Неформат

[ulysses]

За прошедшие несколько лет не было практически ни одного интервью, в котором журналист(ка) с серьёзным (строгим, торжественно-печальным) лицом не провозгласил(а), что музыка со смыслом («непростая музыка», «музыка, состоящая не из трёх аккордов», «песни, в которых важен текст», «элитарная музыка» — вот это вот чаще всего) нынче не в фаворе (не звучит в теле и радио-эфирах, недоступна широкой публике, на фиг никому не нужна). И не боюсь ли я быть непонятой (помереть в нищете и безвестности). Я не боюсь, но им непонятно, почему.

Действительно, дебилизатор в стране работает на полную мощность.

Ещё в середине девяностых на Муз-ТВ можно было увидеть «Smoke City», а по Радио-101 услышать Тома Уэйтса. Сегодня FM-радиостанции и телеканалы, принадлежащие государственно-семейным медиа-кланам, клонируют друг-друга, как близнецы-братья. Сегодня такие артисты, как, например, Дэвид Бёрн, Vaya Con Dios, та же Цезария Эвора, попытайся они стать известными сначала в России, а потом двигаться на Запад, — не имели бы здесь ни малейшего шанса быть услышанными. Неформат-с! Доминирующий российский формат заточен под слесаря дядю Васю, которого ничто не должно отвлекать от законного отдыха с друзьями.

Шаг влево, шаг вправо — неформат! Тоника-субдоминанта-доминанта — хорошо, септ-аккорд — неформат, отвести к стенке и пустить в расход. Строчка со смыслом — в расход! Не сметь отвлекать дядю Васю!

Ему уже почти ничего не надо переключать, просто нажимай на любую кнопку и смотри «Аншлаг» и вручение премий MTV.

Российские артисты — кто-то с удовольствием, а кто-то вздыхая — включаются в эту игру и превращаются в телепузиков.

Тем не менее, когда в Россию приезжают неформатные артисты, выросшие в неформатных странах, — они собирают полные залы. Их диски разлетаются как горячие пирожки.

Я мечтала бы оказаться в одном ряду с вышеперечисленными артистами — в какой-нибудь там табели о рангах. Пока что меня роднит с ними только одно. Нет, только два.

Во-первых, недавно представитель компании, издающей мои диски, проговорился, что продажи моих дисков — в первых строках среди всего каталога, и довольно, скажу вам, немаленького. Правда, этих цифр всё равно не узнает никто и никогда, такой вот у нас рекорд-бизнес, никакой белой отчётности. Так что я могу продолжать тихо сама с собою гордиться тем, что моя музыка очень нужна людям, нужнее, чем очень многие хорошо ротируемые музыки. (Кстати, живи я в стране, где работают законы — могла бы уже стать вполне состоятельной девушкой). Но петух-то этого не знает! Это ж коммерческая тайна! И журналисты продолжают задавать свой вопрос про «не боитесь?»

Во-вторых, в каждом городе, куда бы мы ни приехали, у нас аншлаги. Безо всяких ротаций, без эфиров, без пиар-бюджетов.

О чём говорят эти два факта?

Только о том, что радио и телевидение живут одной жизнью, а страна — какой-то совсем другой. Что кроме обработанных специально приготовленным эфиром дядей Васей, которые «хавают всё», в стране почему-то по-прежнему очень много людей, которым не всё равно, что смотреть и слушать. И которые хотят сами принимать эти решения, — равно как и всякие другие решения. У них есть чувство собственного достоинства, понимаете.

С этими людьми неудобно, ими невозможно манипулировать, вместо того, чтобы смеяться вместе с Петросяном и прыгать под «Руки вверх», они выключают телевизор и радио — и включают интернет. У них почему-то есть свобода выбора. Они наполняют залы, в которых, несмотря ни на что, выступают какие-то певицы, поющие песни с каким-то там смыслом — которые, по идее, никому не должны быть известны. Они, эти люди, хотят смеяться и плакать под настоящую, живую музыку.

Я говорю о вас. Я горжусь вами. Я знаю, что меня приходят слушать лучшие люди этой страны. Вы — ее шанс. Я серьёзно. И мой шанс тоже.

Ирина Богушевская
http://www.newsmusic.ru/news_4_1516.htm