Брыся (Ren)

[MaryIr]

Ren, спасибо, вот теперь все как в калейдоскопе -сложилось.

[Ren]

IX.
Потекли осенние, полные прозрачного света и мягкого солнца, дни. Мы учились жить с Брысей, а она – с нами. Правда, период притирки оказался совсем не таким простым, каким его рисовало мое воображение в самом начале.

К нам по-прежнему заходили друзья. Брыся отчаянно лаяла на них и пыталась укусить за ногу. Когда мы выходили на улицу, она в ужасе шарахалась от прохожих, пряталась за меня или пыталась просто сбежать. От вида маленьких детей впадала в ступор. Я пыталась ей объяснить, что окружающие ее люди не представляют для нее никакой опасности, но совершенно безуспешно: она внимательно слушала и согласно кивала в ответ, но, в следующий раз, в точности повторяла все то, против чего я пыталась бороться.

Хуже всего нам давалась ночь. Брыся подолгу плакала внизу, в гостиной, где мы определили ее место. Она жалобно взывала к моей совести и иногда засыпала только под самое утро. ЖЛ купил специальные затычки для ушей и, иронично желая мне спокойной ночи, накрывал голову подушкой. Мои аргументы стремительно пролетали мимо брысиных длинных ушей: уснув в три часа утра, примерно в пять она снова просыпалась. Через неделю я выглядела так, что вопрос «как давно я родила» был самым невинным из тех, что задавали мне окружающие.

Так прошел месяц. Брыся, подобно ветру в трубе, завывал по ночам. Единственным средством от общей семейной бессонницы стали мои ночные бдения. Спускаясь вниз посреди ночи, я брала Брысю на руки и укачивала, как ребенка. Обычно я рассказывала ей всякие истории из моей жизни, а также прочую ерунду, засыпая, в конце концов, с ней вместе на диване. Под глазами у меня вскоре появились хронические синие круги, а состояние позвоночника приблизилось к катастрофическому: очевидно, дизайнеры дивана «Норесунд» не закладывали в его конструкции опцию «бессонные ночи в компании английского кокер-спаниеля».
Когда я испробовала все известные мне методы убеждения щенков и совсем было отчаялась, я решила обратиться к специалистам. Побродив по интернету, я попала на сайт одного зоопсихолога, который, к тому же, жил совсем недалеко от нас – всего в каких-то сорока километрах.

Франц Лоэфф был, как и я, иммигрант. Его фотографии вселяли доверие и желание познакомиться. Я чувствовала к нему заочную нежность: иммиграция и любовь к собакам нас роднили. Его голос в трубке телефона оказался приятным, с легким акцентом. Он задал мне несколько вопросов, объяснил, как добраться, и мы договорились встретиться в ближайшую субботу. Признаюсь, даже с мужчиной моей мечты я не ждала свидания с таким нетерпением: дни и ночи, сопровождаемые брысиными воплями, тянулись с черепашьей скоростью.
Наконец, настала долгожданная суббота. Рано утром, со стоном разогнув затекшую спину, я растолкала Брысю, сладко посапывающую у меня на животе:

- Подъем! Сейчас мы позавтракаем и поедем к психологу !

- А зачем? – спросила Брыся, открыв один глаз. - Что мы там будем делать?

- Я хочу спросить у него совета насчет твоего поведения. – сказала я и погладила Брысю по голове, чтобы она не обиделась.

- А зачем?! – удивленно повторила она и открыла второй глаз, окончательно проснувшись. - Ты лучше у меня спроси. Я тебе сама все расскажу о моем поведении!

- Хорошо, спрошу. – начала я. – Вот, например, почему ты облаиваешь всех, кто приходит к нам домой?

- Но я же их не знаю! – возмущенно ответила собака. – Потому и лаю. На всякий случай!

- Так, - продолжила я, - а что надо сделать, чтобы ты не лаяла?

- А чего они ходят? – ответила Брыся и показала зубы. – Пусть не ходят!

- Ладно. Следующий вопрос: почему ты не хочешь спать одна?

- Это просто! – обрадовалась она. – Я хочу спать с тобой!

Она лизнула меня в нос, довольная тем, как легко ей дался ответ на такой сложный вопрос.

- Но если я не могу спать с тобой, то почему ты продолжаешь лаять? – спросила я.

- Я думаю... я думаю, что, может, ты спустишься вниз, и мы будем спать вместе? – предположила она, наморщив лоб. – Мы же так хорошо спим возле камина!

На этих словах, Брыся отчаянно завиляла хвостом, показывая мне, что ни за что в жизни не предаст свои убеждения.

- Ладно, собирайся. – ответила я. - Судя по твоим ответам, нам точно надо к психологу.

Мы быстро позавтракали, погрузились в машину и двинулись в путь, следуя вежливым указаниям механического голоса нашего навигатора.

- А кто это, к кому мы едем? Этот «олог»? – спросила Брыся, повиснув на моей руке, переключающей передачи, и пытаясь дотянуться зубами до говорящего навигатора.

- Уйди!

Я стряхнула ее на сиденье.

- Психолог изучает поведение и дает советы.

- А-а-а, - протянула Брыся, - что такое «псих» - я знаю. Вот, например, у нас был один сосед на даче, в питомнике, – натуральный псих. Он почему-то все время лаял, причем, лаял бы нормально! А то как-то не по-собачьи он лаял. Визгливо как-то. А он – кто? Этот псих-олог?

- Как это кто? - машинально ответила не зная особенно, как ответить на этот вопрос. – Ну, голландец он! А что?

- Летучий? – спросила она сдавленно.

- Почему летучий?

- Ну, голландцы, они же летучие! Ты что, не знала? – прошептала она и попыталась влезть ко мне на колени.

- Брыся! – сказала я специальным педагогическим голосом. - Если ты ко мне будешь лезть, то я врежусь в грузовик. Да, что-то я знаю, конечно, про «Летучего Голландца». А что ?

- Ну как... – сказала собака шепотом, - у нас каждый щенок знает, что «Летучий Голландец» – это питомник для собак, хозяева которых продали душу дьяволу. Оттуда никто не возвращается обратно!

Она спрыгнула с сиденья и быстро спряталась где-то внизу.

- Чего-о-о?

Я поперхнулась, чуть было не выпустив из рук руль.

- Это кто тебе такое сказал?

- В питомнике все про это говорили! Поэтому щенки иногда не спят ночью. – донесся снизу ее шепот.

- А что значит – продать душу дьяволу? И какова цена? – поинтересовалась я. – И сядь, пожалуйста, на сиденье.

- Цена – не знаю, говорят, на усмотрение хозяев... А продать душу – это значит выкинуть собаку на улицу или избавиться от нее другим способом... – проплакало снизу.

Брыся категорически не хотела вылезать обратно.

- Брыся! – мягко позвала я. - Вылезай!

- Ни за что! – донеслось снизу. – Я лаю по ночам! И кусаю друзей за икры! Не вылезу!

- Брыся! – спросила я прямо. - Ты думаешь, что я тебя везу в питомник «Летучий Голландец»?

- Ой-ой-ой! – заверещало снизу. - Только не это...

- Брыся! – сказала я тогда специальным педагогическим голосом. - Я тебя никому никогда не отдам, слышишь? Даже если нас с тобой вместе выкинут на улицу.

- Правда?- с надеждой донеслось из-под кресла. – Ты правду говоришь?

- Чистую! – ответила я, вложив в голос всю свою душу.

Она тут же попыталась влезть мне на колени.

– Даже если я буду лаять и кусать?... – спросила она, заглядывая мне в глаза.

- Брыся! Если ты будешь продолжать лезть ко мне на колени, пока я веду машину, то я думаю, что одним сеансом у голландца мы не отделаемся...

Следуя указаниям навигатора, мы долго кружили среди пикардийских полей, пока, наконец, из-за какого-то очередного безнадежного поворота не появилась игрушечная деревушка, по улицам которой ходили разноцветные куры, а любопытные коровы свешивали головы из-за простирающихся вдоль шоссе изгородей.

После моих искренних заверений, Брыся изрядно повеселела и теперь пугала коров из окна машины, отрабатывая прием под названием «внезапное появление собаки в окне машины, сопровождаемое ее же оглушительным лаем». Когда от этих вокальных упражнений у меня уже начала раскалываться голова, из-за очередного игрушечного перекрестка показался нужный номер дома.

Я припарковалась, стараясь не задавить мирно пасущихся на дороге кур. На звук машины из дома вышел хозяин - худой как жердь, высокий блондин с прозрачно-голубыми глазами за толстыми стеклами. На вид ему было лет пятьдесят.

- Франц! - представился он и распахнул дверь. – А Вы – Ирина? И Бриссъя?

Я кивнула за обеих, потому что Брыся, упершись всеми четырьмя лапами в землю, на всякий случай замотала головой. Я сказала ей, чтобы она перестала дурить, и первой зашла в дом. Ей ничего не оставалось, как последовать за мной.

Это был крошечный рабочий кабинет, в котором не было ничего лишнего: стол, компьютер и клетки для собак разных размеров. На столе стояла пиалка с микроскопическими кусочками порезанной сосиски. Брыся сразу спряталась под мой стул и глухо заворчала, показывая всем своим видом, что голландцы все же вызывают у нее особое подозрение.

Франц сел за стол и заполнил какие-то формуляры. Он попросил меня еще раз описать проблему, продолжая что-то отмечать в своей тетради. Потом сказал:

- Я сейчас проведу с Вашей собакой несколько тестов, чтобы посмотреть, как она себя ведет. Окей?

- Тестов? – испуганно переспросила Брыся. – Это – опасно?

- Нет. – ответила я и почесала ее за ухом, ободряя. - Все психологи проводят тесты, чтобы побыстрее понять, какие проблемы могут быть у клиента.

- А у меня нет никаких проблем! – гордо сказала Брыся, но, увидев, что Франц смотрит на нее в упор, ойкнула и скрылась под стулом.

- Мама, а чего это он на меня уставился? – прошептала она оттуда и попыталась спрятать голову в складках моего плаща.

- Бриссъя! – позвал Франц и кинул ей кусочек сосиски. – Или сюда!

Она посмотрела с подозрением сначала на кусочек, потом на меня, потом на Франца и осталась сидеть под стулом. Я погладила ее по голове, чтобы ободрить.

- Ирина! – спокойно сказал Франц. – Вы сейчас ей прямо подтвердили, что она абсолютно правильно делает, что мне не доверяет.

- Ай! - смутилась я. – Действительно, глупо получилось. А что мне делать?

- Лучше всего - ничего. Пусть сама решит, подходить ей или нет.

Он встал из-за стола и присел на лежащий в углу коврик. Потом прилег, опершись на локоть, и кинул Брысе еще один кусочек сосиски. Она посмотрела на меня. Я пожала плечами. Тогда она привстала и сделала первый маленький шажок в сторону Франца.

Вытянув шею, как гусь, она пыталась понюхать загадочного псих-олога, который почему-то лежал на полу и метал в нее сосисками, но расстояние было слишком большим. Брыся опять посмотрела на меня. Я даже бровью не повела, предоставив ей возможность самой решать, что делать. Тогда она медленно пошла к Францу, переставляя дрожащие лапы-пружинки, готовые в любой момент отнести ее на безопасное расстояние. Понюхав его ботинок, она вернулась на исходную позицию и, не отрывая взгляда от Франца, стала быстро-быстро поглощать сосиску, кусочками которой было усеяно уже почти два квадратных метра.

- Тест окончен! – торжественно провозгласил Франц, встал, отряхнул брюки и пошел к своему столу.

Брыся, тут же запаниковав, бросилась под мой стул и затаилась складках плаща.

- Ирина, знаете ли Вы, откуда берут начало собаки? – серьезно спросил меня Франц, заполняя очередной формуляр.

- От волков! – ответила я, почувствовав себя первоклассницей.

- Так вот, - продолжил Франц, - волчата социализируются до четырех месяцев.

Все то, что их мать-волчица позволит им увидеть в этот период, не несет для них опасности. Как правило, это члены стаи, мелкие животные, птицы, насекомые и прочее. То, что опасно волчата увидят потом. Это механизм защиты, генетически унаследованный собаками. Вы сказали, что Брыся до семи месяцев росла в питомнике?

- Да. - ответила я, начиная догадываться, к чему он клонит. – Вы хотите сказать...

- Именно! - кивнул Франц. – Она крепко усвоила, что только члены ее стаи, а также пара-тройка взрослых людей не представляют для нее опасности. Могу предположить, что дети в эту категорию не входят.

- Точно! – вставила Брыся, которая, слушая Франца, высунула морду из-под стула. – Не входят! Я их и в дом-то не пущу, не то, что в категорию!

- И что же делать? – с надеждой спросила я. – Это же корректируется?

- Конечно! – Франц кивнул. – Надо, чтобы каждый, кто входит в ваш дом, показывал Брысе, что он не представляет для нее никакой опасности. Наоборот! Что его появление для нее крайне желательно! Если положительное подкрепление станет регулярным, то вы быстро увидите прогресс. И вам надо обязательно ее хвалить, если она не боится и не лает. Собаки, к счастью, быстро обучаются, но Вам нужно учесть, что она никогда не будет безоговорочно доверять незнакомым людям.

- Что ж, - вздохнула я, - тогда это не страшно, если корректируется. Но что нам делать со сном?

- А где она спит?

- На диване, в гостиной.

- У вас есть клетка-переноска?

- Есть! – опять вставила Брыся. – Я в ней сидела в сама-лете! А что?

- Брыся, подожди. – я почесала ее за ухом. - Да, Франц, есть, а что?

- Научите ее спать в клетке. Проблема в том, что вокруг нее очень много пространства, что вызывает естественную тревогу. В природе - чем меньше нора, тем выше безопасность. А как научить, я Вам сейчас объясню...

- Мама! – тут же возмутилась Брыся. – Скажи ему, что я не буду спать в клетке! Вот еще!

- Брыся, - сказала я специальным педагогическим голосом, - не мешай нам разговаривать, пожалуйста!

- Ладно. – угрюмо проворчала Брыся и опять спряталась под стул.

– Не буду спать в клетке... – донеслось оттуда. – Не буду...

Мы проговорили почти час. Франц распечатал мне кое-какие инструкции, я выписала чек за консультацию. Мы пожали друг другу руки: Франц – ободряюще, а я – с надеждой.

- Не забудьте, - сказал он, открывая мне дверь, - главное – это положительная мотивация, которая должна следовать незамедлительно, я подчеркиваю, незамедлительно за правильным поведением.

- Ладно, мы попытаемся. - кивнула я. – Я Вам позвоню через месяц, доложу о результатах...

В машине Брыся молчала и время от времени смотрела на меня несчастными глазами.

- Брыся, - вскоре не выдержала я, - что такое?

- А чего он сказал, что я буду теперь в клетке спать? – жалобно протянула Брыся. – Я хочу спать с тобой!

- Понимаешь ли, - я почесала ей ухо, не отрывая взгляда от дороги, - я тебе объясняю уже целый месяц, что спать нам вместе никак нельзя. Поэтому надо тебе как-то учиться спать одной, точнее, я буду тебя этому учить.

- Как это – учить спать? – вытаращила глаза Брыся. – Чему тут учить-то? Хлоп – и спишь!

- Это ты, может быть, хлоп! – возмутилась я. – А я, вот, совсем не хлоп! А учить - с помощью положительной мотивации!

- Мати-вации? – она наморщила лоб. – Это что еще такое?

- Это когда ты делаешь что-то, потому что ты этого хочешь, а не потому, что тебя к этому принуждают.

- А куда ты ее будешь класть, эту мати-вацию?

- То есть?

- Ну, она же положительная, значит, ее нужно куда-нибудь положить. Вот я и спрашиваю, куда ты ее будешь класть?

- Прямо тебе в рот! – рассмеялась я.

- Как это в рот? – заволновалась Брыся. – И зачем?!

- А вот приедем домой, там и узнаешь!

- Ну, м-а-а-а-ама! – заныла Брыся. – Я хочу сейчас!

- Брыся! – сказала я специальным педагогическим голосом. – Это очень большой секрет! Я тебе его открою, но только дома и только при условии, что ты не будешь виснуть у меня на руке, которой я переключаю передачи.

- А ты скажи мне сейча-а-ас, а я тебе обещаю, что не буду ви-и-иснуть! – продолжала ныть собака, все же сползая с моей руки.

- Нет, Брыся! – сказала я твердо. – Если хочешь узнать секрет, то терпи до дома.

- Ладно, - смирилась собака, - а можно, я хотя бы положу тебе голову на колено?

- Можно, - разрешила я, - только ты не жуй, пожалуйста, мои пуговицы.

Так мы доехали до дома. Едва войдя в дверь, Брыся помчалась в гараж, рассматривать клетку. Через несколько секунд оттуда донесся ее голос:

- Она заперта! Я туда войти не могу!

- Подожди, Брыся, дай я переоденусь и съем что-нибудь, а то я голодная! – крикнула я в ответ, понимая, что чем дольше тянуть, тем выше будет интерес.

Повозмущавшись еще несколько минут, собака прибежала на кухню и стала нетерпеливо переминаться с ноги с ноги на ногу, показывая всем своим видом, что мне надо гораздо быстрее жевать.

- Брыся, – сказала я, – я прекрасно понимаю, что тебе очень хочется узнать, что такое положительная мотивация, но я сначала поем. Ладно?

В ответ она показала мне язык и умчалась обратно в гараж. Я спокойно доела бутерброд и пошла следом. Увидев там, чем она занята, я покатилась со смеху: пытаясь открыть запертую дверцу, он отгрызала держащий ее пластиковый запор.
Работа явно подходила к концу, и Брыся смотрела на меня с видом победителя.

- Я сейчас снизу догрызу, - прошепелявила она, - и сверху тогда начну. Я быстро!

- Брыся, - рассмеялась я, - ну, ты даешь! Я же тебе не говорила клетку!

- Ты ничего не понимаешь! – возмущенно воскликнула собака. – Ты же сама сказала, что положительная мати-вация – это когда хочешь что-то делать. Вот я и проверяю! – торжественно закончила она.

- Понятно, - я подняла клетку за ручку и осмотрела ее со всех сторон в поисках других следов брысиных зубов, - тогда пошли учиться. Только давай сначала перенесем ее в гостиную, поближе к дивану.

- Давай! – кивнула собака и помчалась в гостиную.

Мы установили клетку, я постелила внутрь меховой коврик.

- Видишь сыр? – я показала ей кусок сыра, который остался от бутерброда.

- Ага! – ее глаза загорелись и она сглотнула набежавшую мигом слюну.

- Если хочешь его получить, то иди в клетку!

Брыся, не раздумывая, запрыгнула внутрь, я дала ей сыр.

- Вкусно! – донесся изнутри ее голос. – А еще?

- Вот видишь, - сказала я, - ты теперь даже выходить оттуда не хочешь. Это и называется «мотивация».

- Какая ж это мати-вация, если это просто сыр? – удивилась она, высунув голову наружу. – Так бы и сказала - «сыр»! И сразу всем все понятно.

- Ну, извини. - ответила я. - Так что, ты выходишь или будешь там сидеть?

- А ты мне сыра еще дашь?

- Дам, если просидишь тихо десять минут. А я буду считать. Как скажу «шестьсот», значит, время вышло. А ты слушай, чтобы не пропустить. Идет?

- Идет-идет! – страстно закивала Брыся. - А это что такое «шиссот»?

- Это такое слово специальное, для того, чтобы сказать, что упражнение закончилось. Запомнила?

- Запомнила! Шиссот!

- Только, чур, ни звука!

Я закрыла за ней дверцу и начала ходить по гостиной. Брыся сидела тихо, но я видела, каких усилий ей это стоило. Она почесывалась, ходила из угла в угол, стучала хвостом и тяжко вздыхала. С каждой минутой напряжение росло. Когда я, наконец, досчитала до заветной цифры, Брыся выпрыгнула наружу, как чертик из табакерки, и заорала, подпрыгивая вокруг меня:

- Где мой сыр? Где?! Франц сказал, что положительная мати-вация должна следовать сразу за правильным поведением! Я правильно себя вела! Где мой сыр?!

- Тихо, тихо! – засмеялась я. – Пойдем на кухню, и я отрежу тебе такой кусок, какой ты захочешь. Заслужила!

Опережая меня, Брыся помчалась на кухню и заплясала возле холодильника. Я достала огромный кусок «эмменталя».

- Как резать? С коркой?

- Все равно! Главное - побольше!

Ее глаза жадно блестели. Она торопливо выхватила из рук протянутый мною кусок.

- Ну и как тебе «мотивация»? – спросила я, наблюдая, как Брыся с наслаждением жевала сыр.

- Вкусно! – невнятно проговорила она, стараясь не уронить ни кусочка. – Если ты мне каждый раз будешь сыр давать, то я, пожалуй, соглашусь спать в клетке.

- Ну, это мы посмотрим. Ты же сама сказала, что не хочешь там спать. Я же не могу тебя принуждать! – сказала я и начала заворачивать сыр в бумагу. – Надо мне еще с кем-нибудь посоветоваться. Может, есть какой-то другой способ научить тебя спать без меня?

- Зачем?! – шумно запротестовала Брыся. – Зачем тебе другой способ? Если с сыром и так хорошо получается? Все равно вкуснее сыра ничего другого нет!

- Не знаю, - пожала я плечами, - может, и нет. Тебе виднее. Но если ты будешь спать в клетке, то я могла бы давать тебе сыр каждый вечер... Правда, я сомневаюсь, что это достаточно сильная мотивация. Может, все-таки еще поискать?

- Не надо! – убежденно сказала собака. – Я думаю, что эта - самая сильная!

- Точно? – спросила я.

- Точно! – страстно закивала Брыся.

- Хочешь, еще потренируемся? – спросила я, отрезая кусок сыра.

- Конечно, потренируемся! – закричала Брыся и запрыгала на месте. – Шиссот?!

- Давай! А я пока схожу в почтовый ящик загляну.

Она со всех ног помчалась в клетку, а я облегченно вздохнула. «Похоже, - думала я, - теперь у нас наконец-то появился шанс избавиться от ее ночных «блюзов». И как все оказалось просто! Мне ведь даже в голову не приходило, что клетка может оказаться приятным для собаки местом. Вот что значит – стереотипы...».

Я вспомнила слова Франца: «Каждый положительный, даже самый мельчайший, сдвиг в поведении должен быть вознагражден. Если вы сумеете найти положительную мотивацию для каждой конкретной задачи, то мир заиграет новыми красками и для вас, и для вашего ученика - двуногого ли, четвероного ли, с перьями или даже с чешуей. Конечно, стимул может быть и отрицательным, но тогда какого удовольствия вы себя лишите!».

С тех пор она спит одна. Помимо сыра, у нас с ней есть еще один договор – по утрам она зовет меня, и я спускаюсь, чтобы подремать с ней в обнимку на кожаном диване, до самого звонка будильника. ЖЛ ворчит, что я разбаловала собаку и потакаю ее капризам, но, на самом деле, все как раз наоборот: Брыся зовет меня потому, что я ее об этом однажды попросила.

Но самое интересное, что когда ЖЛ пропадает где-то по командировкам, и у меня случаются мои собственные ночные «блюзы», я иногда пытаюсь взять ее к себе. Но Брыся, недолго полежав у меня под боком, вскоре просится к себе, на свой мохнатый коврик, к любимым игрушкам и одеяльцу, в которое она умеет так виртуозно заворачиваться. Тогда я встаю и, не без сожаления, отношу ее в клетку, откуда вскоре раздается ее сонное бомотанье : «шиссот, шиссот, шиссот»...

[Ren]

повтор

[Roksanne]

Ren, как всегда - завораживающе . С удовольствием перечитала .
Спасибо .
Привет Брысе

[Vifania]

Ир, твоих поклонников прибыло, ребята с лаброфорума скинули ссылку на дружественный собачий форум. Сейчас процитирую вкратце:

Всем добрый вечер! Веточка замечательная, столько любви и тепла здесь получаешь, такой заряд позитива!
Недавно на дружественном форуме я натолкнулась на "Историю одной собаки" (кокеру Юджи посвящается) автор Ирина Андрющенко(в инете у неё ник -REN), хозяйка Юджи и Брыси. У неё несомненный литературный талант и меня распирает поделиться с вами этими замечательными рассказами. Если это уже было, то не ругайтесь! Там достаточно много, я выложу начало, если понравится, то дам ссылку.

Конечно давайте ссылку!!!!!!!!!!!!! Разве можно такое не прочесть!!!!!!!!!!!!!!!

Спасибо за эти истории. Хотелось бы продолжение почитать.

Продолжение историй про Брысю, её хозяйку и её многочисленных друзей можно с огромным наслаждением прочитать
...ссылка на лаброфорум...

Огромное спасибище!!!! Пошла читать дальше

До чего здорово написано!

И, главное, очень жизненно!!!

Сегодня на работе НЕ РАБОТАЛА!!!! меня просто не смогли оторвать от компа!!! к обеду уже не работали ВСЕ!!!

Правда ведь супер!!! Столько тонких наблюдений за собачьим характером и столько юмора!

Спасибо, плакала.

Ура!!!! Сегодня появилась "версия почти исправленного текста" от REN
"История одной собаки", точнее её начало. Итак....

Удивительные рассказы, такое удовольствие от чтения!

Прелесть!! книга выйдет суперская!!!!

Уже есть продолжение о Брысе!!!!!!!!

Я же говорила, что Брыся русская собака!!!! Из России!!! И никакая не шоколадка!!!!
Передавайте там привет от нас!!! Пусть не задерживают продолжение!

Да, рассказы чудесные, куда мы теперь без них?

[Vifania]

Так что, дерзай, дорогая, люди ждут и отслеживают . Мало того, я полагаю, что это не единственный форум куда твои рассказы перекидывают от лабров. Но по крайней мере, на тех, что я видела, авторство уважается.

[Vifania]

Вот еще с того же форума, мне очень понравилось:

Стырено с форума собак любителей Поволжья. К сожалению автор не указан.

жил да был человек. не один. была рядом собака.
ни жены, ни семьи. сам прислуга, и сам господин.
а когда он скончался, оказалось, что некому плакать,
потому что собака отправилась следом за ним.
вот идет по пескам он в томительных поисках рая.
а кругом - никого... по земле расползается дым.
и воды ни глотка. от жары и от жажды сгорает.
и собака измученно тоже плетется за ним.
бесконечна дорога. ни куста, ни травы и ни знака.
данте тоже, я думаю, ад свой увидел таким.
человек еле шел. но ему помогала собака,
та, которая в пекло отправилась следом за ним.
вдруг увидели, (что это?) - башнями город сверкает.
водопады... и птицы слагают создателю гимн.
и огромная надпись:
"войдите. вас рай ожидает"
не позволил привратник собаке войти вместе с ним.
человек без сомнений и слов отказался от рая.
что поделаешь тут, если был он с рожденья таким!
и таинственный город мгновенно в тумане растаял:
и ушел человек. и собака ушла вместе с ним.
сколько дней они шли. и ночей... кто об этом узнает?!
человек шел и падал. и вставал, адской жаждой томим.
и забыл он о найденном и о потерянном рае.
лишь собака тащилась все так же устало за ним.
время там не течет. не светает там и не темнеет.
и ничтожно, и крошечно то, что казалось большим.
снова город возник. только был он намного скромнее.
человек подошел. и собака шла следом за ним.
"я с дороги, - едва прохрипел, - я с дороги..."
и собака хрипела. был хрип непохожим на лай.
"дайте каплю воды. и собаке... и мне... ради бога"
а привратник сказал: "заходите. мы ждем вас давно. это - рай!"
"был бы рад я войти. как мечтал я об этом. однако,
за воротами должен остаться я с другом своим".
но привратник сказал:
"заходите к нам вместе с собакой".
и вошел человек. и собака вошла вместе с ним.
"ну, а там что за рай? где водою нас не напоили?
где хоромы, и где низвергается с гор водопад?"
и привратник сказал:
"хорошо, что туда не впустили!
потому что не рай это был, дорогие, а ад"
"почему над воротами вывеска точно такая?
и зачем он манил нас прохладою сладкой своей?"
"это был лишь обман. то была только видимость рая.
это - ад. он для тех, кто в пути покидает друзей".

[Ren]

Vifania, спасибо! Мне не столько даже приятно, сколько все то, что пишут в ответ - ВАЖНО. Потому что сразу появляется желание и время, совершенно волшебным образом

X.

А потом как-то неожиданно похолодало. Зима еще не наступила, но ледяной дождь и промозглый ветер, оборвавшие совершенно по-хулигански все листья в нашем саду однажды ночью, были самыми надежными свидетелями ее скорого прихода.
Каждое утро мы начинали с того, что разжигали камин, чтобы протопить наш плохо изолированный дом, и Брыся, проникшись важностью задачи, охотно нам в этом помогала. Ей были поручены мелкие ветки для растопки. Она носила их из сада, но по дороге обычно забывала, для чего они были ей нужны и растерзывала их на мелкие, ни к чему больше не пригодные, щепки. Я, ворча, собирала их по всему дому, и душа моя хохотала: Брыся объясняла мне свое поведение тысячей причин, которые не имели никакого отношения к реальности.

Социализация ее продвигалась со скрипом. Следуя советам Франца, мы поручили каждому нашему гостю задачу завоевания брысиного доверия. Каждый старался как мог: кто-то носил сыр, кто-то - печенье, кто-то – сухарики, а один приятель-собачник регулярно отрывал от пайки своего пса настоящую сахарную кость. Мы шутили: раньше правилами хорошего тона считались подношения, адресованные хозяйке дома, а теперь – ее собаке.

Иногда все это срабатывало, иногда – нет, но критерии отбора были известны только одной Брысе. Объяснить толком она ничего не могла и разделяла людей всего на две категории - «нравится» и «не нравится». В первую чаще всего входили крупные женщины с мягкими чертами лица и мужчины маленького роста, а во вторую - мужчины в черном, маленькие нервные женщины и дети. Если вдруг мужчина маленького роста неосторожно одевался в черное, то он сразу переходил во вторую, совершенно безнадежную, категорию.

Нам оставалось только ждать и надеяться на то, что в конце концов она поймет, что люди, которых мы принимаем дома, любят нас, и это, чаще всего, взаимно. Чтобы ускорить процесс, я решила брать ее с собой повсюду, где можно было встретить много разных людей: в гости, в город, на рынок... Обычно Брыся переживала эти походы как катастрофу, прячась в складках моего плаща и бормоча «когда-же-мы-пойдем-домой».

Собак она тоже боялась. Завидев кого-то, даже немного превосходящего ее ростом, она пряталась за мою спину. В полном бессилии, я разводила руками. Положение усугублялось тем, что все, кроме йорка, защищали свои владения, яростно облаивая Брысю из-за заборов. Она моментально впадала в ступор, отказываясь что-либо понимать и твердо веря в то, что все собаки – злые. Чем больше времени проходило, тем меньше у нее было желания общаться с соседскими псами, чьим яростным оскорблениям она подвергалась каждый вечер. Я ее прекрасно понимала, но сделать ничего не могла.

Однажды, после очередной прогулки, Брыся, не выдержав, расплакалась:

- Ну почему? Почему они меня все так ненавидят? В питомнике было лучше – мы играли, гуляли все вместе, нам было хорошо... А теперь... – и она горестно всхлипнула.

- Брыся, не плачь! – сказала я как можно уверенней и посадила ее к себе на колени. – Нам просто пока не везет. Знаешь, как трудно найти настоящего друга? Это даже людям не всем удается. Когда я сюда приехала, все мои друзья на родине остались, так же, как у тебя. И я тоже плакала, прямо как ты.

- Правда? – прошептала она сквозь слезы. – А потом?

- А потом все как-то устроилось... Но на это ушло какое-то время. Ты не расстраивайся, будет у тебя друг. Но ты хотя бы перестань так бояться собак, которые на тебя не лают, ладно?

- Я попробую, - вздохнула Брыся, - но я уже привыкла, что меня все здесь ненавидят...

- Да нет, Брыся, они тебя не ненавидят, - мягко сказала я, - просто у них работа такая – охранять дома.

- А почему я тогда не охраняю? Почему?! – закричала она в отчаяньи. - Может, мне тоже надо бросаться на всех, кто гуляет за забором? Я тогда тоже буду как они! И тогда, может, они меня примут в друзья... Вон, они между собой не ругаются! А как я появляюсь...

- Тихо-тихо-тихо, - прошептала я, гладя ее по голове, - ты не будешь охранять дом потому, что я тебя об этом не прошу. Мне это совсем не нужно!

- А зачем? Зачем я тогда тебе нужна? – яростно замотала головой Брыся. – Здесь все охраняют, кроме йорка. Но он – совсем не собака! Даже писает в лоток!

- А-а-а, теперь понятно, - улыбнулась я, - раз ты не такая как все, то ты не знаешь, как себя вести. Так?

- Так! – кивнула Брыся и шмыгнула носом.

- Вот с этого и надо было начинать! – сказала я. – Хочу тебя заверить: здесь много таких, как ты, и мы обязательно кого-нибудь найдем. Ты только не становись, как «зазаборные», пожалуйста! Я тоже чуть было такой не стала, когда плакала вот так же, что у меня тут нет друзей. Главное, чтобы ты оставалась такой, какая ты есть. А друзья у тебя будут, надо только подождать немного... Ладно?

- Ладно, - вздохнула собака и недоверчиво посмотрела на меня, - раз ты обещаешь... А сколько надо ждать?

Раздавшийся телефонный звонок избавил меня от необходимости отвечать на этот сложный вопрос. Сказать точно, когда у плохо социализированного эмигранта могут появиться друзья, было совершенно не в моих силах. Я сняла трубку.

Это был ЖЛ с предложением поужинать где-нибудь в городе. Я сразу же перезвонила одной знакомой хозяйке ресторана, которую все звали просто Жозетт за неформальное отношение к клиентам, и предупредила, что с нами будет Брыся. Она ответила, что будет счастлива принять этим вечером у себя русскую собаку.

- А куда это мы сейчас пойдем? – спросила Брыся, настороженно прислушиваясь к тому, что я говорила в трубку телефона. – В гости?

- В ресторан! И ты идешь с нами - я только что договорилась с хозяйкой! – торжественно произнесла я.

- Куда-куда?

Она смешно вытаращила глаза, мигом забыв свои недавние слезы.

- В ри-ста-ран? Это что такое? Опять советоваться насчет моего поведения?

- Да нет, - рассмеялась я, - мы просто идем ужинать в приличное место.

- Мы – это кто? – с надеждой спросила Брыся. - Я тоже буду там ужинать? В приличном месте?

- Нет, Брыся, во-первых, в ресторане собаки не ужинают. Только люди. А во-вторых, то, что едят в ресторане, собакам есть не рекомендуется.

- А тогда зачем я туда пойду? Если там есть нечего?

- Ну как, зачем?

Я пристегнула поводок.

- Например, ты будешь сидеть под столом и наблюдать за людьми, а потом, если хочешь, сможешь побегать по ресторану, а то ты совсем дикая.

- Почему это? – возмутилась Брыся. – Никакая я не дикая!

- А почему тогда ты лаешь на всех незнакомых людей? Ругаешь вот «зазоборных», а сама так же точно себя ведешь, между прочим!

- Так то - люди... – протянула Брыся. – Я на них не поэтому лаю.

- А почему? – спросила я. – Я, кстати, подозреваю, что ты их боишься.

- Я?! Боюсь?!

Она взъерошила шерсть.

- Я никого не боюсь! Я просто их на всякий случай предупреждаю, чтоб они близко ко мне не подходили!

- А зачем?

- А вдруг они меня обидят?

Брыся встала в боевую стойку и показала зубы.

- Ясно! - улыбнулась я. – Если я правильно поняла, то ты их предупреждаешь, чтобы они к тебе не подходили, потому что ты их совсем не боишься? Так?

- Так! – гордо ответила она. – Если мы идем в ри-ста-ран, то я буду сидеть под столом и лаять! А то вдруг они ко мне захотят подойти?! А так – никто и не захочет!

И она заплясала на диване, радуясь новой перспективе вечернего времяпровождения.

- Нет, Брыся, - сказала я специальным педагогическим голосом, - в ресторане лаять строго запрещено. Тогда мы лучше тебя с собой не возьмем, если ты собираешься там лаять.

- Ну, если нельзя лаять, то можно, например, я буду рычать? Из-под стола?

И Брыся продемонстрировала, как именно она будет рычать.

- Нет, Брыся, так тоже не пойдет, - ответила я, - рычать там тоже запрещено. Если ты хочешь, чтобы мы взяли тебя с собой, то пообещай, что либо ты будешь сидеть тихо, либо будешь ходить по ресторану с дружелюбным выражением лица.

- С таким? – спросила собака и растянула рот в подобии улыбки. Видимо, ей все же очень хотелось пойти в ресторан.

- Ну, не совсем, но с похожим. - в моем голосе прозвучало сомнение. - Ну-ка, попробуй еще раз!

Собака растянула рот на максимальную ширину.

- Нет, так все подумают, что ты зеваешь, и никто не захочет с тобой общаться. Давай еще раз!

Потренировавшись еще минут десять и достигнув приблизительно нужного выражения лица, мы выехали в ресторан, где нас уже ждал ЖЛ.

- О! Какие люди! - воскликнула Жозетт, увидев нас на пороге. - Добро пожаловать!
Брыся на всякий случай спряталась за меня. Я кивнула в сторону Жозетт:

- Смотри, какая она милая! Приглашает тебя войти!

- А вдруг она меня....

Собака уперлась лапами в пол и замотала головой.

- Вот видишь, - сказала я, - ты боишься. А кто тебе сказал, что она тебя обидит?

- А что это ты такая пугливая? – спросила Жозетт, протягивая Брысе ладонь.

- Я – пугливая? – возмутилась собака. - Я никого не боюсь! – заявила она и опять спряталась за меня, помня, что лаять и рычать в ресторане запрещено.

- Ладно, давайте я вас провожу за стол. – сказала Жозетт махнула рукой вглубь ресторана. – Я Вашего мужа посадила вон туда, в угол.

Мы прошли за стол. Жозетт дала нам меню и заботливо спросила:

- Может, вашему щенку воды принести?

- Я – щенок?! – опять возмутилась Брыся. – Никакой я не щенок! Я – взрослая собака! – крикнула она и спряталась под стол.

- Брыся! – сказала я специальным педагогическим голосом. - На тебя никто не нападает! Перестань сейчас же обороняться!

- А вдруг она меня... – начала, было, собака, но, увидев под соседним столом огромного черного лабрадора, ойкнула и нырнула в дальний угол, быстро ткнув носом ЖЛ в коленку вместо «здравствуй».

- Мама...

Через минуту из-под стола донесся еле слышный шепот:

- А можно я к тебе на колени влезу?

- Нет, Брыся, - ответила я, - посмотри: в ресторане никто ни у кого не сидит на коленях. Ни дети, ни собаки. А что такое?

- На меня эта собака смотрит, огромная... А вдруг она меня....

Брыся прижалась к моей ноге, дрожа как осиновый лист.

- А ты пойди, познакомься. - предложила я. - С виду, кстати, вполне симпатичный песик, старенький. Смотри, совсем седой! Да, хочу тебя заверить: в ресторан никто не берет кусачих собак. Я даже уверена, что он хоть и огромный, но совершенно безопасный.

- Ты уверена? – с сомнением спросила она.

- Абсолютно! – ответила я и подтолкнула ее к выходу.

На подгибающихся от страха ногах, она вылезла из-под стола и, поджав хвост, двинулась в сторону лабрадора. Тот прижал голову к полу и дружески завилял хвостом, всем своим видом показывая, что совершенно неопасен. Брыся обернулась на меня:

- Идти?

- Иди сюда! Не бойся! – ответила за меня его хозяйка. – Он не кусается!

- Вот видишь, - добавила я, - тебе уже все сказали, что он не кусается.

- Не кусаюсь, точно! - подтвердил лабрадор.

- Ладно, - согласилась Брыся, - тогда я подойду. Но смотри, - предупредила она лабрадора, - если ты меня укусишь, то я буду визжать! А визжу я так громко, что любые ухи закадывает, даже такие длинные, как у меня!

- Не ухи, а уши. - поправил лабрадор. - Но мне все равно, я уже старый и совсем глухой. Так что можешь визжать, если хочешь, я все равно почти ничего не слышу. Я по губам читаю.

- А как это? – заинтересовалась Брыся и осторожно подошла поближе. - Например, если я скажу «М-я-я-ясо», - она старательно выговорила слово, - то ты поймешь, о чем речь?

- Нет, - ответил лабрадор, - если ты скажешь просто «мясо», то я не пойму. Но если ты откроешь холодильник и спросишь «Хочешь мяса?», то я точно пойму!

Он хихикнул и облизнулся.

- Это, Брыся, называется «контекст». - вставила я.

- Как-как? Как-текст?

- Ну почти. - улыбнулась я.

- А-а-а-а! Поняла!

Брыся зачарованно смотрела на лабрадора.

- А давай, будем играть! Я буду говорить слова, а ты будешь мне отвечать, что ты понял, а что нет! – сказала она, тщательно растягивая рот и облегчая, тем самым, понимание.

- Давай! – согласился пес. – Какая тема? Еда?

- Нет! - сказала Брыся и помотала головой, чтобы было понятнее. – Тема будет «Ежи и мыши»!

И она последовательно изобразила ежа и мышь, чтобы показать слова в их контексте.

- Ладно. - кивнул он. – Начинай!

В это время к нам подошла Жозетт, и мы сделали заказ. Брыся, не обращая больше никакого внимания на окружающих, играла с лабрадором в слова:

- Норка!

- Корка?

- Нет! Ежик сидел в норке!

- А-а-а... Норка!!!

- Корка!

- Горка?

- Нет! Ежик жевал дынную корку!

- А-а-а! Корка!!!

- Бревно!

- Сама ты – бревно!

Они играли, а я радовалась и думала, как же еще мы можем ей помочь с социализацией. Случайно встретить старого доброго пса вечером в ресторане - это, конечно, удача. Но как быть на улице? Не каждый же день на нашем пути встречается такое симпатичное существо...

Ужин закончился десертом и кофе. Пришло время собираться домой. Брыся не без сожаления попрощалась с новым знакомым, и мы вышли в ночь, ежась от влажного холода. Брыся шагала рядом со мной, не замечая бьющий прямо в морду ледяной ветер. Она улыбалась, думая о чем-то своем.

- Ну как? – спросила я ее.

- Хорошо! – отозвалась она. – Интересно, а где он живет?

- Не знаю, - пожала я плечами, - а что?

- А то, что мне понравилось в слова играть! – сказала Брыся немного расстроенно. – Значит, мы больше его не увидим?

- Ну почему же? – ответила я. – Может, они еще как-нибудь придут ужинать к Жозетт.

- Хорошо бы! – сказала она. – А то у меня, кроме йорка, никого и нет. Познакомиться бы с кем-нибудь, таким, как я... чтоб было о чем поговорить... побегать, попрыгать... – грустно продолжила она, обращаясь в пространство.

- А о чем ты с ним будешь говорить? – спросила я, переводя ее грусть в плоскость надежды. – Например?

- О-о-о! – сразу оживилась она. – Всего и не перечислишь! Например, почему не удается схватить ворону за хвост? Или почему кошки считают нас рабами... Или почему белки могут бегать вниз головой, а мыши - летать ночью. Да много всего! – она улыбнулась. – Найти бы друга поскорее! Столько всего надо обсудить!

- Придумаем что-нибудь, Брыся. Я же тебе обещала.

- Ладно, я подожду... – согласилась она.

Когда мы вернулись домой, в камине еще тлели поленья, и в гостиной приятно пахло жженым деревом. ЖЛ взял гитару и стал сочинять новую песню, а мы с Брысей устроились на диване. Вскоре она задремала. Ее брыли подергивались - наверное, ей снился старый лабрадор, с которым она продолжала играть в слова.

Ее размеренное дыхание вскоре убаюкало и меня. Засыпая, я продолжала гладить ее, и это размеренное скольжение ладони по собачьему тельцу вдруг отозвалось во мне отчетливой горечью будущей утраты. Я тогда подумала, что названия этому невнятному ощущению горячей пустоты люди так и не придумали, потому что, стыдясь настоящих чувств, они просто не смеют называть вещи своими именами.

[Ren]

X.

Дни бежали своим чередом, наступил ноябрь. Мы справили мой день рождения, где было много приглашенных, и где Брыся собрала рекордное количество угощений и игрушек. Заметно подобрев к концу праздника, она позволила себя погладить даже тем, кто был записан во вторую, безнадежную, категорию. Все аплодировали. Надо сказать, что благодаря моим настойчивым и развернутым объяснениям, все наши друзья были теперь увлечены брысиной социализацией как отдельной серьезной задачей. Любой достигнутый Брысей результат приравнивался к числу Главных Семейных Событий, в которые входили такие истории, как получение ребенком водительских прав, сдача серьезного экзамена, устройство на работу, победа на соревнованиях...

Все болели за Брысю, и результат не замедлил появиться: она почти перестала бояться людей, но теперь, осмелев, она оповещала всех о своем присутствии оглушительным лаем. Лаяла она самозабвенно, заходясь в самых неожиданных местах – в гостях, в магазине, в ресторане, не говоря уже о том, что к нам в дом никто не мог войти бесшумно. Я делала ей замечания, она обещала сдерживаться, но все повторялось сначала. Лаять ей явно нравилось.

Когда дело начало принимать какой-то уж совсем безнадежный оборот, я решила навести порядок раз и навсегда. Удобный случай предоставился довольно скоро, когда одни наши друзья пригласили нас на обед, безусловно, с Брысей. Я объявила Брысе, что в гостях будет абсолютно запрещено лаять, и это даже не обсуждается.

- Но это же были правила для ри-ста-рана, а сейчас мы идем в гости! – заупрямилась Брыся. – Можно, я буду лаять в гостях? Ну хотя бы три раза! Мо-о-жно?

- Нет, Брыся, - я погладила ее по голове, - лаять нельзя. Правила будут одинаковые.

- Но почему? Почему?! Так не честно! – возмутилась она. - Ты же говорила, что это правила для ри-ста-рана, но ничего не говорила про гости!

- Потому что правила твоего поведения определяю я, - ответила я специальным педагогическим голосом, - и дальнейшему обсуждению они, увы, не подлежат.

- Да? – трагическим голосом спросила Брыся, - Значит, я никогда не смогу больше лаять?

- Почему никогда? – удивилась я. – Кто тебе это сказал?

- Ты! Ты сказала!

Ее голос задрожал.

- Ты мне все время говоришь, что лаять нельзя! Ни дома! Ни в ри-ста-ране! Ни в гостях! Где же тогда я могу лаять?

- А-а-а! – сказала я. - Вот с этого и надо было начинать! Если тебе очень надо, то ты можешь лаять в саду. Иди вон и лай, сколько влезет.

Я кивнула на дверь.

– Иди, иди!

Недоверчиво покосившись на меня, Брыся вышла и залаяла, что было силы. Через несколько минут все смолкло, и она вернулась на кухню.

- Ну как? – спросила я.

- Ой, хорошо! – довольным голосом сказала Брыся и плюхнулась на диван. - Ты себе не представляешь, как важно знать, что есть место, где можно лаять! И что тебе за это ничего не будет! И никто не запретит!

Я посмотрела в окно и вздохнула.

- Ну почему же не представляю...

- Да? Представляешь? – удивилась собака. - У тебя тоже есть специальное место, где ты лаешь? То-то я никогда не видела, как ты лаешь дома!

- Брыся, - сказала я грустно, - такое место должно быть у каждого живого существа. Но могу тебя заверить, что я это делаю тоже в одиночку.

- А как ты лаешь? Покажи!

- Боюсь, тебе не надо этого знать, - ответила я, - и у меня получается совсем не так весело, как у тебя.

- А хочешь, я научу тебя весело лаять? Смотри, как это просто!

И она весьма убедительно гавкнула.

- Молодец! – согласилась я. - У тебя, действительно, очень хорошо получается. Пойдем-ка лучше погуляем в лес, ты там, кстати, тоже можешь полаять, а потом пойдем в гости. И там ты лаять совсем не будешь.

- Вот здорово!

Собака закрутила хвостом, как пропеллером.

- А в лесу я смогу лаять только просто так, или на всех, кого встречу?

- В лесу можно лаять только на зайцев, Брыся. Больше ни на кого лаять нельзя. А то тебя неправильно поймут.

- А кто такие – эти зайцы? Я их никогда не видела!

Она пожала плечами.

- Как же я пойму, что на них можно лаять, если я даже не знаю, кто это?

- Зайцы - это такие маленькие дикие собаки, у которых уши длинные, как у тебя, но они не висят, а стоят торчком.

Я показала ей, как расположены уши на голове у зайцев.

- Они очень быстро бегают, прямо как ты. И всех боятся, тоже как ты.

- Как интере-е-есно, – протянула собака, - а они тоже умеют лаять?

- Конечно, умеют, но они никогда не лают.

- Почему?

Я пожала плечами:

- Наверное, потому что они хорошо воспитаны. Их мамы, видимо, прилагают много усилий, чтобы зайцы не лаяли на незнакомых.

- А если мы встретим зайца, - с надеждой спросила она, - то, может, мы возьмем его домой, и я обратно научу его лаять?

- Брыся, - сказала я строго, - ни о каком зайце дома не может быть и речи. К тому же, зачем переучивать зайца, если у него и так хорошие манеры?

- Это как?

Брыся посмотрела на меня с сомнением.

- Это, Брыся, самое большое достижение воспитания животных. Ну, и некоторых людей. – ответила я как можно увереннее.

- Да? – обеспокоенно спросила она. – А у меня они есть? Ну, хорошие манеры?

- Давай я перечислю, а ты сама реши. – ответила я. – Например, не писать и не какать дома, а проситься на улицу; съедать свою миску до конца, а не раскладывать еду по полу; вытирать рот после еды салфеткой (у мамы), а не об ковер... Ну как?

Брыся потупилась:

- Пока никак.

- Продолжаем!

Я начала загибать пальцы для большей убедительности.

– Входя утром в комнату, надо вежливо говорить «Доброе утро», а не падать внезапно всем телом на лицо спящего человека; ложась спать, не стонать как ветер в дымоходе, а сразу засыпать и спать до утра; сидеть в машине на своем месте, а не висеть всем телом на руке, переключающей передачи; не лаять дома и в ресторане, а в специально отведенных для этого местах; вытирать рот не об ковер, а салфеткой. В некоторых пунктах, конечно, у тебя уже есть безусловный прогресс...

- А зайцы? – спросила собака, обиженно поджав губу. - Ты уверена, что зайцы все это умеют делать?

- Я точно знаю, что зайцы никогда не писают у себя дома и не лают в ресторанах. – уверенно ответила я.

- А рот? – продолжила собака, наморщив лоб. - Рот они обо что вытирают?

- Не знаю. - честно призналась я.

- А-а-а! – тут же торжествующе закричала она. - Может, они рот вытирают совсем даже не салфетками? Давай найдем зайца и спросим! Мы же все равно в лес идем?

- Тут, Брыся, ты должна будешь выбирать: либо лаять на зайца, либо спрашивать его про рот. – ответила я. - Одновременно не получится.

- Да?... – разочарованно спросила собака. - Тогда я лучше спрошу. Мне про рот интереснее. А лаять я могу и на следующего зайца, как только про рот узнаю.

- Ладно, - сказала я и достала с полки поводок, - тогда пошли? А то пока будем болтать, время обеда подойдет, и наши друзья начнут обедать без нас.

- Как это без нас? – возмутилась Брыся, - Побежали тогда скорее в лес, зайца искать! А то все-таки очень хочется узнать, обо что он вытирает рот!...

С того самого дня Брыся была полностью поглощена мыслью о загадочных зайцах. Как только я заводила речь о каком-нибудь правиле поведения, то она сразу уточняла, соблюдают ли его зайцы. Если я не могла ответить однозначно, Брыся выкладывала последний козырь: «Если зайцы этого не делают, то и я не буду».
Так, загнав меня в угол, она продолжала раскладывать еду по полу, аргументируя это тем, что у зайцев мисок нет вообще, и как они питаются на самом деле, она не знает. Рот она продолжала вытирать о наш красный, нарядный ковер, и он вскоре стал похож именно на то, чем он и был – ковер, о который вытирает рот собака. Я мыла его специальным моющим пылесосом, но на следующее же утро на нем обнаруживались следы слюней, мясных консервов, каши и морковки. Несмотря на мои старания, у ковра был ужасный вид, но я не хотела покупать новый, зная, какая жалкая участь его ожидает. Мои попытки перевоспитания и внушения разрушались об брысин железный аргумент – «А зайцы?». Утверждать, что они вытирают рот салфетками было уже поздно. Оставалось надеяться на чудо, которое не замедлило произойти.

Однажды, ноябрьским воскресным утром, я читала, уютно устроившись на диване перед камином, а Брыся носилась по дому в поисках спрятанных ею же игрушек. Я слышала краем уха, как она копается под этажеркой в прихожей.

Вдруг раздался ее вопль, полный беспокойства:

- Мама! Скорее! Там кто-то плачет! В гараже!

- Брыся, - ответила я, не отрывая глаз от страницы, - не выдумывай! В гараже никого нет, кроме мотоциклов.

- Ничего я не выдумываю!

Собака прибежала в гостиную и начала топтаться возле дивана в крайнем нетерпении.

- Иди, послушай, если не веришь!

- Брыся, ты ничего не перепутала? Может, это у соседей?

- Да, нет же, мама! Ничего я не путаю! - продолжала возмущаться Брыся. - Точно говорю, в нашем гараже кто-то плачет. Пойдем скорее, может этому кому-то срочно помочь надо!

Мы пошли в гараж. Точно, откуда-то доносился тончайший писк какого-то несчастного существа.

– Она вон там, под этажеркой!

Брыся победно посмотрела на меня.

– Слышишь?

- Слышу, - кивнула я, - точно, мышь, наверное. Давай тогда искать, раз пищит.

Я начала снимать с этажерки ящики и всякие коробки, пока, наконец, не добралась самого низа, до последней полки, заставленной банками с вареньем.

- Мама! – вдруг заорала Брыся так громко, что я чуть не выронила очередную коробку из рук. - Вон она! Точно, это мышь! Я ее вижу!

И правда, это была мышь. Она безнадежно прилипла к вишневому варенью, протекшему из лопнувшей банки на бронзовый подносик, стоявший на полу, под этажеркой. Варенье успело основательно загустеть, и обездвиженная мышь жалобно стонала, лежа на боку. Судя по ее причитаниям, она оплакивала свой последний день. «Хорошая смерть, - подумала я, - умереть в луже варенья на старинном подносе...»

- Что делать будем, как думаешь? – спросила я Брысю. – Мыши, конечно, существа вредные, но оставлять мучиться любое животное – бесчеловечно, а убивать – рука не поднимется. По крайней мере, у меня.

- И у меня! - закивала Брыся.

- Ладно, - сказала я, - тогда пойдем спасать мышь.

Взяв подносик со стенающей мышью и пустую банку из-под польских огурцов, мы пошли в ванную. Я включила душ, проверила температуру воды, чтобы случайно не обварить несчастное животное, и начала щедро поливать ей спину. Мышь, закатив в ужасе глаза, замолчала. Алое варенье стекало по белоснежным стенкам ванны, чем-то напоминая закатное зарево на картинах Дали. Через пару минут страдалица отлипла и упала на дно ванны. Я подставила банку и загнала ее туда газетой.

- Дай посмотреть! – потребовала собака, прыгая вокруг. - Ой! Какая хорошенькая! А можно я ее себе оставлю?

- Даже не думай! – категорично ответила я и закрыла банку марлей. - Пойдем, выпустим ее в сад!

- Эх, - вздохнула Брыся, - жалко ее, такую красивую, отпускать! Может, она нам будет благодарна за спасение и еще вернется?

- Не смею на это надеяться, - ответила я, - но ты не расстраивайся. Мы все-таки спасли ее от верной смерти!

- Точно, - согласилась она, - но все-таки, может быть...

- Никаких «может быть», - твердо ответила я, - пойдем-ка в сад.

Мы вышли на террасу. За последние три дня еще больше похолодало, изо рта шел пар. Я открыла банку.

- Мама! – озабоченно сказала Брыся. - А мышь-то – мокрая! Она же простудится!

Я неуверенно посмотрела на мышь. Та чихнула.

- Смотри! Она уже чихает! – собака взволнованно запрыгала вокруг меня. - Не выпускай ее, ма-а-ама! Пусть она сначала высохнет. Давай ее у камина подсушим! А то, если ты ее сейчас выпустишь, она совсем умрет.

Она сделала скорбное лицо.

Я посмотрела на мышь, потом перевела взгляд на Брысю, которая сидела, опустив глаза и ожидая моего решения. Весь ее вид выражал крайнее послушание и абсолютное отсутствие неправильных, с моей точки зрения, намерений.

- Ладно. - сказала я специальным педагогическим голосом. – Но ты, Брыся, слушай меня внимательно: я, конечно, поставлю банку возле камина, но если ты ее перевернешь, и мышь сбежит, то пеняй на себя.

- Не сбежит, мама! – моментально оживившись, страстно закивала Брыся. - Я даже близко не подойду, чтобы случайно банку не перевернуть. Я глазами только!...

- Вот-вот, чтобы даже случайно, как ты говоришь.

Я пригрозила ей пальцем для пущей убедительности.

- Тогда пошли скорее домой, сушить мышь!

Она попрыгала к двери, горланя:

– Уля-ля! А у нас есть мышь! Оп-оп! Мы ее сейчас будем сушить! Оп-оп! Уля-ля!...

Мы установили банку перед камином, где было достаточно тепло, чтобы быстро высушить промокшую мышиную шерстку. Брыся легла на ковер и стала наблюдать за мышью. Я продолжила прерванное чтение.

- Мама, - ровно через минуту сказала Брыся и положила голову на бок, чтобы было удобнее наблюдать за мышью, - может, дать ей поесть?

- Брыся, - терпеливо ответила я, - я понимаю, что тебе очень хочется хоть что-нибудь сделать с этой мышью, но я тебя предупредила, что она проведет в нашем доме столько времени, сколько ей нужно, чтобы высохнуть. На большее рассчитывать не стоит. Ни тебе, ни ей.

- Так-то оно так, - задумчиво сказала собака, - но мне кажется, что уж больно она худая.

- Ничего она не худая! - сказала я, скептично осмотрев мышь. - Она, скорее, спортивная.

- А может, дать ей сыру? – продолжила она, как ни в чем ни бывало. - Смотри, у нее щеки прямо ввалились!

- Брыся! Я читаю серьезную книгу, а ты мне мешаешь. – сказала я как можно строже.

- Ну, мам-а-а! – загнусавила собака самым противным голосом, нак который была способна. - Я хочу посмотреть, как она е-е-ест! Давай ей дадим сы-ыра-а! Может, она рот вытирать умеет? А то мы зайца так и не нашли, чтобы спросить про ро-от! А тут – хоть посмотрим!

Ныла она так смешно, что я сдалась:

- Ладно, если хочешь, то дадим ей сыра.

Я сходила на кухню, отрезала кусок сыра, кинула в банку маленький кусочек, а остальное отдала собаке. Она опять легла на ковер наблюдать, а я вернулась к чтению.

- Мама!

Брыся сосредоточенно жевала сыр, продолжая наблюдать за мышью.

- Смотри, а она его ручками держит... М-а-ама! Ты совсем не смотришь!

- Смотрю, смотрю! – кивнула я, пытаясь вникнуть в смысл того, что я только что прочитала. – Все грызуны так делают – и крысы, и белки, и хомяки...

- И зайцы? – спросила она.

- И зайцы...

Я безуспешно пыталась понять то, что только что прочитала.

- Ой, смотри! – вдруг завизжала Брыся и запрыгала вокруг банки. – Смотри-и-и! Она рот вытирает! Об ручки!

Я оторвалась от книги, понимая, что Брыся ни за что на свете не даст мне дочитать самую интересную главу.

- Ну, надо же! Оказывается, о лапы!

- Ага! – восхитилась собака. – А я ведь чувствовала, что мне мышь для чего-нибудь понадобится! Я теперь тоже буду рот о лапы вытирать! Видишь, как правильно я сделала, что уговорила тебя ее оставить сушиться?

– Я правильно понимаю, что теперь ты больше не будешь вытирать рот об ковер? – спросила я.

- Ага! – кивнула собака. – Я теперь знаю, как зайцы делают!

- Наконец-то! – обрадовалсь я. – Наконец-то я смогу отчистить ковер!... Кстати, а мышь-то вроде высохла! Надо ее отнести в сад, а то мне кажется, что она у нас как-то уж больно засиделась!

- Ничего не засиделась! – возразила Брыся. – У нее, вон, подмышки еще мокрые!

- Брыся! – рассмеялась я. – Не выдумывай! Если сама мышь уже сухая, то ее подмышки – и подавно! Пойдем-ка ее выпустим.

- А может...– тут же заныла Брыся.

- Никаких «может». – твердо ответила я. – Выпускаем.

Мы взяли банку и вышли в сад. Из леса тянуло сыростью. Брыся поежилась и посмотрела на меня.

- Ей, наверное, холодно будет ночью... А к нам ты ее взять все равно не разрешишь. Мама... я тут подумала... а можно, я ей одеяльце отдам?

Я потрепала ее по ушам, подумав, как люди мало понимают в психологии собак. Мы почему-то считаем, что они так сильно любят нас, потому что мы все время им что-то даем: еду, дом, ласку... На самом деле, собаки устроены так же, как и люди: они больше любят тех, о ком заботятся они сами, чем тех, кто заботится о них. Но мы, в нашей человеческой гордыне, предпочитаем объяснять их к нам любовь элементарными физиологическими стимулами, приравнивая безоговорочную верность собаки к условному рефлексу Павлова и, этим, навсегда избавляя себя от чувства вины.

[machu-pickchu]

X.
- Ой, хорошо! – довольным голосом сказала Брыся и плюхнулась на диван. - Ты себе не представляешь, как важно знать, что есть место, где можно лаять! И что тебе за это ничего не будет! И никто не запретит!
.

___

[Konfeta]

Брыся поражает своими логическими выводами. Спасибо, Ren!

[Завитушка]

Очень милые рассказы:-)

[svetti]

читаю-перечитываю с неубываемым удовольствием. Потому что очень искренне. Спасибо.

[Ren]

svetti,

Я продолжаю писать... Правлю, возвращаюсь к написанному, потом опять бегу вперед. Надо еще название придумать....

[Vishivanka]

Ren, а может, так и оставить - Рассказы про Брысю?

[Vishivanka]

Начались отклики на ньюфовском форуме:

Мне очень понравилось, прочитала на одном дыхании, СПАСИБО.

Спасибо за чудесное чтиво! А продолжение будет?

замечательный рассказ, очень хочется продолжение почитать!

Спасибо!

[Ren]

Vishivanka, спасибо

[Vifania]

Ren, с моей стороны наверное нагло будет предлагать , но вот название, под которым я твои рассказы публиковала на лабровском форуме "История одной собаки". Почему бы нет?
Я ту тему посвятила Юджи, но можно и без посвящения.

[Ren]

Vifania, почему бы и нет?

[Vifania]

А может даже лучше будет сохранить и рабочее название тоже. Что-то вроде:
"История одной собаки.
Брысины рассказы."
Так уже понятно из как-текста, что Брыся - та самая собака, про которую история .
Ну и посвящение Юджи.
Если бы не она - наверное не было бы ни Брыси ни рассказов.

[svetti]

Я за "Брысины рассказы", а лучше "Брыся".
Но название должно быть придумано автором, я считаю, это же его корабль (и он уже как бы и назван, и уже плывет!)

[SET]

Уважаемая REN,
Вы пишите удивительно солнечные рассказы : )

1. Ваша Брыся уже спасла одного зловредного молодого ньюфа….

Пару дней назад вышеозначенный ньюф возрастом полтора года, решив что его подростковый период все спишет, по выражению сына «он играл не СО мной, а МНОЙ»…. В общем бегая с ребенком, он этого ребенка не только уронил, а еще и потрепал.
Вечером, смазав царапины, наябедничав папе (мужу), успокоив всех, я зашла на ньюфячий форум, с мыслью – «с этим надо что-то делать», хотя НЬЮФ себя так вести НЕ может, а мысли бродили, подразумевая что-то в сторону «Летучего голландца» : ( ….
А там эти рассказы… Так я и проплакала над ними – вначале про лабра Рекса, который нас любил, и сына вырастил и …., потом про этого поросенка лохматого, который совсем другой…., потом уже от стыда за свои мысли. Потом мы с ним помирились. И я с таким удовольствием перечитала книгу.
Так что спасибо Брысе!

2. На следующий день, про Брысю читали папа с сыном.
Отзыв большого злого монстра – « она пишет даже добрее и светлее чем Хэрриот». Маленький монстр прочел запоем и нагло потребовал продолжение.

3. Про название, издательство и талант

Сегодня я зашла в поисковик Яндекса и ввела «Рассказы про Брысю» - и попала на этот форум. Теперь соображаю, как завтра объяснить ребенку, что Брысина мама пока еще только пишет ….

Спасибо огромное и очень хочется продолжения, СКОРЕЕ!

Ребеночку 9 лет, маме с папой – за 30. Талантливые книги читает любая аудитория : )

[Ren]

SET, Вы даже не представляете, как мне приятно!!!

Джейс Хэрриот - это самый любимый мой автор-анималист, открытый вслед за Дарреллом...

Все мое детство и юность были буквально посвящены собакам, а Брыся просто приоткрыла дверцу, где дремало творчество...

Спасибо ВСЕМ, кто подвигает меня на то, чтобы я продолжала писать

[Ren]

Это так, короткая зарисовка!


- Брыся, сегодня мы поедем на ферму! – сказала я. - Ты рада?

- Куда-куда? – забеспокоилась собака. – Ферма – это что еще такое?

- Ферма, Брыся, это там, где куры, утки, козы... овощи, фрукты...- начала объяснять я. – Понимаешь?

- А козлы? – вдруг неожиданно спросила Брыся. – А козлы там тоже будут? А то молока что-то хочется!

- Брыся! – рассмеялась я. – Ты что-то путаешь! Это козы дают молоко, а не козлы!

- Нет, козлы! Я точно знаю! – возмутилась Брыся. – Ты сама все время говоришь, что от меня толку, как от козла – молока. Ну, когда я дом охраняю. Но ведь я же его хорошо охраняю, правда?

- Правда! – кивнула я. Мне не хотелось ее разочаровывать.

- Вот я и говорю, - подытожила Брыся, - что у козлов молока – хоть залейся!
И она закрутила хвостом, прыгая по спинке дивана.

- Ладно, поехали. Будут тебе козлы.

Мы загрузились в машину и двинулись в сторону фермы, которая принадлежала нашим друзьям. Ехать надо было долго, примерно три часа. В машине Брыся смотрела в окно и подробно выспрашивала про ферму и ее обитателей. Имея об этом самые расплывчатые представления, я старалась давать как можно более неопределенные ответы. Наконец, мы приехали.

- Привет! – сказал нам хозяин, Лоран, едва мы распахнули дверцы машины.

- Лоран, это – Брыся. Она очень любит молоко. Дашь? – спросила я нашего приятеля, желая, таким образом, избавиться от сложного вопроса о козлах.

- Сейчас! – улыбнулся Лоран. – Сейчас налью! Мы только коров подоили!

- Мама! – возмутилась Брыся. – Я коровье и дома попью. Мне козлиного хочется! Скажи ему!

- Лоран, а у тебя козы есть? – спросила я.

- Не козы, а козлы! – вставила Брыся.

- И козы есть, и козел! – кивнул Лоран. – А что?

- Она молока хочет. От них.

Я хотела избежать спора, поэтому не стала ничего уточнять.

- Ладно, будет ей молоко! Вы тут пока осваивайтесь. Идите, посмотрите на мой урожай. Вон, телега стоит! А я пока пойду молока налью твоей Брысе.

Мы послушно двинулись в указанном направлении. На телеге были навалены огромные полосатые арбузы. Не успела я и слова сказать, как собака зорала «Ой, какие мячики!» и понеслась прямо к телеге.

Подпрыгнув изо всех сил, она пнула передними лапами средних рахмеров арбуз в самом низу пирамиды. Как и следовало ожидать, он вылетел прямо на нее, а вслед за ним, как с горки, покатились и остальные...

- Убивают! – получив по голове первым арбузом, пискнула собака и нырнула под телегу.

- Точно, сейчас тебя Лоран убьет. – заорала я, пытаясь остановить арбузную лавину. – Брыся, это не мячики, это арбузы!

Лоран появился с миской молока в руках и только покачал головой, видя арбузное побоище. Блестящие алыми внутренностями, разбитые арбузы, словно трупы, валялись вокруг телеги.

- Раз... Два... Три... Четыре... – бубнила Брыся под телегой, пытаясь сосчитать количество упавших на землю и безнадежно разбитых плодов.

- Да ладно, ничего! – сказал Лоран. – Один нам, другой соседям, третий вы себе возьмете... Четвертый – вторым сеседям...

- Пятый – третьим... – продолжила Брыся, виновато выглядывая из-под телеги. – Шестой – четвертым, седьмой - пятым...

- Пошли арбуз есть, разрушители. – прервал ее Лоран. – Ладно, подумаешь, десяток пропал...

- Пошли! – оживилась Брыся. – А я вообще-то думала, это мячики!

- На ферме, Брыся, сначала надо спрашивать, а потом делать! – сказала я специальным педагогическим голосом.

[Roksanne]

Ren, честно - хочется читать Ваши рассказы отдельной книжицей , я уже наверное в третий раз перечитываю и все так же нравится .
С издателями еще не связывались ? Ведь им можно показать и несколько глав ...
В наше время так мало таких добрых и умных книжек ...
Я бы Вашу книжку точно купила , и еще бы автограф попросила (по знакомству)

[Ren]

Roksanne, связывалась Говорят, дописывай

[Roksanne]

Говорят, дописывай

Интересно , и как это дописать ?
Разве что Брыся станет взрослой и мудрой мамой , и уже ее детки будут заново открывать мир ( уже в отдельной книге )

[Ren]

Интересно , и как это дописать ?

Середина и конец книги описывают реальные события:

- победа на чемпионате Франции, и, вследствие чего, обретение Брысей уверенности в себе (социальной). Что, собственно, правда.

- наш переезд, что тоже и правда, и ее новые способности налаживать отношения с окружающими (окрестными собаками)

Вся идея книги - это рассказ об эмиграции, в которой все мы оказываемся в равных условиях - что люди, что собаки. И что налаживание отношений и поиск друзей - это дело исключительно наших собственных рук.

Со мной, конечно, можно долго спорить, говоря, что настоящие друзья остались на Родине, и долго это оплакивать...

[Roksanne]

Середина и конец книги описывают реальные события:

- победа на чемпионате Франции, и, вследствие чего, обретение Брысей уверенности в себе (социальной). Что, собственно, правда.

- наш переезд, что тоже и правда, и ее новые способности налаживать отношения с окружающими (окрестными собаками)

Вся идея книги - это рассказ об эмиграции, в которой все мы оказываемся в равных условиях - что люди, что собаки. И что налаживание отношений и поиск друзей - это дело исключительно наших собственных рук.

Согласна , эта идея - именно то звено, которое связывает все рассказы ...

Со мной, конечно, можно долго спорить, говоря, что настоящие друзья остались на Родине, и долго это оплакивать...

Я бы точно не стала спорить .
Настоящие друзья - это друзья в настоящем времени ( здесь и сейчас) .
А настоящие друзья в прошедшем времени - это все же прошедшее время...
Вот так грамматика пересекается с жизнью .

[Vishivanka]

Ren, будем ждать с нетерпенеим!!!