Форумы inFrance  - Франция по-русски
Вернуться   Форумы inFrance - Франция по-русски > Премьеры сайта inFrance

   Тема закрыта   
 
Опции темы Опции просмотра
  #1
Старое 09.12.2008, 12:17     Последний раз редактировалось Nathaniel; 09.12.2008 в 12:23..
Модератор
 
Аватара для Nathaniel
 
Дата рег-ции: 15.06.2005
Откуда: Toulouse / Мурманск
Сообщения: 20.108
«Ревность – это ад»

«Ревность – это ад»
Эксклюзивное интервью с Катрин Милле

Спустя семь лет после выхода в свет «Сексуальной жизни Катрин М.», имевшей мировой успех, писательница рассказывает в новой книге «День страданий», как в ее семье поселилась ревность. О работе над этой замечательной книгой она рассказывает Жерому Гарсэну.

Она, ревнивая? Этого никто не ожидал. Катрин Милле, в соответствии с созданным ею самой образом, не казалась собственницей, была так щедра на свое тело, так готова отдаться тому, кто мог доставить ей удовольствие, что мы вовсе не представляли ее тигрицей, выпускающей когти, чтобы не дать молодым соперницам приблизиться к мужу.

Действительно, необходимо вспомнить невероятное потрясение, которое вызвала в 2001 году «Сексуальная жизнь Катрин М.». Продажи книги составили 1,2 миллиона экземпляров по всему миру. В ней пятидесятилетняя женщина, помимо прочего, директор журнала «Арт Пресс», руководитель выставки, специалист по Сальвадору Дали и Иву Кляйну, писала: «В течение нескольких недель после моей дефлорации я участвовала в оргиях», а далее: «Меня ловят и крутят во все стороны, как хотят».

Нарочито отстраненно и лаконично она рассказывает, как она отдавалась «бессчетному количеству рук и тел», «совокуплялась, отбросив всякую брезгливость», позволяла овладевать собой незнакомцам в подземных парковках, на открытых стадионах, в столичных парках, прицепах и парижских грузовиках, на кладбищах, вокзалах, кладовых выставочных залов и даже в офисах «Арт Пресс». И все же, у этой же самой женщины была – и навсегда – любовь, конкретный возлюбленный, писатель Жак Анрик, с которым она познакомилась в 24 года, и который сам является автором «Легенд Катрин М.». Если для нее приобретенные или машинальные сексуальные привычки были скорее анекдотичными, то семью она возводила в абсолют. Безразличная к гигиене, предрассудкам и чувствам, она разрешала мужчинам пользоваться своим телом, считая, что это ник чему не обязывает ее как личность, при этом у мужа, из которого она создала «миф», тело было предназначено исключительно для любви.

Итак, Катрин Милле была потрясена, когда открыла, что Жак Анрик, в свою очередь, не лишал себя приключений. «День страданий» методично повествует о том, как почти случайно родившаяся ревность разрастается, как сорняк, завоевывает жизненное пространство, процветает, душит, разрушает и никогда не складывает оружия. Тем более верно, как писал Монтень, что «из всех болезней разума, именно ревность питается наибольшим количеством вещей и излечивается наименьшим». По мере продвижения в своем расследовании, роясь в бумагах мужа, следя за его уходами и приходами, Катрин Милле дает клиническое описание головокружительного сердцебиения, затрудненности дыхания, приступов страха, бешенства, слез, повторяющихся кошмаров и фантазмов, которые рисует час за часом ее подозрительность («Я думала уже не о своей сексуальной жизни, я представляла сексуальную жизнь Жака»), описывает размах своего смятения, бесполезные транквилизаторы и все более явные конфликты с подозреваемым в «безустанных непри стойностях с другими женщинами». И пытаясь успокоить боль, она ищет в своем детстве, в прошлом смутный источник страданий, объяснение своего естественного настроя воображать как хорошее, так и плохое. Ищет основы мира.


Написанная красивым языком, чья ясность, элегантность и нюансы иногда напоминают «Письма португальской монахини», «Опасные связи» или произведения знаменитых представительниц салонной литературы века Просвещения – мадам дю Деффан, Жюли де Лепинасс, - книга «День страданий» изучает, в своеобразной манере, вечную и универсальную болезнь. Это и берущая за душу песня любви, адресованная тому, кто в «Легендах Катрин М.» писал, как будто хотел уверить ее: «Все тела и образы женщин, населяющие мои романы и эссе, были написаны с нее».


* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Нувель Обсерватор: Могли ли Вы представить хоть на мгновение подобный успех «Сексуальной жизни Катрин М.» (более 700 000 экземпляров во Франции), и что книга будет переведена на четыре десятка языков?

Катрин Милле: Нет, совершенно. Я написала эту книгу в достаточно наивной манере, ни минуты не задумываясь над масштабом того, что я делала. Моей единственной заботой было не обидеть и не вызвать чувства неловкости у живущих вокруг меня людей. В лучшем случае я рассчитывала заинтересовать читательскую аудиторию «Fiction & Cie». И даже немного боялась, ввиду моего скорее классического стиля, быть не совсем на своем месте в этой имеющей четкую направленность серии. На самом деле я не думала ни об успехе, ни о провале – цензуре, которая могла ударить по намеренно вольному тексту.

«Сексуальная жизнь» очень быстро стала, так сказать, общественным явлением. Как это отразилось на Вашей жизни?

Благодаря переводам на иностранный язык приключения книги продолжались три года, во время которых я безумно развлекалась. Я много путешествовала, участвовала в невероятных телепередачах, встречалась с самыми разными людьми, получала впечатляющие письма. Особенно от мужчин, которые описывали мне во всех подробностях свою сексуальную жизнь. Кстати, по большей части это были самые обычные мужчины, не интеллектуалы - от заключенного из затерянной в США тюрьмы, до английского водителя трамвая, который нашел мою книгу на скамье в вагоне. Тщательность и прямота описания их сексуальности свидетельствовали определенным образом, что они хотели делать, как я.

Одновременно с «Сексуальной жизнью Катрин M.» вышла в свет книга вашего мужа, писателя Жака Анрика «легенды Катрин M.». В ней он фотографировал Вас обнаженной и объяснял, почему вот уже 30 лет Вы продолжаете оставаться главным персонажем не только в его жизни, но и в его романах. Он даже писал, что «свободная, без угрызений совести женщина – это прекрасный подарок для писателя». Может, «День страдания» - это горький ответ на это признание в любви?

Странно, об этом я не подумала, или, скорее, не осознала, насколько в самом деле эта книга Жака была признанием в любви. Я не смогла прочесть ее с такой проницательностью. Надо сказать, что его «Легенды» и моя «Сексуальная жизнь» были написаны сразу после пережитого нами ужасного кризиса, о котором я рассказала в «Дне страданий». Он не понял кризиса. И он и я, мы наталкивались на стену. Он не чувствовал силу моей ревности, при этом был убежден, что любит меня такой, какая я есть, вместе с моей сексуальной раскрепощенностью. Возможно, я написала «День страданий» с одной единственной целью: чтобы Жак наконец-то понял…

Удивительный парадокс «Дня страданий» состоит в том, что Вы шпионите и следите за мужем, Жаком Анриком, с одержимостью верной жены. И нужно ждать 160-й страницы, чтобы вы признали независимость собственной сексуальной жизни, бессчетное количество Ваших партнеров и написали: «Жак указывал на мои собственные поступки, на то, что мои собственные оргии не прекращались, и особенно, что в течение продолжительных периодов, мое желание уносило меня прочь и далеко от него…»

Мне и вправду было необходимо, чтобы именно Жак воспользовался этим аргументом, чтобы я внезапно действительно все осознала. Я была совершенно слепа. Не отказываясь от свойственных мне свободных взглядов, я никогда не брала на себя труд взглянуть на себя и сказать себе: «Что же ты делаешь, несчастная!» На самом деле «День страданий» обращен к читателям «Сексуальной жизни», которые, несмотря на отстраненный тон книги, подумали, что моя жизнь – это веселое, вечное распутство, что я воспеваю гедонизм и даже призываю к этому других. Вот им-то я и говорю, что сексуально раскрепощенный человек может угодить в ужасную ловушку ревности и не защищен от страданий, которые она приносит.

Однако, если вчитаться в «Сексуальную жизнь Катрин М.», где оргии сменяются мимолетной интрижкой в роще, тема ревности кратко уже была затронута. Вы даже пишете, в приступе нравственности, что Ваше супружеское ложе – абсолютное табу, и невозможно вообразить, чтобы там оказалась другая женщина...

Да, но я бы и не позволила себе привести туда мужчину! Вы правы, чувство ревности уже витало в «Сексуальной жизни Катрин М.», но для меня было еще рано говорить об этом.

Вы очень хорошо формулируете мучительную дилемму, говоря о себе как о женщине «постоянной в [своей] cемье» и одновременно «сексуально изменчивой».

Я иду еще дальше. Полагаю, что моя сексуальная свобода, царившая в моей жизни определенное время, была возможна именно благодаря моему постоянству в любви, надежности в семье. К тому же у меня не было никаких эмоциональных потребностей, которые я могла бы извлечь из удовольствия, получаемого от разных партнеров. Любовь у меня была дома, вне его я получала лишь физическое удовольствие. И в моей жизни эта любовь сводится к двум мужчинам: раньше это был Клод, сегодня – Жак.

Можно ли сказать, что у Вас было два тела: тело любви, которое было Вашей собственностью, и тело для удовольствия, которым Вы лишь пользовались?

Да, меня этому научила фотография. Меня часто спрашивали, как я могла соглашаться на фотографии обнаженной, без подготовки, практически экспромтом, на вокзальной платформе или садовой скамье. И я всегда отвечала, что мне это безразлично. Да, это изображения тела, но это не я. Мое тело – это не одно и то же, что моя личность. И когда я его одалживаю, я могу выйти из него. Вот почему я гораздо менее любуюсь собой, чем можно было бы подумать: мне абсолютно не сложно быть красивой перед объективом, и я совершенно не прячу свои недостатки.

В «Дне страданий» мы узнаем, что уже в самом начале Ваших отношений с Жаком Анриком (начало 70-х) Вы проявили беспричинную ревность.

К той любви, которую я испытывала к нему, примешивалась окружающая его таинственность, делавшая его в некотором смысле неприступным. Сначала тайна возбуждала, а после нескольких лет совместной жизни, она стала утомлять. Надо заметить, что Жак очень скрытный. Он всегда такой. Например, я показываю ему, что написала, а он никогда не показывает мне свои рукописи. Чем больше он скрытничает, тем более я его мифологизирую и привязываюсь к нему. Пользуюсь случаем, чтобы признаться в этом, вдруг это признание ужаснет его (смеется)...

Как Вы говорите, кризис наступил в тот день, когда Вы нашли его письма и обнаружили, что в жизни Жака были другие женщины и, в частности, некая Л. Вы превратились в настоящего частного детектива, в археолога, перерывающего его пространство, в хирурга его интимных сторон. Он же отдает себе в этом отчет и обвиняет Вас в «нездоровой ревности» и «мазохистском переливании из пустого в порожнее». При этом он знает, что Вы читаете его письма, просматриваете его компьютер, в общем, он совсем не скрывает свои связи…

Да, он дает мне повод для ревности. Но я уверена, что он не рассчитал тут ее размеров. Ревность стала моим хлебом насущным. Это ад. Одно время мы думали, что нам никогда не выбраться из него. Я оказалась в плену у своего воображения, параноидальных фантазий, в которых я представляла Жака с другими женщинами. Фантазий, которые невозможно было остановить, даже зная, что они причиняют боль.

Вы принимаете транквилизаторы, Ваши реакции, как Вы сами пишете, напоминают «сбившийся компас»...

Страдание настолько острое, что его можно сравнить с импульсами, которые получают серийные убийцы и насильники. Потом они говорят, что совершенный ими поступок отвратителен, но они не сумели противостоять наполнявшей их силе, им не оставалось ничего другого, кроме совершения рокового поступка, они будто раздваивались. Так вот, я переживала то же самое. В самые жестокие приступы ревности я даже вела дневник и прочитывала свидетельства преступников, чтобы понять, что со мной происходит. Они всегда говорят: «Я видел, как я действовал, убивал, насиловал». А я видела себя копающейся в вещах Жака, опускающейся до слежки.

Вы не рассказываете, какова была во время ужасного всплеска ревности сексуальная жизнь Катрин М....

Как раз сексуальной жизни Катрин М. у меня больше и не было. Было несколько связей с двумя или тремя партнерами, которые сошли на нет, и все. Самой главной связью, в том числе и физической, стала ревность! Мое тело было в прямом смысле одержимо. Так вот, чтобы успокоить мое безумие, Жак занимался со мной любовью.

Спираль, идя по которой Вы теряетесь, такова, что в конечном счете невозможно узнать, обоснована Ваша ревность или нет...

Именно. Мы выходим за рамки. Доказательством является тот факт, что Жак никогда не признавался мне в том, что любит другую больше, чем меня, ни в какой момент я не думала, что стала любить его меньше из-за того, что он изменял мне, наши любовные отношения никогда не давали трещины. Описываемый мной кризис – это своего рода эпюр фантазматической конструкции, свойственной для ревности, в той мере, что обычно сопровождающих это чувство страхов – что тебя больше не любят, быть брошенным, практически не было.

Таким образом, читая книгу, мы понимаем, что фантазмы всегда населяли Вашу душу. С ранних лет вы крутите свое кино: мастурбация как способ проецирования, фабрика воображаемого. Вы четко пишете об этом: «Есть ли для человека другое удовольствие, кроме непристойности? Даже когда тела находятся в самом тесном контакте, нет ли отклонения в виде фантазматической проекции вовне этого контакта – спектакля, пусть и мысленного?»...

Я являюсь человеком, который живет прежде всего в мыслях. Из-за моей профессиональной деятельности (руководства журналом «Арт Пресс»), выставок, которые я посещаю или организовываю, из-за моих путешествий и написанных мною книг меня принимают за гиперактивную женщину. Я же испытываю необходимость без конца прятаться в своих мечтах, как в лучшие, так и в худшие моменты. Я в каком-то смысле женщина внутреннего мира. И это началось еще в детстве.

«День страданий» тоже воспринимается как автопортрет. Вы рассказываете о том, что родились в пригороде Парижа, который покинули в 18 лет, в качестве багажа – прочитанные книга, идеала – Франсуаза Саган...

Она действительно сыграла определяющую роль в моей жизни, потому что была одновременно литературной фигурой и социальной моделью. Она писала блестящие романы, могла водить машины с большой скоростью, она вращалась среди знаменитостей, отбрасывала табу. Я принадлежала к мелкой буржуазии: мой отец был владельцем автошколоы, мать работала секретаршей, а я мечтала быть такой, как Саган. Еще подростком я проводила время за написанием романов и стихов. В целом, я почувствовала призвание гораздо раньше, чем осознала, о чем буду писать. Мне понадобилось время, чтобы узнать своего героя и свою тему. Сегодня я знаю, что книгой, написанной во мне, была «Сексуальная жизнь Катрин М.». Но до этого понадобилось посвятить эссе Иву Клайну и пройти через современное искусство, прежде, чем я пришла к «моей» книге. Для ее написания потребовался особый случай – этот кризис ревности – и встреча с издателем Дени Рош, который однажды спросил меня, не знаю ли я женщины, коорая была бы готова рассказать о своей сексуальной жизни. «Да, был мой ответ, это я!»

В «Дне страданий» Вы упоминаете также о двух трагических событиях: внезапной смерти Вашего единственного брата и самоубийстве матери (она выбросилась из окна). Каково их влияние на Вашу жизнь?

Я думаю, что с самоубийством матери окончательно завершилась моя жизнь в мечтах, связанная с моим детством и юностью. В этот момент мне показалась, что я готова отказаться от всего, даже не писать. Согласно моему анализу меня «спасла» одна сцена с матерью: это был день, когда я, будучи ребенком, увидела, как она целует своего любовника на пороге семейной квартиры. А другая меня чуть не сломала: это был день, когда она покончила с собой. «Сексуальную жизнь Катрин М.» упрекали в отсутствии чувств. С моей стороны это было намеренным. Я хотела показать, что можно получать удовольствие независимо от чувств. Зато «День страданий» наполнен чувствами, но при этом не является сентиментальным произведением! В нем главным образом рассказывается об ощущениях и эмоциях. Я должна была прийти к источнику своей паранойи, вернуться к маленькой мечтательной девочке из парижского пригорода. В придачу к сделанному мной анализу был и этот самоанализ.

В начале книги Вы приводите словарную статью из «Робера»: «Проем, который можно проделать в соседские владения, при условии, что он будет оснащен оконной рамой». Как Вы находите такое определение?

Здесь есть все: слежка, соседство и боль. Вы будете смеяться, но это Жак Анрик подсказал мне название. Это значит, сказать о том важном месте, которое он занимает в моей жизни. Хотя лучшее название уже было использовано Робб-Грийе, это «Ревность»

Жак Анрик прочел Вашу книгу?

Да, конечно. Он сказал, что она написана лучше, чем предыдущая. Надо признать, что чем сложнее тема, тем больше стараешься. И я серьезно поработала. Особенно в построении книги, которое я хотела сделать таким же аккуратным и обдуманным, как крепления на выставке, распорядителем которой мне довелось быть. И я вовсе не исключаю возможности, что Жак в свою очередь напишет книгу, которая будет ответом на «День страданий».

«Jour de souffrance», par Catherine Millet, Flammarion, 280 p.

БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА

Катрин Милле
Родилась в 1948 году в Буа-Коломб, основала и возглавила «Aрт Пресс», в 1995 году представляла французский павильон на Биеннале в Венеции. Ею опубликованы, в частности, «Ив Клайн» (1983), «Сексуальная жизнь Катрин M.» (2001) и «Дали и я» (2005).


Перевела с французского : Лали Серая
Nathaniel вне форумов  
   Тема закрыта   


Закладки


Здесь присутствуют: 1 (пользователей - 0 , гостей - 1)
 
Опции темы
Опции просмотра

Ваши права в разделе
Вы не можете создавать новые темы
Вы не можете отвечать в темах
Вы не можете прикреплять вложения
Вы не можете редактировать свои сообщения

BB коды Вкл.
Смайлы Вкл.
[IMG] код Вкл.
HTML код Вкл.

Быстрый переход


Часовой пояс GMT +2, время: 18:13.


Powered by vBulletin®
Copyright ©2000 - 2024, Jelsoft Enterprises Ltd.
 
Рейтинг@Mail.ru
 
©2000 - 2005 Нелла Цветова
©2006 - 2024 infrance.su
Design, scripts upgrade ©Oleg, ALX