Мои любимые песни, а ваши?

[Juliett]

Есть такие барды Алексей Иващенко и Георгий Васильев. Кто-то знает их как ИВАСИ, кто-то – по уже, наверное, хрестоматийной «Глафире», но наверняка все слышали о печально известном мюзикле «Норд-Ост», создателями которого были эти замечательные талантливые люди. Вот некоторые их произведения:

Мой милый

Мой пух на розовых щеках
Мне представлялся столь солидным,
Его впервые безобидно
Касалась женская рука,
Когда впервые, как в бреду,
Та фраза в воздухе застыла:
Мой милый, жди меня, мой милый,
И я приду, приду, приду.
Мой милый, жди меня, мой милый,
И я приду, приду, приду.

Так был когда-то в первый раз
В графе разлук поставлен крестик,
Мой пух грубел со мною вместе,
А эта пара глупых фраз,
Как карусель кругов в аду
С тех пор мне голову кружила:
Мой милый, жди меня, мой милый,
И я приду, приду, приду.

Себя молитвой и постом
Смирив в процессе ожиданья,
Я ждал крестов в графе "свиданья",
Но надо мной висит крестом,
Как ключ, потерянный в пруду,
Как недорытая могила:
Мой милый, жди меня, мой милый,
И я приду, приду, приду.

Ужель я грешен тем, что сам
Постиг чуть горький запах мщенья
И все свои невозвращенья
По той же схеме подписал?
Ведь жизнь, как жалкий какаду,
Одно и то же затвердила:
Мой милый, жди меня, мой милый,
И я приду, приду, приду.
Мой милый, жди меня, мой милый...


Натюрморт

Цветной настенный календарь с портретом молодой артистки,
И кучка пепла на полу, и полночь позади,
И впереди вся ночь, и две зажаренных сосиски,
И таракан, и не один.

Будильник старый без стекла и новый с золоченой стрелкой,
И белый снег на волосах - следы седой зимы,
И впереди рассвет, и две невымытых тарелки,
Ах, кто бы, кто бы их помыл.

И двадцать восемь новых строк, как стая голубей их клетки,
И тысяча ночей иных, как смерч над головой,
И впереди вся жизнь и две исписанных салфетки,
И все, и больше ничего.


Дождь над Иссык-Кулем

Дождь над Иссык-Кулем сплошной пеленой,
И ночь чернилами льется с вершин,
И серой горной курчавой стеной
Весь мир на части Тянь-Шань раскрошил.

Кто-то от нас вдалеке,
Стиснув фонарик в руке,
Месит болото.
Кто-то, забыв про уют,
В злом комарином краю
Ждет вертолета.
Где-то в морях неизвестных и злых
Бродят суда, словно суши осколки,
Где-то в степях зацветет полынь,
Там за хребтом мир живет, мир шумит,
А у нас только

Дождь над Иссык-Кулем сплошной пеленой,
И ночь чернилами льется с вершин,
И серой горной курчавой стеной
Весь мир на части Тянь-Шань раскрошил.

Кто-то в избушке лесной
Тронет безмолвье струной
Тихо и нежно.
Кто-то в Нотрдам-де-Пари
На языке говорит
На зарубежном.
Но расстоянье считать не по нам,
Встретимся вновь - человек не иголка,
Пусть нас опять разделила стена,
А за стеной мир живет, мир шумит,
А у нас только

Дождь над Иссык-Кулем сплошной пеленой,
И ночь чернилами льется с вершин,
И серой горной курчавой стеной
Весь мир на части Тянь-Шань раскрошил.


Вальс возвращения

Я усядусь в большой самолет,
Трап отъедет от двери спокойно,
И тихонько прикажет пилот
Пристегнуться тугим ремешком.
И мотор свой концерт заведет,
И споет его бесперебойно,
И умчит меня аэрофлот
Далеко, далеко, далеко.

И вдали от наивных забот,
И от очередей в магазинах
Мой пустой, неумеренный пыл,
Успокоит, гитара, звеня.
И однажды наружу всплывет
Все, что я по каким-то причинам,
Недопонял и недолюбил,
Недопел и недосочинял.

И церквушки глухих деревень
Прозвонят мне грехов отпущенье.
И всю мудрость лесов и болот
Накручу я на выцветший ус.
А когда уж совсем станет лень
Ждать вестей о моем возвращеньи,
Я усядусь в большой самолет,
Завершу свой виток и вернусь.

И опять от волнения нем,
Я пойду по любимой столице,
И как белка опять в колесе,
Буду крест повседневный нести.
Ведь уходим мы только затем,
Чтоб однажды назад возвратиться,
И на самом то деле мы все
Возвращаемся, чтобы уйти.

Дон Жуан

Лишь только солнце спрячется - я выйду в сад с гитарой,
И выберу позицию, чтоб враг не помешал.
Ведь песня под окном - прием испытанный и старый
И безотказно действует, коль песня хороша.

Ах, что ж вы на чем свет стоит клянете дон Жуана?
Ведь он не для коллекции в любви рекорды бьет.
Вы донну Анну помните? Ах, эта донна Анна
Ему надолго и всерьез попортила житье.

Ведь разве песня родилась - так значит были силы,
И значит в жилах кровь кипела, словно молоко,
Ведь если им он сочинял - так, значит, их любил он,
А стольких столько раз любить - совсем не так легко.

А дон Жуан живет с клеймом, по меньшей мере странным,
О нем дурацкая волна за много верст бежит:
Ах, что ж вы на чем свет стоит клеймите дон Жуана?
Ведь разве проще обмануть, чем уличить во лжи?

И пусть тебе Господь послал неведомые силы,
Но не дал времени на то, чтоб подобрать разбег -
Ах, стольких, скольких ты любил, любить мне и не снилось.
Но так любить, как я любил не снилось и тебе.

Ах, дон Жуан, ах, дон Жуан, признаюсь откровенно -
Мне в жилах вместо крови не хватает молока.
Я сам такой же, как и ты, я сам боюсь измены,
Мне тоже донна Анна кровь попортила слегка.

Лишь только солнце спрячется, я выйду в сад с гитарой,
И всех своих соперников морально в пыль сотру -
Ведь песня под окном - прием испытанный и старый -
Ну, дон Жуан, ну что же ты - не слышу звона струн.

Ах, дон Жуан, ах, дон Жуан, мы так живем небрежно -
Нам попугай-дурак опять измену нагадал.
Ах, дон Жуан, для нас с тобой опять горит надежда.
Но нет тех сил, что нам Господь на донну Анну дал.

Не договаривая фразы

Не договаривая фразы,
Вдруг благодарно замолчать.
Быть понятым друзьями сразу,
В глазах сочувствие встречать
И благодарно замолчать,
Не договаривая фразы.

Судом друзей не будет встречен
Наш самый безрассудный шаг.
С чужими часто все не так -
Закон непониманья вечен,
Но даже наш неверный шаг
Судом друзей не будет встречен.

Мы об одном всю жизнь мечтали -
Быть понятым и понимать,
Мучительно в других врастая,
Снять отчуждения печать,
Чтоб благодарно замолчать,
В глазах друзей себя читая,
На полуслове замолчать,
В глазах друзей себя читая,
Вдруг благодарно замолчать.


Время

Под шорох шин, под рокот ветра
Послать последнее "прости",
Менять часы на километры
В пропорции один к пяти.
И твердь земную переспорив,
Достичь прибрежной полосы
И утопить в пучине моря
Свои японские часы.

Ах, время, время, темп и темпо, цайт и тайм,
Мы не считаем, не считаем, не считаем.
Его транжирим так и сяк, пока источник не иссяк
Пока манят нас фонари парижских тайн.

Легко метать мгновений бисер,
Безбожно нарушать режим.
И не зависеть, не зависеть
От маятников и пружин.
Швырять секунды понапрасну
На ерунду, на дребедень,
Терять минуты ежечасно,
Сорить часами каждый день.

Ах, время, время, темп и темпо, цайт и тайм,
Мы не считаем, не считаем, не считаем.
Его транжирим так и сяк, пока источник не иссяк
Пока манят нас фонари парижских тайн.

Искать любви, как ветра в поле,
День изо дня, за годом год,
Пока нас время не уволит,
Пока нас не сразит цейтнот.
Ах, колокольчик, дар Валдая,
Нам не дает замедлить бег.
И мы, часов не наблюдая, Теряем головы навек.

Ах, время, время, темп и темпо, цайт и тайм,
Мы не считаем, не считаем, не считаем.
Его транжирим так и сяк, пока источник не иссяк
Пока манят нас фонари парижских тайн.