Любимые стихи

[silansvet]

Это стихотворение московского поэта Ильи Тюрина, погибшего в 1999 г. Ему было 19 лет,а стихотворение он написал в 16.

Моему имени.

Репетируя Дух, сын с отцом оставляют меня одного,
Как забытую реплику - наедине с одураченным ухом.
И уже не вопрос означает спина, принимая автограф его,
А скорей - запасную тропу, чтоб надежнее скрыться от звука.
От любого. Теперь и ему здесь - какое житье?
Разве лишь обнаружить себя, наполняясь до горла на тризне.
Что и есть окончанье, виньетка: ответ забирает свое,
И орхестра, познав одиночество, за ночь становится жизнью.
Только некому жить. И осталось глядеться извне
В ниспадающий двор, где листву, точно пальцами Листа,
Подбирает июль. Да маячит в случайном окне
Удивленный Господь, четвертованный за триединство.

[Boris]

Tendresse, а кто автор стихов?

[Boris]

НАТЮРМОРТ

Вещь. Коричневый цвет
Вещи. Чей контур стёрт.
Сумерки. Больше нет
Ничего. Натюрморт.

Смерть придёт и найдёт
Тело, чья гладь визит
Смерти, точно приход
Женщины, отразит.

Это абсурд, враньё:
Череп, скелет, коса.
Смерть придёт, у неё
Будут твои глаза.

Иосиф Бродский

[Boris]

По классике тоскуя...

Будет краткой увертюра, -
Я скажу вам это сразу:
Музыкальная культура
Принакрылась медным тазом.
Не нужны были стране советской
Ни Слонимский, ни Пендерецкий
Не нужны теперь стране российской
Ни Пендерецкий, ни Слонимский...
Дети тухлую попсятину жуют,
На классическую музыку плюют.

Но есть на свете извращенцы -
Они считают, вольнодумцы,
Что Анданте или Скерцо
Лучше глупой "Умца-умцы".
Говорят чудилы эти,
Что есть на свете Доницетти
И Скарлатти есть на свете.
"Вы послушайте их, дети!"
О душе нашей пекутся,
Всё надеются на чудо,
Но смеётся "умца-умца"
И фигачит отовсюду.

А я купил бы детям флейту и гобой,
Чтоб росли, засранцы, с чистою душой,
Но не слушают злодеи
Ни Вольфганга Амадея,
Ни Бетховена, ни Глюка,
Говорят, что это мука,
Говорят, что это скука и отстой!

Я хотел купить им флейту и гобой,
Чтоб росли детишки с чистою душой,
Чтоб на склоне лет я в гамаке дремал,
А моих детей дуэт для дедушки лабал.

Кто теперь играть возьмется
Пасакалью и мазурку
Умницы-консерваторцы
В кабаках играют "Мурку".
Кто раскроет партитуру,
Кто раздует жар сердец?
В наше время скрипка - дура,
"Стратокастер" - молодец!

А помнишь, у Бетховена
"Второй концерт", дружок?
Там есть одна хреновина -
Любимый мой кусок.
Там скрипочки - Ти-ти-ти-ти!
Рояль - Б-р-л-л-м!
Опять скрипочки - Ти-беди, те-там!
Рояль - Б-р-л-л-м!

Ну, правда же - красиво,
Ну правда ж - высший класс!
Огромное спасибо
Бетховену от нас!

Дети ходят на кумиров поглазеть,
На концертах у кумиров поборзеть.
Но тинейджерские вопли,
Восхищение и сопли
Обусловлены политикой родных телеканалов
И больших радиостанций,
И дай Бог им всем здоровья,
Зарабатывают деньги,
Только совесть надо всё-таки иметь!

Дайте Грига Бога ради!
Дайте, дайте нам Скарлатти!
Но отвечают злые дяди,
Что Скарлатти не в формате,
Что у Грига низкий рейтинг,
Что он нудный, право слово,
Так что будем слушать, дети,
Композитора Крутого!

А принёс бы дядя Штраус новый вальс,
А ему б сказали: "Милый, много вас!
За эфир сперва, папаша, проплати,
А потом уж си-бемоль свою крути!"

Должно же быть что-то святое,
Прекрасное и не Крутое!
Но искусство не замучить, не убить,
Гендель жил,
Гендель жив,
Гендель будет жить!

Я поставлю детям Баха,
Я им Моцарта поставлю.
Я с ремнём в руке к искусству
Приобщиться их заставлю!
Станут взрослыми ребятки
И спасибо скажут папке.
Бить по попке тоже важно,
Чтоб растить нормальных граждан!

Тимур Шаов

[ulysses]

ГАМЛЕТ

Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске
Что случится на моем веку.

На меня наставлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси.

Я люблю твой замысел упрямый
И играть согласен эту роль.
Но сейчас идет другая драма,
И на этот раз меня уволь.

Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить - не поле перейти.

[Juliett]

ГАМЛЕТ

Обожаю!!! Боже... это просто шедевр. нет слов....

[ulysses]

А вот блоковский вариант (на мой взгляд, он несколько по-проще)

Я - Гамлет. Холодеет кровь,
Когда плетет коварство сети,
И в сердце - первая любовь
Жива - к единственной на свете.

Тебя, Офелию мою,
Увел далеко жизни холод,
И гибну, принц, в родном краю
Клинком отравленным заколот.

[BYU]

Двое громко говорили,
Расставались и корили
Ты-такая,ты-такой,
Ты-плохая,ТЫ-плохой!
Уезжаю в Лениград!
Как я рада,как Я рад!

Дело было на вокзале
Дело было этим летом
Все решили,все сказали,
Были куплены билеты
Паровоз,в дыму по пояс
Бил копытом по пути..
Голубой курьерский поезд
вот-вот должен отойти..

Но,когда чудак в фуражке,
Поднял маленький флажок,
Паровоз пустил барашки,
Светофор огонь зажег,
Но,когда в 12.20 бьют часы:
Один,другой...надо было расставаться..
Дорогая,до-ро-гой...
Я-плохая,Я-плохой!

Я не еду в Лениград!
Как я рада!!!Как Я рад!

Иосиф Уткин

[Juliett]

Двое громко говорили,
Расставались и корили
Ты-такая,ты-такой,
Ты-плохая,ТЫ-плохой!
Уезжаю в Лениград!
Как я рада,как Я рад!
Иосиф Уткин

Если бы проводили хит-парад любимых стихотворений, это бы по праву заняло первое место! его уже раз пять тут приводили!!!

[Stefani]

Роберт Бернс. Перевод С.Маршак.

СТАРУХА, ДВЕРЬ ЗАКРОЙ!
Под праздник, под воскресный день,
Пред тем, как на ночь лечь,
Хозяйка жарить принялась,
Варить, тушить и печь.

Стояла осень на дворе,
И ветер дул сырой.
Старик старухе говорит:
- Старуха, дверь закрой!

- Мне только дверь и закрывать,
Другого дела нет.
По мне - пускай она стоит
Открытой сотню лет!

Так без конца между собой
Вели супруги спор,
Пока старик не предложил
Старухе уговор:

- Давай, старуха, помолчим.
А кто откроет рот
И первый вымолвит словцо,
Тот двери и запрет!

Проходит час, за ним другой.
Хозяева молчат.
Давно в печи погас огонь.
В углу часы стучат.

Вот бьют часы двенадцать раз,
А дверь не заперта.
Два незнакомца входят в дом,
А в доме темнота.

- А ну-ка, - гости говорят, -
Кто в домике живет? -
Молчат старуха и старик,
Воды набрали в рот.

Ночные гости из печи
Берут по пирогу,
И потроха, и петуха, -
Хозяйка - ни гуту.

Нашли табак у старика.
- Хороший табачок! -
Из бочки выпили пивка.
Хозяева - молчок.

Все взяли гости, что могли,
И вышли за порог.
Идут двором и говорят:
- Сырой у них пирог!

А им вослед старуха: - Нет!
Пирог мой не сырой! -
Ей из угла старик в ответ:
- Старуха, дверь закрой!

[svinka]

Поль Верлен

Сплин

Алеют слишком эти розы,
И эти хмели так черны.

О дорогая, мне угрозы
В твоих движениях видны.

Прозрачность волн, и воздух сладкий,
И слишком нежная лазурь.

Мне страшно ждать за лаской краткой
Разлуки и жестоких бурь.

И остролист, как лоск эмали,
И букса слишком яркий куст,

И нивы беспредельной дали –
Всё скучно, кроме ваших уст.

(Перевод Федора Сологуба)

[svinka]

Валерий Брюсов

МИР ЭЛЕКТРОНА

Быть может, эти электроны
Миры, где пять материков,
Искусства, знанья, войны, троны
И память сорока веков!

Еще, быть может, каждый атом -
Вселенная, где сто планет;
Там - все, что здесь, в объеме сжатом,
Но также то, чего здесь нет.

Их меры малы, но все та же
Их бесконечность, как и здесь;
Там скорбь и страсть, как здесь, и даже
Там та же мировая спесь.

Их мудрецы, свой мир бескрайный
Поставив центром бытия,
Спешат проникнуть в искры тайны
И умствуют, как ныне я;

А в миг, когда из разрушенья
Творятся токи новых сил,
Кричат, в мечтах самовнушенья,
Что бог свой светоч загасил!

13 августа 1922

Уильям Блейк

В одном мгновенье видеть Вечность,
Огромный мир - в зерне песка,
В единой горсти - бесконечность,
И небо - в чашечке цветка.

[irasweden]

Юнна Мориц


РУКОПИСЬ ТАКАЯ
* * *
У меня было сто мужчин
И никаких причин,
Чтобы это число
Росло.

Я любила их всех по мере
Того, как они умели
Нечто в меня вложить,
Без чего и не стоит жить.

У меня было много данных,
Чтобы тысяча оловянных
Меня выбрали королевой,
Правой во всём и левой.

Но я выбрала чистое золото
Сердца, которое было
Свежо, как листва, и любило

[ВедьмаК]

скорее всего не в тему, но ведь свои стихи тоже могут в душу запать....вы уж меня простите, если что не то, я ведь новичок, но я опубликую.....

Кружат листья над нами золотым листопадом,
В город ранняя осень незаметно пришла.
Шелест ветра чуть слышен в разговоре деревьев
И одинокое солнце парит в облаках.
Солнце греет как прежде, с негасимой любовью,
Но скучает ночами и холодно нам.
А закаты все краше, они дарят нам время -
Бесконечное время предаваться мечтам.

Тихий вечер осенний бесконечно прекрасен,
Золотые деревья колыбели поют.
Но со временем боьше тяготеешь ты к дому,
Где камин тебе дарит тепло и уют.
Так закончилась осень, как и все остальные,
Также кончится следующая - это закон.
Но в тишине полуночной ты еле услышишь
Листьев спящих деревьев золотой перезвон...

[irasweden]

Андрей Дементьев "Никогда ни о чем не жалейте"

Никогда ни о чем не жалейте вдогонку,
Если то, что случилось нельзя изменить.
Как записку из прошлого, грусть свою скомкав,
С этим прошлым порвите непрочную нить.

Никогда не жалейте о том, что случилось,
Иль о том, что случиться не может уже.
Лишь бы озеро вашей души не мутилось,
Да надежды, как птицы, парили в душе.

Не жалейте своей доброты и участья,
Если даже за все вам - усмешка в ответ.
Кто-то в гении выбился, кто-то в начальство...
Не жалейте,что вам не досталось их бед.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте,
Поздно начали или рано ушли.
Кто-то пусть гениально играет на флейте,
Но ведь песни берет он из вашей души.

Никогда, никогда ни о чем не жалейте,
Ни потерянных дней, ни сгоревшей любви.
Пусть другой гениально играет на флейте,
Но еще гениальнее слушали вы.

[irasweden]

Букет котов

У меня уже готов
Для тебя букет котов,
Очень свежие коты!
Они не вянут, как цветы.

Вянут розы и жасмин,
Вянут клумбы георгин,
Вянут цветики в саду,
На лугу и на пруду,

А у меня - букет котов
Изумительной красы,
И, в отличье от цветов,
Он мяукает в усы.

Я несу букет котов,
Дай скорее вазу.
Очень свежие коты -
Это видно сразу!

(С) Ю.Мориц

[irasweden]

Сегодня день рождения Юрия Визбора . В память о нем немного его строк.


Наполним музыкой сердца!
Устроим праздники из буден.
Своих мучителей забудем.
Вот сквер - пройдемся ж до конца.
Найдем любимейшую дверь,
За ней ряд кресел золоченых,
Куда с восторгом увлеченных
Внесем мы тихий груз своих потерь.

Какая музыка была,
Какая музыка звучала!
Она совсем не поучала,
А лишь тихонечко звала.
Звала добро считать добром
И хлеб считать благодеяньем,
Страданье вылечить страданьем,
А душу греть вином или огнем.

И светел полуночный зал.
Нас гений издали приметил,
И, разглядев, кивком отметил,
И даль иную показал.
Там было очень хорошо,
И все вселяло там надежды,
Что сменит жизнь свои одежды...

Наполним музыкой сердца!
Устроим праздники из буден.
Своих мучителей забудем.
Вот сквер - пройдемся ж до конца.
Найдем любимейшую дверь,
За ней ряд кресел золоченых,
Куда с восторгом увлеченных
Внесем мы тихий груз своих потерь.

***

[Ленна]

И Бродский

***

Что ветру говорят кусты,
листом бедны?
Их речи, видимо, просты,
но нам темны.
Перекрывая лязг ведра,
скрипящий стул -
"Сегодня ты сильней. Вчера
ты меньше дул".
А ветер им - "Грядет зима!"
"О, не губи".
А может быть - "Схожу с ума!"
"Люби! люби!"
И в сумерках колотит дождь
мой мезонин...

Их диалог не разберешь,
пока один.

[Ленна]

Jacques Prévert

Malgré moi

Embauché malgré moi dans l'usine à idées
J'ai refusé de pointer.
Mobilisé de même dans l'armée des idées
J'ai déserté.
Je n'ai jamais compris grand-chose
Il n'y a jamais grand-chose
Ni petite chose
Il y a autre chose
Autre chose
C'est ce que j'aime qui me plaît
Et que je fais

[Juliett]

Марина Цветаева о Павлике - поэте П. Антакольском:
"Первое, наипервейшее, что я сделала, вернувшись из Крыма, - разыскала Павлика. Павлик жил где-то у Храма Христа Спасителя, и я почему-то попала к нему с черного хода, и встреча произошла на кухне. Павлик был в гимназическом, с пуговицами, что еще больше усиливало его сходство с Пушкиным-лицеистом. Маленький Пушкин, только - черноглазый: Пушкин - легенды.
Ни он, ни я ничуть не смутились кухни, нас толкнуло друг к другу через все кастрюльки и котлы - так, что мы - внутренне - звякнули, не хуже этих чанов и котлов. Встреча была вроде землетрясения. По тому, как я поняла, кто он, он понял, кто я. (Не о стихах говорю, я даже не знаю, знал ли он тогда мои стихи.)
Простояв в магическом столбняке - не знаю сколько, мы оба вышли - тем же черным ходом, и заливаясь стихами и речами...
Словом, Павлик пошел - и пропал. Пропал у меня, в Борисоглебском переулке, на долгий срок. Сидел дни, сидел утра, сидел ночи... Как образец такого сидения приведу один диалог.
Я, робко:
- Павлик, как вы думаете - можно назвать - то, что мы сейчас делаем - мыслью?
Павлик, еще более робко:
- Это называется - сидеть в облаках и править миром."

А вот - стихи этого самого поэта - Павла Антокольского:

ПЕСНЯ ДОЖДЯ

Вы спите? Вы кончили? Я начинаю.
Тяжелая наша работа ночная.

Гранильщик асфальтов, и стекол, и крыш -
Я тоже несчастен. Я тоже Париж.

Под музыку желоба вой мой затянут.
В осколках бутылок, в обрезках жестянок,

Дыханием мусорных свалок дыша,
Он тоже столетний. Он тоже душа.

Бульвары бензином и розами пахнут.
Мокра моя шляпа. И ворот распахнут.

Размотанный шарф романтичен и рыж.
Он тоже загадка. Он тоже Париж.

Усните. Вам снятся осады Бастилий
И стены гостиниц, где вы не гостили,

И сильные чувства, каких и следа
Нет ни у меня, ни у вас, господа.

* * *
Нечем дышать, оттого что я девушку
встретил,
Нечем дышать, оттого что врывается ветер,
Ломится в окна, сметает пепел и пыль,
Стало быть, небыль сама превращается
в быль.

Нечем дышать, оттого что я старше, чем время.

[Lionel And]

А мне очень нравятся эти два...

Анна Ахматова

Данте

Il mio bel San Giovanni.
Dante*

Он и после смерти не вернулся
В старую Флоренцию свою.
Этот, уходя, не оглянулся,
Этому я эту песнь пою.
Факел, ночь, последнее объятье,
За порогом дикий вопль судьбы.
Он из из ада ей послал проклятье
И в раю не мог ее забыть, -
Но босой, в рубахе покаянной,
Со свечой зажженной не прошел
По своей Флоренции желанной,
Вероломной, низкой, долгожданной...

Клеопатра

Александрийские чертоги
Покрыла сладостная тень.
Пушкин

Уже целовала Антония мертвые губы,
Уже на коленях пред Августом слезы лила...
И предали слуги. Грохочут победные трубы
Под римским орлом, и вечерняя стелется мгла.
И входит последний плененный ее красотою,
Высокий и статный, и шепчет в смятении он:
"Тебя - как рабыню... в триумфе пошлет пред собою..."
Но шеи лебяжьей все так же спокоен наклон.
А завтра детей закуют. О, как мало осталось
Ей дела на свете - еще с мужиком пошутить
И черную змейку, как будто прощальную жалость,
На смуглую грудь равнодушной рукой положить.

[Ленна]

И. Бродский

Набросок

Холуй трясется. Раб хохочет.
Палач свою секиру точит.
Тиран кромсает каплуна.
Сверкает зимняя луна.

Се вид Отечества, гравюра.
На лежаке - Солдат и Дура.
Старуха чешет мертвый бок.
Се вид Отечества, лубок.

Собака лает, ветер носит.
Борис у Глеба в морду просит.
Кружатся пары на балу.
В прихожей - куча на полу.

Луна сверкает, зренье муча.
Под ней, как мозг отдельный, туча...
Пускай Художник, паразит,
другой пейзаж изобразит.

1972

[Ленна]

Это особо любимо...
И. Бродский

Сретение

Анне Ахматовой

Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но он ни о чем
не ведал еще и посапывал сонно,
покоясь на крепких руках Симеона.

А было поведано старцу сему
о том, что увидит он смертную тьму
не прежде, чем Сына увидит Господня.
Свершилось. И старец промолвил: "Сегодня,

реченное некогда слово храня,
Ты с миром, Господь, отпускаешь меня,
затем, что глаза мои видели это
дитя: он - Твое продолженье и света

источник для идолов чтящих племен,
и слава Израиля в нем". - Симеон
умолкнул. Их всех тишина обступила.
Лишь эхо тех слов, задевая стропила,

кружилось какое-то время спустя
над их головами, слегка шелестя
под сводами храма, как некая птица,
что в силах взлететь, но не в силах спуститься.

И странно им было. Была тишина
не менее странной, чеи речь. Смущена,
Мария молчала. "Слова-то какие..."
И старец сказал, повернувшись к Марии:

"В лежащем сейчас на раменах твоих
паденье одних, возвышенье других,
предмет пререканий и повод к раздорам.
И тем же оружьем, Мария, которым

терзаема плоть его будет, твоя
душа будет ранена. Рана сия
даст видеть тебе, что сокрыто глубоко
в сердцах человеков, как некое око".

Он кончил и двинулся к входу. Вслед
Мария, сутулясь, и тяжестью лет
согбенная Анна безмолвно глядели.
Он шел, уменьшаясь в значеньи и в теле

для двух этих женщин под сенью колонн.
Почти подгоняем их взглядами, он
шагал по застывшему храму пустому
к белевшему смутно дверному проему.

И поступь была стариковски тверда.
Лишь голос пророчицы сзади когда
раздался, он шаг придержал свой немного:
но там не его окликали, а Бога

пророчица славить уже начала.
И дверь приближалась. Одежд и чела
уж ветер коснулся, и в уши упрямо
врывался шум жизни за стенами храма.

Он шел умирать. И не в уличный гул
он, дверь отворивши руками, шагнул,
но в глухонемые владения смерти.
Он шел по пространству, лишенному тверди,

он слышал, что время утратило звук.
И образ младенца с сияньем вокруг
пушистого темени смертной тропою
душа Симеона несла пред собою,

как некий светильник, в ту черную тьму,
в которой дотоле еще никому
дорогу себе озарять не случалось.
Светильник светил, и тропа расширялась.

Март 1972

[irasweden]

Сергей Есенин


ПИСЬМО МАТЕРИ

Ты жива еще, моя старушка?
Жив и я. Привет тебе, привет!
Пусть струится над твоей избушкой
Тот вечерний несказанный свет.

Пишут мне, что ты, тая тревогу,
Загрустила шибко обо мне,
Что ты часто xодишь на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.

И тебе в вечернем синем мраке
Часто видится одно и то ж:
Будто кто-то мне в кабацкой драке
Саданул под сердце финский нож.

Ничего, родная! Успокойся.
Это только тягостная бредь.
Не такой уж горький я пропойца,
Чтоб, тебя не видя, умереть.

я по-прежнему такой же нежный
И мечтаю только лишь о том,
Чтоб скорее от тоски мятежной
Воротиться в низенький наш дом.

я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.
Только ты меня уж на рассвете
Не буди, как восемь лет назад.

Не буди того, что отмечалось,
Не волнуй того, что не сбылось,-
Слишком раннюю утрату и усталость
Испытать мне в жизни привелось.

И молиться не учи меня. Не надо!
К старому возврата больше нет.
Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет.

Так забудь же про свою тревогу,
Не грусти так шибко обо мне.
Не xоди так часто на дорогу
В старомодном ветxом шушуне.

[irasweden]

Сергей Есенин


ВОЗВРАЩЕНИЕ НА РОДИНУ

Я посетил родимые места,
Ту сельщину,
Где жил мальчишкой,
Где каланчой с березовою вышкой
Взметнулась колокольня без креста.

Как много изменилось там,
В их бедном, неприглядном быте.
Какое множество открытий
За мною следовало по пятам.

Отцовский дом
Не мог я распознать:
Приметный клен уж под окном не машет,
И на крылечке не сидит уж мать,
Кормя цыплят крупитчатою кашей.

Стара, должно быть, стала...
Да, стара.
Я с грустью озираюсь на окрестность:
Какая незнакомая мне местность!
Одна, как прежняя, белеется гора,
Да у горы
Высокий серый камень.

Здесь кладбище!
Подгнившие кресты,
Как будто в рукопашной мертвецы,
Застыли с распростертыми руками.
По тропке, опершись на подожок,
Идет старик, сметая пыль с бурьяна.
"Прохожий!
Укажи, дружок,
Где тут живет Есенина Татьяна?"

"Татьяна... Гм...
Да вон за той избой.
А ты ей что?
Сродни?
Аль, может, сын пропащий?"

"Да, сын.
Но что, старик, с тобой?
Скажи мне,
Отчего ты так глядишь скорбяще?"

"Добро, мой внук,
Добро, что не узнал ты деда!.."
"Ах, дедушка, ужели это ты?"
И полилась печальная беседа
Слезами теплыми на пыльные цветы.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Тебе, пожалуй, скоро будет тридцать...
А мне уж девяносто...
Скоро в гроб.
Давно пора бы было воротиться".
Он говорит, а сам все морщит лоб.
"Да!.. Время!..
Ты не коммунист?"
"Нет!.."
"А сестры стали комсомолки.
Такая гадость! Просто удавись!
Вчера иконы выбросили с полки,
На церкви комиссар снял крест.
Теперь и богу негде помолиться.
Уж я хожу украдкой нынче в лес,
Молюсь осинам...
Может, пригодится...

Пойдем домой -
Ты все увидишь сам".
И мы идем, топча межой кукольни.
Я улыбаюсь пашням и лесам,
А дед с тоской глядит на колокольню.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
"Здорово, мать! Здорово!" -
И я опять тяну к глазам платок.
Тут разрыдаться может и корова,
Глядя на этот бедный уголок.

На стенке календарный Ленин.
Здесь жизнь сестер,
Сестер, а не моя, -
Но все ж готов упасть я на колени,
Увидев вас, любимые края.

Пришли соседи...
Женщина с ребенком.
Уже никто меня не узнает.
По-байроновски наша собачонка
Меня встречала с лаем у ворот.

Ах, милый край!
Не тот ты стал,
Не тот.
Да уж и я, конечно, стал не прежний.
Чем мать и дед грустней и безнадежней,
Тем веселей сестры смеется рот.

Конечно, мне и Ленин не икона,
Я знаю мир...
Люблю мою семью...
Но отчего-то все-таки с поклоном
Сажусь на деревянную скамью.

"Ну, говори, сестра!"

И вот сестра разводит,
Раскрыв, как Библию, пузатый "Капитал",
О Марксе,
Энгельсе...
Ни при какой погоде
Я этих книг, конечно, не читал.

И мне смешно,
Как шустрая девчонка
Меня во всем за шиворот берёт...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
По-байроновски наша собачонка
Меня встречала с лаем у ворот.

[Ортанс]

ИЕХУДА АЛХАРИЗИ
(1170-1235)

Мне хватит крох, что лишь судьба дарит,
Я не сменю на униженье гордость!
И пусть никто нигде не говорит,
Что чью-то милость я купил за подлость.

Не будет мне нужды в чужом богатстве --
Я отзовусь приветом на привет,
На братскую любовь -- объятием братским,
Иль отвернусь, изменою задет.

[Juliett]

продолжая тему Есенина...

* * *

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и веселый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далекие дали!
Все сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нем печать.
Розу белую с черною жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,-

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.


* * *

Да! Теперь - решено без возврата
Я покинул родные края,
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя.
Низкий дом мой давно ссутулился,
Старый пёс мой давно издох,
На московских изогнутых улицах
Помереть, знать, судил мне Бог.
А я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия опочила на куполах.
А когда ночью светит месяц...
Когда светит чёрт знает как!
Я иду, головою свесясь,
Переулком в знакомый кабак;
Шум и гам в этом логове жутком,
Но всю ночь напролёт до зари,
Я читаю стихи проституткам
И с бандюгами жарю спирт.
Сердце бьётся всё чаще и чаще,
И уж я говорю невпопад:
"Я такой же, как вы, пропащий,
Мне теперь не уйти назад."
Назкий дом без меня ссутулился,
Старый пёс мой давно издох,
На московских изогнутых улицах,
Умереть, знать, судил мне Бог.

[Juliett]

Так незаметно, постепенно
Я зарастаю пустотой.
Часы идут - и ничего не происходит.
Песок течет - и все.
И сердце бьется, кровь струится,
И селезенка ек-ек-ек,
И день за днем идет процесс пищеваренья...
И больше - ни-че-го.
Так незаметно, постепенно
Песок сквозь дырочку уйдет,
И я умру, и напишу вам всем записку,
Чтоб вам не жить как мне.
И вы поймете, что вообще-то
Я был хороший человек,
Вот только жаль, что незаметно, постепенно
Весь пустотой зарос
По самый нос.
По самые уши.

А. Иващенко

[irasweden]

Александр Блок



* * *
Есть в дикой роще, у оврага,
Зеленый холм. Там вечно тень.
Вокруг - ручья живая влага
Журчаньем нагоняет лень.
Цветы и травы покрывают
Зеленый холм, и никогда
Сюда лучи не проникают,
Лишь тихо катится вода.
Любовники, таясь, не станут
Заглядывать в прохладный мрак.
Сказать, зачем цветы не вянут,
Зачем источник не иссяк? -
Там, там, глубоко, под корнями
Лежат страдания мои,
Питая вечными слезами,
Офелия, цветы твои!
3 ноября 1898

[irasweden]

Александр Блок

НЕЗНАКОМКА

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный
Бесмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной
Как я, смирен и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!»1 кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.



24 апреля 1906, Озерки
Примечания
1. In vino veritas! — Истина — в вине! (лат.) Обратно