Париж Хемингуэя и не только...

[Camilio]

Александр Серебров. Август 1982 года

Второй день, что бы ни делал, мысли возвращаются к Саше Сереброву. Вчера вечером радио сообщило о его смерти… Он был вожатым в «Орлёнке» в смену победителей физ-матолимпиад (смена июля 1964 г.), после второго курса МФТИ…

…Был День Военно-Морского Флота СССР… Прыгали с вышки на пирсе в воду – прямо в Чёрное море – и ребята, и вожатые… Дурачились, кривлялись и прыгали в одиночку и в группе, в невероятных позитурах… А у Саши прыжки были классические, похоже, он хотел входить в воду с минимумом брызг… Глядя на его серьёзные, вдумчивые прыжки, тогда Миша Балашов и произнёс почему-то: «Ну, Сашка, тебе надо в отряд космонавтов!»… А спустя лет пять Миша сказал по секрету, что Саша – да! таки в том самом отряде тренируется и готовится…

В августе 1982 г., уезжая в отпуск, я заглянул к Мише, и он по большому секрету сказал, что у него вчера был корреспондент Радиостанции «Юность» – тоже знакомец по «Орлёнку» – и попросил Мишу спеть несколько песен на его магнитофон: «Мишка, улетаю на Байконур – освещать! Сашка стартует… Будем крутить им физтеховские песни, пусть Саше это будет сюрпризом!». Миша, кажется, наговорил тогда и личное аудиописьмо, в котором были слова: «Посылали этих, посылали тех, а теперь летит – физтех!» (Саша был первым физтехом-космонавтом).

…В аэропорту Фрунзе меня встречал отец с машиной… Ехали в город с включенным радио, вдруг диктор прервал передачу и переключился на Москву, где стали читать экстренное сообщение ТАСС. «А… это, наверное, Сашу Сереброва в космос запустили», – сказал я. И тут диктор назвал фамилии Сереброва, Попова и Савицкой… Водитель посмотрел удивлённо на меня и ничего не сказал… Дома отец стал расспрашивать, откуда я знаю про старт. Я, конечно, важно молчал… – несколько минут…

Потом с А. Серебровым мы два-три раза встречались в ОКБ ИКИ, и разговор, конечно, сбивался с темы на воспоминания об «Орлёнке»…

В нашу смену в «Орлёнке» вожатым был и другой Саша – Филиппенко, однокурсник А. Сереброва. После окончания МФТИ А. Филиппенко «служил на театре» – в Таганке. С 1982 года абитура, выбравшая МФТИ, уже знала: «физтех может всё! – от театра до космоса»…

Мне грустно, что ушёл Александр Серебров. Очень, очень жаль… Толковый инженер, он был очень целеустремлённым и волевым человеком. Иногда жёстким – во имя Дела... Перед глазами сейчас кадры: Александр Серебров в космосе испытывает кресло космонавта – такой передвижной модуль для перемещения вокруг станции (или его для «Бурана» изобретали?..)… Пусть Земля Саше будет пухом…

А Миша Балашов – тоже физтех, вожатый отряда «Альтаир», которому Александра Пахмутова в 1965 г. посвятила свою песню «Звездопад», написанную тоже в «Орлёнке». Миша тоже ушёл… В 2009-ом… Остались его задачники по физике…

[SPb Traveller]

какие светлые, теплые воспоминания.... и как грустно....

[Camilio]

Я тут уже выкладывал парижские офорты и гравюры чешского художника Тавика Франтишека Симона (Tavik František Šimon) с видами берегов Сены в 1910-20-ые годы. Вот наткнулся на чёрно-белые фотографии Парижа 1920-ых годов, сделанные фотографом Pierre-Yves Petit (http://www.vintag.es/2013/04/old-pho...by-pierre.html ). Они тоже хорошо иллюстрируют берега Сены, описанные Хемингуэем в «Празднике…» (рассказ «Люди Сены»). Такими их мог видеть писатель, когда жил в Париже.


Мост Pont de la Tournelle. Продолжение моста влево – Rue du Cardinal Lemoine. Если пройти по ней в гору метров 500, то по правую руку найдёте дом 74, в котором – возможно даже, в день, когда фотограф Pierre-Yves Petit сделал этот снимок, – жил Хемингуэй.
«С дальнего конца улицы кардинала Лемуана к реке можно спуститься разными путями. Самый ближний – прямо вниз по улице, но она очень крута… По ту сторону рукава Сены лежит остров Сен-Луи с узенькими улочками, старинными высокими красивыми домами, и можно пойти туда или повернуть налево и идти по набережной, пока остров Сен-Луи не останется позади и вы не окажетесь напротив Нотр-Дам и острова Ситэ».


Антиквары-букинисты. «У книготорговцев на набережной иногда можно было почти даром купить только что вышедшие дешевые американские книги…»


«От этого лотка около «Серебряной башни» и до набережной Великих августинцев букинисты не торговали английскими и американскими книгами, Зато дальше, включая набережную Вольтера, было несколько букинистов, торговавших книгами, купленными у служащих отелей с левого берега Сены, в частности отеля «Вольтер», где, как правило, останавливались богатые люди».


«Я знал кое-кого из тех, кто удил в самых рыбных местах Сены, между островами Сен-Луи и площадью Верт Галант, и иногда, в ясные дни, я покупал литр вина, хлеб и колбасу, садился на солнышке, читал только что купленную книгу и наблюдал за рыбной ловлей».


«Авторы путевых очерков любят изображать парижских рыболовов так, словно это одержимые, у которых рыба никогда не клюет, но на самом деле это занятие вполне серьезное и даже выгодное. Большинство рыболовов жило на скромную пенсию, еще не подозревая, что инфляция превратит ее в ничто, но были и заядлые любители, проводившие на реке все свободное время».




Может, это Хемингуэй там сидит с газетой?.. «Я отправлялся гулять по набережным, когда кончал писать или когда мне нужно было подумать. Думать было легче, когда я гулял, или был чем-то занят, или наблюдал, как другие занимаются делом, в котором они понимают…»




«Рыбные места менялись в зависимости от уровня воды в реке, и рыболовы пользовались складными бамбуковыми удочками, но с очень тонкой леской, легкой снастью и поплавками из гусиных перьев; они искусно подкармливали рыбу в том месте, где ловили. Им всегда удавалось что-нибудь поймать, и часто на крючок попадалась отличная, похожая на плотву рыба, которую называют goujon. Зажаренная целиком, она просто объедение, и я мог съесть полную тарелку. Мясо ее очень нежно и на вкус приятнее даже свежих сардин и совсем не отдает жиром, и мы съедали рыбу прямо с костями».


«…я внимательно следил за рыболовами, и мне всегда было приятно сознавать, что я разбираюсь во всех тонкостях, а мысль о том, что даже в этом большом городе люди удят рыбу не для забавы и улов приносят домой для fritures, доставляла мне радость».


«Рыболовы и оживленная река, красавицы баржи с их особой жизнью на борту… величественные вязы на одетых в камень берегах, платаны и кое-где тополя – я никогда не чувствовал себя одиноким у реки. Когда в городе так много деревьев, кажется, что весна вот-вот придет, что в одно прекрасное утро ее неожиданно принесет теплый ночной ветер».

[SPb Traveller]

Camilio, и еще раз огромное спасибо)))) я, как, наверное, и многие, очень люблю разглядывать старые фотогорафии.... поразительно, но как мало изменился город, как он узнаваем, кажется, именно здесь я вчера останавилась, разглядывала дома, людей... оказывается, фотограф стоял на этом месте почти сто лет назад...и также разглядывал этот ГОРОД....

[Ser9ey]

Несколько качественных фото в продолжение темы






Джойс и Сильвия Бич


Утверждают, что слева Гарольд Лоеб справа Хедли Хемингуэй *че то сомнительно*...но главное Хема узнать можно.
http://palinstravels.co.uk/photogallery.php?id=1369

[Venecija]

Camilio, cпасибо Вам.

[Camilio]

... поразительно, но как мало изменился город, как он узнаваем...

Например, вот эта Rue de Rivoli и Jardin des Tuileries в 1880 и 1920 годах:




Вот ещё деталь: оказывается, номера домов за сто лет не изменились. Это может облегчить жизнь фланёрам, кто с книжкой в руках ищет в Париже следы прочитанного.

[Suare]

Только машины сменили лошадей...

[Ser9ey]

С Новым Годом

[Camilio]

Из строф Маяковского и К. Симонова – в терминах Года Лошади – новогодний "салат" в стиле хокку:

Все мы немножко лошади…
Ничто нас в жизни не может
Вышибить из седла!

Желаю всем быть в седле в Новом Году! Будьте все здоровы!! (И чтоб овёс подешевел…).

[Ser9ey]

Любопытно что в 20-х Хемингуэй печатался в известном авангардном немецком журнале Квершнитт еще до того как его начали печатать в Штатах.

С Хемингуэем вышел прикольный случай с читателем Квершнита в Африке о чем он рассказал в книге «Зеленые холмы Африки».

Потом впереди показался большой костер, и когда мы поравнялись с ним и проехали мимо, я успел разглядеть стоявший у дороги грузовик.
– Помощь не требуется? – спросил я его.
– Хотите выпить? – Я протянул ему бутылку. – Моя фамилия Хемингуэй.
– Кандиский, – сказал он и поклонился. – Хемингуэй – я где то слышал это имя. Но где? Где я его слышал? А а! Dichter. Есть такой поэт – Хемингуэй. Знаете?
– Где вы его читали?
– В «Квершнитте».
– Да, это я. – Мне польстили его слова. «Квершнитт» – немецкий журнал, поместивший несколько моих довольно таки похабных стихотворений и один большой рассказ задолго до того, как мне удалось продать что либо в Америке.
– Вот странно! – сказал человек в тирольской шляпе. – Слушайте, а какого вы мнения о Рингельнаце?
– Великолепно пишет.
– Так. Рингельнац вам нравится. Прекрасно. А что вы скажете о Генрихе Манне?
– Плохой писатель.
– Вы так думаете?
– Во всяком случае, читать его я не в состоянии.
– Плохой, плохой писатель. Я вижу, у нас с вами вкусы сходятся. Что вы здесь делаете?
– Охочусь.
– Неужели слоновая кость?
– Нет. Куду.
– И чего это люди охотятся на куду? Вот вы интеллигентный человек, поэт – и стреляете куду!
– Мне пока еще ни одного не удалось подстрелить, – сказал я. – Но мы десятый день за ними гоняемся. И сегодня нам повезло бы, если б не ваш грузовик.
– Мой злосчастный грузовик! Нет, охотиться надо не меньше года. К концу этого срока вы всего настреляете и на вас нападет раскаяние. Охота на какого нибудь одного зверя – нелепость. Зачем вам это?
– Мне так нравится.
– Ну, если нравится ! Скажите мне откровенно, как вы относитесь к Рильке?
– Я читал только одну его вещь.
– Какую?
– «Корнет».
– Ну и как, понравилось?
– Да.
– А меня она раздражает. Снобизм чистейшей воды. Валери – да. Валери я понимаю, хотя у него снобизма тоже хоть отбавляй. Значит, слонов вы не убиваете – и то хорошо.
– Я бы убил какого побольше.
– А как побольше?
– Так, чтобы бивни потянули фунтов на семьдесят. Но поменьше тоже годится.
– Я вижу, мы не во всем с вами сходимся. Но как приятно познакомиться с представителем блестящей плеяды прежнего «Квершнитта». Расскажите о Джойсе – какой он? Купить «Улисса» я не мог – слишком дорого. Синклер Льюис – чепуха. Его книги я покупал. Нет, нет! Вы лучше завтра мне все расскажете. ...............................................
Но здесь белые не встречались нам уже недели две, с тех самых пор, как мы выехали из Бабати к югу, и вдруг столкнуться с таким человеком на дороге, где обычно встречаешь только переселенцев из голодных мест да разве какого нибудь индийского торговца, и чтобы этот белый в тирольском костюме, ни дать ни взять карикатура Бенчли, знал твое имя, назвал тебя поэтом, читал «Квершнитт», восхищался Иоахимом Рингельнацем и завел с тобой разговор о Рильке, – это была чистейшая фантастика.
(Хемингуэй<a href="http://proxy.flibusta.net/b/226832"> "Зеленые холмы Африки"</a>)

[Camilio]

Из рассказа «Проблема телосложения» (см. «Праздник…» Хемингуэя):

Много лет спустя в баре «Ритц», когда уже давно кончилась вторая мировая война, Жорж, который стал теперь старшим барменом, а в те дни, когда Скотт жил в Париже, был chasseur*, спросил меня:
– А кем был этот мосье Фицджеральд, о котором все меня спрашивают?
…
– Он бывал тут во времена Фрэнка.
___________
chasseur* (франц.) – вышибала

Кто такой этот Фрэнк? – Скорее Франк, так как он был уроженцем Германии. Известный всем просто как «Франк из Ритца», Франк Мейер (Frank Meier) был главным барменом парижского отеля «Ритц», где простоял за стойкой с 1921 по 1947 годы. Вот он составляет очередной коктейль:


Крепко сбитый парень, с румяными щеками, распушёнными усами и в пенсне, Франк был непревзойдённым художником в своём искусстве. «Коктейль всегда должен быть совершенным», – писал он. «Не существует причин пить плохой коктейль. Почти любой из ингредиентов коктейля должен быть таким, чтобы его можно было потреблять неразбавленным, а не небрежно слитым вместе».

Франк был остряком и человеком с юмором, очень осторожным, но храбрым, и, по-видимому, несколько с вредным характером, так как ровно в 9 вечера решительно закрывал свой бар. Мейер был картёжником, играл в трик-трак со своими клиентами, принимал ставки и размещал их на лошадиных бегах, а также заключал пари на текущие события.

Когда Чарльз Линдберг совершал первый трансатлантический перелёт, Мейер собрал ставки от клиентов на результат перелёта, но обязанности рабочего дня не позволяли ему и другим барменам вовремя передать их в букмекерскую контору. Тогда никто иной, как Эрнест Хемингуэй вызвался сбегать туда и вручить букмекерам ставки.

Бесконечно учтивый, Мейер не боялся замарать руки. В одном из памятных случаев, когда в его баре вспыхнула драка, он снял свой фирменный белый пиджак, надел синий пиджак и предпочёл самому разобраться с возникшей проблемой.

До 1920 г. Франк Мейер держал бар в Нью-Йорке, но с введением Сухого закона закрыл его и уехал в Париж. По-видимому, он был женат на француженке (их сына звали Жан-Жак), с которой он жил в шато в пригороде Нейи. Поговаривали, что до войны Франк был франковым миллионером. Когда разразилась Вторая мировая война и в Париж пришли немцы, «Ритц» был разделён на две части. Половина оставалась отелем-люкс – домом для людей вроде Коко Шанель, а вторая часть была занята нацистской верхушкой и старшими офицерами вроде Геринга, Гейдриха и Шпейера.

Всё время войны Франк работал в баре, что было рискованно для человека, которого, по крайней мере, один из его знакомых считал евреем, и тем более рискованно для человека, помогавшего людям из Движения Сопротивления. Говорят, его книга спасла жизнь антифашисту Пьеру-Андрэ Шаванну, клиенту, для которого Франк создал коктейль «Счастливая медовая Анни». Когда германские офицеры нагрянули на квартиру к Шаванну, они увидели на столе книгу Франка, начали составлять напитки из неё и стали до того рассеянными, что их жертва сбежала из автомобиля, когда они застряли в пробке. Сам же Франк спас жизнь американке-еврейке, жившей в «Ритце», добыв для неё поддельный паспорт. Когда другие сотрудники «Ритца» через Швейцарию ушли в подпольные отряды Французского Сопротивления, Франк воспользовался своим германским гражданством, чтобы иметь прикрытие. Он передавал сообщения между антинацистски настроенными офицерами после провалившегося покушения на Гитлера 20 июля 1944 года – есть упоминания, что в Управлении Стратегических служб США и в британских архивах есть следы того, что во время войны Франк был «почтовым ящиком» Германского Сопротивления. После войны Франк проработал в «Ритце» два года и умер в 1947 г.


Его книга, «Искусство смешивания напитков» (The Artistry of Mixing Drinks), – любопытный альманах рецептов коктейлей и сведений о винах, а также информации, которую нужно знать молодому человеку: от противоядий при отравлении до того, как перевести морскую милю в метры, а карат в граммы; чем выводить пятна, о лекарственных средствах и советы о том, на кого ставить на бегах. Она остаётся культовой классикой, за которую бармены всего мира яростно бьются на аукционах (1 октября 1936 г. было издано всего 1300 экземпляров этой книги). Франк Мейер был почётным президентом Французской Ассоциации барменов. Из всех напитков, о которых известно, что они созданы Франком, сегодня готовится лишь пара коктейлей: «Помпадур» и «Биз-низ» ("Bee's Knees" – «Пчёлкины коленки»?).


В баре отеля «Ритц»: Э. Берри Уолл, «лучше всех одевающийся американец в Европе» и Франк Мейер.

Кто такой этот Э. Берри Уолл? Э. Берри Уолл (Evander Berry Wall, 1860–1940) был американским миллионером, унаследовавшим от отца и деда большую сумму денег, ещё не достигнув 22 лет. Использовал свое состояние, чтобы собрать колоссальные гардеробы (5000 галстуков и 500 полных комплектов одежды) и самовыражаться, по-разному и экстравагантно сочетая их.


Бар отеля «Ритц» в конце 1920-ых гг. Франк Мейер и его команда. Слева, за стойкой, в тёмном пиджаке, – Жорж Шойер (George Scheuer), а справа, в очках, – Бертен (Bertin, кажется, его настоящее имя – Jean Azimont).

По-видимому, в процитированном выше отрывке из рассказа Хемингуэя фигурирует Жорж Шойер, показанный на этом снимке. И отличается цветом пиджака потому, что тогда он ещё не был барменом, а служил chasseur’ом. А Бертен, стоящий на фото крайним справа, – вот он на снимке с Хемом:


Хемингуэй и Бертен в «Ритце» в 1950 г. «Кровавые Мэри» Бертена, по словам Хотчнера (биографа Хема), были лучшими в Париже.

Согласно существующему мифу, название коктейля идёт от Хемингуэя, давшего ему имя в честь жены Мэри, не любившей, когда Хем возвращался из «Ритца» пьяным. Якобы «Кровавая Мэри» лучше других коктейлей скрывала запах спиртного. А по другому мифу, Хемингуэй ещё в 1941 г. привёз рецепт коктейля в Гонконг и тем самым способствовал падению этой британской колонии, которую японцы захватили 25 декабря того же года, – что это, как не тлетворное влияние Запада!

* * *

Из записок Аарона Хотчнера (A.E. Hotchner):
…«Когда Вторая мировая война подходила к концу в Европе, и нацисты отступали, Хемингуэй лично освободил бар, в котором в 1920 гг. они провели много времени с Фицджеральдом. Предполагалось, что генерал Леклерк, командовавший группировкой Союзников, будет первым в Париже, промаршировав по Avenue de la Grande Armée с танками, артиллерией, с флагами и солдатами. Но прежде, чем Леклерк добрался туда, на авеню появился джип и понёсся – промелькнул мимо Триумфальной Арки, спустился по Елисейским полям, пересёк площадь Согласия и затормозил у входа в «Ритц». Командовал джипом Хемингуэй. Назвавшись военным корреспондентом, но с оружием на плече, он взял на себя командование пёстрой группой в машине, большинство которой составляли солдаты, отставшие от своих частей. Хемингуэй называл их «нерегулярным войском». Он привёл это «войско» к «Ритцу», провозгласил освобождение отеля, принял на себя командование баром и приказал подать каждому солдату шампанского. Вскоре к «Ритцу» подъехал известный фронтовой фотограф Роберт Капа, уверенный, что он на много миль опередил всех, и был поражён, что Хем обставил его: у входа в отель стоял в карауле Арчи Пелки, водитель Хемингуэя. «Хелло, Капа, – сказал Пелки, – Папа захватил отличный отель. В баре очень много выпивки. Иди туда»…

…Однажды Эрнест написал: «Когда я представляю себя в потустороннем мире, действие всегда происходит в парижском «Ритце»… Прекрасная летняя ночь… Я принял пару мартини в баре – который со стороны Rue Cambon… Затем следует чудесный ужин под цветущим каштаном, это где Le Petit Jardin. Это маленький садик, обращённый к Grill… После нескольких брэнди я бреду к себе в номер и засыпаю в одной из тех огромных кроватей, которыми славен «Ритц». Они все сделаны из бронзы… Под моей головой валик размером с дирижабль «Graf Zeppelin» и четыре квадратные подушки, наполненные настоящими гусиными перьями – две для меня и две для моей небесной компаньонши»…

… «Ритц» действительно предоставлял мне всё необходимое для пребывания во Франции. Эрнест предложил посетить стипльчез на ипподроме Auteuil в Булонском лесу. Мы объединили наши капиталы, а чтобы сделать выбор на скачках дня, встретились в Little Bar’e «Ритца». Нас подзуживал и давал советы бармен Бертен (Bertin), страстный игрок на скачках, чей опыт был скорее оккультным, чем научным. (Он утверждал, что именно он наколдовал рецепт коктейля «Кровавая Мэри» ещё в 1920-ые годы, чтобы помочь Эрнесту преодолевать головную боль от похмелья). Мы особенно не надеялись выиграть, но Эрнест позвонил мне и сообщил, что был звонок от Бертена, сообщившего ему, что он, Бертен, только что получил сигнал от своего источника в комнате жокеев в Auteuil. Источник рекомендовал ставить 27 против 1 на лошадь по кличке Bataclan (франц.: Барахло) в седьмом забеге. Мы с Эрнестом собрали побольше франков и поставили их на Bataclan’а. На последнем круге наша лошадь бежала третьей, и я уже перестал верить в неё, но, к моему удивлению, в финальном спурте две лидировавшие лошади проиграли. Bataclan выиграл скачки, а мы кучу франков. «Ну, Хотч, ты получил один из бесценных уроков жизни, – сказал Эрнест. – Никогда не сомневайся в честности совета из комнаты жокеев»…

…Жорж Шойер проработал сорок лет в Le Grand Bar, главном баре отеля «Ритц», что на стороне Rue Cambon. В действительности он не делал коктейли, а в основном занимался решением проблем постояльцев. В отглаженном белом пиджаке, с золотыми подтяжками (подарок Ноэля Коварда) и с рубиновыми запонками (подарок Ага Хана), он сидел в дальнем правом углу бара, наблюдая за персоналом. Я слушал воспоминания Жоржа о людях и событиях, которые он накопил за долгую службу в отеле, их можно было бы назвать его личными преданиями о «Ритце».

Вот малая часть историй:
…«Очень часто в бар приходил промышленник из Филадельфии по фамилии Драйзер и заказывал тарелку с икрой. У него был собственный способ проверки её свежести. Он доставал из кармана золотой шар, подвешенный на тонкой золотой цепочке, поднимал его на уровень глаз и ронял над тарелкой с икрой. Если шар пробивал слой икры и доставал дно тарелки, то, по теории Драйзера, икринки были несвежими и недостаточно крепкими. Он отсылал икру на кухню, пока не получал целую гору икры, способную выдержать удар шара и не позволить ему достигнуть дна тарелки»…
(Тут «Ритц» следовал своему своду законов: «видеть всё, не подсматривая; слышать всё, не подслушивая; быть внимательным без подобострастия; предвидеть без самоуверенности. Если обедающий жалуется на блюдо или вино, немедленно убирать его и заменять, не задавая вопросов. Сегодня это звучит как клише, но «Ритц» первым провозгласил: «клиент всегда прав»).

…«Ф. Скот Фицджеральд приводил в бар Хемингуэя в качестве своего гостя. Фицджеральд был богат и стал известен первым; Хемингуэй, бедный и малоизвестный, жил в дешёвом квартале Левого Берега. По моим наблюдениям, Фицджеральд спокойный, а Хемингуэй всегда в движении. Я лучше узнал Хемингуэя в следующие 30 лет, и мои ранние впечатления оказались верными: действие – в его сердце. И оно как артишок – один лист для всех»...

…«Для многих людей в 1920-ые и начале 1930-ых гг. «Ритц» был домом. Ф. Скотт Фицджеральд был одним из них. Он и его жена Зельда жили здесь со своими капризами, и выполнять их часто приходилось мне. Я вспоминаю случай, когда для возвращения в США Фицджеральдам было предложено доехать до Гавра на поезде, согласованном с пароходным расписанием. Во время распития прощальной бутылки шампанского у мосье Фицджеральда неожиданно появилось отвращение к поезду, и он потребовал такси для поездки в Гавр, до которого ехать почти четыре часа на север от Парижа.
В то время у нас всегда была пара кэбов, стоявших у входа в «Ритц» на Rue Cambon, чтобы предоставить их в исключительное пользование клиентам «Ритца». Шофёр одного из этих такси, сговорчивый парень Шарль, согласился предпринять поездку на своём рахитичном Рено, и они поехали.
Шарля мы не видели шесть месяцев. Когда он, наконец, появился на своём обычном месте у входа на Rue Cambon, Шарль рассказал: когда они достигли Гавра, Фицджеральд решил, что было бы замечательно, если бы Шарль довёз их и от пароходного пирса в Америке до дома в деревне. Шарля и его такси погрузили на пароход, неизвестно, за какие деньги и взятку, и Шарль действительно отвёз их от пирса Нью-Йорка до дома, где они жили в деревне.
Далее Шарль выполнял обязанности их семейного шофёра на своём авто, которое, однако, развалилось, исчерпав естественный ресурс. Фицджеральд заменил сдохший Рено изготовленным по частному заказу Хотчкиссом (Hotchkiss), в то время гордостью автомобильной промышленности Франции. Шарль наслаждался новым автомобилем и своим положением, пока не сказал Фицджеральду, что собирается заменить масло в машине. Фицджеральд сказал: «Нет, Шарль, в машине – оригинальное французское масло, и я не хочу его менять. Никогда. Я полностью доверяю Франции».
В последующие недели Шарль умолял Фицджеральда разрешить ему заменить масло, но Фицджеральд был непреклонен. Бедный Шарль вынужден был терпеть крепнущий едкий запах сгорающих частей двигателя. Дым никогда не беспокоил Фицджеральда, даже когда плотный чёрный дым наполнял кабину автомобиля. В день, когда Хотчкисс, наконец, совсем зажарился, Шарль сел на пароход и вернулся домой…

* * * * *

Вот ещё материал о Жорже Шойере – мой перевод статьи из американской газеты The Daily Iowan от 28 сентября 1962 г.:

Закат пьянства

Джон Кросби (John Crosby)

На днях я имел возможность убедиться, что привычки французов в еде изменились – от высокой кухни они перешли к лёгким закускам – величайшая революция!
Это открытие хорошо бы сопроводить очерком об американских привычках пития, и я сразу поспешил расспросить Жоржа Шойера, который был барменом в «Ритце» в течение 41 года, ещё с поколения Скотта Фицджеральда, Эрнеста Хемингуэя и Джеймса Джойса.
Я спросил Жоржа, изменились ли привычки пития американцев. Жорж красноречиво махнул рукой: «Посмотрите на бар, он пуст». Было пять часов, сакральное время коктейлей, но в баре «Ритца», где зародились великие парижские традиции запоев, не было ни души; более того, было ясно, что и в ближайшие часы в баре не появится ни одного потребителя спиртного. Изменения в американских привычках пития в Париже столь же велики, как изменения во французских привычках в еде. «До войны, – сказал Жорж, – этот бар был бы переполнен».

Старый американский крепкий выпивоха исчез. По крайней мере, он ушёл из «Ритца», где обычно торчал. «До войны люди выпивали гораздо больше, намного больше, чем сегодня, – сказал Жорж. Теперь вы всё реже и реже видите здесь человека напившегося. До войны люди имели привычку напиваться ради самого пития или чтобы опьянеть. Теперь ничего этого нет».

Изменились не только привычки пития, но изменилась и клиентура. «У нас теперь очень мало англичан, – говорит Жорж. – А до войны на каждые 50 американцев здесь было 50 англичан. Теперь же здесь 90% американцев и лишь 10% англичан». И все они трезвы. Одна из причин этого – в том, что сам коктейль – исчезающий обычай. «До войны здесь было гораздо больше коктейлей. Люди пили мартини, манхэттены (после пары манхэттенов у вас был прекрасный день впереди!), «розовые леди», виски с содовой, бакарди и «апельсиновое цветение»… Всё это, кроме мартини, ушло. Сегодня почти весь бизнес связан лишь с тремя вещами: шампанское, скотч и мартини с джином или водкой. Водка – это новинка с времён войны».

Как всякий настоящий бармен, Жорж не станет говорить о конкретном дринкере. Поэтому я спросил об общих чертах поведения нового поколения. «Они тише, – ответил Жорж, улыбаясь. – Гораздо тише, чем довоенные клиенты. Раньше люди здесь кричали – может быть, из-за принятых напитков. Теперь же здесь очень тихо». Короче, американец становится европеизированным в своих привычках пития, точно так же, как француз становится американизированным в своих привычках в еде.

* * *

Клод Декобер (Claude Decobert) познакомился с Хемингуэем в 1947 году, работая с 1946 г. в Little Bar'е «Ритца» мальчиком-слугой. Декобер вспоминает с улыбкой: «Однажды мосье Хемингуэй пришёл в Little Bar в хорошем расположении духа, и мы долго говорили, так как разговоры с клиентами тоже входили в мои обязанности. Я знал, что он знаменитый писатель, но это не смущало меня, так как важные персоны и актёры Голливуда всегда жили в отеле. Ему было 48 лет, он был физически крепок, хотя для меня и выглядел пожилым человеком. Сначала мы говорили о рыбалке». Декобер умел удить рыбу на мух, его этому научил босс, Шарль Ритц, который брал его иногда на озеро в Булонском лесу. Они вместе пускали и кораблики в Тюильри. «Сегодня трудно поверить, что в то время «Ритц» был одной большой семьёй», – говорит Декобер. Папе Хемингуэю стал интересен Клод, и писатель угощал его рассказами о своих подвигах, потягивая «Кровавую Мэри».

«Мосье Хемингуэй остановился в «Ритце» на неделю или две после сафари в Африке», – рассказывает Клод Декобер. – Самые интересные его истории были связаны с охотой в Кении. Во время сафари носильщиками у него были люди из племени масаи, а проводниками – люди из племени вакамба. Однажды сородичи вакамба решили сделать Хемингуэя почётным членом их племени, что означало, что он должен пройти все ритуалы посвящения юноши в мужчину. В традициях вакамба это означало процедуру обрезания, но к счастью, Хемингуэй был уже обрезан. Поэтому вместо этого они содрали ноготь с большого пальца ноги, и мосье Хемингуэй не мог позволить себе проявить следы боли на лице. Для молодого парня, как я, это было потрясающе интересно».

Как-то Хемингуэй пришёл к Клоду и спросил, интересно ли для него оружие. «Я сказал, что да, и он пригласил меня придти к нему в номер, когда будет перерыв». Клод пришёл, и дверь открыла Мэри Уэлш. На кровати лежала чуть ли не дюжина разных ружей. «Он показывал мне каждое, объясняя, какое из них предназначено для газелей, какое для слонов, а какое для львов. Он рассказал об охоте на буйвола, и что надо делать, если вы его ранили». Писатель спросил слугу, какое ружьё он бы выбрал. «Так как вокруг Парижа не очень много газелей, а буйволов почти нет, я выбрал ружьё для охоты на уток». На следующий день Хемингуэй пришёл в бар с длинным кожаным футляром с тем ружьём и сказал: «У меня подарок для вас. Но у меня есть условие». Он был очень серьёзен. Клод ждал, чтобы услышать условие. «Видишь ли, Клод, ты сейчас молод. Но твоя жизнь не всегда будет лёгкой. Не всегда ты будешь побеждать, но ты всегда должен бороться. Это ружьё – символ силы, которая тебе понадобится для борьбы в будущих сражениях». Это был Браунинг 12, в прекрасном состоянии и очень дорогой. Мосье Хемингуэй взял с Клода слово никогда не продавать его, он хотел, чтобы Декобер, когда состарится, нашёл молодого человека и передал тому ружьё как символ. Он также настоял, чтобы Клод научился пользоваться ружьём.
Так начались учебные занятия в пригороде Парижа Issy-les-Moulineaux, где они стреляли по настоящим голубям. С ними несколько раз был Гари Купер, и Клод был счастлив, когда стрелял лучше него.

В те годы часто после обеда в воскресенье Декобер приходил в "Central", большой зал для любителей бокса в жилом районе для рабочего класса на Rue St. Denis. «Бои походили на петушиные, чрезвычайно отчаянные. Много раз со мной приходил Хемингуэй. Мы всегда ездили туда на метро, он явно хотел оставаться анонимным, частью толпы, и всегда выспрашивал у меня новые словечки из французского сленга. Бокс стал большой темой его разговоров со мной, так же, как лошадиные бега были темой его разговоров с другими барменами, Бертеном и Жоржем».

Хемингуэй никогда не разговаривал со своим молодым приятелем о писательстве. Однажды Клод попросил его подписать «Зелёные холмы Африки» в твёрдом переплёте. «Зачем ты тратишь деньги на переплёты? – спросил он меня. – Внимания заслуживает только текст!».
Несмотря на тёплую личную надпись автора («от старого друга и собрата по охоте»), Декобер говорит, что ему так и не удалось дочитать до конца ни одно из его произведений, кроме «Старика и море». «Эта книга меня сильно впечатлила, так как я увидел в ней настоящего Хемингуэя – человека, который никаким обстоятельствам не позволяет себя победить, а когда наступает старость, он больше не может бороться… Он любил жизнь, но у него иссякло будущее».
Декобер до сих пор не воспользовался ружьём, которое ему вручил Хемингуэй, он также не столкнулся с моральными или физическими сражениями, о которых говорил писатель. «Я думаю, самый важный урок, который он мне преподал, состоит в том, что вы должны быть отважным. Даже если речь о малом, повседневном».

[Ser9ey]

Часто попадались эти фото,

.


любопытно было: что ж то за эффектная дама, в летнем прикиде, рядом с нобелевским лауреатом Хемом.
… и вот наткнулся http://www.peremeny.ru/blog/14135
на презентацию фотовыставки в Москве - Инге Шенталь-Фельтринелли, жена того самого итальянского миллионера-коммуниста Фельтринелли, что издал роман «Доктор Живаго» другого нобелевского лауреата Бориса Пастернака.
(Любопытно, что Хемингуэй приглашал Пастернака в гости и они даже хотели обменяться лежащими в их странах гонорарами.* когда Пастернаку из-за травли советскими властями не на что было жить*.)


(с мужем Джанджакомо Фельтринелли)
Профессиональный фотограф нафоткавшая в свое время уйму мировых деятелей.


(…спящий лев)


(…друзья коммунисты)

ps муж этой Инге - Джанджакомо Фельтринелли известен был еще тем, что будучи коммунистом пытался спасти Че Гевару в Боливии, но попал там в тюрьму. Впоследствии он связался с Красными Бригадами и погиб.

[Camilio]

Ser9ey, спасибо за выложенный материал! Очень интересно! А Хем, спящий на полу, – вааааааще! Наверное, ему снятся львы...

С сожалением увидел, что фотографии из моего предыдущего поста стёрлись...

[Хмурый]

Camilio, это произошло потому, что на радикале карточки хранятся только какое-то время, если они не загружены в персональный альбом. Судя по ссылкам, Вы их просто закинули на этот ресурс. Вообще, радикал очень проблемный, я пользуюсь лет восемь photobucket.com, но там тоже надо создать свой аккаунт.

[Camilio]

Camilio, это произошло потому, что на радикале карточки хранятся только какое-то время, если они не загружены в персональный альбом. Судя по ссылкам, Вы их просто закинули на этот ресурс. Вообще, радикал очень проблемный, я пользуюсь лет восемь photobucket.com, но там тоже надо создать свой аккаунт.

Да, всё радикальное – плохо... В том числе сервис "Radikal", которым я долго пользовался... Придётся осваивать photobucket.com... Хмурый, спасибо за совет...

[Butylkin]

Читаю сейчас дневники Адольфо Бьой Касареса, наткнулся там на такую запись от 22 декабря 1959.

Борхес рассказывает, что в самые страшные моменты гражданской войны в Мадриде Хемингуэй в шутку написал на двери номера Уолдо Фрэнка «фашист». Эта шутка могла стоить Фрэнку жизни. Испанский коммунист-писатель, стерший надпись, поведал об этом Борхесу и добавил, что Хемингуэй был скверным типом. Борхес: «Это видно по его книгам. Если он так восхищается злодеями, то наверное и сам злодей».

Дисклеймер: это Борхес сказал, не я! А то, когда я передавал слова Ромена Гари, то на меня гневались...

[Camilio]

Butylkin, спасибо за интересный факт.

[Butylkin]

Я заметил, что, как правило, если какие-либо воспоминания посвящены не целиком Хемингуэю, а касаются его вскользь (Борхес больше ни разу не говорил о нём с Касаресом, или Касарес не посчитал нужным это упоминать), то он предстаёт не в лучшем виде. "Злодея", конечно, оставим на совести Борхеса, он и вообще не слишком церемонился в оценках, особенно в частных дружеских беседах. Скажем так - человек, не слишком задумывающийся о последствиях своих поступков, как для себя (и это ещё полбеды, так как любой человек имеет полное право быть кузнецом своего собственного несчастья), так и для других.

[Ser9ey]

Вспомнилась интересная книжка о Париже. http://www.flibusta.net/b/196510



Наткнулись с приятелем на эту книгу еще в начале восьмидесятых в отделе болгарской книги магазина Дружба *были при советах тогда книжные магазины соцстран* , в болгарском же издании и продавалась, видимо только завезли, скупили штук двадцать, благо у нас издания соцстран были занижено дешевые *для популяризации, я так панимаю* и победно роздавали в общаге...еще бы - фурор, вся книга о Париже коллекционеров 40-50х годов, азартных походов по распродажам в поисках произведений искусства, да еще так живо написана.
Райнов оказался на высоте, использовал свое многолетнее дипломатическое пребывание в столице мира на все сто.

...но болгары перевели тогда название книги как "Это удивительное ремесло", а наше издание называлось уже "слегка" иначе.


Вот отрывки из этой книги:
«….я потому и полюбил Париж, что ничего особенного от него не ждал.
Я не назову этот город роскошным, великолепным, чарующим, увлекательным и так далее – все эти эпитеты так истерты, что от них просто мутит. Не назову его и Единственным, Неповторимым – каждый город по своему единственный и неповторимый, причем это не обязательно делает его привлекательным. Я с отвращением думаю о возможности влиться в хор псалмопевцев, и без того достаточно громкий и многочисленный. Из каждых двух беллетристов, побывавших проездом в Париже, по меньшей мере один увековечил его в своих творениях. Из каждых трех поэтов по меньшей мере двое посвятили ему поэму или стихи. Что касается сочинителей песен, тут производительность побивает все рекорды. Издавна и многократно воспеты парижские крыши, парижские мансарды, парижские мосты, парижские влюбленные, парижские женщины, парижские гамены (а может, и старики, тут я не уверен), Большие бульвары, маленькие кафе, левый берег Сены и правый, парижские ночи и, разумеется, дни, не говоря уж о всех прочих достопримечательностях как исторического, так и местного значения – от Нотр Дам до Сакре Кер и от Монмартра до Менильмонтана.!...........
…………. Должно быть, чары Парижа состоят, в частности, и в том, что он таит в себе самые различные вещи, способные привлечь самых разных людей. Латинский квартал – средоточие молодежи и Монпарнас – средоточие иностранцев; Елисейские поля и площадь Оперы с вереницами роскошных витрин, улицы Риволи и Себастополь с нагромождением уцененных товаров; Монмартр – средоточие проституток и Сен Жермен де Пре – средоточие интеллектуалов (в силу парадокса квартал проституток здесь иногда становится кварталом интеллектуалов и наоборот), старинные богатые особняки 16 го округа и нищенское столпотворение на рынках Сент Уэна; Булонский и Венсенский лес – оазисы зелени и покоя и предельный разгул децибелов на перекрестках улиц Ришелье Друо и Барбес Рошшуар; наконец, Париж музеев и Париж Автомобильной выставки, Париж изящных искусств и Париж Выставки бытовой техники – если в этом городе, конгломерате двадцати различных городов, в этой мешанине мод и вкусов, былого и настоящего кто либо все же не сумеет найти себе занятие и развлечение, то это значит, что он поистине непомерно привередлив."

Автор в 50-е годы.

Любопытно что у Райнова есть еще одна книга

..но не видел ее ни на болгарском ни в переводе.

[Camilio]

Богомил Райнов: «….Я с отвращением думаю о возможности влиться в хор псалмопевцев, и без того достаточно громкий и многочисленный."

По правде говоря, весь наш Форум – в этом хоре... А ведь хорошо поём!
Ser9ey, спасибо за привлечение внимания к этим книгам.

[Camilio]

Фильм «Полночь в Париже» тут уже упоминался. А «Любовь после полудня» (тоже в Париже) показал вчера между футболом и трагическими вестями из Украины российский ТВ канал «Культура». Старое голливудское кино (1957): Одри Хепберн, Гари Купер, Морис Шевалье. Украшение фильма – обаятельнейшая Одри Хепберн. Фильм любопытен и потому, что события происходят в парижском отеле «Ритц», упоминавшемся в посте #792 от 28.02.2014 в связи с барменами «Ритца», с которыми приятельствовал Хемингуэй. Поэтому фильм может послужить некоторой иллюстрацией к тому посту. Тем, кто не видел фильма, советую посмотреть: он лёгкий и лиричный, как и фильм Вуди Аллена «Полночь в Париже». Позволяет отдохнуть после работы.
Тем же, кто захочет в Париже и вообще во Франции посмотреть места, где снимался фильм «Любовь после полудня», вот сайт об этом: http://www.themoviedistrict.com/love...fternoon-1957/

[nicosi]

Невероятная легкая романтическая комедия. Один из любимых хороших старых фильма, фильм завораживает, смотрится с легкой улыбкой. В то время не знаю, кто лучше исполнил роль Арианы, Одри Хепберн в своем амплуа очаровательной, милой и немного наивной девушки.
Мне кажется этот фильм смотрели многие, положительных и спокойные эмоции. Писать можно много, кто не видел обязательно посмотрите

[Camilio]

Вот и стал ясен потаённый смысл загадочной фразы Виктора Степановича Черномырдина «НИКОГДА такого не было, и вдруг – ОПЯТЬ!». Это когда невероятное, невозможное событие происходит дважды подряд – как вчерашний проигрыш бразильцев на своём поле: 10 пропущенных голов в двух играх! И что примечательно: в этот раз никто из бразильских болельщиков не плакал – уже ПРИВЫКЛИ! Об этом явлении привыкания к неукладывающемуся в голове говорил Ричард Фейнман: «Студент сначала не понимает квантовую механику, а потом – ПРИВЫКАЕТ»…

[Ser9ey]

.
Как же можно есть без рюмки и кота...

[Ser9ey]

Сегодня у Папы Хема – юбилей: 110 лет со дня рождения. В связи с этим вывешиваю здесь снимок, который он любил больше всех своих фотографий, считая его самым удачным:


Так лихо Папа пнул банку из-под пива у себя в Кетчуме в 1959 году – в присутствии фотографа из «Лайфа» Джона Брайсона (John Bryson).

Вообще-то это фрагмент фотографии, старая вырезка из «Огонька». Полный снимок в Интернете я искал, но не нашёл. Если кто найдёт, пожалуйста, вывесьте его здесь.

Фотография эта сделала имя Брайсону. В августе 2005 года в Интернете писали: умер тот самый Брайсон, который сделал снимок отшельника Хемингуэя, пинающего банку из-под пива…

Продублирую фотку.

..и еще любопытная качественная фото "Пилар" с хозяином.

[Ser9ey]

Danker;
Извините Camilio, с чего это вы взяли что Хем спился?! Да он пил всю жизнь и никогда не скрывал свою любовь к выпивке. ................. Вот поэтому, я уверен, он и застрелился, а вовсе не потому что был алкоголиком. И правильно сделал!
Camilio;
Всё гораздо трагичнее… С появлением доступа к Интернету и сайтам с публикациями из разноязыкой прессы стало ясно, что и в обсуждаемом вопросе возможен новый взгляд на вещи. Дело, похоже, не столько в выпивке, хотя она и очень способствовала гибели писателя. И даже не в депрессии, хотя она и подвела руку с ружьём к голове Хемингуэя. Всё глубже…!

.
К старому спору, в свете последних фактов. http://www.kp.ru/daily/25713.5/913390/ Похоже к смерти Хемингуэя приложили руку спецслужбы США. Ему конечно теперь все равно, а вот то, что писатель погиб, сражаясь до последнего, меняет отношение к нему неравнодушных почитателей его таланта и личности.
Быть другом Фиделя Кастро и помогать ему, это было смертельно опасно.

[Ser9ey]

Скончалась американская актриса Лоурен Беколл


Здесь Беколл с мужем Хемфри Богартом

Шикарный фильмец был по роману http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3752767 "Иметь и не иметь" Хемингуэя.
..она смотрелась только в Ч/Б фильмах.

Демонстрация голливудских звезд против охоты на ведьм в 1947 г.

Впереди Бокалл и Богарт

[Camilio]

Ser9ey, роскошные снимки Вы вывешиваете! Особенно замечательно фото "Пилар"! Что привлекает внимание: антенны ещё не сняты! Значит, снимок сделан в 1945 году, когда Хем вернулся с войны с Мэри Уэлш (наверное, это она на верхней палубе?).

...Лоурен Беколл... Пусть земля ей будет пухом…
В связи с охотой на ведьм (вот этот-то вид охоты явно был не по нраву Хемингуэю): недавно узнал, что в годы, когда свирепствовала комиссия Маккарти, работал в Штатах такой китаец Tsien Hsue-shen, один из основателей знаменитой the Jet Propulsion Laboratory. Он подвергся преследованиям комиссией Маккарти как "красный" – так же, как Роберт Оппенгеймер, и уехал в Китай, где работал, «как сто китайцев». Результат – сегодняшние достижения КНР в космонавтике.

...
Только сегодня узнал, что умер Борис Карпов. Я не был с ним знаком лично, только перекинулись мнениями-впечатлениями по двум-трём постам… Наш Форум ведь – и его труд, в который Борис вложил много души… Не зря трудился – люди общаются, помогают друг другу житейскими советами, делятся увиденным в поездках… Это и его след на Земле. И в виртуальном пространстве. Светлая ему память…

[Ser9ey]

Хм...как вам Хемингуэй в госпитале в 44м?

Снимал мэтр Роберт Капа