Падение литературы

[Ортанс]

Ортанс, повезло Вашему отцу. А у мамы в сельской школе в белорусской глубинке учителем работал бывший преподаватель МГУ. Он не сам туда приехал. Помогли люди добрые.

Моему деду в свое время тоже очень "помогли" оказаться вдали от родных мест (правда, другие люди помогали реабилитироваться), но это его не изменило. Он говорил, что хотел, писал, что хотел, читал, что хотел. И ничего не боялся. А еще мне, внучке, в нежном детсадовском возрасте многое рассказывал.

[melba]

162. Достоевский Ф.М. Бесы: Роман. Т.1 / Вступ. ст. и коммент. Л.П.Гроссмана и П.П.Парадизова. – М.; Л.: Academia, 1935.
До 1989 г. роман, признанный официальной пропагандой “клеветническим поклепом” на революционеров 60-70-х годов XIX в., выходил только в составе “полных” (хотя на самом деле таковыми они не являлись) собраний сочинений Достоевского. Попытка отдельного издания романа в 1935 г. была пресечена на стадии сигнального экземпляра. Издание приостановлено в связи с появлением в “Правде” (1935, 20 янв.) фельетона известного литпогромщика Д.Заславского “Литературная гниль”. М.Горький пробовал было отстоять его в “Заметках читателя” (там же, 24 янв.), но Заславский на следующий день в той же “Правде” ответил ему статьей “По поводу замечаний Горького „Заметки читателя“”. В результате такой “полемики” издание “Бесов” было приостановлено. 1-й том сохранился в считанном числе экземпляров; 2-й том вообще не печатался. (См.: Белов С.В. О необходимости отдельного издания “Бесов” // Огонек. 1988. № 14. с.3). Возможно, другим поводом изъятия романа послужило помещение в романе вступительной статьи Петра Павловича Парадизова (1906-1937), историка и библиографа. В феврале 1935 г., он был арестован, приговорен к 5 годам политизо-

[Бриташка]

А произведение Бориса Васильева "Завтра была война"? Где описан 40-й год и видно, какие страсти бушевали из-за Есенина?

[Cleo]

я школу закончила в 75. Есенина и Маяковского читала со сцены еще в начальной школе на утренниках

варежка, да 75-й как раз был разгаром пофигизма.

Значит, читала со сцены в 65-68

[Cleo]

До 1989 г. роман, признанный официальной пропагандой “клеветническим поклепом” на революционеров 60-70-х годов XIX в., выходил только в составе “полных” (хотя на самом деле таковыми они не являлись) собраний сочинений Достоевского.

"Клим Самгин" Горького тоже практически не издавался, только в ПСС. Я уже описывала свою прошлогоднюю эпопею поисков и покупки отдельного издания "Клима Самгина".

[Бриташка]

А. Про начальную школу-то я и не приметила. Ну все равно, 60-е годы - это не тридцатые и не сороковые.

[варежка]

Значит, читала со сцены в 65-68

Да. "Белую березу" и кусок из "Хорошо". В 4 классе, на конкурсе чтецов. Нужна была лирика и патриотическое. Мама моя, опытный чтец декламатор это посоветовала. Она тоже читала, сразу после войны дело было.

[ulysses]

До 1989 г. роман, признанный официальной пропагандой “клеветническим поклепом” на революционеров 60-70-х годов XIX в., выходил только в составе “полных” (хотя на самом деле таковыми они не являлись) собраний сочинений Достоевского.

Обожаю журнал "Огонек" и господина Коротича лично В 10 томе полного, академического издания Достоевского текст был снабжен обширнейшими текстологическими, историко-культурными и литературоведческими комментариями. Разумеется, ни о каком "клеветничестве" речи и близко не было. В 11 томе вышли все известные варианты и наброски к "Бесам", в том числе глава "У Тихона", исключенная Достоевским из романа по цензурным соображениям. Ни о каких купюрах в тексте, безусловно, тоже речи идти не может. В серии ЖЗЛ была выпущена книга Л.Гроссмана, крупнейшего советского литературоведа, посвященная жизни и творчеству Достоевского. О "клеветничестве" там речи тоже почему-то не было.

[варежка]

А произведение Бориса Васильева "Завтра была война"? Где описан 40-й год и видно, какие страсти бушевали из-за Есенина?

Есенина реабилитировали и издали во время войны, у мамы есть такое издание. Маленьки такие выходили книжечки лирики, на серой бумаге, Симонов был, Есенин..

[варежка]

"Клим Самгин" Горького тоже практически не издавался, только в ПСС. Я уже описывала свою прошлогоднюю эпопею поисков и покупки отдельного издания "Клима Самгина".

Да, издавали редко, но помню, читали с подружкой в последних классах школы, было отдельное издание, она дочитала, а у меня началась "лубофф", так моя книжка у нее и осталась.

[melba]

http://opentextnn.ru/censorship/russ...um/ilp/?id=344 Это ссылка на статью о запрещенных писателях в то или иное время.

Семидесятые годы были уже очень либеральными по сравнению с тридцатыми, сороковыми и пятидесятыми. В СССР были подверглись цензуре около 1200 ! писателей. Миллионы книг изданных до революции было уничтожено. Среди запрещенных книг были книги Зощенко, Булгакова, Есенина, Ахматовой, Еренбурга , Пильняка... и многих, многих других. Очень часто книги запрещались из-за упоминаний имен Троцкого, потом Бухарина, Каменева, Тухачевского, т.е писателю надо было очень быстро реагировать на вечно меняющийся список вождей, также очень часто книги запрещались с формулировкой "упадочнические настроения." Очень рекомендую статью, на которую я даю ссылку- это серьёзное исследование.

[Small_birdie]

melba, спасибо, очень интересно.

[melba]

http://opentextnn.ru/censorship/russ...?id=264Спасибо, но я дала не полную ссылку, vot ona.

[Бриташка]

у мамы есть такое издание. Маленьки такие выходили книжечки лирики, на серой бумаге, Симонов был, Есенин..

В семьдесят каком-то, в самый разгар застоя, напечатали даже "Один день Ивана Денисовича" Солженицына издали, ну и что? И Булгакова напечатали в журнале "Москва". На самом деле такие отдельные факты мало о чем говорят.

[варежка]

В семьдесят каком-то, в самый разгар застоя, напечатали даже "Один день Ивана Денисовича" Солженицына издали, ну и что?

Нет, не в разгар застоя, в конце "оттепели". В 60 тых еще, кажется. 70 я хорошо помню, тогда Солженицина уже все "обличали". Конечно ни о чем не говорят, просто речь шла, что перед войной Есенин был запрещен, вопрос, когда реабилитировали.

[melba]

Обожаю журнал "Огонек" и господина Коротича лично В 10 томе полного, академического издания Достоевского текст был снабжен обширнейшими текстологическими, историко-культурными и литературоведческими комментариями. Разумеется, ни о каком "клеветничестве" речи и близко не было. В 11 томе вышли все известные варианты и наброски к "Бесам", в том числе глава "У Тихона", исключенная Достоевским из романа по цензурным соображениям. Ни о каких купюрах в тексте, безусловно, тоже речи идти не может. В серии ЖЗЛ была выпущена книга Л.Гроссмана, крупнейшего советского литературоведа, посвященная жизни и творчеству Достоевского. О "клеветничестве" там речи тоже почему-то не было.

Я ссылаюсь на серьёзное исследование, - это цитата, а не мои слова.

[ulysses]

Я ссылаюсь на серьёзное исследование, - это цитата, а не мои слова.

Ага, журнал "Огонек" с Коротичем во главе просто-таки солиднейшее научное издание Я Вам перечислил несколько, мягко говоря, "ляпов" по одному только абзацу этого "серьезного" исследоваия.

[Бриташка]

Нет, не в разгар застоя, в конце "оттепели". В 60 тых еще, кажется.

Да, кажется, действительно 60-е, ваша правда.

[ulysses]

И Булгакова напечатали в журнале "Москва".

При чем здесь журнал "Москва", когда у меня на полке стоит толстенный советский том Булгакова? Там - М&М, Белая гвардия и Театральный роман.

[Бриташка]

При чем здесь журнал "Москва", когда у меня на полке стоит толстенный советский том Булгакова? Там - М&М, Белая гвардия и Театральный роман.

Да при том же, при чем и ваш том на полке. В СССР много чего время от времени могли издать. По разным причинам: где-то Аджубей протащил, где-то просто недоглядели - не ведает царь, что делает псарь... ИЛи вот был такой приступ либерализма в 60-х.

Ну и что? Что это доказывает? Что цензура в СССР - это выдумка перестроечных Несторов?

[ulysses]

Ну и что? Что это доказывает? Что цензура в СССР - это выдумка перестроечных Несторов?

Доказывает это то, что существует публика, которая сделала себе нехилую карьеру на раздувании антисоветской истерии и то, что они пишут про советские времена нужно делить на 10.

[варежка]

что существует публика, которая сделала себе нехилую карьеру на раздувании антисоветской истерии и то, что они пишут про советские времена нужно делить на 10.

это точно.

[Химера]

...чему он мог научить советское подрастающее поколение - такой вечно пьяный, с его кабаками и гармонью колесом?

http://www.youtube.com/watch?v=V9CFT7xQjIU

Точно не помню, что из творчества Есенина изучали в школе, но 100%, что не "Сыпь, гармоника". Разве такое было можно...
А ещё меня мучил вопрос: почему в Америке две партии, а у нас только одна? На что получила очень аргументированный ответ от своей классной: мол, если ты хочешь, чтобы твои родители жили и работали спокойно, то не задавай больше такие вопросы никому. Спасибо ей, что об этом разговоре не узнал тот, кому положено было всё знать.
Только я немножечко не в тему, кажется...

[melba]

...

[melba]

Ага, журнал "Огонек" с Коротичем во главе просто-таки солиднейшее научное издание Я Вам перечислил несколько, мягко говоря, "ляпов" по одному только абзацу этого "серьезного" исследоваия.

Это не журнал Огонек, это- 4 выпуск сборникa научных трудов
" Цензура в России: история и современность"- издано Федеральным агенством по печати и массовым коммуникациям Российской Федерации.

Достоевский идет там под номером 123, а кончается этот список под номером
545 Бруно Ясенским, автора знаменитой антифашистской книги "Горит ли Париж", к сожалению он подвергся не только цензуре - он был раастрелен.

Прошу прощения за неверную цифру 1200 писaтелей, цифра 545( только ).

Некоторые количественные характеристики
В известной работе Л.М.Добровольского “Запрещенная книга в России. 1825-1904” (М., 1962) зарегистрировано 248 названий книг по всем отраслям знаний, уничтоженных в дореволюционное время за 80‑летний период: речь идет об уже напечатанных книгах, конфискованных после выхода их в свет. Число произведений русских писателей, попавших тогда под нож, весьма невелико – примерно два десятка; столько же и переводных сочинений. Разумеется, речь не идет о рукописях, задержанных на стадии превентивной цензуры.
Если применить критерии Добровольского, то за сопоставимый временной отрезок – три четверти века коммунистического правления – число таких книг нужно увеличить в сотни раз. Как свидетельствуют сохранившиеся каталоги Отделов специальных фондов крупнейших библиотек, получившие затем обиходное название “спецхранов”, главлитовские списки, а также циркуляры, приказы и архивные документы, число только русских изданий, прошедших официальную советскую цензуру и впоследствии уничтоженных, превышает, по нашим подсчетам, 100 тысяч названий. Что же до общего количества уничтоженных экземпляров, то об этом мы можем судить лишь приблизительно. Тираж конфискованных дореволюционных книг редко превышал один “завод”, т.е. 1200 экземпляров: таким образом, уничтожению подверглось примерно 250-260 тыс. книг. Если учесть, что тиражи таких книг в советское время колебались от 5 000 до 50 000 экземпляров (порою они доходили и до полумиллиона[4]) и принять за основу средний, то мы получим устрашающую цифру, во всяком случае превышающую миллиард экземпляров. При этом нужно иметь в виду, что сюда не входят миллионы и миллионы экземпляров книг,
[7]
истребленных в результате “очистки” массовых библиотек по линии Главполитпросвета (см. об этом далее).
Уже через год после своего создания, в мае 1923 г., Главлит разработал и разослал “Инструкцию о порядке конфискации и распределения изъятой литературы”. Вот только два ее пункта: “Изъятие (конфискация) открыто изданных печатных произведений осуществляется органами ГПУ на основании постановлений органов цензуры… Произведения, признанные подлежащими уничтожению, приводятся в ГПУ в негодность к употреблению для чтения, после чего могут быть проданы, как сырье для переработки в предприятиях бумажной промышленности с начислением полученных сумм в доход казны по смете ГПУ”[5].
Конечно, это не означало, что все без исключения экземпляры подверглись физическому истреблению. Во-первых, по одному-два экземпляра дозволялось оставлять в отделах специального хранения крупнейших национальных библиотек и научных хранилищ. В библиотеках других типов, а также в книготорговых предприятиях все экземпляры подлежали уничтожению “посредством обращения в бумажную массу”, что, оказывается, давало казне кое-какой доход... Во-вторых, в советское время решение о конфискации в редких случаях принималось по свежим следам, когда тираж книги находился еще в типографии, тогда как большая часть дореволюционных изданий была задержана именно на этой стадии. Нередко проходили годы, а то и десятилетия после издания и поступления книги в библиотеки и продажу, пока она становилась объектом повышенного внимания цензурных и прочих органов. В силу этого, значительное число проданных экземпляров оседало в личных библиотеках, – какое именно, мы никогда не узнаем. Иное дело, что терроризированные владельцы часто сами уничтожали такого рода книги, опасаясь вполне понятных последствий в случае проведения обыска.
По нашим наблюдениям, пласт художественной литературы составляет в общей сложности примерно 7-8 % всех истребленных книг, поскольку львиная доля запретов приходилась на произведения общественно-политического характера. Но в эти “всего лишь” 7-8 % вошло свыше 7 000 названий книг, причем таких, которые, как правило, действительно вызывали читательский интерес, а не “изучались”, большей частью по принуждению, в директивном порядке, – все эти попавшие в спецхраны бесчисленные пропагандистские брошюры, пособия для сети политпросвещения, “В помощь изучающим “Краткий курс истории ВКП(б)”, “В помощь комсомольцу-активисту” и т.п.

[melba]

Типология запретов
Р.В.Иванов-Разумник насчитал три типа советских писателей: “погибших, задушенных, приспособившихся”. “Духовно задушенными цензурой, – говорил он в “Писательских судьбах”, – были все без исключения советские писатели, физически погибшими была лишь часть их: первые – “род”, вторые “вид”, говоря языком естествознания…сотнями надо числить писателей, изнывавших под игом цензуры – и либо замолкавших волей-неволей, либо приспособившихся к “веяниям времени”[12].

Ни те, ни другие, ни третьи не могли избежать общей участи: Многие их книги оказывались в спецхранах, несмотря на проявляемые их авторами безупречные лояльность и преданность. В силу этого, установление мотивов запрета художественных текстов – одна из главных трудностей, с которой столкнулся автор при создании индекса. Дело в том, что сводные списки и приказы Главлита – совершенно
[13]

“глухие”, т.е. не содержат никакой мотивации. Далеко не во всех эпизодах проливают свет на этот вопрос обнаруженные архивные документы. Во многих случаях причины ареста книги могут быть установлены только в результате обращения к тексту издания de visu; при этом иногда наши версии носят гипотетический характер.

Выделим два основных типа запрета: “персонифицированный” и “содержательный”. В первом случае осуждалось самое имя как таковое, в строй вступал argumentum ad hominem – доказательство “применительно к человеку”, не основанное на объективных данных, что, кстати, признавалось несостоятельным еще в римском праве. В глазах идеологического аппарата и цензуры тот или иной автор (или персонаж его произведения) становился “нелицом” и подлежал “распылению”, если вспомнить термины, применявшиеся чиновниками “Министерства правды” из романа Джорджа Оруэлла “1984”.
К числу “нелиц” относились следующие категории:

а) автор подвергся политическим репрессиям (арест, в большинстве случаев закончившийся расстрелом или гибелью в ГУЛАГе);
б) выслан (например, на “философском” пароходе осенью 1922 г., А.И.Солженицын в 1973) или эмигрировал (массовый исход в начале революции, полунасильственная вынужденная эмиграция десятков писателей в 60-80-е гг.);
в) стал невозвращенцем (Ф.Раскольников в 1938 г., А.Кузнецов в 1969-м и др.);
г) автор оставлен под подозрением, попал в идеологический “штрафбат”, став жертвой очередной кампании, объявлен нежелательной персоной, попав под обстрел партийных постановлений или официальной критики, – например, Анна Ахматова и Михаил Зощенко после выхода постановления ЦК о журналах “Звезда” и “Ленинград” в августе 1946 г., ряд литераторов в конце 40-х гг. в пору “борьбы с космополитизмом”.

Основная часть книг, включенных в индекс, подпадала под указанный выше пункт “А”. Число писателей, подвергавшихся тем или иным политическим репрессиям (часто – со смертельным исходом), огромно.Автор подсчитал, например, что из 600 делегатов Первого Всесоюзного съезда советских писателей, состоявшегося в 1934 г., им подверглось свыше двухсот, т. е. более трети. По-видимому, такова же “пропорция” и в среде писателей, не приглашенных на съезд[13].

Другие, часто встречающиеся “персонифицированные” мотивы запрещения: а) книга снабжена предисловием, послесловием, вступительной статьей или примечаниями лица, относящегося к перечисленным выше категориям. Многие книги писателей погибли именно по
[14]

этой причине, поскольку сопровождались статьями “бывших вождей” (чаще всего – Л.Б.Каменева и Н.И.Бухарина) или репрессированных литературных критиков – как сочувствовавших писателям “попутчикам”, например А.К.Воронского и Г.Я.Горбачева, так и нещадно преследовавших их рапповских литпогромщиков Л.Авербаха и Г.Лелевича, также попавших в мясорубку 1937-1938 гг.; б) помещена библиографическая реклама книжной продукции (обычно на последней странице или обложке), перечисляющая среди прочего и выпущенные издательством книги все тех же “нежелательных персон”; в) в произведении выводится в качестве литературного персонажа или просто упоминается реальное неугодное лицо.

: подобно тому, как во время корриды бык не обращает внимания на главных своих противников и мучителей – тореадоров, а исключительно на красную тряпку, так и цензоры реагировали преимущественно на имена, в сравнительно редких случаях “нападая” на содержание. Да и разобраться в нем, учитывая их крайне низкий образовательный и интеллектуальный уровень, им было не под силу.

В связи с этим, ничего “антисоветского” или “контрреволюционного” в подавляющей части запрещенных произведений не было. Как раз наоборот: их авторы изо всех сил старались убедить власти предержащие в своей преданности и благонадежности, к месту и не к месту цитируя речи и высказывания вождей или выводя их в качестве литературных персонажей. Они не подозревали, конечно, что вскоре – бывало, буквально на следующий день после выхода книги в свет, – многие из вчерашних героев окажутся “врагами народа”...

[ulysses]

Это не журнал Огонек

Перечитайте внимательно свое собственное сообщение про Достоевского, и Вы уивдите в конце ссылку на издание. Я гипотез не измышляю

[melba]

это точно.

Варежка, так разделите этих 200 писателей, которые подверглись цензуре и которые были репрессированы и расстреляны на 10 и у вас будет 20 писателей, но будет ли это правдой?

Авторы исследованоя отмечают, что эти 200 были делегатами на сьезде, и предполагают, что такое же количество было репрессировано из тех,кто на цъезд не попал.

[Бриташка]

Доказывает это то, что существует публика, которая сделала себе нехилую карьеру на раздувании антисоветской истерии и то, что они пишут про советские времена нужно делить на 10.

Что сделала карьеру - в этом нет никаких сомнений. Но насчет делить на 10 - это вряд ли.
Я тут купила сборник Солженицына. Можно почитать его рассказ "Настенька" (героиня - учительница литературы) и его знаменитое письмо Съезду писателей, где он опять же пишет о цензуре.
Солженицыну-то можно верить?

[ulysses]

Солженицыну-то можно верить?

В чем именно? Солженицын написал много самого разного. Например, "Как нам обустроить Россию" или "Размышления о Февральской революции". Солженицын - человек идеи, а его идея была - разложение и предательство российской политической элиты. В первый раз оно совершилось в феврале 1917, а второй - в августе 1991. В этом я ему верю без всяких сомнений.