у меня во время чтения. Сцены экзекуций, в которых Aue принимает личное участие, невыносимы.
(Я плохо помню фильм Элема Климова, но кадры, где мальчик расстреливает портрет Гитлера, сохранились в моей памяти. Хорошо помню выражение его лица в этот момент - смесь ненависти, ярости и отвращения. Чувства мальчика в этот момент показались мне понятными и справедливыми.
И всё же он не смог «поднять руку» на более слабого, выстрелить в портрет Гитлера – ребёнка, он опустил ружьё, помните? )
Aue же преступает все мыслимые и немыслимые границы – он лично добивает раненых, и в том числе детей (он даже начинает подозревать солдат в уклонении от их обязанностей, т.к. по его подсчётам, большая часть выстрелов вообще производилась мимо, либо с расчётом просто «зацепить», в надежде, что смертельным окажется выстрел «сотоварища»).

После Les Bienveillantes у Литтелла вышла новая книга (которая не роман, а документальный рассказ - на основе части документов и информации, собранной в подготовительный период), и читая рецензию на неё, я с удивлением обнаружила, что читатели (или, по крайней мере, рецензент) надеялись найти в ней какие-то объяснения или прояснения касательно личности персонажа-рассказчика в Les Bienveillantes, но не нашли (как будто Литтелл должен всю жизнь продолжать одну книгу!): в Le Sec et l'humide речь идёт о бельгийском нацисте Леоне Дегрелле, которого от Максимильена Ау «отделяет пропасть». Я написала «с удивлением», потому что, как уже сказала, меня вообще не интересуют никакие объяснения на этот счёт, Максимильен Ау как личность не вызывает интереса или любопытства.

Яна, я из числа тех, кто поспешил купить « Le sec et l'humide» именно по этой причине. Хотя, как Вы справедливо замечаете, между двумя этими персонажами лежит пропасть, я нашла некоторую схожесть в структуре их личности. Как я уже писала, я воспринимаю Aue как реально существовшего героя.
Не вдаваясь в подробности психоанализа, которые могут показаться тяжёлыми и надуманными, я всё же попытась воспроизвести мысль Литтеля, пусть и очень схематично.
Леон Дегрелль и Максимилиан Aue образованы, социально адаптированы и наделены властью. Вот именно эти «внешние атрибуты» и замещают их собственное Я, которое автор называет защитным панцирем (« carapace », « armure musculaire »). Эта внешняя броня, сухой, твёрдый остов и есть тот самый загадочный «sec» вынесенный в название романа. Внутри этого остова заключены тайные желания и импульсы, к которым в нормальных условиях герои не имеют доступа. Иными словами, они остаются неосознанными.
В период «кризиса», каким и является война, эта структура оказывается хрупкой, т.к. приоритеты и привычные рамки существования сменяются, смещаются, а новых не появляется или же они очень неустойчивы.
В результате чего вся эта казалось бы мощная «броня» начинает рушиться и разлагаться по кусочкам – этот процесс психиатры называют « morcellement ».
Начинается утечка неведомых ранее, игнорируемых импульсов и фантасмов, которые и являются «жидкой» частью личности (humide). Сама же личность в результате этого процесса начинает «растворяться». Этот процесс сопровождается массивным чувством тревоги. Совершённые же впоследствии безумства (зверства, пытки, моральное насилие) являются защитными реакциями против психоза, отчаянной борьбой против разложения собственного Я.
Надеюсь, я не утомила Вас этим отступлением. Я позволила его себе только потому, что именно после прочтения « Le sec et l’humide » многое утряслось в моей голове, и личность Aue стала более доступной для понимания.

Меня также удивила редакторская правка – в книге немало чисто языковых неточностей и ошибок (из числа типичных для пишущих на неродном языке). Претензии не к автору – он проделал гигантский труд, титанический (я даже представить не могу, как он это всё делал, сколько времени этого могло потребовать, и как жила в это время его семья), к тому же написать всё это не на родном языке! Претензии к редактору. Я заметила некоторое число ошибок – это всё-таки очень тяжёлое и напряжённое чтение, не до них на самом деле. Потом в сети я нашла статью, автор которой выудил их огромное количество и даже потом написал книгу.

Яна, не могли бы Вы указать мне имя этого автора в личку. Для меня разбор ошибок имеет чисто практический интерес – совершенствование французского языка.

Золушка, спасибо за ссылку, прочитала с большим интересом.
Насколько я поняла, роман не переводился на русский язык и не издавался в России?

[Золушка]

Насколько я поняла, роман не переводился на русский язык и не издавался в России?

он переведен и уже давно, но, поискав по онлайн-каталогам книжных, я его не нашла, значит, не продается
вот у меня номер пять Иностранной литературы за 2009 год - там большой кусок, перевод Лешневской, Мельниковой

[Яна]

он переведен и уже давно, но, поискав по онлайн-каталогам книжных, я его не нашла, значит, не продается
вот у меня номер пять Иностранной литературы за 2009 год - там большой кусок, перевод Лешневской, Мельниковой

Да-да, это то, что в указанной ссылке (ты мне её и давала в своё время), я только написала "июньский номер", а он майский, это и по url видно, но исправить я уже ничего не могу.