Любимые стихи

[Rixta]

Что-то я сегодня в ударе
Ещё обожаю "Некрасивую девочку" Николая Заболоцкого в обязательном исполнении Чулпан Хаматовой, и вообще вся серия "Неприкаянные стихи" - хочется просто сидеть и тихо наслаждаться, пересматривая по несколько раз.

[глобус]

Александр Городницкий
ПОСЛЕДНИЙ ПАРОХОД
Это стало теперь легендою, –
Год далекий двадцать второй,
Уплывает интеллигенция,
Покидая советский строй.
Уезжают бердяевы, лосевы,
Бесполезные для страны:
Ни историки, ни философы
Революции не нужны.
Этой дальней командировкою
Заменяют им полный срок.
Над распахнутой мышеловкою
Пароходный кричит гудок.
Им даруется индульгенция.
Пролетарской страны позор,
Уплывает интеллигенция,
Изгоняется за бугор.
Не ежовы их ждут и берии,
Не расстрелы и не ГУЛАГ, –
Их, покуда живых, империя
Под чужой выпускает флаг.
То ли в Англию, то ли в Грецию,
Над пожитками хлопоча,
Уплывает интеллигенция,
С изволения Ильича.
Ну, а если кто опрометчиво
Не покинет свои дома,
Тем другие пути намечены, –
Беломорье и Колыма.
Чем возиться с литературою,
Было б проще пустить в расход.
Провожают чекисты хмурые
Отплывающий пароход.
Огареву вослед и Герцену,
На изгнанье обречена,
Уплывает интеллигенция,
Не заплачет по ней страна.
Скоро здесь, кроме мелкой сволочи,
Не останется ни души.
Помаши им вдогонку, Вовочка,
Обязательно помаши.

[svinka]

Дмитрий Быков

Пасхальное

…А между тем благая весть — всегда в разгар триумфа ада, и это только так и есть, и только так всегда и надо! Когда, казалось, нам велят — а может, сами захотели, — спускаться глубже, глубже в ад по лестнице Страстной недели: все силы тьмы сошлись на смотр, стесняться некого — а че там; бежал Фома, отрекся Петр, Иуда занят пересчетом, — но в мир бесцельного труда и опротивевшего блуда вступает чудо лишь тогда, когда уже никак без чуда, когда надежда ни одна не намекает нам, что живы, и перспектива есть одна — отказ от всякой перспективы.
На всех углах твердят вопрос, осклабясь радостно, как звери: «Уроды, где же ваш Христос?» А наш Христос пока в пещере, в ночной тиши. От чуждых глаз его скрывает плащаница. Он там, пока любой из нас не дрогнет и не усомнится (не усомнится только тот глядящий пристально и строго неколебимый идиот, что вообще не верит в Бога).
Земля безвидна и пуста. Ни милосердия, ни смысла. На ней не может быть Христа, его и не было, приснился. Сыскав сомнительный приют, не ожидая утешенья, сидят апостолы, и пьют, и выясняют отношенья:
— Погибло все. Одни мечты. Тут сеять — только тратить зерна.
— Предатель ты.
— Подослан ты.
— Он был неправ.
— Неправ?!
— Бесспорно. Он был неправ, а правы те. Не то, понятно и дитяти, он вряд ли был бы на кресте, что он и сам предвидел, кстати. Нас, дураков, попутал бес…
Но тут приходит Магдалина и говорит: «Воскрес! Воскрес! Он говорил, я говорила!» И этот звонкий женский крик среди бессилия и злобы раздастся в тот последний миг, когда еще чуть-чуть — и все бы.
Глядишь кругом — земля черна. Еще потерпим — и привыкнем. И в воскресение зерна никто не верит, как Уитмен. Нас окружает только месть, и празднословье, и опаска, а если вдруг надежда есть — то это все еще не Пасха. Провал не так еще глубок. Мы скатимся к осипшим песням о том, что не воскреснет Бог, а мы подавно не воскреснем. Он нас презрел, забыл, отверг, лишил и гнева, и заботы; сперва прошел страстной четверг, потом безвременье субботы, — и лишь тогда ударит свет, его увижу в этот день я: не раньше, нет, не позже, нет, — в час отреченья и паденья.
Когда не десять и не сто, а миллион поверит бреду; когда уже ничто, ничто не намекает на победу, — ударит свет и все сожжет, и смерть отступится, оскалясь. Вот Пасха. Вот ее сюжет. Христос воскрес.
А вы боялись.

[глобус]

Мы с тобою в России остались одни. Андрей Орлов
Ни кола, ни двора, ни друзей, ни родни.
Мы с тобою в России остались одни.
Гнутся крыши от веса сосулечных льдин.
Мы остались с тобою один на один.
Занавешены окна давно, чтобы нас
Не увидели страшные люди без глаз.
Перерезанный шнур не погасит экран,
Посыпающий солью зияние ран.
В каждом слове – зловещий кровавый кисель,
Заводных соловьёв ядовитая трель.

Никому не пиши, никому не звони,
Мы остались с тобою в России одни.
В дверь услышав звонок, открывать не спеши:
За тобою пришёл человек без души,
У него вместо мозга – густой холодец,
Как у всех сердобольных людей без сердец,
Изо рта – краснозвёздных идей перегар,
На холодном лице – черноморский загар,
Он готов на последний, решительный бой,
Сверлит двери глазок его глаз голубой.

Мы с тобою остались в России одни,
Не кукушка, а ворон считает нам дни,
Он добычею скорой считает твой глаз,
Как и всё, что останется скоро от нас.
К сожаленью, удел у страны – бестолков:
Быть лишь словом на форме плохих игроков,
А берёзам судьба – превратиться в муляж,
Лечь зелёными пятнами на камуфляж,
Чтобы мы, обитатели нашей страны,
Были миру на фоне страны не видны.

Я болею душой, я по праздникам пьян,
Как любой из живущих вокруг «россиян»,
Но довольно давно уже в дней пустоте
Стали гости не те, да и тосты не те.
Иногда даже некому руку пожать,
А ведь мне с ними рядом в могиле лежать,
Среди тех, кто поёт под шуршанье знамён
Есть хозяева милых мне с детства имён,
Но в последние дни изменились они.
Мы с тобою в России остались одни…

Совершенно, похоже, лишились ума
Лжевладимир, лжесуздаль и лжебугульма,
Через сотни наполненных скрепами клизм
В нас качают лжеверу и патриотизм
Между рёбрами ноет, инфарктом грозя,
И остаться невмочь, и уехать нельзя.
И уехать нельзя, и остаться невмочь.
Прочь отсюда? Но где эта самая «прочь»?
Мы останемся здесь, но сехрет сохрани:
Мы с тобою в России остались одни.

[svinka]

Булат Окуджава - Воспоминание о Дне Победы
https://www.youtube.com/watch?v=sBUh3owUddc

Была пора, что входит в кровь, и помнится, и снится.
Звенел за Сретенкой трамвай, светало на Мясницкой.
Еще пожар не отгудел, да я отвоевал
в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Живые бросились к живым, и было правдой это,
любили женщину одну -- она звалась Победа.
Казалось всем, что всяк уже навек отгоревал
в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Он нашей собственностью был, и мы клялись Арбатом.
Еще не знали, кто кого объявит виноватым.
Как будто нас девятый вал отныне миновал
в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

Какие слезы на асфальт из круглых глаз катились,
когда на улицах Москвы в обнимку мы сходились --
и тот, что пули избежал, и тот, что наповал, --
в те дни, когда в Москве еще Арбат существовал.

1988

[глобус]

Исполняется на мотив любимой песни всех разведчиков «Мгновения»

Прости, я не хочу любви простой,

Банальной, словно сельское застолие.

В ней сразу же рисуется застой,

Она почти привычка — и не более.


Чтоб ты своим красивым языком

Звала меня сварливым и пузатеньким,

Чтоб ты меня дразнила стариком,

Чтоб ты меня бранила маразматиком!


Чтоб не было сопливого «сю-сю»,

Чтоб было оговорено заранее,

Что скромную квартиру нашу всю

Разметили мы зонами влияния:


Себе возьмешь ты спальню, молодежь,

Для вас же эти штуки обязательны…

Сортир — за мной (на что еще я гож?!),

Зато уж по ночам туда нельзя тебе.


Ругай меня, чтоб слышал стар и мал,

Что я тиран, бессовестней Америки,

Но чтобы я при этом понимал,

Что только для меня твои истерики.


Что для того лишь этот крокодил

Лютует, врет, скребет когтями по полу,

Чтоб я его сначала осадил.

Тогда я снисходительно похлопаю.


Как будто на меня тебе покласть,

Но лишь ко мне ты рвешься всею тушею:

Ведь только это — подлинная страсть.

Включай свою Захарову, я слушаю.


Пускай твои «ату» и «улю-лю»

Разносятся и дома, и loin d’ici*,

Но если я небрежно похвалю,

Чтоб первой строчкой было это в «Яндексе»!


Чтоб все мои реченья и дела

Ругала ты, как лярва откровенная,

Но исподволь и день и ночь ждала,

Когда оно придет, твое мгновение.


Когда ж с тобою сяду я за стол,

Я чувствовать хочу, прошу прощения,

Что все твои понты и произвол

Не стоят часа нашего общения.


А после повторяй, что все фигня,

Что я однополярщик, фрик и гадина, —

Но лишь люби меня. Люби меня.

Как мы — пиндосов.

Как Владимир — Байдена.

* Далеко отсюда (фр.), такая песенка про любовь. Дмитрий Быков

[Печкин]

Ужос какой.

[глобус]

УМНЫЕ ЖЁЛУДИ (басня)
В лесу, покуда есть и будет он,
Один от века действует закон:
Сколь слабый ни хитрит, ни просит, ни орёт,
А сильный всё равно всегда его сожрёт.
Морали ждать в конце привыкли все,
Мы правилам таким не изменяем,
Читателю при этом поясняем:
Лес находился в средней полосе.
О средней полосе чего сказать?
Она, между Китаем и Европой
Лежала. В ней росли сосна и тополь,
Здесь все могли расти, цвести, дерзать –
Сморчки, поганки, папоротник, мох.
Здесь каждый житель насладиться мог
Болот и чащи красотой привольной.
При этом, лес был смешанным довольно,
И был, напомним в средней полосе,
Поэтому здесь жили средне все.
Не «все вообще», а «в массе», в основном.
Пример: червяк питается говном,
А филин съел трёх рябчиков на завтрак…
Тут – бац! Умна, научна и внезапна –
Включается статистики игра:
Выходит «на двоих по полтора».
Прошу при этом обратить внимание:
Здесь средним было всё: образование,
Доходов уровень и нассаность в подъездах
И ностальгия о лесных партийных съездах
Лесной народ порой грустил немного,
Но не роптал, ведь власть – она от Бога,
И все порядки, даже будь несносны,
В родном Лесу – навек, и богоносны!
Все звери жили тихо, не пытаясь
Понять, откуда что и как пошло,
Пока не появился Умный Заяц,
И не вскричал: «Медведи – это зло!»
Он на пенёк среди болота влез
И заорал: - Долой «Единый лес»!
Сороки разносили разговоры:
«Единый лес» – все жулики и воры,
Медведь от бедных ёжиков тайком
Берлогу роет под Геленджиком
Такую, что и не приснится сдуру.
Пора сносить медвежью диктатуру!
Все, кто мечтает отомстить тирану,
Вперёд! За мной! На главную поляну!
А если выйдет целый миллион –
Мы победим и будет свергнут он!»
В тот час Медведь, лесной правитель нации,
Был в спячке и на самоизоляции,
Потом, проснувшись, поглядел с укором
И отравил зайчишку мухомором,
Потом его волки́-силовики
Расставили капканы и силки,
И умный Заяц пойман был за ухо,
Посажен в яму, но не сломлен духом.
И тут Медведь давай реветь-орать:
- Пора в лесу правительство избрать!
Отдайте мне свой голос, миллионы,
Чтоб мы вас жрали строго по закону!
Пусть каждый, кто без толку нас поносит,
На выборы по жёлудю приносит,
Мы сосчитаем кандидатов кучи,
И право жрать вас лучшие получат!
Из ямы Заяц баламутит молодь:
- Придумана программа «Умный жёлудь»!
Да лучше я волками буду съеден,
Но не отдам ни голоса медведям!
Бельчата, хомячки засуетились
Все на поляну выборов явились,
Улитки, муравьишки и пиявки –
Все приползли для повышенья явки,
А на поляне, злобны и мордаты
С утра их поджидают кандидаты:
Сидят медведь, три волка, две лисицы,
Сова и филин, ястреб, три куницы…
Какой-то лягушонок крикнул звонко:
- Но там же нет ни одного мышонка!
И сразу грозно запищали мыши:
- Ни жёлудя медведю, ты же слышал!
…Всё подсчитали. Соблюдён регламент,
Собрался новоизбранный парламент,
Итог неутешительный таков:
Чуть поредела фракция волков,
Зато, свирепы, злобны и умны,
Весьма заметны стали кабаны,
Лис стало больше эдак штук на двести,
Есть росомахи с ястребами вместе,
Из новеньких – два тигра, вероятно,
Они в Сибири шли одномандатно,
Но главное: диктатор и злодей
Недосчитался сотни жёлудей!
- Мы победили! Сдёрнута завеса! -
Вещал наутро орган «Эхо леса»,
- Мы можем! Мы умеем выбирать,
И нам не всё равно, кому нас жрать!
Назавтра был банкет, потом парад,
Потом сожрали весь электорат,
Потом был Заяц выпущен из ямы,
Финал печален, господа и дамы…
* * *
А мораль уже не стоит внимания.
Нет ни умного, ни голосования.
Знайте, клинья вышибают только клиньями,
Не делите жёлудей промежду свиньями. Андрей Орлов или просто Орлуша

[глобус]

На свете жил один старик,
Он Праведником был,
И часто в гости к старику
В дом ангел заходил.
Всегда встречал его святой
С улыбкой и добром,
И ангел очень полюбил
И старика и дом.
Однажды старый человек
Вдруг Ангела спросил:
Скажи, ты видел рай и ад?
Я знаю - ты там был.
Я правду очень знать хочу,
Как души Там живут,
Ведь там я вскоре обрету
Последний свой приют.
Ответил ангел старику:
"Ты Праведником жил,
И посмотреть, как Там живут,
Ты точно заслужил".
Тебя туда я провожу,
Увидишь Рай и Ад.
Не бойся: я тебя верну,
Потом домой назад.
С тобой мы завтра полетим,
Как выпадет роса,
Ну а пока я поспешу
К себе на небеса.
Старик не спал почти всю ночь,
И встречи очень ждал.
О том, что ангел позовёт,
Он даже не мечтал.
Настал волшебной встречи час,
И Ангел и старик,
Стремительно поднялись вверх,
Под журавлиный крик.
Ну что, давай сначала в ад,
Мой друг, с тобой пойдём.
И ангел старика повёл,
В огромный чёрный дом.
Накрыты скатертью столы,
Ломились от еды,
Но те, кто за столом сидел,
Все были голодны.
Из ртов голодных тут у всех,
Текла на стол слюна,
Никто не мог сам что-то съесть
Или попить вина.
Мешали людям здесь, в аду,
Колодки на локтях,
Лишь дотянуться до еды
Могли все кое-как.
Но в рот себе еду, увы,
Никто не доносил,
Не гнулись руки и, рыча,
Все падали без сил.
Спросил тут ангел старика:
Ну как тебе в аду?
Теперь пойдём, посмотрим рай,
Тебя я провожу.
Не удивляйся, старый друг,
Там тоже ничему,
Спокойно всё ты принимай
И к сердцу и к уму!
И вот опять огромный дом,
Но только посветлей,
Вот снова здесь стоят столы,
Накрыты для людей.
И тут колодки на локтях
У всех, кто за столом,
Но только радостные все,
Веселья полон дом.
Внимательно смотрел старик,
И вот, что увидал:
Друг-друга каждый здесь кормил,
Из рук еду давал.
Тянулись руки через стол
Соседа накормить,
И не стеснялся здесь никто,
Если хотел попить.
Сосед напротив наливал
Вино в большой бокал,
И другу на прямых руках
Легко передавал.
Старик был очень изумлен
И Ангела спросил:
Зачем те люди, что в аду,
Себя лишают сил?
Они ведь могут, как в раю,
Друг-друга накормить,
И кто мешает им как здесь,
Всем также дружно жить?
На это ангел старику
Ни слова не сказал,
А только лишь шепнул:
Пойдём! И рядом зашагал.
Они вдвоём вернулись в ад,
И ангел прошептал:
Задай любому здесь вопрос,
Какой ты мне задал.
Старик приблизился к столу
И крайнего спросил:
Зачем, ответь мне, человек,
Ты тратишь столько сил?
Ты можешь руки протянуть
Любое блюдо взять,
Но не ко рту его нести,
А ближнему отдать.
Его покормишь через стол,
А он потом - тебя.
Вы будете прекрасно жить,
Послушайся меня!
В ответ сверкнул из под бровей
Безумный дикий взгляд,
И зашипел один из тех,
Кого послали в ад:
Ты что, старик, с ума сошёл?
Ты хочешь чтобы я,
Кормил едой из рук своих
Соседа-бугая?
Пускай я буду голодать
И буду без вина,
Но не получит здесь никто
Ни крошки от меня.
Пойди же прочь, мне не мешай,
И рядом здесь не стой,
Ведь я уже почти достал
Большой поднос с икрой!
Отпрянул в ужасе старик
И Ангела позвал:
Спасибо, мой крылатый друг,
Я всё здесь повидал.
Теперь я понял, что в душе
У всех свой рай и ад.
Прошу тебя, верни скорей,
Меня домой назад...
(Юрий Шапракин)
Вот так и в жизни на земле,
Одни хотят всего!
Но не доходит до ума
Ни капли из того.
Живи, даря себя другим.
И будешь счастлив сам,
Ведь помнить люди на земле
Нас будут по делам!

[svinka]

Александр Вертинский
«Я всегда был за тех, кому горше и хуже...»


Я всегда был за тех, кому горше и хуже,
Я всегда был для тех, кому жить тяжело.
А искусство мое, как мороз, даже лужи
Превращало порой в голубое стекло.

Я любил и люблю этот бренный и тленный.
Равнодушный, уже остывающий мир,
И сады голубые кудрявой вселенной,
И в высоких надзвездиях синий эфир.

Трубочист, перепачканный черною сажей.
Землекоп, из горы добывающий мел.
Жил я странною жизнью моих персонажей,
Только собственной жизнью пожить не успел.

И, меняя легко свои роли и гримы.
Растворяясь в печали и жизни чужой,
Я свою – проиграл, но зато Серафимы
В смертный час прилетят за моею душой!

1952

[глобус]

И.БРОДСКИЙ
Крысолов
Нас ведет Крысолов! Крысолов!
вдоль панелей и цинковых крыш,
и звенит и летит из углов
Светлый хор возвратившихся крыс.
За спиной полусвет,полумрак,
Только пятнышки, пятнышки глаз,
Кто б ты ни был -- мудрец иль дурак,
Все равно здесь не вспомнят о нас.
Так за флейтой настойчивей мчись,
Снег следы заметет, занесет,
От безумья забвеньем лечись!
От забвенья безумье спасет.
Так спасибо тебе, Крысолов,
На чужбине отцы голосят,
Так спасибо за славный улов,
Никаких возвращений назад.
Как он выглядит -- брит или лыс,
Наплевать на прическу и вид.
Но счастливое пение крыс
как всегда над Россией звенит!
Вот и жизнь пронеслась, пронеслась.
Вот и город заснежен и мглист.
только помнишь безумную власть
И безумный, уверенный свист.
Так запомни лишь несколько слов:
каждый день от зари до зари
нас ведет Крысолов! Крысолов!
нас ведет Крысолов - повтори..

[TG]

Иосиф Бродский
Пилигримы

Мимо ристалищ, капищ,
мимо храмов и баров,
мимо шикарных кладбищ,
мимо больших базаров,
мира и горя мимо,
мимо Мекки и Рима,
синим солнцем палимы,
идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,
голодны, полуодеты,
глаза их полны заката,
сердца их полны рассвета.

За ними поют пустыни,
вспыхивают зарницы,
звезды горят над ними,
и хрипло кричат им птицы:
что мир останется прежним,
да, останется прежним,
ослепительно снежным,
и сомнительно нежным,
мир останется лживым,
мир останется вечным,
может быть, постижимым,
но все-таки бесконечным.

И, значит, не будет толка
от веры в себя да в Бога.
…И, значит, остались только
иллюзия и дорога.

И быть над землей закатам,
и быть над землей рассветам.
Удобрить ее солдатам.
Одобрить ее поэтам.

[Nialie]

Нас всех друг другу посылает Бог.
На горе иль на радость - неизвестно,
Пока не проживем цикличный срок,
Пока мы не ответим свой урок
И не сдадим экзамен жизни честно.

Мы все друг другу до смерти нужны,
Хоть не всегда полезность очевидна,
Не так уж наши должности важны,
И не всегда друг к другу мы нежны -
Бывает и досадно, и обидно.

Как знать: зачем друг с другом мы живем?
Что вместе держит нас, соединяет?
По жизни мы идем, и день за днем
Себя друг в друге лучше узнаем
И шляпу перед зеркалом снимаем.

Нас манит даль непройденых дорог,
А друг в дороге - радость и подмога.
И не сочтем высокопарным слог:
Нас всех друг другу посылает Бог.
И слава Богу - нас у Бога много.

(Б.Пастернак)

[silansvet]

https://stihi.ru/2012/11/12/1561 Это стихотворение не Бориса Пастернака, а Ольги Никитиной.
Ольга Никитина – поэт, критик, художник, автор и исполнитель собственных песен, член Союза писателей России.
Стихотворение Ольги Никитиной «Нас у Бога много» написано в 2006г.
Опубликовано на сайте Стихи.ру в марте 2008г. на странице Оля Никитина,
в книге «Добрые приметы» М., Московский Парнас, 2010,
в Антологии современной поэзии «Созвучье слов живых» том 5, М., Московский Парнас, 2010

[silansvet]

Борис Пастернак
"Дорога"
То насыпью, то глубью лога,
То по прямой за поворот
Змеится лентою дорога
Безостановочно вперед.По всем законам перспективы
За придорожные поля
Бегут мощеные извивы,
Не слякотя и не пыля. Вот путь перебежал плотину,
На пруд не посмотревши вбок,
Который выводок утиный
Переплывает поперек. Вперед то под гору, то в гору
Бежит прямая магистраль,
Как разве только жизни в пору
Всё время рваться вверх и вдаль.Чрез тысячи фантасмагорий,
И местности и времена,
Через преграды и подспорья
Несется к цели и она. А цель ее в гостях и дома —
Всё пережить и всё пройти,
Как оживляют даль изломы
Мимоидущего пути.

[svinka]

Иосиф Бродский

Рождественская звезда

В холодную пору, в местности, привычной скорей к жаре,
чем к холоду, к плоской поверхности более, чем к горе,
младенец родился в пещере, чтоб мир спасти:
мело, как только в пустыне может зимой мести.

Ему все казалось огромным: грудь матери, желтый пар
из воловьих ноздрей, волхвы — Балтазар, Гаспар,
Мельхиор; их подарки, втащенные сюда.
Он был всего лишь точкой. И точкой была звезда.

Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака,
на лежащего в яслях ребенка издалека,
из глубины Вселенной, с другого ее конца,
звезда смотрела в пещеру. И это был взгляд Отца.

[iriston]

Иосиф Бродский

Вечер. Развалины геометрии.
Точка, оставшаяся от угла.
Вообще: чем дальше, тем беспредметнее.
Так раздеваются догола.

Но — останавливаются. И заросли
скрывают дальнейшее, как печать
содержанье послания. А казалось бы —
с лабии и начать...

Луна, изваянная в Монголии,
прижимает к бесчувственному стеклу
прыщавую, лезвиями магнолии
гладко выбритую скулу.

Как войску, пригодному больше к булочным
очередям, чем кричать «ура»,
настоящему, чтоб обернуться будущим,
требуется вчера.

Это — комплекс статуи, слиться с теменью
согласной, внутренности скрепя.
Человек отличается только степенью
отчаянья от самого себя.

1987

[iriston]

Марина Цветаева

Рас-стояние: версты, мили…
Нас рас — ставили, рас — садили,
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.

Рас-стояние: версты, дали…
Нас расклеили, распаяли,
В две руки развели, распяв,
И не знали, что это — сплав

Вдохновений и сухожилий…
Не рассорили — рассорили,
Расслоили…
Стена да ров.
Расселили нас как орлов —

Заговорщиков: версты, дали…
Не расстроили — растеряли.
По трущобам земных широт
Рассовали нас как сирот.

Который уж, ну который — март?!
Разбили нас — как колоду карт!

[глобус]

Россия много чем болела и это все перенесла: горячка белая белела, порой падучая трясла, шизофрения, паранойя, разнообразный паразит… Но нынче все совсем иное — урчит, бурчит и всем грозит. Нам эти грозные симптомы — отрыжка, вздутие и слизь, — не то чтоб вовсе незнакомы, но как-то слишком разрослись. Диагноз до сих пор не признан, но видно: в наши времена она больна метеоризмом, болезнью газовой больна. В России очень много газа, а он пахуч, горюч, кипуч, наружу просится, зараза, и вечно пучит нас, как путч.


Сегодня хмурое брюзжанье из дурно пахнущих пастей — единственное содержанье любых российских новостей. Вот-вот терпенье наше лопнет, как говорит Сергей Лавров; вот-вот Россия ножкой топнет на иноземных докторов; мы долго молча запрягали, чертили красную черту, терпели, пучились, рыгали, ругали нашу доброту, — ведь мы ужасно терпеливы в борьбе за наши рубежи, миролюбивы, как оливы, и незлобивы, как ежи, и милосердны, как медведи, чья спячка слишком глубока, — но наши подлые соседи нам оттоптали все бока! Терпеньем ангельским, небесным мы развратили вас чуток, но ничего. Сейчас мы треснем. Спасет лишь «Северный поток» — он отведет избыток газа от живота и головы, и может, до другого раза мы потерпели бы… Но вы! Вы не желаете упорно услышать евразийский глас, вы в духе западного порно употреблять хотите нас, мы учим вас, гиен бесхвостых, любить гуманный наш режим, и мы не те, что в девяностых! Нас так раздуло, что визжим!

Визжит дежурный рупор МИДа, визжит на шоу хор скотов — он стать чумой сильней ковида для человечества готов; и аналитики Валдая, раздутый выпятив живот, таким величием страдая, что вот уж, кажется, вот-вот…


Тогда-то мы ладонью стукнем на европейских могикан; тогда мы так ужасно пукнем, что разорвется наш пукан! Мы так могутно грянем гузкой, что все вы ляжете ничком, что наш метеорит Тунгусский простым покажется щелчком, вы не спасетесь ни в айфоне, ни всех в убежище спустив, — таким потоком древней вони вас захлестнет угрюмый скиф!


Ну что ж. Бывало много хуже, но без отчаянья смотри: пускай они дрожат снаружи, вся эта вонь пока внутри, а нам привычен запах газа, хоть он и кажется зловещ. Не рак же, в общем, не проказа! Метеоризм, смешная вещь… Пускай пуканы подгорают в родной заснеженной степи — но от него не умирают.


Сиди, попукивай, терпи. Д.Быков

[Suare]

После Бродского, Пастернака, Цветаевой вот это

Сиди, попукивай, терпи.

[глобус]

[QUOTE=Suare;1062376744]После Бродского, Пастернака, Цветаевой вот это


[/Q
Бродский когда-то очень давно в России вообще не был принят как поэт,он закончил 7 классов,но всегда писал стихи,а в Америке читал лекции по поэзии в 3-х университетах.Дмитрию Быкову повезло,он уже читает лекции и в Американских униветситетах тоже и как поэт признан и как писатель и как просто гениальный человек.

[Monika]

Вероятно, когда кормишься на доллары, пукается легче.

[svinka]

Владимир Высоцкий

Баллада о любви

Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов,
Из пены уходящего потока
На берег тихо выбралась любовь
И растворилась в воздухе до срока,
А срока было сорок сороков.

И чудаки — еще такие есть —
Вдыхают полной грудью эту смесь.
И ни наград не ждут, ни наказанья,
И, думая, что дышат просто так,
Они внезапно попадают в такт
Такого же неровного дыханья…

Только чувству, словно кораблю,
Долго оставаться на плаву,
Прежде чем узнать, что «я люблю», -
То же, что дышу, или живу!

И вдоволь будет странствий и скитаний,
Страна Любви — великая страна!
И с рыцарей своих для испытаний
Все строже станет спрашивать она.
Потребует разлук и расстояний,
Лишит покоя, отдыха и сна…

Но вспять безумцев не поворотить,
Они уже согласны заплатить.
Любой ценой — и жизнью бы рискнули,
Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить
Волшебную невидимую нить,
Которую меж ними протянули…

Свежий ветер избранных пьянил,
С ног сбивал, из мертвых воскрешал,
Потому что, если не любил,
Значит, и не жил, и не дышал!

Но многих захлебнувшихся любовью,
Не докричишься, сколько не зови…
Им счет ведут молва и пустословье,
Но этот счет замешан на крови.
А мы поставим свечи в изголовье
Погибшим от невиданной любви…

Их голосам дано сливаться в такт,
И душам их дано бродить в цветах.
И вечностью дышать в одно дыханье,
И встретиться со вздохом на устах
На хрупких переправах и мостах,
На узких перекрестках мирозданья…

Я поля влюбленным постелю,
Пусть поют во сне и наяву!
Я дышу — и значит, я люблю!
Я люблю — и, значит, я живу!
1975 г.
https://youtu.be/KWaL7hS7N2s

[глобус]

Была б моя лира первейшей из лир —
Мечтаю я полночью вешней, —
Когда бы ужасный свой внутренний мир
Я смог опрокинуть во внешний.

Когда бы в родном и соседнем краю,
В клубах ядовитого дыма,
Твердыню,
Гордыню,
Пустыню мою
Явил я зловонно и зримо.

Когда бы слова, беспощадно остры,
Открыли друзьям-фарисеям
Все трупы,
Воронки,
Обломки,
Костры,
Которыми мир мой усеян.

Пейзаж моей жизни — презренье и тлен,
Кровавые стычки и стачки,
Солдатские толпы, бредущие в плен,
Хронический поиск предательств, измен,
Вставанье с колен
На карачки.

И смятая, словно бумага, броня,
Клочок обгорелого флага храня,
И страсти позор,
И доверья херня,
Кишки и кровавые лужи —
Все то, что воняет внутри у меня,
На миг оказалось снаружи.

И вот бы явить это миру как есть,
В величии подлом и полном, —
Какая была бы ужасная месть
Всем тем, кто меня недопонял!

Вот это — искусство.
Все кроме — отстой.
Вот это была бы расплата
С врагами, друзьями, роднею — и с той,
Что более всех виновата.

А вы?
Что вы делали восемь-то лет,
Что были мне смерти тошнее,
В которые я превращался в скелет,
В тирана,
дракона,
кощея?

Но чтобы души моей адский пейзаж
Явить равнодушным планетам,
Глядящим из бездны на выводок наш, —
Я должен бы стать не-поэтом.

Я должен бы стать слепошарым кротом,
Отборною тварью соборной,
Которая, спрятавшись в сталь и бетон,
Таится от мира в уборной.

И смерти моей, молодой человек, —
Что признак опять-таки гения —
Желали б не семь с половиной калек,
А семь миллиардов.
Не менее.

[Tanikt]

Федор Тютчев — Напрасный труд: Стих


Напрасный труд — нет, их не вразумишь,—
Чем либеральней, тем они пошлее,
Цивилизация — для них фетиш,
Но недоступна им её идея.

Как перед ней ни гнитесь, господа,
Вам не снискать признанья от Европы:
В ее глазах вы будете всегда
Не слуги просвещенья, а холопы.

[глобус]

Леонид Каганов Про Северную Корею
Господь, повесь меня на рею,
В сковороде поставь на газ,
Но мне приятно, что Корея
Обосралась в который раз.


Причем не то, чтоб я злораден.
Не то чтоб им желаю зла,
А просто любопытства ради,
И чтоб статистика была.


Пожалуй, ради этикета
Я должен выразить печаль:
У вас там грохнулась ракета -
Ах боже ж мой, безумно жаль.


Мне правда жаль, на самом деле,
Корейский инженерный цех,
Который, думаю, расстрелян,
Включая родственников всех.


Но есть один закон природы:
Всё будет падать каждый раз
В стране, где вовсе нет свободы,
И где у власти пидарас.


Тут все гниет и все хиреет,
И граждане живут в аду.
(Напоминаю, что Корея
Сейчас имеется в виду.)



Какие могут быть ракеты,
Когда на каждом чертеже
Великого вождя портреты
Рисует кульман сам уже?


В стране, где любят бегать строем
Перед начальством, чуть дыша.
Союзничать с любым отстоем
И опасаться США?


Где нет коварнее измены
И нет ужаснее вины,
Чем пожелание замены
Великого вождя страны?


Где модно доносить на близких,
Лизать подошву сапога,
Учиться красть из общей миски
И хором лаять на врага.


Где жопа так привыкла к розгам,
Что чешется, когда их нет.
И каждый, кто родился с мозгом,
Мечтает жить в другой стране.


И те из них, кто похрабрее,
Давно сбежали за бугор.
(У нас о Северной Корее,
Напоминаю, разговор.)


Какая физика и атом
В стране, где по уши навоз?
Где самым главным аппаратом
Был и остался паровоз?


Какие, к черту, полимеры
В пространстве круговых порук —
Где сверху назначают мэров,
А мэры назначают слуг?!


Где иностранную угрозу
Преподают уже с яслей.
Где лидер правит до склероза,
Пока не ляжет в мавзолей.


Где граждане крадут тележку,
Когда идут в универмаг.
Где митинги идут в поддержку
Того, кто у руля и так.


В стране, где в знак старинной дружбы
В министры набрано гавно,
Где больше развиты спецслужбы,
Чем медицина и кино.



Какая на хрен там ракета?! -
Фанера плюс хороший грим.
(Я вам напоминаю, это
Мы про Корею говорим.)


Я думаю, уже скорее
На Землю упадет Луна,
Чем возродится из Кореи
Опять нормальная страна.


Законы Дарвина пока что
Еще не отменил Господь:
Повесишь умников на мачту,
А остальных велишь пороть —


Чтоб честный вечно жил без денег,
Чтоб компетентный был неправ,
А каждый лодырь и бездельник
Имел набор таких же прав.


И так из каждого народа,
Немного порулив страной,
Нетрудно вывести породу
Путем селекции одной.


Всего немного потрудиться,
Пропалывая огород, —
И через двадцать лет родится
Другой особенный народ.


Умеющий лишь ползать раком,
Целуя ноги палачу...
С таким не сваришь "Доширака",
Уж про ракеты я молчу!


И будут люди все дурее,
И все беднее города...
А ты чего ждала, Корея?
Господства мирового, да?


Что со своей ракетой сраной
Ты наконец обгонишь тех,
Кто гражданам с телеэкрана
Не брешет про сплошной успех?


Сидит Корея с жопой голой.
Корейский люд в печали стих.
И здесь не очень-то веселый
Сегодня получился стих.


Зато пока нам душу греет
одна лишь светлая строка:
пока всё это про Корею.
...Но ключевое здесь — «пока».

[глобус]

Когда придет огонь и мрак
в час ядерной войны,
когда сгорит и подлый враг,
и наш народ страны,

когда моря засыплет ил,
а материк зола,
взлетит большой командный ИЛ,
расправив два крыла.

В него был вложен миллиард,
глядите на итог:
в нем есть джакузи и бильярд,
часовня и каток.

Испанский мрамор, тайский шелк,
Нерукотворный Спас,
военный штаб, охранный полк
и топлива запас.

В нем есть элитная еда,
татами и танцпол.
И красных кнопок два ряда,
вмонтированных в пол.

И он один за всю страну
в последний лютый час
готов переживать войну,
в отличие от нас.

Взлетит он вверх живей, чем был,
а больше — никого.
И не найдется в мире сил
остановить его!

Сгорит Нью-Йорк, а вместе с ним —
Воронеж и Тамбов.
Лишь самолёт неуязвим
меж ядерных грибов.

Он всем преподнесет урок,
планету в бой ведя.
Жаль, на параде он не смог
взлететь из-за дождя.
Леонид Каганов

[camilla]

Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костёл, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
-- Прости меня.
И.Бродский

[глобус]

Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костёл, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
-- Прости меня.
И.Бродский

https://youtu.be/XKjon4_Z33A?t=3

[глобус]

Сверни с проезжей части в полу-
слепой проулок и, войдя
в костёл, пустой об эту пору,
сядь на скамью и, погодя,
в ушную раковину Бога,
закрытую для шума дня,
шепни всего четыре слога:
-- Прости меня.
И.Бродский

https://youtu.be/plujYh3Ofpc?list=RDMMplujYh3Ofpc&t=10